Саяна Горская
Бывшие. Тайная дочь от босса
Глава 1
5 лет назад.
Алиса.
Топчусь у дверей дорогого ресторана.
Прохладный сентябрьский ветер ныряет в ворот моего пальто, заставляя волоски на коже вставать дыбом. Холодный дождь неприятно бьёт по щекам, врезаясь мелкими иголочками.
Но я не тороплюсь входить в помещение. У меня для Максима есть потрясающая новость, и я хочу разделить её только с ним. Остаться наедине, смотреть глаза в глаза и радоваться громко, без стеснения, а не шептать, пряча своё счастье от любопытных глаз и снующих туда-сюда официантов.
Сую руку в карман, нащупываю холодный пластиковый корпус теста, на котором двумя яркими линиями крайне недвусмысленно обозначены ближайшие планы на наше с Максом будущее.
Мы станем родителями!
У Максима тоже для меня важная новость – он так сказал. И я уверена, что сегодня он сделает мне предложение.
Да, мы не так долго вместе, всего пол года. Но не временем измеряется правдивость чувств, а намерениями. И у нас с Максимом намерения самые серьёзные.
Кошусь на свои часики на запястье – тонкая стрелка отщёлкивает последнюю секунду часа, и тут же у обочины останавливается тёмный автомобиль.
Максим всегда такой – до пугающего собранный, пунктуальный и даже холодный. Для всех, но только не для меня.
Мне удалось пробиться через эту неприступную стену и растопить сердечко самого завидного, но самого равнодушного к женским чарам холостяка столицы.
Хлопает дверь машины.
– Алиса? – Максим раскрывает над собой зонт.
Дорогие ботинки твёрдо припечатывают по лужам.
Растягивая улыбку на пол лица, делаю пару шагов навстречу, чтобы обнять его, притянуть ближе, но что-то во взгляде Макса заставляет меня остановиться в нерешительности.
Нет в нём привычной мягкости. И его губы не трогает ответная улыбка. Вместо этого от него веет холодом, тотальной отстранённостью.
– Войдём внутрь? – Макс кивком указывает на стеклянные двери, за которыми как раз в этот момент исчезает очередная влюблённая парочка.
Провожаю их растерянным взглядом.
– Я бы хотела поговорить без свидетелей. У меня есть важные новости.
– Хорошо, у меня тоже.
– Тогда, ты начинай, – подрагивают мои губы от волнения.
Что-то в его интонации, в его колючем взгляде подсказывает мне, что не упадёт он сейчас на одно колено, чтобы предложить мне стать его женой.
Гоню от себя эти мысли.
Алиса, у тебя нет причин для беспокойства. У вас крепкие, замечательные отношения, и ничто не заставит Макса…
– Нам нужно расстаться.
Слова бьют тремя звонкими пощёчинами.
Сглатываю, роняя взгляд на носки своих туфель.
Мир вокруг будто замирает.
Шум дождя растворяется, а в ушах эхом на бесконечном репите крутится его голос.
Секунду я просто молчу, не в силах поверить, что поняла смысл сказанного верно.
– Нам нужно… Что?
– Расстаться.
Внутри меня всё перекручивается в кровавые канаты и обрывается.
Рывком поднимаю глаза на Максима, но его лицо – непроницаемая маска. В глазах ни тени той теплоты, что была раньше.
Он вынес нам приговор и с хладнокровием палача привёл его в действие.
– Вчера отец подписал бумаги и передал управление холдингом мне, – его голос сухой и жесткий. – Теперь на мне лежит ответственность за всю компанию, за каждое принятое решение.
– Но как же… Мы?
– Алиса, прошу, пойми меня правильно. Это не просто работа. Это моя жизнь и моё будущее. Я должен сосредоточиться на управлении холдингом и впредь не могу позволить себе отвлекаться на интрижки.
От парализующего шока перехватывает дыхание.
С особой пытливостью вглядываюсь в светло-голубые глаза, пытаясь отыскать там хоть намёк на эмоции. Хоть чуточку тепла для себя, но Максим смотрит на меня, как на незнакомку.
– Значит, для тебя это всё было просто интрижкой? – Шепчу, стараясь сдержать слёзы. – Ничего больше?
Максим вздыхает.
Плотно сжимает губы, превращая их в суровую линию.
– Нам было весело, Алиса, не спорю. Но у каждого из нас собственная жизнь и собственные цели. У меня теперь есть обязательства, и мне нужно сосредоточиться на них.
