Саймон Дженкинс
Краткая история Европы

Полная версия

Посвящается Ние

Научный редактор Антонина Шарова, канд. ист. наук

Иллюстрация на обложке Erich Lessing / Album / East News

© Simon Jenkins, 2018

The author has asserted his moral right. Original English language edition first published by Penguin Books Ltd, London.

© Издание на русском языке, перевод. ООО «Альпина нон-фикшн», 2022

Карты

Римская империя, II в.

Варварские королевства, начало VI в.

Раздел империи Карла Великого, IX в.

Священная Римская империя, XI в.

Священная Римская империя, XVI в.

Наполеоновская Европа

Европейские империи к началу XX в.

Европа к началу Первой мировой войны

Европа. Территориальные изменения в результате Первой мировой войны

«Железный занавес»

Европейский союз и НАТО, 2018 г.

Введение

Крутые скалистые утесы мыса Сан-Висенте на побережье Португалии образуют юго-западную оконечность Европы. Здесь солнце на закате тонет в водах Атлантики; и первые европейцы верили, что тут находится край земли. День за днем они наблюдали, как единственный источник тепла и света гаснет в океане, чтобы утром родиться вновь. Не припомню места, которое лучше гармонировало бы с этим мифом. По ту сторону бесплодных скал не видно ничего, кроме бескрайнего моря; по эту – расстилается континент, который захлестывают неспокойные волны истории.

Европа – это, прежде всего, скромных размеров полуостров, с северо-запада прилепившийся к Азии. От берегов Португалии он тянется на север – до Арктики, на юг – до Средиземного моря и на восток – до Кавказа и Уральских гор, где на обочине дороги стоит металлический знак, отмечающий приблизительную границу. В Европе нет пустынь, а крупная горная гряда только одна – Альпы. В основном это плодородная аллювиальная равнина под милостивым небом. Здесь живет 750 млн человек, что более чем в два раза превышает численность населения США.

Европа не вправе претендовать на превосходство над другими агломерациями народов. Они могут поспорить с ней по размеру, уровню развития и процветания. Период ее имперского владычества в конце II тысячелетия н. э. был ярким, но недолгим. Однако своеобразие Европы и ее военное превосходство, энергия и экономическая мощь, научный талант и культурный потенциал отводят ей особое место в истории человечества. Даже сегодня, в период сравнительного упадка, она остается центром притяжения для беженцев, мигрантов, студентов и путешественников со всего мира.

В VI в. до н. э. Европой стали именовать северную часть материковой Греции. Как часть света Европа никогда не имела определенных границ. Сначала так называли Римскую империю, затем – христианский мир в целом, причем и то и другое выходило за рамки современной нам Европы и включало в себя обширные части Азии и Африки. Восточная ее граница весьма условна, но принято считать, что она проходит по Уралу, Черному морю и Кавказу. Поэтому Центральная Россия – это Европа, а Грузия, как и Турция к востоку от Босфора, – нет.

Любая краткая история этой части света будет в первую очередь рассказывать о разворачивавшихся здесь политических процессах, о битве народов за место под солнцем. Гоббс утверждал, что люди рождены для вечной борьбы. На вопрос, неизбежно ли эта борьба должна быть кровопролитной, ответа нет до сих пор, но у истоков европейской истории стоят победители сражений – властители, а не народы, которыми они правили. Перед вами повествование о власти в Европе, в истории которой, по крайней мере до последнего времени, доминировала война, а следовательно, и процессы, ее подготавливающие и останавливающие. Складывается впечатление, что даже сегодня европейцы не в силах отыскать формулу мирного сосуществования: они непрестанно спорят даже о том, что понимать под словом «Европа».

Я в курсе, что история по самой своей сути противоречива. Наверняка найдутся ученые, которые сочтут политический подход к изучению истории Европы неполным и скажут, что он сбрасывает со счета людей, ставших жертвами власть имущих, будь то бедняки, рабы, женщины, иммигранты или неевропейцы, причем каждый из них готов изложить свою историю, такую же «достоверную», как и моя. Граждане стран, живших под европейским имперским игом, наверняка тоже видят Европу в ином свете. Что ж, я могу лишь повторить, что эта книга посвящена распределению и осуществлению власти в истории отдельно взятой части света. Именно такой подход, по моему убеждению, должен стоять во главе всех прочих.

