Саша Фишер
НИИ особого назначения – 2
– Да-да, та самая, – быстро закивал Роман.
– А она тоже что ли из этого… как его… – Борис наморщил лоб. – Ай, да черт с ним! Вершинин, ты пока тут чаи гоняешь, там тебя, между прочим, Бубнов ищет! Уже ревет раненой чаечкой на весь коридор!
– О, значит мне и правда пора! – я направился к двери, махнув Роману на прощание.
– Дорогу-то сам найдешь? – спросил Борис у моей спины.
– Топографическим кретинизмом не страдаю, – пробормотал я. Но вслух сказал другое. – Я запомнил, спасибо за беспокойство. А дверь меня выпустит?
– Выпустит-выпустит, – Борис почему-то засмеялся. – Изнутри всех выпускает!
Навык запоминать дорогу меня не подвел, так что я вернулся к тому же месту, откуда меня забрал Борис с первого раза. Не запутавшись ни в одном из поворотов. Хотя в одном месте пришлось сделать над собой усилие, чтобы не задержаться. В той самой комнате отдыха-фонаре. Очень уж приятное место, я бы тут посидел часок-другой, послушал разговоры, на Онегу суровую помедитировал…
Но неумолимая реальность влекла меня к совсем другим делам.
– Вершинин! Вас где черти носят?! – седая бороденка Бубнова воинственно торчала вперед. Он ухватил меня костлявой рукой за запястье и поволок в комнату допроса, бормоча вполголоса всякие нелицеприятные вещи о моей безалаберности и необязательности.
– Вот он, голубчик, полюбуйтесь! – продребезжал он, выталкивая меня на середину комнаты. – Полчаса за ним бегал по всему институту!
Глава 3
За маской спокойствия скрывался человек, чью душу разрывали на части его собственные демоны.
Дэн Браун «Ангелы и демоны»
«Целая комиссия, как на экзамене», – подумал я, оглядывая собравшиеся «официальные лица». Их было трое, не считая сидящей в сторонке стенографистки. Не знаю, в чем конкретно заключалась цель присутствия на этом допросе этой «серой мышки с двумя короткими косичками и блокнотом, но внешний вид у нее был как у типичного секретаря суда. Во всяком случае, я их как-то так себе и представлял. Интересно, зачем? На меня уставились из-под потолка сразу два немигающих глаза камеры. А перед суровым до синевы выбритым дядькой в строгом черном костюме лежала плюс ко всему серебристая коробочка диктофона. Зачем в таких обстоятельствах записывать еще и от руки – непонятно. Хотя… все зависит от всего. Может это особая тактика какая-то – посадить нейтрального человека, чтобы тот делал пометки, а потом на основании этих заметок делать какие-то выводы…
– …двадцать второго октября две тысячи двадцать третьего года? – спросила дама в темно-красном брючном костюме с орлиным взглядом и строго уложенной прической из абсолютно седых волос. Волосы седые, но я бы не назвал ее старой. Морщин на лице нет, фигура подтянутая. Признаки стервозности в мимике проглядывают, но так, в меру.
– А можно повторить вопрос, а то я отвлекся, – вежливо попросил я. Надо бы встряхнуться и отнестись к этому допросу более серьезно.
– Вы встречались с Илзе Павловной Борк двадцать второго октября две тысячи двадцать третьего года? – с ноткой неудовольствия повторила дама.
– Я в первый раз слышу это имя, – признался я, поняв, что все мои попытки напрячь память, ни к чему не привели. Имя было мне незнакомо, а в указанную дату я провел на тренировке. Еще ел и спал. Во всяком случае, ничего другого я про этот день вспомнить не смог.
– Попробую освежить вашу память, – дама поджала губы. Я рассмотрел ее повнимательнее. Блузка застегнута под самую шею, на воротнике поблескивает скромная серебряная бляха. На лацкане пиджака – значок с древнеегипетским глазом Гора, вписанным в перевернутый треугольник. Что это? Символ какой-то из спецслужб или просто украшение? – Татьяна, передайте товарищу Вершинину вот эти фотокарточки.