Вот так одним простым предложением Максим Куравин отсекает всё ненужное.
Отсекает людей, словно те – мухи, жужжащие над ухом и мешающие сконцентрироваться на «важном».
– Макс, я… – делаю к нему шаг, сама не понимая, зачем пытаюсь что-то объяснить. Наверное, хватаюсь за соломинку, стараясь сохранить отношения. – Я тоже хотела кое-что тебе сказать…
Но он уже отворачивается с такой вселенской усталостью на лице, словно весь этот разговор ему наскучил до тошноты.
– Алиса, мне правда жаль, но я уже всё решил за нас обоих. Не думаю, что ты можешь сказать хоть что-то, что может изменить моё решение.
Он всучает мне зонт.
Быстро и неловко чмокает на прощание в щёку и возвращается к машине.
Я остаюсь стоять на месте. Мои ноги будто прирастают к земле.
Дождь ледяными каплями стекает по моим щекам, смешиваясь с непрошенными слезами. Открываю рот, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Тут же прикусываю губу – до боли, до солёного металлического привкуса во рту.
Свободная от проклятого зонта рука непроизвольно опускается к животу, в котором уже зародилась новая жизнь – жизнь человечка, о котором Максим Куравин никогда не узнает!
Глава 2
Настоящее время.
Алиса.
Склоняюсь над принтером, нежно поглаживая его по сенсорной панели.
Давай же, работай, несчастная шайтан-машина!
Битый час уже пытаюсь распечатать рукопись нового автора, чтобы пролистать не с экрана – глаза болят от постоянного сидения в телефоне.
Кто-то резко хватает меня за плечо, дёргая в сторону.
– Алиска, бегом! – Шепчет Маша и тянет меня за собой.
Цок-цок-цок.
Наши каблучки почти синхронно припечатываются к полу, и звук наших торопливых шагов поднимается вверх, отражаясь от стен.
Несёмся по длинному коридору как две школьницы, решившие тайком смыться с литературы.
У кабинета Виктора Палыча сбавляем ход.
– Тише, – Машка прикладывает палец к губам.
На цыпочках крадёмся вперёд.
Машка припадает ухом к двери, а я пытаюсь отыскать щель в плотно задёрнутых жалюзи.
– Что там? – Шепчу подруге.
– Не слышу! Разговаривают…
– Ясное дело – разговаривают! Маня, конкретику давай.
Наше маленькое издательство в последние пару недель охвачено странным мандражом – все знают, что грядут перемены. Но вот какие именно?
Ответ на этот вопрос знает лишь верхушка, остальным же остаётся лишь гадать. Никто нам, простым смертным, ничего не рассказывает. Боятся паники и хаоса.
А паника и хаос наверняка начнутся, да! Мы, люди творческие, очень не сдержаны в эмоциях.
– Думаешь, что-то серьезное?
Машка хмурится, отмахиваясь от меня.
Тоже припадаю к двери, пытаясь расслышать хоть слово.
Ну, в самом деле, сколько можно нас мариновать?! Мы ведь тоже имеем право знать!
Может, нам уже нужно бежать и искать новую работу?
Дверь резко распахивается.
Мы с Машкой, взвизгнув, вваливаемся в кабинет Виктора Палыча.
В нас впиваются четыре пары мужских серьёзных глаз.
– Аксёнова, Ямская, – босс хмурится и качает головой, покровительственно глядя на нас поверх очков. – Детский сад!
– Это всё она, – подруга тычет в меня пальцем и показывает мне язык.
Подбиваю её ребром туфли по каблуку.
– Предательница! – Шепчу одними губами. – Виктор Палыч, ну, сколько можно нас мурыжить этими интригами? Скажите уже, что происходит!
Он откладывает ручку, которую крутил между пальцев. Медленно подравнивает стопку бумаг, лежащую перед ним на столе.
– Аксёнова, а ты помнишь, что сделали с любопытной Варварой?
– Угрожаете?
– Тебе? А есть смысл? Ты же у нас ничего не боишься.
– Только неизвестности. Виктор Палыч, всё издательство уже которую неделю на ушах. Думаете, мы ничего не знаем? – Жалобно свожу вместе брови. – Скажите уже правду.
– Правду хотите, значит? – Босс медленно снимает очки, вытаскивает из футляра платочек и принимается методично натирать стёкла. – А правда в том, Аксёнова, что нас покупают.
