Саймон Бекетт
Увековечено костями
– Сюда, – сказал Броуди, направив фонарь на дверь.
При приближении я почуял слабый душок гари, не столь заметный, как следовало ожидать. Дверь была сломана, ржавые петли заскрипели. Глядя под ноги, я зашел внутрь. Место похуже кухни. Теперь явно ощущалась вонь. С голых стен отваливалась штукатурка, камин напоминал зияющую дыру. Однако запах шел не оттуда, а из центра. Посветив фонарем, я ахнул.
От жертвы не осталось практически ничего. Неудивительно, что Броуди был немногословен, отвечая на вопрос, сильно ли обгорело тело. Действительно сильно.
На полу лежала груда золы и жирного праха. Огонь поглотил косточки с той же жадностью, что кожу и ткани. Остались только крупные кости, торчавшие из пепла, как мертвые ветви из сугроба. Даже они были прокалены: углерод выгорел, оставив серую хрупкую субстанцию. Увенчивала картину надломанная скорлупа черепа.
Помимо тела, в комнате ничего не пострадало. Огонь испепелил лишь человека, превратив кость в пемзу, и не затронул предметы вокруг. Каменные плиты под телом почернели, а на расстоянии метра лежал обветшалый и грязный, но целехонький матрас. На полу валялись старые листья и ветви, однако пламя обошло и их.
Но самое страшное было не в этом. В немой шок меня привели две уцелевшие ступни и рука, опаленные до черноты.
Броуди подошел и встал рядом.
– Ну, доктор Хантер? По-прежнему считаете, что тут ничего подозрительного нет?
3
На улице завывал ветер – подходящий фон для жуткого зрелища. В дверях ахнул Дункан, увидев останки на полу.
Справившись с шоком, я начал оценивать ситуацию.
– Здесь не хватает света.
– У нас в машине есть переносной прожектор, – сказал Фрейзер и отвел взгляд от кучи гостей и пепла. Напустил на себя вид человека, видавшего виды, однако не очень убедительно. – Дункан, принеси. Дункан!
Молодой констебль продолжал пялиться, бледный как простыня.
– Ты в порядке? – спросил я, переживая не только за него. Мне не раз приходилось видеть, как юных полицейских рвет на труп. Это никому не облегчает работу.
Он кивнул, начиная приходить в себя:
– Ага, извините.
Дункан поспешил прочь. Броуди осматривал останки.
– Я сказал Уоллесу, дело странное, но он мне не поверил. Наверно, решил, что я стал слишком впечатлителен после стольких лет безделья.
Должно быть, так и было, но нельзя винить Уоллеса за сомнения. Картина оказалась столь безумной, что не поддавалась логике.
Тело – то, что от него осталось, – лежало лицом вниз. Не подходя ближе, я посветил фонарем на необгорелые конечности. Ступни уцелели чуть выше щиколотки, сохранившиеся кроссовки наводили ужас. Затем я поднял луч света до кисти. Она была маленькой и могла принадлежать небольшому мужчине или крупной женщине. Без колец, ногти не накрашены, покусаны. Лучевая и локтевая кости торчали из обнаженной ткани запястья, темно-янтарный оттенок у плоти резко сменялся черным.
Со ступнями то же самое. Обуглившиеся кости выглядывали из кроссовок так, будто всепоглощающее пламя остановилось посередине голени.
Конечности не пострадали от огня, однако ими не побрезговали грызуны, изглодавшие плоть и нетронутую кость. Ткани начали разлагаться, сквозь темную кожу проступал мраморный эффект. Никаких насекомых, а они могли бы подсказать, как давно идет процесс. В такое холодное время года это неудивительно. Мухам необходимо тепло.
Я поводил светом по комнате. В камине пепел, на каменном полу тоже был костер, на расстоянии двух метров от тела, но это ни о чем не говорит. Только без сознания горящий человек остается на месте.