Стенографистка с косичками отложила свой блокнот и вскочила. Взяла со стола комиссии несколько глянцевых прямоугольников, шагнула ко мне и вложила их в мою протянутую руку.
Строго говоря, это были не фотографии. Это были отпечатки стопкадров с камеры в нашей столовой. Семь штук. Все сняты с одного ракурса. Ну да, камера спрятана в глаз фигуры совы под потолком, я, собственно, так и думал. На всех семи кадрах был я. С ложкой, зависшей над тарелкой. Откинувшийся на спинку стула. Задумчиво ковыряющий тарелку с рагу. А вот на этом кадре моего лица почти не видно, оно скрыто кружкой, из которой я пью. Другие герои за столом меняются. Вася-Папай, Эмиль, Светка. А на соседнем от меня стуле на всех фото сидит девушка. Светловолосая, очень худая, с треугольным лицом королевы драмы. На паре кадров кажется, что она мне что-то говорит. Яркая такая девица. Красивой я бы ее не назвал, но внимание на такую не обратить просто невозможно.
Вот только…
Я совершенно ее не помнил. На фото мы сидим рядом и даже вроде бы я иногда на нее смотрю. Но в памяти – ни малейшего штриха этой нашей беседы. Да что там… Я вообще ее не помнил! Как будто никогда не видел даже. Неужели я настолько вымотался, что умудрился забыть такую яркую мадам?
– Эээ… – я поднял глаза на даму в красном и нахмурился. – Может быть, это прозвучит странно, но я не помню этого эпизода. Эта девушка и есть Илзе Павловна?
– Опишите, как именно вы не помните? – в глазах дамы в красном загорелся хищный огонек. – Ощущается ли это как провал в памяти?
– Да нет, – пару секунд подумав, ответил я. – День был непростой, я помню, что был в столовой. Судя по тому, что я тут ем на кадрах, это ужин. Эмиль прибежал тогда заполошно, схватил два пирожка и стакан компота и убежал… Если бы вы не показали мне эти фотографии, я бы считал, что с моей памятью все в порядке.
– Ядвига Петровна, это ничего не доказывает, – подал голос третий участник «комиссии» – полноватый мужичок в толстых роговых очках. Из всей тройки он имел самый неформальный вид. Коричневый вельветовый пиджак, темно-бордовая водолазка, волосы несколько длиннее, чем это принято среди официальных лиц. На мизинце правой руки – массивная серебряная печатка. Если бы он жил лет пятьдесят назад, в семидесятых годах двадцатого века, то выглядел бы типичным модником тех лет. Но на лацкане – такая же эмблемка, как и у дамы в красном.
– Напротив, я бы сказала, что это очень многое объясняет, – сухо отозвалась дама.
– Товарищи, давайте вернемся к делу, а обсудим все потом, – призвал всех к порядку «черный костюм». У него не было никаких эмблем и значков.
– Нет, подождите! – напрягся «модник». – В наше время, когда технический прогресс позволяет нам безболезненно узнать правдивые ответы, мы продолжаем полагаться на… на что? Ядвига Петровна, на чем основана ваша убежденность, что здесь не имеет место сговор? На чутье?
– Вершинина, – машинально поправил его «черный пиджак». – Глеб Сергеевич, мы уже об этом с вами говорили…
– И вы меня ни капельки не убедили! – отрезал «модник».
– Сейчас не время и не место, – тихо и зло проговорила Ядвига Петровна.
– Ладно! Ладно! – Глеб Сергеевич привстал и подался вперед. В мою сторону. – Товарищ Вершин, что вы делали в музее минералогии?
– Не понял вопроса, – скучающим тоном ответил я. Этот тип мне не нравился. Какой-то он… истеричка. Судя по выражению его лица и тону голоса, ко мне он тоже не воспылал приязнью и симпатией.
– Согласно штатного расписания, вы должны были находиться совсем в другом месте, – сказал он. – Но в момент инцидента вы почему-то оказались совсем не там, где вам полагалось.
– Согласно штатному расписанию, у меня в этот день был выходной, – огрызнулся я. – И находиться я мог где угодно.
– И как-то так удачно совпало, что вы оказались именно в музее минералогии, – губы Глеба Сергеевича презрительно скривились. – Ах, как удобно!
