Сборник
А звёзды гореть продолжают
Всё время визуального анализа Эллиотт бродил по кудрявым залежам пледов Стикса, высоко поднимая ноги, подобно осторожному коту, и тащил за собой снопы ясных искр. Трикотажные доспехи, прилегавшие к его телу, поблёскивали, как ловцы снов, при каждом жесте. Хейден пришлось стать свидетельницей того, с каким недоумением, отвыкший от неприбранных помещений, он посмотрел на ангорскую маску для сна, одиноко вышвырнутую на батарею, и на много, много зажигалок, и у неё сильнее зазудела сердечная мышца.
– Не думаю, что стоит её вешать, – произнёс он, не переставая разглядывать фабричные матовые созвездия, пока разворачивал карточный уголок, – вдруг или, скорее, раз уж нас выселят в ближайшие месяцы. Каждый раз, как я её вешаю, обстоятельства вынуждают нас съехать. Это какое-то проклятье.
Опал муравчатый тюль, больше не надуваемый с побережья бризом. Смешок Стикса, звучавший моложе его лица, со стрекотом пронёсся над побитыми холодом тростинами ёмкостей, покрытых следами кофе: он провальсировал до холодильника, чтобы закусить орехово-шоколадным батончиком, дождался, когда на него обратят расщеплённое внимание, и сказал торопливыми и несобранными жестами: «Это оскорбляет человеческий интеллект, то, что наш Эллиотт использует такие слова, как „проклятье“ в своей речи».
Его дёргающиеся попытки перевязать друг с другом проводки, на блоках которых подгнивали наклейки с феями и мухоморами, на фоне одеяла в сливочно-булочную полоску красноватые бегающие глаза – два чёрных малокровных шарика – навели Хейден на мысль о злоупотреблении снотворными.
– Прояви уважение, – проворчал Эллиотт почти безразлично-умоляюще. Перистое дерево, составляющее пол, походящий на фанеру, служило проводником импульсов раздражения. – Четыре самые оскорбляющие интеллект вещи в мире – это избегание фильмов ужасов, кумуляция пестицидов в гедонистических целях, ненависть к стихам и наборы рандомных данных, которые представляют собой формулы высшей математики.
«Живёт в двадцать первом веке, – Стикс продолжал удерживать взгляд Хейден, – а до сих пор забавляется чтением Библии». Эллиотт выудил откуда-то резинку и стал аккуратно обвивать ею карту, параллельно расчёсывая ягодный синяк, который выглядывал из-под рукава.
– Между прочим, в Библии не нарушаются никакие законы термодинамики.
«Это, конечно, о многом говорит».
– Это о многом говорит.
Стикс накинулся на Хейден и, зевнув, уставился в её безрисуночную майку злыми, горящими под мощёными ресницами пульверизаторами снизу вверх; вокруг него клубился сквозной аромат макробезнадёжности и пломбира. «А ты знаешь, что Христос родился в третьем году до Рождества Христова?» Он сам рассмеялся от своих познаний, а запах с футболки Эллиотта, там, где пронзительный обрыв ключиц, в желобке которых застыла капелька фиалкового мрака, степенно истаивал, кусал слизистые: сорокапроцентный виски, недосып. Больничный аромат. Хейден томилась перед грозным массивным шкафом и следила за перебором бумаг, конвертов, писем и картонок – печёные на заре, они напоминали раскатанные молочные зубы. Синяк, за которым очевидно следовало нестерильное месиво других, облизывало вставшее в смог зенита солнце с восемью концами.
Две замотанные тканью головы, из которых пульсом билась синева, – «Влюблённые», Рене Магритт, 1928 год, холст, масло.
Всё казалось таким ирреальным.
Видимо, ощутив наблюдение, Эллиотт вздрогнул, так что бисеринки зашуршали, но не отодвинулся и даже не посмотрел в её сторону. Только выдавил из себя беспомощно:
– Я снова навожу беспорядок.
– Тут и так был беспорядок, – Хейден пожала плечами и придвинулась, тоже рассматривая рукописи, которыми оброс стол; всем, что настырно попадало в поле зрения, оставались чужие руки, бледные, венозные. С таким количеством освещения, что оно крупицами соли забивалось в нос. – Уютно. Без тебя всё было не так. Так ты продолжаешь читать Ветхий Завет?
Странной была сама по себе пауза, которую Эллиотт взял перед тем, как поднять на неё зарешёченный патлами взор, он не сразу осёкся, а подрейфовал по спаду её век – капельная спесь-сахарозаменитель, – то надавливая, то блаженно отпуская, исследовал роговицу и рецепторы.
– Продолжаю. Припоминаешь Жаклин из соседней палаты?
– Которая увлекается эзотерикой? – восхитилась она вслух собственным когнитивным притуплениям, хотя кожу губ стянуло кристалликами спирта. – Шунгит, чтобы не барахлила техника, натальные карты, всё в этом духе?
Эллиотт хмыкнул:
– Она сказала, что здание «Каллиопы» раньше было монастырской общагой.