Затем я осветил потолок. Прямо над телом потрескавшаяся штукатурка почернела от дыма, но не обуглилась, лишь покрылась маслянистым коричневатым налетом. Тот же жирный осадок был на полу около останков.
– Что это такое коричневое? – спросил Фрейзер.
– Жир. Из горящего тела.
Он поморщился.
Вернулся Дункан с прожектором. Ставя его на пол, он смотрел на жертву широко открытыми глазами.
– Я читал о подобных штуках! – выпалил он и тотчас смутился: на него все уставились. – Как люди загораются без всякой причины. А вокруг все остается целым.
– Перестань чушь молоть, – фыркнул Фрейзер.
– Такое бывает, – успокоил я Дункана. – Называется самовозгоранием.
Он довольно кивнул:
– Ага, точно!
Я сам об этом подумал, как только увидел останки. Самовозгорание человека относится к тому же разряду явлений, что снежный человек и НЛО: паранормальный феномен, которому нет логичного объяснения. Однако существуют документированные случаи, когда людей находили сгоревшими дотла в помещении, не тронутом огнем, часто с уцелевшими руками и ступнями. Выдвигался целый ряд теорий: от одержимости дьяволом до микроволновых печей. Все сходились во мнении, что, какова бы ни была причина, подобные происшествия непостижимы современной наукой.
Я не верил в это ни на йоту.
Фрейзер злобно смотрел на Дункана.
– Что тебе может быть известно?
Дункан бросил на меня робкий взгляд.
– Я видел фотографии. Одна женщина сгорела точно так же. Осталась одна нога в ботинке. Ее прозвали «женщина-зола».
– Мэри Ризер, – уточнил я. – Пожилая вдова из Флориды. Дело было в пятидесятых. Сохранилась нога от голени с тапочкой. Кресло, в котором она сидела, сгорело, как и стол с лампой рядом, однако все остальное огонь не тронул. Вы про это читали?
Дункан опешил.
– Ага, и о других случаях тоже.
– Они происходят время от времени, – согласился я. – Однако люди не загораются ни с того ни с сего. Что бы ни случилось с вот этой женщиной, ничего сверхъестественного и паранормального тут нет.
Броуди наблюдал за нами и слушал, не вмешиваясь в разговор. Теперь он подал голос:
– Откуда вы знаете, что это женщина?
На пенсии или нет, Броуди быстро соображал.
– По скелету. – Я посветил на то, что осталось от таза: различимые очертания под пеплом. – Подвздошная кость слишком широка для мужчины. И головка плечевой кости маленькая. Она была ширококостной, и все же…
– Я уже говорил, что жертва не из местных жителей. Мы бы заметили пропажу. Можете определить, как давно она здесь?
Хороший вопрос. Некоторые детали можно определить даже по сильно обгоревшим костям, но точное время смерти к ним не относится. Для этого используется степень разложения мышечных протеинов, аминокислот и жировых кислот, которые обычно уничтожаются огнем. В данном извращенном случае осталось достаточно мягких тканей, чтобы провести экспертизу. Это я сделаю в лаборатории, а пока могу только высказать экспертное предположение.
– Холодная погода обычно замедляет скорость гниения, – сказал я. – А здесь процесс уже пошел, значит, смерть наступила давно. Если отталкиваться от того, что тело не переносили – судя по выжженному полу, так и есть, – думаю, прошло четыре-пять недель.
– Подрядчики закончили работы намного раньше, – отметил Броуди. – Значит, это не они.
Фрейзер слушал с растущим раздражением: ему не нравилось, что бывший детектив взял инициативу в свои руки.
– Ага. Если женщина не из местных, то мы установим личность по списку людей, переправлявшихся на пароме. В этом году вряд ли было много туристов.
Броуди улыбнулся:
– Вам показалось, что в этой сфере услуг делают записи? Между Руной и Сторноуэем курсирует около дюжины лодок. Никто не следит за тем, кто приезжает и уезжает. – Он повернулся ко мне, игнорируя сержанта: – И что теперь? Полагаю, вы доложите Уоллесу, чтоб высылали следственную команду?
