Саша Кругосветов
Туманные истории. Путешествия капитана Александра
– Этта чиёрт знает что, – махнул рукой Фальконе. – Совсьем уработался. Надо передохнуть. Принеси-ка мне, братец, шампаньскага, да не вашего Голицыньскага, чиёрт бы его побрал, а настоящщ французьский шампань «Вдова Клико».
Подняв бокал, маэстро воскликнул по-французски:
– А вотр сантэ! – что по-русски означает: «Ваше здоровье!»
Отпив вина, маэстро энергично зашагал по мастерской и только тут заметил крепкую фигуру капитана Александра в сопровождении спутников. Вы представляете, как можно было столько времени не замечать великанов, чьи бескозырки почти доставали до балок Тронного зала? Но всё имеет своё объяснение, которое мы скоро узнаем.
– Бонжур, капитан! А вот и наши знаменитт джеанты, – приветствовал гостей француз. Он уже видел Дола с Зюлом на Невском проспекте, и «большие матросы» очень ему понравились.
– Приветствую вас, Этьен Морис! По вашему приглашению мы пришли посмотреть, как трудится знаменитый маэстро, – ответил капитан Александр.
– Как трудить, как трудить. Пьедестал – эст бьен, всё хорошо, – ответил Фальконе. После шампанского у него вновь поднялось настроение. – Гром-камень идёт на баржэ. А рисовать скульптурр нет эскизэ, не получаться…
Фальконе достал из кармана часы и, взглянув на циферблат, удивился:
– Полофина перфаго! Я фас приглашал есчо к полудню. Пардон! Вот же уработался. Великодушно прощай меня, что фам пришлось целый полчас стоять в ожиттанье.
Дол и Зюл заверили маэстро Фальконе, что нет причин для извинений: им было интересно наблюдать за его трудами, никого не отвлекая.
– Вы большия молодец! – воскликнул маэстро. – Я фсегда любиль гостей. Но после визиты императриц Кэтрин в мой мастерская сталь бегать ввесь ея двор. И нихто из них не смотреть на моя работт. Они приходить, только чтоб подражать ипмератриц. И каждый вопрошать, чтобы их устраивать в креслах поудобние. Вот я и заставиль сьебя ньикаго не замечать. И каждый свой помощник приказаль делать так же. Иначе у меня не быль бы время делать статуя.
Так объяснилось, почему великаны целых полчаса пробыли в зале, никем не замеченные. Зато теперь их обступили все, кто находился в мастерской маэстро Фальконе.
Сам же скульптор, разглядывая Дола и Зюла, с восторгом заметил:
– Да они софсьем ещё дьети. Но как похошши на нашьих Гаргантюа и Пантагрюэля!
Ты не слышал о Гаргантюа и Пантагрюэле? Это французские великаны из романа писателя шестнадцатого века Франсуа Рабле. Книга о них так и называется – «Гаргантюа и Пантагрюэль». В ней много весёлых историй. Но, правда, в этих историях больше рассказывается о том, что заботит взрослых. И сейчас роман Рабле, скорее всего, показался бы тебе немного скучным. Но если ты познакомишься с ним лет через десять, то его чтение наверняка доставит тебе большое удовольствие.
Познакомиться с Долом и Зюлом подошли даже кони Бриллиант с Капризом. Но в последний момент что-то испугало великолепных скакунов, и, заржав, они отскочили в сторону. Капитану Александру, немного понимавшему лошадиный язык, показалось, что перед этим Каприз шепнул Бриллианту:
– Представь, что с нами будет, если такие громилы сядут на нас!
Увы, наш мудрый мореплаватель хоть и разбирал отдельные слова из разговора лошадей, но говорить на их языке не умел, а потому не знал, как объяснить коням, что великаны вовсе не собираются на них кататься.
Маэстро Фальконе огорчённо развёл руками:
– Маве, плохой, неподходящщ момент. Ваши джеанты напугать лошать. Так у мьеня не получаться работтать дальшье. Ничего не получаться. Экскюзе-муа – извините меня, ле капитэн. Я надеяться, что вы ужье успьели осмотреть мою мастьерскую и ознакомьться с мойя труд.
Долу и Зюлу не удалось скрыть расстройства – им не хотелось уходить. Да и капитану Александру любопытно было посмотреть, добьётся ли Афанасий от коней того, что надо прославленному скульптору.