Мы с Машкой переглядываемся в растерянности.
– Кто?! – Хором.
– Скоро сами всё узнаете. Поднимайтесь в конференц-зал. Я сообщу всем нашим.
Босс возвращает очки на нос и со звонким щелчком захлопывает футляр, ставя точку в этом разговоре.
На негнущихся ногах выходим с Машей из кабинета.
– Кто мог нас купить? – Заторможенно моргает Машка. – Кому мы вообще нужны?
Пожимаю плечами, пытаясь осмыслить новую реальность.
Мы берем себе кофе в кафетерии и стоим у лифта, гадая вслух:
– Может, «МИР»? – предполагает Машка, отпивая кофе.
– Зачем мы ему? У нас совершенно другая литература.
– Не знаю, решили расширить целевую аудиторию. О! – Машка лупит меня по предплечью. – А вдруг «ЭксЛит»?!
По спине прокатывает волна мурашек.
Худшим вариантом из возможных для меня стал бы именно этот.
Если холдинг Куравина решил поглотить ещё и наше маленькое, уютное издательство, то мне тогда вообще больше нечего ловить в этой сфере!
Этот сноб скупает всё, что видит. Запускает свои загребущие лапы во все уголки бумажной литературы, превращая творчество в деньги.
Но, если быть откровенной, вряд ли его заинтересует наше издательство. Мы совсем крохотные, почти незаметные на литературном рынке.
Мы продолжаем гадать, перебирая все возможные варианты.
Створки лифта перед нами разъезжаются в стороны.
Мой взгляд прилипает к до боли знакомому мужскому профилю, а в груди спирает от спазма.
Куравин!
Куравин собственной персоной, чёрт возьми!
Высокий, безупречно собранный, в идеально выглаженной рубашке и темном костюме. Держит у уха телефон.
Он не смотрит на нас, его взгляд вязнет где-то в пространстве. На лице – ни тени эмоции, глаза холодные, как лед.
Первая мысль, мелькнувшая в голове – бежать! Но Машка подталкивает меня в спину, вынуждая сделать пару шагов вперёд.
Двери закрываются.
Чувствую себя в ловушке. Меня словно заперли в клетке с опасным хищником.
– Да, я передал всю информацию по проекту Сташевскому, – глубокий голос заполняет кабину лифта, вытесняя последние крохи свободного пространства. – Слышать не желаю. Юрий, я предельно ясно всё объяснил. Если полугодовая напряжённая работа сотни людей пойдет насмарку из-за ваших капризов, пеняйте на себя.
Он говорит совершенно спокойно, не повышая тона и ни единой нотой не выказывая своего раздражения, но внутренне я очень этому Юрию сочувствую – Куравин проезжается по людям, словно асфальтоукладчик.
Одним лишь взглядом светло-голубых глаз он умеет низводить оппонента до уровня грязи под ногтями.
Отодвигаюсь чуть вбок, изо всех сил пытаясь мимикрировать под настенную панель. Щёки пылают от прилившей крови, в висках стучит.
Всё, что мне нужно сейчас – это остаться незамеченной.
Всего-то!
Делаю ещё один крохотный шажочек в сторону.
Правая нога неуверенно встаёт на каблук, подворачиваясь.
– Ой! – Заваливаюсь назад.
Крепкая ладонь перехватывает меня поперёк локтя, не позволяя позорно завалиться на задницу, а мой ванильный раф благополучно расплескивается – прямым, четким росчерком по белоснежной рубашке.
Черт…
В голове пусто.
Забываю, как дышать.
Смотрю на кофейное пятно, которое медленно расползается по широкой груди Макса. Осторожно поднимаюсь взглядом выше, пересчитывая пуговицы на рубашке. Ещё выше, к волевому гладко выбритому подбородку, прямому носу.
Мой взгляд застывает, когда встречается с пронзительным холодом голубых глаз.
На лице Куравина абсолютная пустота, не выражающая ничего. Ни намёка на удивление, раздражение или любую другую эмоцию.
Просто… Лёд.
Он молча убирает руку, всё ещё сжимающую мой локоть, выпрямляется и оглядывает меня, словно в очереди на таможенном контроле.
Не узнал?!
Не узнал…
И от обиды лопается что-то во мне, обливая ядом внутренности.