Не успел я открыть рот, как вмешался рассерженный Фрейзер:
– Мы не станем принимать никаких решений, пока доктор Хантер не закончит то, зачем сюда приехал. Пока ясно только, что какая-то алкоголичка напилась и заснула у костра.
Броуди оставался невозмутимым.
– И что же она делала на Руне посреди зимы?
Фрейзер пожал плечами:
– Может, у нее тут друзья или родственники. Или она относится к новому поколению любителей природы или чем они там занимаются. Они попадают на острова даже более отдаленные.
Броуди осветил фонарем череп, лежащий лицом вниз среди пепла, с небольшим наклоном в сторону, на макушке была зияющая дыра.
– Думаете, она сама себе раздробила голову?
Я вмешался, пока не вскипели страсти:
– Вообще-то, бывает, череп разрушается при высокой температуре подобным образом. Он представляет собой герметичный сосуд с жидкостью и студнеобразной материей и при нагревании ведет себя как скороварка. Газ расширяется, и происходит взрыв.
Фрейзер побледнел.
– О боже…
– Вы до сих пор считаете, что это несчастный случай? – нерешительно спросил Броуди.
Я замялся, зная, как огонь способен вводить в заблуждение. Меня самого терзали сомнения. Однако Уоллес потребует факты, а не интуитивные догадки.
– Не исключено, – произнес я. – Понимаю, дело эксцентричное, но не подозрительное. Необходимо сделать детальный осмотр, а на первый взгляд нет однозначных указаний на убийство. Помимо черепа, никаких травм. Руки и ноги не были связаны.
Броуди нахмурился и потер подбородок.
– Разве веревка не сгорела бы?
– Это не имеет значения. От огня мышцы сокращаются, и труп принимает позу эмбриона. Однако если руки и ноги связаны, этого не происходит, пока цела веревка, а потом уже поздно.
Я осветил тело, демонстрируя, как оно скручено.
– Ноги и руки не прямые. Значит, ее не связывали.
Броуди не успокоился:
– Может. Я проработал полицейским тридцать лет. Повидал немало горелых трупов, несчастных случаев и убийств, но ничего подобного. Без катализатора тут не обошлось.
При обычных обстоятельствах он был бы прав. Однако здесь обычностью и не пахло.
– Катализатор типа бензина не помог бы, – уверил я. – Он горит недостаточно жарко. Даже если так, для разрушения организма до такой степени понадобилось бы такое количество бензина, что истлел бы весь коттедж.
– Так каким же образом?..
У меня была мысль на этот счет, но я пока не хотел ею делиться.
– Это мне и предстоит выяснить. Давайте обезопасим себя. – Я повернулся к Фрейзеру: – Вы можете оцепить дорогу к дверям и труп? Не хочу наследить больше, чем надо.
Сержант кивнул Дункану:
– Поторапливайся. А то проторчим тут всю ночь.
Вдруг через окна проник свет от фар. Выключился мотор.
– Похоже, у нас гости, – произнес Броуди.
Фрейзер уже сердито махал Дункану:
– Не пускай никого.
Но было поздно. В дверях появилась фигура. Молодая женщина, с которой я разговаривал на пароме. Красное пальто не по размеру просто кричало на фоне убогих стен.
– Выпроводи ее отсюда! – зарычал Фрейзер.
Она опустила фонарь, загораживая глаза от луча света, направленного ей в лицо.
– Так вы обращаетесь с прессой?
С прессой? Данный факт меня обескуражил. Ведь она представилась писательницей. Дункан замер в растерянности. Молодая женщина уже вглядывалась в глубь темной комнаты. Броуди попытался закрыть дверь, но ржавые петли заклинило. Они пронзительно скрипели, не поддаваясь.
Мэгги улыбнулась:
– Вы, должно быть, Эндрю Броуди. Мне рассказывала о вас бабушка. Я Мэгги Кэссиди, из «Льюис газетт».