Конечно же, я помнил, что в музей меня привезли двое из ларца в серых костюмах, которых чуть позже бесцеремонно выставила за дверь Настя. Но этот хрен в вельветовом пиджаке мне так не нравился, что отвечать честно мне совершенно не хотелось. Тем более, что он не мог об этом не знать – весь мой день по секундам уже давно был занесен во все протоколы.
– И часовню тоже я развалил… – пробурчал я.
– Отвечайте внятно! – «вельветовый» Глеб Сергеевич подался еще больше вперед. «Черный костюм» и Ядвига Петровна переглянулись. Женщина виновато развела руками. Похоже, не мне одной этот тип кажется истеричкой.
– Документики покажите, – я подавил смешок. Кажется, у меня даже получилось сохранить на лице убийственную серьезность.
– Вершинин, вы что себе позволяете! – заверещал из угла рядом с дверью Бубнов. – Немедленно отвечайте на вопросы!
– А что я себе позволяю? – я оглянулся на Бубнова. Лицо его покрылось красными пятнами, бороденка воинственно торчит вперед. Эта троица какая-то особенно важная, а я об этом не знаю просто? Впрочем, что это меняет? – Просто хочу увидеть полномочия этого… гм… товарища. Проявляю бдительность. Не буду же я каждому хрену с горы всю информацию вываливать…
– Вершинин… – прошипел Бубнов, но из-за стола вдруг поднялась Ядвига Петровна.
– Олег Игоревич, все в порядке, – сказала она и подошла ко мне. – Товарищ Вершинин, вы можете идти.
– Но как же… – запротестовал «вельветовый».
– Мы узнали все, что было нужно! – отрезала Ядвига Петровна, забирая из моей руки фотокарточки. – Или вы уверены, что это он устроил взрыв в лаборатории?
– Вершинин, вы куда пошли?! – заорал мне в спину Глеб Сергеевич. – Вы не ответили на мои вопросы!
– Хорошего дня, – не оборачиваясь, я помахал рукой.
– Ядвига Петровна, вы же понимаете, что это саботаж?! – истеричные нотки в голосе Глеба Сергеевича стали доминирующими. – Я доложу… куда следует! Я буду жаловаться!
– Жалуйтесь, – отмахнулась дама в красном.
Я прошел мимо Бубнова, корчащего страшные рожи и взялся за ручку двери.
– Кстати, Вершинин… – раздался от стола голос «черного костюма». – Не могли бы вы передать кое-что Светлане Куркиной? Вы же в одной группе, верно?
– Да нет проблем, – я снова повернулся к комиссии. «Вельветовый» Глеб Сергеевич сидел красный, как вареный рак. Ноздри его раздувались. И вид у него был такой, что когда я выйду, он устроит своим коллегам настоящую истерику.
«Черный костюм» выбрался из-за стола, подошел к шкафу и извлек оттуда элегантный портфель из черной же кожи. Извлек оттуда небольшой сверток. Или скорее плотно набитый конверт.
– Она просила найти дома ее конспекты, – извиняющимся тоном объяснил он. – Собирается закончить высшее образование. А самому мне заехать к вам некогда.
– Я передам, нет проблем, – кивнул я, сунул конверт во внутренний карман и вышел.
Последнее, что я услышал, когда дверь еще не захлопнулась, это переходящий в ультразвук голос Глеба Сергеевича.
– Между прочим, у нас равные полномочия, и вам бы, Ядвига Павловна, сейчас вести не вести себя таким образом!
А удостоверение мне так и не показали. Так что кто это такие были, и почему они спрашивали про эту неизвестную девушку на фотографиях рядом со мной, я так и не выяснил.
Как там ее? Илзе Павловна Борк… Надо будет поспрашивать ребят про нее. Вдруг кто-то еще что-то знает.
И тут я вспомнил, что так и не поел. Хотя желудок мне намекал, что голоден, еще до того, как Борис меня к Роман утащил. А сейчас… Я посмотрел на плюшку. Ого. Уже два часа прошло.
Я решительно направился в сторону лестницы.