История, которую я излагаю, – традиционная и общепринятая. Я разделил ее на периоды: это – в самом широком смысле – Античность, Средневековье, Эпоха возникновения государств^[1] и Современность. К первому периоду относится история древней Греции и Рима. Второй охватывает триумф христианства – сначала в Средиземноморье, а затем в Северной Европе – наряду с укреплением Священной Римской империи и приходом ислама в страны Средиземноморского бассейна. Третий период вместил эпоху формирования наций, религиозных войн и войн за территориальное наследство, а также идеологические революции XVII и XIX вв. Закончу я катаклизмами прошлого столетия и расскажу о том, как обстоят дела сегодня.

По ходу повествования я обозначу противоречия, которые вечно осложняли историю Европы, – в надежде, что это побудит читателя копнуть глубже. Я знаю, что любое деление европейской истории на «эпохи» спорно. Взгляды расходятся в вопросе относительного значения Греции и Рима для европейской классической традиции; идут споры о роли Византии в становлении Европы; о влиянии, которое оказало на нее вторжение мусульман; о роли церкви во многих и многих европейских конфликтах и о том, способствовала последняя или же препятствовала Ренессансу и Просвещению. Но все, что я успею, это лишь мимоходом кивнуть в сторону этих различий.

Перед вами история Европы, но не история европейских стран. Это попытка описать, как группа государств, взаимодействуя друг с другом, со временем выработала коллективное, общее сознание. Определенные регионы – в силу своего географического положения – внесли больший вклад в результат, и эта мысль направляет мое повествование. Фокус нашего внимания сдвинется с Восточного Средиземноморья на Западное, а затем мы обратим взгляд на север, за Альпы, к долинам крупных рек Центральной Европы. Франция, Германия и их ближайшие соседи не покидали центра европейской истории на всем протяжении последнего тысячелетия и находятся там и поныне. Страны Иберийского полуострова, Британских островов, Скандинавии и Восточной Европы чаще оставались на вторых, эпизодических ролях. Я отдаю себе отчет, что такой подход сужает общую картину и жителям не упомянутых в повествовании стран может показаться поверхностным. Например, родина моего отца – Уэльс – не оставила сколько-нибудь значительного следа в истории. Но мы говорим здесь об истории Европы в целом, а не о ее составных частях.

Основное внимание я уделяю личностям, чьи поступки вошли в историю, чье влияние выплеснулось за государственные границы, – лидерам масштаба Октавиана Августа, Карла Великого, Иннокентия III, Карла V, Екатерины Великой, Наполеона, Гитлера и Горбачева. Я изучал экономику и осведомлен о роли, какую играют в политике деньги и ресурсы, но перед вами не история экономики. И не история культуры. Я буду упоминать художников, писателей, музыкантов, ведущих ученых и философов из длинного списка выдающихся европейцев – там, где, как мне кажется, это поможет проиллюстрировать основную тему повествования. На страницах книги мы встретим Сократа, Аристотеля, Григория Великого (Двоеслова), Шекспира, Гёте, Бетховена, Гегеля и Маркса. Они составят греческий хор, сопровождающий нескончаемую трагедию ушедших времен.

По ходу повествования в луче внимания окажутся разные сюжеты, и нам придется связать их в единое целое. Один из них – экстраординарная роль насилия и технологий насилия, какую они играли до самого последнего времени. Другой – дуализм эллинистической и римской культуры, с одной стороны, и христианской этики и веры – с другой. Обе эти традиции простирают над личностью тень внешнего морального авторитета, но в то же время развивают представление о личности как о силе, способной противостоять власти в лице церкви или государства. Две другие важные темы посвящены неустанным попыткам, какие предпринимали еще древние греки, сделать государственную власть легитимной и связать ее с волеизъявлением народа. Еще один тезис, который мы будем обсуждать, – это созидательная энергия торговли, а затем и капитала, подтолкнувшая процесс формирования национальных государств. В заключение мы посмотрим, как в XX в. эти силы поставили Европу на грань саморазрушения. Кризисы прошлого столетия выковали благородное наследие Европы, ее дар современному миру – идею социально-рыночной экономики в демократическом государстве.

Рассказ мой будет строиться строго хронологически, потому что я уверен, что история обретает смысл, только если мы можем проследить, как с течением времени причины влекут за собой последствия. Поэтому я, где только могу, избегаю отступлений и стараюсь не оглядываться назад и не забегать вперед. Я вынес за скобки все, что не помогает, так сказать, проследить основную мысль, и в то же время постарался ярко описать значимых для повествования людей и идеи. Завершится мой рассказ разделом, который я с некоторым сомнением называю заключением, – учитывая трудности, с какими сталкивается Европейский союз в послевоенную эпоху.