Броуди не удивился ее внезапному появлению.
– Что вы хотите, Мэгги?
– Выяснить, что происходит. Не каждый день на Руну прибывает полиция, – улыбнулась она. – По счастливой случайности я ехала навестить бабушку. Вовремя, правда?
Теперь понятно, почему она так живо испарилась с парома: побежала за машиной. Дорога тут одна, и с «рейнджровером», припаркованным у коттеджа, нас не так сложно найти.
Она повернулась ко мне:
– Еще раз здравствуйте, доктор Хантер. Вы ведь не к больному сюда приехали?
– Не ваше дело, – бледнея, сказал Фрейзер. – Убирайтесь отсюда, пока я не вытолкал вас взашей.
– Это будет превышение должностных полномочий, сержант Фрейзер. Вы же не хотите, чтоб я подала на вас в суд? – Мэгги порылась в сумочке и достала диктофон. – Я прошу всего один комментарий. Не каждый день на Руне находят труп. Здесь ведь именно труп, так?
Фрейзер сжал кулаки:
– Дункан, выведи ее отсюда.
Журналистка тыкала в нас диктофоном:
– Есть предположения, кто это, или подозрения на убийство?
Дункан взял ее за руку.
– Идемте, мэм, – извиняясь, произнес он.
Мэгги отрешенно пожала плечами:
– Ладно. Не обижайтесь на меня за попытку.
Она развернулась уходить, но с плеча соскользнула сумочка. Дункан машинально нагнулся поднять, и тут Мэгги нырнула в сторону и вгляделась в темноту. Глаза округлились от шока.
– Боже мой!
– Вон! – Фрейзер пролетел мимо Дункана, схватил ее за руку и дернул, увлекая прочь.
– Ой! Больно! – Она подняла диктофон. – Я записываю. Меня силой выталкивает сержант Нил Фрейзер…
Фрейзер пропустил ее слова мимо ушей.
– Увижу, что вы здесь ошиваетесь, арестую. Понятно?
– Это несанкционированное применение силы!
Фрейзер уже вывел Мэгги из коттеджа и повернулся к Дункану:
– Посади ее в машину и проследи, чтоб уехала. Справишься?
– Извините, я…
– Выполняй!
Дункан поспешил наружу.
– Здорово! – Фрейзер кипел от ярости. – Этого нам только не хватало, назойливая писака!
– Она, кажется, вас знает, – отметил Броуди.
Фрейзер сердито уставился на него:
– Сейчас я запишу ваши показания, мистер Броуди. И больше вы нам не понадобитесь.
Броуди стиснул зубы, тем не менее никак не высказал досады.
– Где вы собираетесь разместиться на время следствия?
Фрейзер скептически прищурился:
– Что?
– Вы же не можете уехать, оставив место преступления без присмотра. Пока. Если есть желающие, могу предоставить жилой прицеп. Скромное убежище, но временно годится. – Он поднял брови. – Если, конечно, вы не планируете ночевать в машине.
Судя по выражению лица сержанта, он не продумал этот вопрос.
– Я пошлю с вами Дункана, чтоб подкатить фургон, – угрюмо сказал он.
В глазах Броуди читалась усмешка.
– Приятно было познакомиться, доктор Хантер. Удачи.
Все ушли, и я остался стоять в маленькой комнате, пытаясь избавиться от ощущения беспокойства, возникшего наедине с трупом.
Не глупи. Стал обдумывать план действий, и мурашки пошли по коже. Я резко повернулся: показалось, вернулся Дункан или Фрейзер.
Помимо теней, комната была пуста.
4
Фрейзер ехал обратно в деревню, и я сидел на переднем сиденье «рейнджровера», сонный от удушающей жары печки и ритмичного стука дворников. Фары гипнотически застыли на дороге впереди, и за пределами конуса света мир скрылся во тьме, стекло покрылось разводами от дождя.