Столовых в этом корпусе было целых четыре. Точнее, две столовых были обычные – раздача, подносы, котлеты с пюрешкой. Вот только работали они строго по часам. Полтора часа во время завтрака. Два часа во время обеда. Час во время ужина. Не успел? Ну значит ходи голодный.
На верхнем этаже здания, под самой крышей, был буфет. Он работал все время, но там можно было разжиться разве что пирожками, расстегайчиками и прочими плюшками.
Про третью столовую я бы не узнал, если бы случайно на нее не наткнулся. После какого-то очередного допроса я пошел послоняться по институту. Просто так. Читал таблички на кабинетах, слушал разговоры в комнатах отдыха, смотрел то на хмурый осенний лес, то на свинцовые воды Онеги из окон. Ну и когда шел по коридору первого этажа к боковой лестнице, обратил внимание на стрелочку «Роботизированный пункт выдачи пищи». Стрелка указывала вниз, то есть в цокольный этаж. Делать мне было все еще нечего, так что я спустился, чтобы посмотреть, что это за чудо-юдо такое.
Внизу оказалось просторное помещение с длинными почему-то металлическими столами, окруженными неудобными металлическими же табуретками, а вдоль стен стояли вендинговые автоматы. Нажимаешь рычаг, и тебе в руки выпадает какое-нибудь чудо кулинарного искусства в запаянном пакете или тюбике. Космические технологии!
Меня это так восхитило, что мне захотелось перепробовать тут все подряд. Но система не позволила заказать больше, чем три единицы. Я высосал тюбик жижи со вкусом борща, слопал содержимое из саморазогревающегося пакета, идентифицировать которое у меня не получилось. Что-то из мяса и овощей, явно, но очень уж мелкие были кусочки, чтобы понять, чем были ингредиенты при жизни. И закусил все это сладким шоколадно-ореховым батончиком. А когда подумал, не набрать ли мне несколько пакетов с собой и подошел к четвертому автомату, то получил неожиданный отлуп. Лампочка над рычагом засветилась красным, и механический женский голос сообщил:
– Товарищ Вершинин, вы употребили около полутора тысяч килокалорий, что при вашем весе и типе сложения является примерно половиной дневной нормы.
И тогда мне стало понятно, почему это заведение общепита не пользуется популярностью среди сотрудников НИИ. Как мне чуть позже рассказал Роман, роботизировать питание предложил три года назад первый заместитель директора. По его идее, это помогло бы оптимизировать приемы пищи сотрудников, а заодно и проследить за тем, чтобы каждый получал необходимый набор питальных веществ. В качестве эксперимента эту столовую установили, но отказываться от традиционной раздачи не стали. По началу народ даже воспринял идею на ура, но уже через месяц пакеты и тюбики перестали пользоваться спросом. Даже самые прогрессивные из сотрудников почему-то предпочли наворачивать в обед привычные горячие щи или, там, рассольники, а вовсе не питаться плодами технического прогресса. И роботизированный пункт выдачи пищи опустел. Редко-редко кто-то туда заходил, да и то не от хорошей жизни, а потому что, например, на обед в традиционной столовой опоздал.
Ну вот как я сейчас.
Внутри механической столовой было ожидаемо пусто. Как в морге. Ассоциации с этим скорбным заведением усиливали и металлические столы, и бескомпромиссно-яркое освещение, и плитка на полу. Я прошелся вдоль автоматов. Заполучил два пакета питательного хрючева и батончик. Батончик сунул в карман, на одном из пакетов дернул за язычок и положил его на стол. Полагалось подождать несколько минут, пока химическая реакция сделает содержимое горячим.
Тут на лестнице раздались голоса.
«Наверное, опять кто-то идет мимо», – лениво подумал я. Но голоса приближались, двойные двери распахнулись, и в пустой столовой неожиданно стало много народу. Человек десять или даже больше.
Веселые, одетые в одинаковые синие рабочие комбинезоны. Сначала подумал, что какие-нибудь строители или отделочники, но быстро понял свою ошибку. Ученые. На каждом комбезе нашивка лаборатории экспериментальной медицины. Веселые такие все, глаза блестят, будто им только что удался эксперимент по исцелению рака при помощи физических нагрузок и аспирина. Комбезы в пыли, пятнах раствора и каком-то мусоре явно строительного происхождения.