Я долгое время скептически относился к структуре и деятельности нынешнего Европейского союза и к его порождению – еврозоне, но у меня нет никаких сомнений в жизненной важности сотрудничества. Закончив работу над книгой, я испытываю еще большую признательность своей родной части света. При всех имеющихся здесь дискриминации, насилии и стойких заблуждениях, я считаю Европу замечательным местом, богатым в культурном отношении, щедрым на добрые дела и способным повести за собой. Я узнал, как часто и легко в прошлом европейская дипломатия сползала в хаос и кровопролитие и как попытки связать Европу в единое политическое целое раз за разом заканчивались провалом. Стремление отыскать баланс между единством и разнообразием, как и прежде, главное содержание европейской политики. К этой теме я еще вернусь в эпилоге.

И наконец, позволю себе замечание о лаконичности изложения. Это краткое исследование обращено к тем, у кого нет времени или желания читать исследования длинные. Я не согласен с учебными программами, которые предполагают, что история лучше усваивается, когда взгляд простирается вглубь, а не вширь. Глубокое изучение предмета, думаю, должно следовать за его широким охватом, так как без него история бессмысленна. Если мы не имеем представления о временной линии, вдоль которой шло развитие цивилизации, исторические личности превращаются в одинокие фигуры на пустой сцене. Если мы не умеем говорить с исторической точки зрения, мы не силах сообщить друг другу ничего осмысленного. Контекст – в смысле ощущения соразмерности – вот что самое главное.

Я согласен с изречением Цицерона: «Не знать истории – значит всегда быть ребенком», но представление об истории как о наборе разрозненных событий ведет к искажениям и злоупотреблениям, к использованию раздуваемого патриотизма и фиксации на давних обидах как оружия. Вот почему искусство истории заключается не только в том, чтобы помнить, но и в том, чтобы знать, что о каких-то вещах лучше позабыть. История придает прошлому сюжет и нарратив. И это задача, которая вполне по плечу истории краткой.

1
Эгейский рассвет: величие Греции
2500 г. до н. э. – 300 г. до н. э.

Перед рассветом: первые европейцы

Хорошо быть богом. Обозревая финикийские берега, Зевс приметил резвившуюся на морском берегу прекрасную царскую дочь по имени Европа. Охваченный желанием, он обратился в белого быка и приблизился к девушке. Очарованная дивным животным, Европа набросила на шею быка гирлянду из цветов и взобралась ему на спину. Если верить поэту Овидию, бык переплыл море и доставил девушку на остров Крит. Здесь бык и царевна каким-то образом умудрились стать родителями будущего царя Миноса, отчима чудовищного Минотавра. В результате этой сомнительной связи на свет появились царь, страна, цивилизация и часть света.

О самых ранних обитателях части света, которой дочь царя Европа дала свое имя, мы знаем очень мало. Судя по останкам первобытных людей, среди них были как неандертальцы, так и Homo sapiens. В их культуре человек был неразрывно связан с животным миром, что демонстрируют наскальные рисунки во французской пещере Ласко. Созданные примерно двадцать тысячелетий назад, они и сегодня поражают желанием древнего человека изобразить реальность в пластической форме и ощущением нашей общей сопричастности роду людскому. В какой-то момент после VII тысячелетия до н. э. на исторической сцене появляются люди каменного века, вероятно потомки племен, которые пересекли Гибралтарский пролив, а может быть, тех, что мигрировали на запад из Центральной Азии. О них нам напоминают построенные ими хенджи – гигантские сооружения, похожие на английский Стоунхендж и свидетельствующие о поразительном уровне социальной организации и инженерных навыков. С помощью анализа костных останков ученые установили, что путешественники прибывали в Стоунхендж даже из таких дальних мест, как территория нынешней Швейцарии. Уже в древности путешествия связывали Европу воедино.

Когда люди научились выплавлять из олова и меди бронзу, миграция заметно ускорилась. Благодаря этому изобретению стало возможно изготовление инструментов и оружия. Открытие бронзы способствовало развитию торговли, а так как перевозить товары проще всего по морю, то и основанию прибрежных поселений. Внутренние регионы Европы были покрыты непроходимыми лесами, но поселения, выраставшие на берегах рек и морей, сформировали открытую внешним контактам морскую культуру: путешествовать по воде было легче, чем по суше.