– Осторожней, – говорит он сухо и отступает чуть назад, морщась, словно испытывает физическую боль от того, что я нарушила его священное личное пространство.
Козёл!
Лифт останавливается.
Пулей вылетаю из него первая, таща за собой Машку. Заталкиваю её в туалет.
Пялюсь на себя в зеркало, подмечая нездоровый лихорадочный румянец и блестящие глаза.
– Алис, что с тобой? Ты будто приведение увидела.
Да, точно. Призрака из прошлого.
– Это он, Маш. Это он!
– Кто? Куравин?
– Да!
– Так, и… И что нам теперь делать?
– Увольняться, Маня, увольняться…
Глава 3
Алиса.
Мы с Машкой, прихватив с собой стаканы с остывшим кофе, проскальзываем в конференц-зал и занимаем самые дальние места в углу.
Я бы вообще предпочла спрятаться под кресло или ещё лучше – сбежать с этого собрания, но Виктор Палыч, прекрасно зная меня, не сводит с нас с Маней предупреждающего взгляда.
«Смотри у меня» – шевелятся беззвучно его губы, а указательный палец сотрясается в воздухе.
Развожу руками.
А что сразу я?
Будто я тут единственная возмутительница порядка!
– Слушай, что он вообще собирается нам сказать? – Маша нетерпеливо вытягивается в кресле, чуть приподнимаясь.
Я же, напротив, пытаюсь вжаться в спинку, чтобы стать менее заметной.
– Ну, что-нибудь типа «вы все ничтожества, а потому – идите к чёрту».
– Думаешь, он настолько козёл?
Ох, Маня, знала бы ты, насколько он козёл!
В дверях появляется Максим. В чистой, естественно, рубашке.
Шум и шепотки в зале мгновенно стихают.
Он проходит к трибуне, выпрямляется, расправляет внушительные плечи. Медленно проходится пугающе-отстранённым взглядом по собравшимся, и я прячусь за спиной впереди сидящего коллеги, лишь бы не ощущать на себе этого пронизывающего ледяного равнодушия.
– Доброе утро, – его тон не оставляет места сомнению, что он совершенно не уверен, что оно доброе. – Меня зовут Куравин Максим Игоревич. Сегодня я здесь для того, чтобы сообщить вам о предстоящих изменениях, связанных со слиянием вашего издательства с «ЭксЛит».
По залу проходит волна возбужденного шёпота.
Да уж, звучит многообещающе!
Маша едва заметно вздыхает, нервно сжимая в руках бумажный стаканчик.
– Компания, и в особенности это подразделение, нуждается в значительных переменах для повышения продуктивности и оптимизации затрат. Это, разумеется, означает, что… – Максим делает паузу, и я кожей чувствую, как все в зале напрягаются. – Что вся неэффективность и недостаточная целеустремлённость будут выявлены и устранены.
Выявлены и устранены…
Да он настоящий романтик!
Звучит так, будто нас отловят по одному и отправят на тот свет.
Я наклоняюсь к Маше, еле сдерживая саркастический смешок.
– Увольнять, видимо, будут пулей в лоб.
– Лучше уж пуля, – бледнея, морщится Маша. – Что-то меня не вдохновляет на подвиги наш новый босс.
– Не переживай, он просто запугает нас всех, а потом уедет в свой крутой офис.
– Коллеги, я вам не мешаю? – Максим косится в нашу сторону.
Резко маневрирую, снова скрываясь за спиной.
Пронькин, спасибо, что тебя так много! Есть, где спрятаться.
– Нет, извините, – блеет Машка.
Максим, качая головой, продолжает:
– Сразу хочу сообщить, что я здесь надолго. Пока мы не достигнем устойчивых результатов, вам придётся лицезреть моё лицо. Моими специалистами будет проведена оценка квалификации каждого сотрудника. Те, кто продемонстрирует высокий уровень профессионализма, могут не волноваться за своё место. Однако те, кто пока не оправдал себя, столкнутся с необходимостью пересмотреть свои цели и приоритеты.
Какая прелесть!
– О да, «пересмотреть цели» – лучшее оправдание для того, чтобы вышвырнуть сотрудника, – шепчет Маша мне на ухо, но её тон больше тревожный, чем насмешливый.
Максим тем временем продолжает выдавать наборы канцеляризмов, смысл которых я уже почти не улавливаю.