– Сеня, закажи мне солянку, а то вредный автомат считает, что она для меня чересчур соленая!
– …а если пропорции кратно увеличить, то эффект можно будет распространить сразу на несколько пациентов…
– …Кушладиеву покажу все выкладки, пусть он своим чаем подавится!
– Кстати, угол кто-нибудь считал? Получится углы использовать, или только как склад?
– Собаку в виварий отвели? Кто отводил? А расписался?
– Да что за норма-то?! Вот вредная машина! Мы, между прочим, с утра мешки и кирпичи грузим, что мне твои восемьсот калорий!
От пакета с моей едой раздалось шипение. Что означало, что он согрелся. Я ухватился за лепесток, чтобы снять крышку. Зашипел сам, как тот самый пакет. Горячее, черт!
Умилился.
Почти магия ведь. Вроде давно уже придумали саморазогревающиеся упаковки, но меня они все равно восхищали.
Я посмотрел на второй пакет, от щедрот выданный мне роботизированной столовой, и сунул его в карман. Пусть дома лежит, никогда не знаешь, когда захочется пожрать горяченького. Какой-никакой запас…
Я нацелился вилкой на содержимое пакета и замер. Даже приоткрыв рот.
Как я ее сразу не заметил?
Рядом с вихрастым ученым с измазанной зеленой краской щекой стояла девушка. Та самая, которую я видел на фотографиях. Худая, с треугольным лицом и огромными глазами. В таком же комбинезоне, как и все остальные, наверное, поэтому я и не обратил сначала внимания.
Как там ее назвала дама в красном? Илзе Павловна?
Глава 4
Безусловно, передатчики сплетен нисколько не лучше, чем их сочинители.
Это старое утверждение и очень правильное.
Ричард Шеридан «Школа злословия»
Первым порывом было встать, подойти к девушке и поинтересоваться: «Какого хрена?!»
Но я его подавил, решив для начала понаблюдать и послушать. Тем более, что компашка медиков была так увлечена и воодушевлена своим удавшимся экспериментом, что на меня даже особого внимания не обращали. Из их сумбурных разговоров я понял, что они исследовали сомнительное утверждение, что форма постройки может иметь терапевтический эффект. А поскольку случилась какая-то накладка с бригадой отделочников, им сегодня пришлось самим взяться за шпатели и прочие инструменты. Что настроения им не испортило, благо первичные замеры показали вполне отчетливые результаты. То есть, грубо, если больного с определенным набором диагнозов поместить в пирамиду и добавить терапию, то эффект от терапии возрастает. Я настолько увлекся подслушиванием разговора, что чуть было не упустил момент, когда тонкая-звонкая загадочная девица начала перемещаться к выходу.
Вроде бы, она тут была своя. Она подсаживалась то к одному, то к другому. Весело болтала вместе со всеми и смеялась над общими шутками. Все выглядело в точности как на тех фото, которые мне сегодня показала дама в красном. В нашей столовой эта девушка тоже смотрелась так органично, что если бы я был сторонним наблюдателем, и смотрел фото, не зная людей на них, то решил бы, что она своя. Как Эмиль или Светка.
Тсс! Не надо спешить с выводами. Явно происходит что-то непонятное, но прежде чем клеить ярлыки, нужно разобраться.
Девушка выскользнула за дверь.
Я поднялся и тоже быстро покинул столовую, под веселый гомон медиков в строительных комбинезонах.
Уф. За те несколько секунд, которые я потратил на шаги от своего места до выхода, Илзе не растворилась в воздухе. Она уверенно шагала прямо по коридору. Но не в сторону лестницы наверх, а в противоположную. К техническим туннелям. Во всяком случае, я считал, что это именно они. Под низким потолком – трубы и толстые пучки кабелей, освещение – только тусклые капли матовых ламп. Девушка шла, не оборачиваясь. И даже мурлыкала вполголоса какой-то привязчивый мотивчик. Я крался следом, перебегая от одного металлического шкафа к другому.