Археологам удалось проследить начавшуюся в V тысячелетии до н. э. последовательную миграцию из Азии на запад так называемых курганных племен из Анатолии, говоривших на протоиндоевропейском языке, а начиная с III тысячелетия до н. э. – кельтских племен. Смазочным веществом для этого переселения народов стала торговля. Предметы материальной культуры доставлялись с севера на юг, вдоль побережий Северного, Балтийского и Средиземного морей. Люди путешествовали. Люди встречались. Люди учились.

В конце Бронзового века, в III тысячелетии до н. э., с двух сторон – с юга и с востока – в Европу пришли новые народы. С востока явились обитатели азиатских степей и Кавказских гор. Германские племена принесли с собой новые индоевропейские наречия, давшие затем начало бриттским, германским, славянским, греческим, италийским и другим языкам. Предполагается, что эти народы вели сухопутный образ жизни, потому что в их языках есть однокоренные слова, описывающие семью и возделывание земли, но нет общих корней для слов, повествующих о море и мореходстве. Изучение индоевропейских языков методами лингвистической археологии – вкупе с прорывом в расшифровке ДНК – постоянно обеспечивает нас новыми сведениями о начальном периоде европейской истории.

Другие веяния проникали в Средиземноморье издалека. Во II тысячелетии до н. э. самые развитые общества располагались в долинах китайской реки Хуанхэ, индийского Инда, египетского Нила и в «плодородном полумесяце» между Тигром и Евфратом. Задолго до того, как европейские племена перешли к оседлости, эти народы уже изобрели земледелие, строительство, торговлю, искусство, а в Месопотамии и письменность. Они строили города и обожествляли предков. Они возводили монументальные постройки. Великая пирамида в Гизе (2560 г. до н. э.), высота которой составляла 146 м, была самым высоким строением на планете до XIV в., пока к небу не вознесся Линкольнский собор. Мифический Минос, сын Европы, считается основателем Минойской империи со столицей на Крите. Просуществовала она, по-видимому, по меньшей мере тысячу лет, приблизительно с 2500 до 1450 г. до н. э. Традиционно было принято считать, что минойцы – потомки переселенцев из Египта или Месопотамии, но изучение ДНК ископаемых останков доказывает, что генетически минойцы ближе к древним грекам. Минойцы торговали по всему Восточному Средиземноморью, строили дворцы, основывали колонии, старались отличиться в атлетике и ритуальных прыжках через быков. Судя по всему, жизнь они вели мирную. Несмотря на обычай человеческих жертвоприношений, нам ничего не известно о существовании на Крите касты воинов или культа вооруженного насилия. Фрески и керамика минойского города Кносса изображают элегантную молодежь, которая явно ведет легкую и приятную жизнь – первое тонкое звено в цепи отчетливо европейской культуры.

Считается, что Минойская империя начала клониться к закату, когда на острове закончилась древесина, необходимая для выплавки бронзы. Смертельный удар нанесла серия природных катаклизмов, прежде всего извержение вулкана Тера, которое с помощью радиоуглеродного анализа удалось датировать 1630 г. до н. э. Катастрофическое землетрясение вызвало цунами, которое пронеслось по Восточному Средиземноморью и стерло с лица земли города Крита. Пальма первенства в регионе перешла к ахейцам – микенской цивилизации, предшественнице континентальных греческих цивилизаций.

Зарождение и распространение эгейской культуры

Ахейцы (или микенцы, данайцы) властвовали в бассейне Эгейского моря с 1450 до 1100 г. до н. э. Это был сухопутный народ под властью самодержавных правителей. Ахейские легенды, герои и линейное письмо типа Б оказали сильное влияние на более позднюю греческую культуру. Ахейцы конфликтовали с хеттами, которые, занимая Малую Азию и Левант, издавна препятствовали экспансии Египта в северном направлении. Хетты первыми стали использовать железо, из которого ковались прочные мечи – оружие более эффективное, чем дубинки и каменные топоры. В этот же период растет влияние города Троя, война которого с ахейцами из-за похищения ахейской царицы Елены завершилась осадой и сожжением города, вероятно в 1180-х гг. до н. э.

Последующие столетия пересказали и, без сомнения, приукрасили это первое из записанных событий европейской истории, которое сохранил для потомков поэт Гомер, живший примерно в VIII в. до н. э. Он вел рассказ о племенах, охваченных жаждой мести и доведенных до крайности поступками соседей. Они поклонялись уже не застывшим неподвижно изображениям предков – их боги были гиперактивными, антропоморфными мужчинами и женщинами, не стесняющимися бурно проявлять свою любовь, гнев, ревность и любопытство. Как и люди, боги плели интриги, ссорились и дрались. Силу своего оружия они подкрепляли качеством, которое превратится в самое мощное оружие Европы, – разумом.