– Маэстро, а что, если мы закроем глаза коням и спрячем парней в том тёмном углу? – предложил капитан Александр. – Дол и Зюл сядут на корточки… Или нет, пусть они лягут на пол, а мы закроем их брезентом. Будут лежать тихо-тихо и в щёлочку наблюдать за вашей работой.
– Этта софсем другой дело, – согласился Фальконе.
Едва великаны спрятались, а лошади успокоились, как скульптор снова скомандовал:
– Дафай, Аффанасий, даффай, хватит бездельничать. Что я скажу императриц Кэтрин?
Берейтор глубоко вздыхает и, подхватив под уздцы Бриллианта, уходит с ним в дальний конец огромного зала.
В который раз разгоняя коня, Афанасий досадует, что делает одно и то же и всё безрезультатно. Эти неприятные мысли на секунду отвлекают внимание берейтора, и он допускает оплошность. Дол и Зюл, как заворожённые, следят за приближением скакуна к обрыву и в последний миг с ужасом замечают, что берейтор не успел натянуть уздечку. Бриллиант вместо того, чтобы вовремя остановиться, резко клонится вниз и тянет за собой наездника с восьмиметровой высоты помоста.
Ещё мгновение – конь с всадником упадут и разобьются! Не сговариваясь, Дол и Зюл вскакивают и, подняв руки, бросаются к помосту навстречу всаднику:
– Стойте, стойте!
Великаны упираются руками в край деревянного помоста и приподнимают его. Почувствовав, что помост пошёл вверх, да ещё увидев огромных людей, ошарашенный конь, словно очнувшись, храпит и в страхе останавливается, высоко поднявшись на задних ногах.
– Этта то, что надда! – ликует Фальконе и делает мгновенный набросок.
Эскиз должен превратиться в памятник.
Конечно, с первой попытки у него не получилось схватить все детали движения коня с всадником. Но на сей раз эскиз не был скомкан, а бережно отложен в сторону. Заметив, что лошади больше не боятся великанов, маэстро попросил, чтобы Дол и Зюл продолжали помогать ему.
Фальконе изучает движение коня с всадником. Раз за разом берейтор взлетает на взмыленном коне на помост – то на Бриллианте, то на Капризе. Мальчики-великаны вскидывают вверх его край, и Афанасий уверенно поднимает коня на дыбы, повисая над крутизной.
Как запечатлеть мгновение, как найти правильную позицию всадника, которой суждено воплотиться в бронзе? Скульптор неутомимо делал стремительные наброски карандашом, выхватывая то одни, то другие детали, чтобы потом из разных эскизов составить единую картину.
Не единожды – десятки раз – берейтор Тележников по приказу маэстро проскакал галопом на разгорячённых лошадях, и Дол с Зюлом столь необычным образом помогали ему поднимать скакунов на дыбы.
– Вы карошьий, очьень нушшный мне труд делаетьте! – радостно потирал руки Фальконе. – Глаз можьет усхватить и запомнить эффьекты быстрьих измьенений только послье большой кольичество повторений.
В тот же день все самые важные наброски для финальных эскизов были готовы. Конечно, впереди ещё много работы по объединению их в одно целое. А ведь эскизы – только начало. Дальше от скульптора требуется на основе рисунков сделать лепные элементы и соединить их в лепную копию будущей статуи. Требуется ещё точный инженерный расчёт: надо, чтобы скульптура была не только красивой, но и способной простоять не одну сотню лет. Для этого необходимо знать свойства металлов, из которых её будут отливать, и сделать так, чтобы тяжёлые части изваяния не раздавили более тонкие и хрупкие детали.
А надо тебе сказать, что и сама отливка скульптуры на основе гипсовой копии – тоже весьма сложный процесс. Лучшие литейщики Европы впоследствии отказались за любые деньги отливать в металле невероятный памятник, вылепленный Фальконе. Все как один дружно говорили, что это ни у кого не получится. И лишь единственный человек – русский пушечный мастер Емельян Хайлов – заявил, что сможет отлить статую. И ты, конечно, сразу догадался, что ему удалось исполнить обещанное. Доказательством тому служит памятник Петру Великому, получивший впоследствии название Медный всадник и ставший символом Санкт-Петербурга.