На тот вечер я сделал все, что мог. После того как Броуди увез Дункана обратно за туристическим фургоном, я воспользовался радио сержанта и доложил обстановку Уоллесу, пока сам Фрейзер оцеплял коттедж. Выслушав меня, детектив встревожился.
– Так, значит, Броуди не преувеличивал? – удивленно произнес он. Связь зашипела, угрожая прерваться.
– Нет. – Я глубоко вздохнул. – Послушайте, вам это не понравится, но стоит подумать, не выслать ли сюда следственную команду.
– Есть подозрения на убийство? – резко спросил он.
– Нет, но я не уверен. Невозможно точно определить, что скрывает пепел, и мне не хочется натоптать на месте преступления.
– Но вы ведь не нашли доказательств, указывающих на нечто конкретное? – не сдавался он. – Фактически, по вашим словам, все говорит об обратном.
У меня была лишь интуиция, но ее в довод не приведешь.
– Верно, но…
– Значит, выслать следственную команду на данном этапе будет лишь мерой предосторожности?
– Если смотреть на дело под таким углом, то да.
Уоллес почувствовал раздражение у меня в голосе и вздохнул.
– В привычных обстоятельствах я бы завтра же утром прислал вам команду. Но сейчас железнодорожная катастрофа имеет первостепенное значение. Под завалами люди, а погода замедляет проведение спасательных операций. Похоже, фургон, оставленный на путях, угнали и поставили на рельсы специально. Мне приходится учитывать вероятность террористического акта. Поэтому на данный момент я не могу посылать людей на происшествие, которое скорей всего окажется несчастным случаем.
– А если нет?
– Тогда я прямо сейчас отправлю вам команду.
Повисло молчание. Я понимал его ход мысли, но меня он не очень радовал.
– Ладно. Если обнаружу что-нибудь подозрительное, доложу вам до прибытия следственной команды, – наконец произнес я. – И еще один момент. Хотелось бы поработать над установлением личности. Вы не могли бы предоставить мне данные о пропавших молодых женщинах, которые соответствуют основным параметрам жертвы? Раса, рост, возраст и тому подобное.
Уоллес уверил, что вышлет мне файлы по электронной почте, и закончил разговор без лишних церемоний. Повесив трубку, я попытался успокоить себя, что сделал все возможное. И вероятно, он прав. А я слишком осторожничаю.
Принесенный Фрейзером прожектор на батарее был слабой заменой лампам от генератора, которые обычно используются в подобных случаях, поэтому я решил подождать утра, чтоб произвести более достоверную оценку. Отбросив сомнения, я достал из кейса цифровой фотоаппарат и начал делать снимки останков.
В заброшенном коттедже с провисшими потолками и крошившимися стенами было нечто угнетающее. Я пытался не замечать иррациональную тревогу. Она не имела никакого отношения к жалкой куче костей и пепла посреди комнаты. Мертвые мне не страшны. Я видел смерть в разных обличьях и не верю в привидения. Если покойные и продолжают жить, то только в наших мыслях и сердцах.
По крайней мере мои находятся именно там.
И все же мне было неспокойно находиться одному в доме. Я списал это на усталость и жалобные завывания ветра, на тени от прожектора в каждом углу. Единственная опасность для останков грозила от ветхой крыши. Все казалось таким неустойчивым, непогода набирала обороты, и мне не хотелось, чтоб крыша рухнула и накрыла хрупкие кости, пока я не успел их исследовать.
Я едва закончил фотографировать, как вернулся Дункан с фургоном. Это был маленький «уиннебейго». Внутри было тесновато, но безупречно чисто, как и в машине Броуди.
– Тебе там будет уютно, – сказал Фрейзер Дункану, похлопав по фургону. Я не удивился, что ночевать остается молодой констебль. Фрейзер кивнул в сторону коттеджа. – Если она приедет и начнет донимать тебя, можешь арестовать ее.
– Ага, спасибо! – радостно откликнулся Дункан.