Так называемая дворцовая культура Древней Греции пришла в упадок где-то между 1200 и 1150 гг. до н. э. – то ли из-за вырубки лесов, то ли по вине стихийного бедствия, возможно эпидемии или извержения вулкана. Этот период, продлившийся приблизительно с 1100 по 900 г. до н. э., известен как греческие «темные века». По времени они совпали с вторжением в бассейн Эгейского моря новых пришельцев: дорийцев, поселившихся в материковой части Греции, и ионийцев, осевших на берегах Малой Азии, – в их честь получили свои названия классические архитектурные стили. Исследования ДНК показывают, что современные греки являются потомками древних микенцев, следовательно, вторгшиеся племена завоевали, но не вытеснили последних.

В результате население внутренних территорий рассеялось из городов-дворцов по мелким прибрежным городкам и деревням, географическое положение которых препятствовало дальнейшей экспансии. Связи между ними поддерживались теперь в основном плаваниями по морю. Это способствовало возникновению греческого полиса – небольшого самоуправляемого сообщества, свободные граждане которого обязаны были при необходимости вставать на его защиту. Такое государство определяет себя, говорил греческий философ Аристотель, как «насколько это возможно, состоящее из одинаковых и равных», в число которых, однако, не входили женщины, рабы и чужестранцы. С укреплением прибрежных микрогосударств росли зачатки индивидуализма, самодостаточности и независимости, которые станут определять представления греков о том, что формирует человеческую общность – и в конечном счете личность человека.

Примерно к 800 гг. до н. э. греческим городам-государствам, совокупное население которых составляло около 800 000 человек, стало тесно на берегах Эгейского моря. Они потянулись на юг – в обход Средиземного моря, и на север – в направлении Черного. Здесь они вступили в чреватый конфликтом контакт с финикийцами из Тира и Сидона, расселившимися на запад до самой Испании. Финикийский город Карфаген, располагавшийся на территории современного Туниса, был основан предположительно в 814 г. до н. э. Греки осели на северном побережье Средиземного моря, на Сицилии, в Италии и даже во Франции. Интеграция была достаточно тесной, чтобы греки смогли позаимствовать финикийский алфавит – они до сих пор им пользуются, хотя и в несколько измененном виде.

На берегах Средиземного моря найдено около 1000 греческих поселений того времени. Надо сказать, колонии значительно превосходили по размеру, великолепию и числу жителей города метрополии. Сицилийский Агригент и Сибарис в Южной Италии выросли в крупные города, причем последний преуспевал так, что оставил в языке эпитет «сибаритский». Жители колоний, говорившие на греческом языке и распространившие эллинистическую культуру по всему Средиземноморью, съезжались в Грецию на Олимпийские игры, подобно тому как американцы пересекают Атлантику, чтобы посетить Европу, свою историческую родину. Первая Олимпиада состоялась в 776 г. до н. э.

Нигде эти времена не встают перед глазами так живо, как в Милете, расположенном на побережье Турции недалеко от современного Бодрума. Персы разрушили этот древний город, но в 479 г. до н. э. Милет был отстроен заново. Археологи провели здесь раскопки, и сегодня туристы могут пройтись по мостовым, заглянуть в дома, взобраться по ступеням амфитеатра или на башню, откуда открывается вид на побережье. Со стороны Эгейского моря дует теплый ветер, овевая холмы изумительной красоты.

На этих улицах отдаются эхом рассказы путешественников о дальних странах, удивительных обычаях, творческих умах и жестоких сражениях. Представления жившего здесь народа нашли отражение в легендах о богах и героях: Афродите, Артемиде, Гермесе, Посейдоне, Ясоне, Геракле, Тесее. Кроме всего прочего, колонисты были любознательными людьми. Говорят, их современник Геродот однажды заметил: «Каждый год мы за большие деньги снаряжаем корабли и отправляем их в опасное плавание к берегам Африки, только чтобы спросить: “Кто вы? Каковы ваши законы? На каком языке вы говорите?”». Почему же, удивляется историк, «они сами никогда не отправляют кораблей, чтобы расспросить нас?». В этом вопросе заключено определяющее качество более поздней европейской цивилизации.