От маэстро Фальконе потребовался не только огромный талант, но ещё и не меньшее трудолюбие и самоотверженность, чтобы идею памятника воплотить в жизнь. А теперь мы знаем, что к появлению знаменитого монумента свои сильные руки приложили и наши великаны Дол и Зюл. Причём, что самое интересное, их роль не ограничилась только помощью в создании эскизов.
Во время следующей встречи Фальконе рассказал великанам и капитану Александру, что для столь замечательного памятника нужен не менее грандиозный постамент. И в качестве будущего постамента маэстро уже выбрал Гром-камень, который скоро прибудет в Санкт-Петербург. С этим камнем связана ещё одна история, в которой приняли участие наши герои.
* * *
Пьедестал из дикого камня был задуман Фальконе ещё перед отъездом из Парижа в Петербург. Вознесение бронзового всадника на вершину скалы обозначало, по мнению мастера, трудный путь, пройденный Петром Первым к вершинам его достижений. С прибытием скульптора в российскую столицу в главной газете империи «Санкт-Петербургские ведомости» появилось объявление о поисках подходящего камня для постамента к памятнику Петру Великому. И вскоре в окрестностях деревни Конная Лахта под Петербургом нашёлся исполинский гранитный Гром-камень. Он весил две тысячи тонн, был длиной тринадцать метров, высотой – восемь, а шириной – шесть.
– Вот это громада! – поразился Зюл, слушая рассказ Фальконе. Великан невольно восхитился предметом, оказавшимся гораздо больше его самого.
– Да, такой в руках не подкинешь и даже не поднимешь, – сказал Дол, задорно поглядывая на капитана Александра.
Тут следует вспомнить, что их знакомство началось с того, что Дол кидался обломками скал в корабль «Быстрые паруса». Те, кто уже читал книгу «Большие дети моря», знают об этом. Но и всем остальным легко догадаться, что случайная вражда великана с экипажем корабля закончилась настоящей дружбой. Поэтому капитан Александр теперь только подмигнул великанам и сказал:
– Давайте не будем перебивать уважаемого маэстро, ведь он рассказывает это специально для нас, да ещё так интересно!
Выяснилось, что не так-то легко было с помощью рычагов и домкратов извлечь Гром-камень из земли и поставить на деревянный помост. Когда строителям всё-таки удалось это сделать, на месте камня остался довольно глубокий котлован, который быстро заполнился водой – образовался водоём, сохранившийся до наших дней.
Теперь этот водоём называется Петровским прудом. Его глубина и сегодня достигает почти трёх метров. До него легко доехать и увидеть своими глазами, оказавшись в Петербурге, потому что ныне это место входит в черту города.
Однако водрузить камень на помост – ещё не значит доставить его на главную площадь столицы. Фальконе беспокоился, удастся ли вообще это осуществить. И только в середине сентября следующего года, вновь придя на корабле с Долом и Зюлом в свой родной город, капитан Александр узнал продолжение истории Гром-камня.
Маэстро к тому времени уже закончил гипсовую копию памятника и с энтузиазмом рассказывал друзьям о судьбе будущего пьедестала. Чтобы доставить его, ещё минувшей зимой в лесу проложили дорогу к заливу шириной сорок метров. Путь камня до места погрузки составлял почти восемь километров. Помост с гранитной громадой катили по двум желобам, лежащим на замёрзшей дороге, а в желоба положили тридцать медных шаров, чтобы помост с камнем было легче катить. Тянули его лебёдками на вертикальном валу, у таких лебёдок есть специальное название – кабеста́н.
Это была тяжёлая и очень сложная работа. Зима целиком ушла на то, чтобы доставить Гром-камень к берегу Финского залива, где для его погрузки пришлось соорудить специальную пристань. Несмотря на принятые меры, во время передвижения этого фантастически тяжёлого груза много раз случались аварии. Пять раз камень наклонялся на поворотах, падал с деревянного помоста и проваливался глубоко в землю. Временами казалось – всё, ничего не получится, камень не доставить в столицу: так ему и оставаться в дремучем лесу, в котором он лежал уже миллионы лет и к которому изрядно привык. Но каждый раз упорные строители вновь брались за рычаги и домкраты, возвращали камень на помост и проблемы удавалось решить.