– Нам необходимо сократить издержки и устранить структурные несоответствия. Компания нуждается в том, чтобы каждый сотрудник был максимально полезен. Если кто-то не соответствует ожиданиям, то, к сожалению, время его сотрудничества с нами подойдёт к логическому завершению. Это не просто реорганизация – это перераспределение ресурсов для достижения оптимальной эффективности.
Ну что ж, по крайней мере, он нас не убьёт, а только вежливо выставит за дверь.
Это определённо радует.
– Ничего не понятно, – Машка почти кипит. – Уволят нас или нет?
– Сама не знаю, – мрачно отвечаю, нервно постукивая ногтями по подлокотнику кресла. – Но с этим перераспределением ресурсов мне теперь страшно за нашу кофемашину!
Максим со своим холодным деловым тоном и видом мраморной статуи определенно не думает о том, что у нас тут люди, а не роботы!
На минуту мне даже становится смешно от всей этой ситуации: как он может так спокойно вещать о сокращениях и оптимизациях, будто мы все – просто циферки в статистике?
Максим делает еще одну многозначительную паузу, бросая взгляд на задний ряд. Я неловко ёжусь, но он лишь скользит глазами по залу, а потом продолжает свою пламенную речь.
В какой-то момент, когда он в очередной раз говорит про эффективное управление трудовыми ресурсами, я просто не выдерживаю.
Резко встаю с кресла, привлекая к себе всеобщее внимание.
– Сядь, дура! – Тянет Машка за рукав пиджака.
Максим моментально вычленяет меня из толпы.
С почти слышимым металлическим лязгом наши прямые взгляды встречаются в воздухе, подобно боевому орудию.
– У вас есть вопросы? – Делает словесный выпад, словно взмахивает рапирой.
Фыркаю, чуть закатив глаза.
– Никак нет.
– В таком случае, прошу занять своё место, я ещё не закончил.
– Я просто решила пересмотреть свои цели и приоритеты прямо сейчас, – парирую.
– Правда? – Взлетает с сарказмом его густая бровь. – И что же вы надумали?
– Я не стану дожидаться, пока меня обсчитают, словно функцию. Я уволюсь прямо сейчас.
– Аксёнова, сядь! – Шипит на меня Виктор Палыч, но я лишь пожимаю плечами.
Да, я – огонь по характеру. Еще и овен по знаку зодиака. В общем, та ещё гремучая смесь! Воспламеняюсь даже от неосторожно брошенной искры, и частенько иду на поводу у эмоций.
Но я – это я. И я не позволю этому козлу снова выбросить меня, словно ненужный мусор.
Медленно проползаю через ряд к выходу, но железный голос Куравина заставляет меня врезаться каблуками в пол.
– Фамилия.
– Моя? – Оторопело моргаю от его приказного тона.
– Свою я знаю.
Ах, ты, гад ползучий!
Я родила от тебя дочь, а ты спрашиваешь мою фамилию?!
И от иронии, с которой судьба залепила мне пощёчину, хочется рассмеяться в голос.
– Аксёнова, – выдавливаю сквозь зубы, и наш безмолвный поединок на ножах продолжается.
– Аксёнова, в мой кабинет, – чеканит Максим, окатывая меня взглядом, словно ушатом ледяной воды. – Немедленно!
Что ж…
Туше!
Глава 4
Алиса.
Передо мной маячит широкая спина Куравина. Чёткие шаги, уверенная осанка и непоколебимая решимость каждого его движения невольно наталкивают меня на мысли о том, что идём мы не на беседу, а прямиком на эшафот.
– Алиса! – Виктор Палыч догоняет и хватает меня за локоть, вынуждая остановиться.
Максим с гримасой недовольства оборачивается.
– Максим Игоревич, я на пару слов украду у вас свою сотрудницу, – оправдывается босс, нервно потея. Оттаскивает меня за ближайший угол.
Ну, понеслась!
Начнётся сейчас отповедь в духе «ну что то ты творишь, Аксёнова»…
– Ну что ты творишь, Аксёнова? – Шипит Виктор Палыч с таким отчаянием, словно я собралась подписать себе смертный приговор. – Тебе работа не нужна?!
– Такая – нет.
– Сдурела? И куда ты пойдёшь?
– На этом издательстве свет клином не сошёлся. А работать на Куравина я не собираюсь.
– Дурость какая! С чего вдруг?
– Характерами не сойдёмся.