Фрейзер ухмыльнулся. Пообещав привезти что-нибудь перекусить на ужин, сержант оставил напарника, который пытался разжечь парафиновый обогреватель, и предложил подвезти меня до города. Мы ехали около десяти минут, когда я увидел строение, стоявшее подобно маяку в темноте. Фары осветили внушительный дом.
– Здорово, наверно, иметь кучу бабок, – кисло отметил Фрейзер.
– А кто там живет?
– Человек по имени Страчан. Местные жители думают, будто солнце светит из его задницы. Приехал сюда пару лет назад и стал сорить деньгами. Отремонтировал дороги и дома, оплатил строительство новой школы и больницы. Богат до умопомрачения. Имеет собственную яхту, и жена – сногсшибательная красотка. – Сержант презрительно фыркнул. – Везет же некоторым.
Я обернулся на освещенные окна, повисшие в темноте, и подумал: почему одних судьба балует, а других терзает? Тут мы повернули за угол, и дом пропал из виду.
Вскоре мы добрались до поселения, раскинутого во мраке. Дорога спускалась круто вниз к бухте, мигавшей янтарными огнями. Я уже различал дома с задернутыми шторами, скрывавшими от жителей зимнюю ночь.
Фрейзер повернул на узкую боковую улочку. Там одиноко стояло высокое старое здание с аккуратной табличкой «Отель Руна». Выглядел он уютно и гостеприимно, но после такого дня любое место покажется раем.
Когда я вышел из машины, дождь стих. Раскромсанные тучи летели по чернильно-черному небу, и между ними мелькали яркие звезды и месяц, похожий на сломанный опал. Ночь была холодной, но вымытый дождем воздух обладал солоноватой свежестью. Даже здесь было так тихо, что я слышал, как волны бьют о залив, невидимые в темноте.
Я последовал за Фрейзером по ступеням и через двойные двери. Из длинного, залитого теплым светом коридора донесся приятный запах воска и свежеиспеченного хлеба. Несколько поколений ног истоптали деревянный пол до цвета корицы, потолок и стены были покрыты старыми сосновыми досками, и мы словно вошли в древний корабль. Антикварные напольные часы ритмично тикали рядом с зеркалом в оправе из красного дерева, за давностью лет отражательная поверхность была испещрена крапинками.
В дверях на дальнем конце появилась молодая темно-рыжая женщина, примерно под тридцать, высокая и стройная, в джинсах и голубом свитере. Нос и скулы украшало созвездие веснушек, а над ними – удивительные глаза цвета изумрудного моря.
– Feasgar math, – сказала она и перевела для меня: – Добрый вечер. – Я знал, что на некоторых Гебридских островах до сих пор говорят по-гэльски, но слышал этот язык только во время произнесения тостов. – Вы, должно быть, сержант Фрейзер и доктор Хантер?
– Ага, – ответил Фрейзер, смотря на бар через открытую дверь. Оттуда доносились приятные голоса и смех.
– Я Эллен Маклеод. Ваши комнаты уже готовы. Будете ужинать?
Фрейзер с неохотой оторвал взгляд от бара.
– Не откажусь от горяченького, когда закину в номер сумки.
– А как же Дункан? – напомнил я.
– О, точно, – произнес Фрейзер без особого энтузиазма. – У меня там констебль на посту. Ему тоже не помешало бы подкрепиться. Вы не могли бы упаковать ему еду?
– Конечно.
Фрейзер с голодным видом снова посмотрел на бар.
– Послушайте, позаботьтесь пока о докторе Хантере. А я… подожду там.
И он направился в бар. Неспроста у него на щеках и носу полопались капилляры.
– Сержант будет разочарован, если надеется раздобыть выпить. Кроме меня, здесь никого нет, – сказала Эллен и заговорщически улыбнулась. – Идемте, покажу вашу комнату.
Ступени скрипели под нашим весом, но держались успокоительно крепко. Темно-красный ковер обветшал и истерся, но все же был безукоризненно вычищен, как и весь дом.