В какой-то момент она замолчала. Огляделась. Потом стянула с себя строительный комбинезон, под которым обнаружился обычный спортивный костюм. Синий, с белыми лампасами. Комбез она скомкала и бросила в в сетчатый ящик. Потом подошла поближе к одному из светильников и вытащила из кармана маленькое зеркальце и носовой платок. Тихо засмеялась и принялась вытирать испачканную щеку.
Я стоял в глубокой тени шкафа хрен знает какого назначения. Мне было ее отлично видно, а ей меня, по идее, не должно бы… Впрочем, она вела себя совершенно безмятежно. Либо как человек с абсолютно чистой совестью, либо была на все сто уверена, что ее никто не видит.
Закончив марафет, она открыла дверь в боковой стене и юркнула туда. Я выбрался из своего укрытия и, стараясь не производить никаких звуков, направился следом.
Чертова дверь была железной. Казалось, что скрипит и лязгает от одного только взгляда в ее сторону.
Я затаил дыхание взялся за ручку и осторожно потянул. Миллиметр. Еще миллиметр.
Если я буду с такой скоростью и дальше открывать дверь, то она может до Петрозаводска дойти, пока я справлюсь.
Я чуть приподнял дверь, чтобы петли не скрипели. Распахнул ее. Едва слышный скрип показался мне прямо-таки скрежетом. Я замер. Прислушался. Снизу раздавались шаги и мурлычущий мотивчик.
Уф.
Я скользнул в дверь и устремился следом. Вниз по узкой лестнице, как оказалось.
В последний момент рванул обратно к двери, чтобы придержать ее. Иначе бы она лязгнула, захлопываясь.
Куда же ты направляешься, Илзе Павловна?
На сколько этажей вглубь закопался наш институт – я понятия не имел. И слухов на эту тему пока что тоже не собирал. Но, в общем-то, если этот НИИ похож на другие учреждения советского образца, то подземная его часть должна быть внушительной. Во всяком случае, все корпуса точно сообщаются между собой. Ну и некоторые лаборатории тоже под землей. Как и та, что взорвалась, например.
Я осторожно выглянул из-за перил. Девушка обгоняла меня на четыре пролета. Вдруг она замолчала, остановилась и посмотрела наверх. Я отпрянул к стене.
Успела заметить?
Потянулись секунды абсолютной тишины.
Потом снова раздались шаги в прежнем ритме. И мурлыканье песенки тоже возобновилось. Ох и доставучий мотив, вроде детской считалочки! Как будто она просто раз за разом повторяет одни и те же две строчки.
Прислушался, напрягая уши до головной боли.
Нет, все равно ничего не разобрать.
Как будто слова на звучали на каком-то иностранном языке.
Внизу заскрежетал открывающийся замок. Скрипнула дверь.
Я торопливо высунулся, чтобы подсмотреть, через сколько этажей от меня она покинула лестницу.
Через три, ага.
Я бегом сбежал вниз и остановился перед дверью. Обычный замок, не электронный. Никаких тебе сканеров, к которым надо прикладывать ладонь, подтверждая допуск. Поверни колесико, дверь откроется.
Приложил ухо к холодному металлу двери, прислушался. На той стороне что-то гудело. Мерный такой басовитый гул на краю слышимости, будто трансформатор гудит.
Шагов и прочего на фоне этого гула было не слышно.
Несколько секунд я обдумывал, открывать дверь или нет.
Так-то я не сказать, чтобы супершпион, умеющий идеально следить. Может быть, эта девица специально меня сюда заманила, чтобы…
Чтобы что?
Ну, допустим, она меня заметила и сейчас ждет на той стороне, покачивая на руке бейсбольную биту. И что? Я не справлюсь с хрупкой девушкой? Тем более, в ее движениях не было ничего такого, что показывало бы, что она какой-то там великий боец.
Да с чего я вообще решил, что на меня кто-то будет нападать?!
Я приоткрыл дверь и снова прислушался.
Заглянул внутрь.
Хм, занятно. Это был уже не технический туннель, а вполне обычный коридор, близнец тех, что над землей. Окрашенные светлой краской стены, матовые шары-светильники, шкафчики вроде спортивной раздевалки. Я шагнул вперед, посмотрел направо-налево. Девушки не было. Вообще никого не было, просто гудение стало громче. Звук доносился из-за одной из дверей в стене напротив.