– Аксёнова, это не профессионально! Ты понимаешь, что остальные издательства или тоже принадлежат Куравину, или не выкидывают вакансий?
– Значит, пойду полы мыть или двор мести.
Виктор Палыч трёт пальцами переносицу, стараясь сдержать раздражение.
– Алиса, ведущие редакторы на дороге не валяются! Вспомни, сколько лет ты шла к этой должности. Хочешь теперь всё похерить?
Поджимаю губы.
Не хочу, вообще-то. Я свою работу очень люблю, и по собственной воле никогда бы от неё не отказалась.
Но сейчас мой шаг – вынужденный.
Я просто не смогу каждый день пересекаться с Куравиным и делать вид, будто между нами не висит лезвием гильотины колючий бэкграунд.
– Алиса, девочка моя, держи язык за зубами, я тебя умоляю! Не лезь ты на рожон!
– А что мне делать, если он несносная, раздутая от самодовольства жаба, – начинаю я, но Виктор Палыч делает огромные глаза, стреляя взглядом мне за плечо.
Резко оборачиваюсь.
Куравин, сложив руки на груди, ме-е-едленно вздёргивает бровь вверх.
Господи…
Он всё слышал, да?
И как только эта мышечная махина умудряется так бесшумно передвигаться?
– В мой кабинет, – почти не размыкая губ, произносит Максим.
Пролетаю пулей мимо.
Дверь за нами закрывается, отрезая привычные звуки бурлящего работой офиса.
Максим неторопливо проходит к рабочему столу Виктора Палыча, усаживается в кресло и делает пару пружинящих движений, будто примеряя к нему свои габариты.
Вскидывает на меня непроницаемый взгляд.
Воздух густеет.
– У вас какие-то проблемы, Алиса?
Интересно, он всё же помнит меня, но ломает комедию, или услышал имя, когда Виктор Палыч вопил его в коридоре?
– Алиса Сергеевна, – поправляю на автомате.
Максим чуть заметно дёргает щекой.
– И что же вас не устраивает? Алиса. Сергеевна.
– Всего лишь ваш подход, – улыбаюсь с напускной покорностью.
– Чем вас покоробил мой подход?
– Отношением к людям.
– И как же я к ним отношусь, по вашему авторитетному мнению?
– Как к ресурсу. Мы – не пустые циферки в ваших отчётах. Мы выполняем свою работу с душой, и поэтому…
– Поэтому, – резко перебивает, впечатывая палец в стопку бумаг, – у вас здесь такой бардак, а издательство на грани разорения. Потому что вы «работаете с душой», тогда как надо работать хо-ро-шо! Ваш штат искусственно раздут, тиражи не продаются, а склад забит книгами, которые теперь сгодятся только на растопку каминов. Издательство везёт на своей шее лодырей и бездельников, которые не могу лишний раз пошевелить пальцем, чтобы обратиться к аналитическим данным, а не выпускать ширпотреб!
– Вы ничего не понимаете в настоящей литературе.
– Куда уж мне, – фыркает. Смотрит с прищуром. – Аксёнова, мне кажется, или в вашем решении уволиться есть что-то личное?
Глядя в его ничего не выражающее лицо я не могу сообразить, имеет ли он в виду наше общее прошлое, или говорит о чём-то другом. А спросить его прямо – не могу!
Потому что если он не притворяется дураком, а дурак и есть, и забыл о романе длинной в пол года, то я буду чувствовать себя идиоткой на максималках!
Поэтому я задираю подбородок повыше и с вызовом бросаю:
– Считайте это просто личной неприязнью. Вы мне не нравитесь.
– Как мужчина? – Чуть вздрагивают уголки его губ.
Внутри разгорается лёгкий, нездоровый азарт.
– Как человек.
– И какие же именно мои человеческие качества не прошли ваш жёсткий фильтр?
– Ваша манера идти по головам ради достижения собственной цели.
Максим медленно кивает.
– Хорошо. Слушаю ваше предложение по решению этой проблемы.
– Я уволюсь, и тогда отпадёт необходимость решать эту проблему.
– Уволитесь… Уволитесь… – Максим прокручивается в кресле, закусив губу.
Сделав полный круг, лезет под стол за кожаным дипломатом. Расстёгивает и достает тонкую папку.
– Держите, – протягивает мне лист бумаги.
– Что это?
– Заявление. Вы же решили уволиться? Вот и садитесь, пишите…