Следуя за Эллен по лестничной площадке, я заметил наверху, меж перил, личико девочки. У меня екнуло сердце.
– Анна, тебе давно пора спать, – сердито сказала Эллен. – Марш в постель.
Малышка восприняла эти слова как приглашение спуститься вниз. Когда она появилась из темноты в ночной сорочке, у меня отлегло. Сходство с моей дочерью было не такое уж большое. Элис была старше и белокурая. Как мама. А этой девочке всего четыре или пять, и волосы темно-рыжие, как у хозяйки отеля.
– Я не могу заснуть, – сказала девочка, глядя на меня с откровенным любопытством. – Мне страшно из-за ветра.
– Забавно, раньше тебя это не беспокоило, – сухо ответила Эллен. – В кровать, юная леди. Я зайду к тебе, как только покажу доктору Хантеру его комнату.
Бросив на меня последний взгляд, девочка послушалась маму.
– Извините, – сказала Эллен, продолжая идти по коридору. – У моей дочери, кажется, здоровое любопытство.
Я выдавил из себя улыбку.
– Это хорошо. Меня зовут Дэвид. Сколько ей лет? Пять?
– Четыре. Крупная для своего возраста. – В ее голосе была нотка гордости. – У вас есть дети?
Я напрягся.
– Нет.
– Вы женаты?
– Был.
– Значит, развелись?
– Нет. Она умерла.
Эллен прикрыла рот рукой:
– Ой, извините…
– Ничего.
Хозяйка сразу догадалась:
– И не только жена, верно? Поэтому вы так испугались при виде Анны?
– Она была того же возраста, вот и все, – произнес я с напускным спокойствием. Встреча с малышкой задела меня за живое место, которое обычно прикрыто. Я улыбнулся. – Анна у вас милашка.
Эллен поняла намек.
– Вы бы так не говорили, если б знали, как она умеет добиваться своего. Такая маленькая, но порой превращается в капризную принцессу.
– У вас впереди еще подростковый возраст.
Она рассмеялась, открыто и чисто, и сама стала похожа на девочку.
– Не хочу пока об этом и думать.
Интересно, где отец? На руке Эллен не было обручального кольца, и казалось, что она тут одна всем заправляет. Впрочем, это не мое дело.
Она открыла дверь в дальнем конце коридора.
– Вот мы и пришли. Боюсь, не самый шикарный номер.
– То, что надо, – уверил я. Так и было. Спартанская комната, но чистая и удобная: одна тумбочка, старый сосновый комод с зеркалом и шкаф по другую сторону, из-под стеганого одеяла в клетку выглядывали белоснежные простыни.
– Ванная в конце коридора. Общая, но только для вас с сержантом Фрейзером. В это время года у нас не много посетителей. – В ее голосе сквозило смирение. – Что ж, я вас оставлю. Спускайтесь в бар на ужин, когда вам будет удобно.
На комоде стоял телефон, значит, я смогу позвонить Дженни.
– Я могу где-нибудь поблизости выйти в Интернет? Хотелось бы проверить почту.
– Если у вас есть ноутбук, можете воспользоваться телефонной линией. Беспроводной связи у нас пока нет, зато есть широкополосная.
– Широкополосная? – удивился я.
– А вы думали, мы пользуемся дымовыми сигналами?
– Нет, просто…
Она улыбнулась моему смущению:
– Все в порядке. Я вас не виню. У нас бывают сбои при плохой погоде, поэтому похвастаться пока нечем. Хотя обычно все работает.
Когда Эллен ушла, я свалился на кровать. Пружины издали металлический скрежет, приняв мой вес. Боже! Оказывается, я сильно устал. Случай на лестнице пробил защиту, которую я выстроил после смерти Кары и Элис. Ушло немало времени, чтобы достигнуть состояния перемирия с холодным фактом, что я жив, а мои жена и дочь нет. Дженни во многом мне помогла, и я был благодарен судьбе за то, что мне представился второй шанс.