Запертой.
И куда теперь?
Она могла свернуть в любую из множества дверей по коридору направо. Или скрыться за большой двустворчатой дверью, над которой было написано «ВЫЧИСЛИТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР» налево.
Монетку бросить?
Я решительно направился налево. Толкнул одну из створок, и она послушно распахнулась. Красться мне уже надоело. Я решил, что пора уже, пожалуй, догнать загадочную Илзе и поболтать.
Длинные ряды гудящих и мигающих диодами стеллажей, уходящие куда-то вдаль. Блуждать в этом лабиринте можно бесконечно.
Я шел вдоль стены, заглядывая в каждый открывающийся проем. Сбился со счета, сколько прошел, пока наконец в конце одного из них не замаячил «свет в конце тоннеля» – комната с терминалами вроде того, который стоял у меня в комнате, ну разве что мониторы побольше.
Я решительно направился в ту сторону.
Почему-то решил, что девушка должна быть именно там.
И не ошибся. Она стояла рядом с одним из терминалов, поставив ногу на табурет. Пальцы ее быстро бегали по клавиатуре, а на экране быстро менялись длинные колонки цифр,
На мое появление она не обратила никакого внимания.
– Ку-ку, – тихонько сказал я, склонившись к ее уху.
Она резко дернулась и попыталась отскочить. Но я крепко ухватил ее за тонкое запястье.
– Ну куда же вы убегаете, барышня? – ухмыльнувшись, сказал я. – Давайте поболтаем, раз уж мы так неожиданно встретились…
– Почему ты меня видишь?! – на лице девушки быстро сменили друг друга досада, недоумение и страх.
– А что, не должен? – я приподнял бровь. – Барышня, я влюбился в вас с первого взгляда…
– Отпусти меня, – фыркнула она и дернула рукой. – Шутник… Ты мешаешь мне работать.
– Ну сделайте уж перерыв в своем плотном графике ради такого случая, – я криво ухмыльнулся. – Илзе Павловна, верно?
– Да как ты… – она замолчала с приоткрытым ртом. Девушка явно была не готова к нашей беседе, и сейчас на ее лице отражалась судорожная работа мысли.
– Детка, может объяснишь, каким образом мы с тобой оказались на одних и тех же кадрах, вот только я нашу встречу совершенно не помню, а? – спросил я. – Меж тем, я уверен, что такое лицо я бы запомнил.
– Отпусти руку, мне больно! – Илзе снова дернулась.
– Ни в коем случае, милая, – тихо проговорил я. – А вдруг я тебя отпущу, а ты снова исчезнешь? Растворишься в воздухе – пффф! Как пар…
– Ай! Ты сломаешь мне руку! – взвизгнула она.
– Это вряд ли, – я вздохнул. – Так что там с ответом на мой вопрос?
– Ты был в столовой, – сказала она, посмотрев мне в лицо.
– Очень ценное наблюдение, – я кивнул. – Причем в обоих случаях. И в тот раз, когда ты крутилась рядом со мной на фотографиях, и буквально десять минут назад, когда ты крутилась вокруг измазанных раствором медиков. Кстати, а если я спрошу их, знают ли они некую Илзе Павловну Борк, они что мне ответят?
Она сверкнула глазами, но промолчала. Впрочем, кажется, к ней уже начало возвращаться самообладание. Губы перестали подрагивать, а глаза бегать.
– Ты Вершинин, – вдруг сказала она и снова замолчала.
– Спасибо, капитан Очевидность, – хмыкнул я. – А то вдруг я забыл свою фамилию…
– Чего тебе от меня нужно? – резко спросила она.
Ах, если бы я знал! Настя сказала перед взрывом, что ведет следствие, чтобы вывести на чистую воду каких-то загадочных личностей, устроивших на территории НИИ Белого Шума какие-то загадочные игры. А дама из неизвестной спецслужбы показала мне те фотографии. Были ли эти вещи как-то связаны между собой?
Кстати, а почему я вообще решил, что Ядвига Петровна из какой-то спецслужбы? Может она просто завуч какой-то закрытой школы, эмблема которой – египетский глаз в треугольнике. А вельветовый хрен – ее коллега… А Илзе они искали, потому что…
– Ты спросила, почему я тебя вижу, как только я подошел, – сказал я. – У тебя что, сверхспособность отводить глаза? Но с камерами не работает?
– Глупый был вопрос, согласна, – ее тонкие губы скривились. – Ты неожиданно появился, я растерялась.
– У меня есть одна идея… – сказал я. – Пойдем-ка прогуляемся, дорогуша. Поднимемся наверх, поищем мою подругу Настю Коваль, очень хочу тебя с ней познакомить.
– Звучит заманчиво, милый, – в тон мне ответила она. Определенно, она пришла в себя, и уже придумала, что и как вести беседу. Блин, жалко. Теперь случайных оговорок не будет. – Мы поднимемся, и я пожалуюсь Насте, что ты приволок меня силой и не дал закончить работу. Внести в расчеты результаты эксперимента. И через час будет уже поздно, и нужно будет все переделывать. И несколько недель работы пошли псу под хвост только потому, что некто Вершинин решил, что раскрывает тут мировой заговор, не меньше.
Голос ее звучал язвительно и даже издевательски.
Видимо в расчете на то, что мне станет стыдно за свои глупые действия, и я разожму пальцы на ее запястье. Ну или отвлекусь на задумчивость, и она сможет вырвать из моей руки свою кисть.
– Значит, получу строгий выговор с занесением в личное дело, – равнодушно отозвался я и потащил ее к выходу из вычислительного центра. – Кстати, подскажи, а если я вот так буду тащить тебя через весь институт на буксире, что увидят остальные? Я волоку за собой пустое место? Или просто не обратят внимания, и только камеры зафиксируют нашу с тобой сладкую парочку?
– Идиот! – сорвалась она и ударила меня свободной рукой по плечу. Ну да, с бойцовыми качествами у нее не очень. Их просто нет. – Мне нужно закончить!
– Тогда скажи, что за фокус с камерами? – спросил я.
– Тебе только это интересно? – она прищурилась.
– А тебе нужен сразу весь список вопросов, чтобы ты как к экзамену могла подготовиться? – усмехнулся я.
– То есть, в тот раз ты меня не видел, а сегодня увидел, так? – задумчиво проговорила она, внимательно меня оглядывая. Будто в первый раз увидела. И будто ее озарило какой-то неожиданной идеей.
– И я бы хотел получить объяснение этому феномену, – сказал я.
– Ладно, я попробую тебе довериться, – Илзе сжала губы в ниточку и прищурилась. – Только…
– Только? – я приподнял бровь.
– Ай, ладно, никаких условий! – она передернула плечами. – Это все равно не имеет значения. Ты знаешь об эксперименте «Белая птица»?
– В первый раз слышу, – честно признался я. Но руку ее все равно не отпустил. И даже не расслабился. Вполне возможно, она вовсе не пытается мне откровенно что-то рассказать, а просто заговаривает зубы.
– Три года назад в Петрозаводске и Ленинграде распространили объявление о наборе желающих поучаствовать, – сказала она. – В основном среди студентов гуманитарных факультетов. Это были испытания нового препарата, только для них нужно было на два месяца приехать в Соловец, в этот самый институт. Я записалась. Подошла по параметрам. Нам неделю просто вливали что-то капельницами, а потом начались разные испытания. Разные.
Она помолчала, покусывая губу. Будто ее захватили тревожные воспоминания.
– Нас было пятьдесят участников, – сказала она. – До конца эксперимента дожили семеро.
– Остальные умерли? – спросил я.
– Не все, умерли только четверо, – она вздохнула. – Остальные просто сошли с дистанции. Суть препарата была в усилении природных метапсихических способностей.
– И твоя способность – быть незаметной? – усмехнулся я.
– В конце месяца, когда мы прошли финальные тесты, нам предложили остаться работать в институте, – не обратив внимания на мой вопрос, продолжила она. – Условия были хорошими, возвращаться мне было некуда, я все равно поссорилась со всей родней, когда бросила учебу. И я согласилась. Только потом уже поняла, что не согласиться у меня и не получилось бы.