Однако время от времени утрата ударяла с такой силой, что становилось трудно дышать.
Я потер глаза, усталость давала о себе знать. День был долгий. И он еще не закончился.
Достал ноутбук и положил его на комод. Взял телефон и стал ждать соединения. Дженни уже должна вернуться с работы, в свою квартиру в Клапаме, где мы неофициально вместе живем. Неофициально потому, что у меня квартира на востоке Лондона, хотя я там редко бываю. Когда мы уехали из Норфолка полтора года назад, Дженни приходила в себя от насильственного похищения, во время которого чуть не погибла. Нам обоим казалось, что неплохо будет сохранять определенную степень свободы. В некоторой мере это у нас получалось.
Только недавно в наших отношениях появились первые трещины.
В том была моя вина. Когда мы познакомились, я был врачом-терапевтом. Фактически я и сейчас им являюсь, но выполняю совсем другую работу. Приходится часто уезжать, и постоянно помнишь о течении времени и о событиях, которые она предпочла бы забыть.
Я понятия не имел, как разрулить ситуацию. Работа для меня как воздух, но Дженни нельзя терять.
Становилось ясно, что наступит день, когда придется выбирать между ними.
Она долго не брала трубку.
– Привет, это я.
– Привет. – И повисло напряженное молчание. – Как там, на Гебридах?
– Холод и дождь. Как у тебя прошел день?
– Нормально.
Дженни – учительница. В Лондоне непросто найти работу, но ее взяли на полставки в детский сад, и ей там нравится. Нравятся дети. Однажды ей захочется завести своего ребенка. А я вот не уверен на сей счет.
В диалоге ощущалась неловкость.
– Послушай, мне жаль, что так получилось.
– Все в порядке.
– Нет, не в порядке. Я просто хочу объяснить…
– Не надо. Пожалуйста, – менее убедительно добавила она. – В этом нет смысла. Сейчас ты там. Я огорчилась, что ты не вернулся, вот и все.
– Я буду через день-другой, – заверил я, понимая, что это вилами по воде писано.
– Ладно.
Опять тишина.
– Пожалуй, я пойду, – сказал я. – Позвоню завтра вечером.
Дженни вздохнула:
– Дэвид…
У меня душа ушла в пятки.
– Что?
Пауза.
– Ничего. Просто мне хочется поскорей тебя увидеть.
Я повторил то же самое и нехотя повесил трубку. Сидя на кровати, я думал, что она не успела сказать. По-любому мне не хотелось это слышать.
Вздохнув, я подсоединил фотоаппарат к ноутбуку и закачал снимки из коттеджа. Около сотни видов останков с разных фокусов. Я быстро просмотрел их, убедившись, что ничего не упустил. Осветленные вспышкой рука и ноги не утратили шокирующего вида. Я неторопливо изучил дырявый череп. Похож на сотни других после огня. Хоть в учебник помещай: классический случай черепного взрыва.
Так почему же мне казалось, будто я что-то упустил?
Я смотрел на экран так долго, что заболели глаза, и не нашел ничего. В итоге я сдался. Вероятно, Уоллес прав. Ты слишком осторожничаешь.
Скопировав фотографии на карту памяти, я подключил ноутбук к Интернету, чтобы проверить почту. Обещанные Уоллесом файлы с пропавшими людьми пока не дошли, поэтому я ответил на неотложные сообщения, лег на кровать и закрыл глаза. Я бы тотчас заснул, если б не бурчание в животе, напоминавшее о том, что надо поесть.
Я встал с кровати и направился к двери. Проходя мимо окна, лениво бросил туда взгляд. Из темноты на меня уставилось собственное отражение, стекло было покрыто разводами от дождя, но на секунду мне показалось, будто снаружи мелькнуло что-то, то есть кто-то.
Посмотрел внимательнее. На улице внизу стоял уличный фонарь – яркое желтое пятно. Больше ничего.
Обман зрения, решил я. И, выключив свет в номере, направился вниз.