Когда он начал швырять блоки марок на пол и беззлобно упрекать Стикса за переволакивание хлама по помещениям, а с ближней стойки посыпались многокрасочные лепестки медиаторов и недавно купленные таблетки для пищеварения, Хейден для вида поуворачивалась от кип макулатуры и на всякий случай выразительным взглядом обвела потолок гостиной. Столько осадочно-незнакомого в утвари, в атрибутах составленной не для неё, но ею жизни, что в груди, справа, как второе сердце, заклокотали и заметались гребешки чернил и гематом, которые являла собою ежевичная темнота вниз по чужому позвоночнику. Мыслеформы, от которых пахло ладаном, пожелтевшими листками Евангелия, объятия порочной материи были двумя перекладинками одного из крестов под её глоткой.
– Вроде того, – отозвалась она наконец, понемногу уставая соблюдать учтивость. – Я тоже слышала. Некоторую мебель с тех пор не меняли, и вот, на изголовьях кроватей можно увидеть рубцы, всякие сколы, колышки. Говорят, по ним монахи отсчитывали прожитые дни.
Из поблёскивающей электродами эмульсии образовался Стикс и с фамильярностью приобнял её за плечи, так что шум из динамиков его телефона щекотал под ухом: «Дельфины действительно могут убивать людей», – делился голосовой помощник, Хейден так и не поняла, с ней, с кем-нибудь в мессенджере, с кем-нибудь невидимым или просто в воздух, но сам Стикс действительно посерьёзнел, свёл брови-припухлости к середине – по мере взросления и испарения пастозности из лица он всё меньше становился похожим на эльфа и всё больше – на человека, который видит во снах косяки мёртвых мальков и отлично орудует ножом для разделки крабов; задумываться об этом не очень хотелось, – а Эллиотт упорно делал вид, что рассматривать стеклярус и зубчатый герметик увлекательнее, чем начинать очередную перебранку. «Во Флориде, в парке развлечений, дельфин чуть не откусил маленькой девочке руку». Отдельные тусклые лучинки, едва доскальзывающие до сырости дивана и проводов, обнимали щёки коронками, и мягкие черты его, размашистый лоб, плоское переносье кривились, заострялись, пока он разглядывал Хейден – слишком долго, чтобы оставался смысл ждать какой-либо опровергающей речи.
Вот в руках Эллиотта очутились уже не конверты, а тонкие диски с пряничными корешками; в ловком переборе удалось разглядеть пару знакомых изданий, которые во вдохе с примесью шалфея бражили по артериям памятью. То, что они смотрели на первых зимних каникулах после совершеннолетия, то, что смотрели позапрошлым летом во время белых ночей… Схватив нечто из ящика, а потом как-то особенно измождённо дёрнув ручку двери, Эллиотт свернул на балкон – из плеч снова полезли привидения-светлячки, напоровшиеся на вентилятор.
Хейден рванула за ними, потому что обстановка тесного балкона больше располагала к конструктивному диалогу, чем заваленное скотчем и картоном жилище, а Стикс становился подозрительным с каждою новой своей выходкой и перерос её на половину головы, даже если не считать ввязанной в укладку банданы, которую ему наверняка подарил кто-нибудь из компании Чоля.
Часть балкона заняло инопланетное кресло-грот в венце, ржавом от непреломных солнцепёков, на которое Эллиотт тут же по-хозяйски уселся и стремительно – целеустремлённо – закурил снова: своим мешковатым распринтованным хлопком он сливался с рыжеватостью над столбами, вяз в расплавленном сайдинге. Как только Хейден пристроилась рядом, она заметила, что Эллиотт молчаливо целится в её сторону пачкой шоколадного драже, судя по всему, вытащенной из ящика, и поймала её. С верхнего этажа ракитою пушились заламинированные фестоны, въевшиеся в гипсокартон. Небо было ядрёно-голубым, каким нечасто бывало весною на Аляске, но каким было каждый день в Вирджинии, разве что разило луговой прохладой. Хейден заметила, что чайки, выделывая кольца, летали почти над крышею дома.
Повсюду стояли кашпо и горшки с цветущей зеленью. Комнатные цветы – их выращивала даже Лола – производили на Хейден приятное и крепкое впечатление; уже долгое время она на досуге раздумывала, нельзя ли поработать в сфере городского озеленения и ландшафтной планировки. И в уголке, где ласточки обычно вили гнёзда, поселился прекрасный плющ, лапки которого длинной длинношёрстною мишурой спускались до самого бетона.
– У тебя тоже есть ощущение, что никто из нанимателей не мыл эти окна со времён сдачи дома, то есть лет двадцать восемь? – усмехнулся Эллиотт с даже почти прежней открытостью, без тех отстранённых и несколько брезгливых интонаций, используемых в укорах Стиксу ранее, и, когда вслед за прорезями изумрудно-тыквенного реющего света, выходящими из его затылка, вырос диск-апельсин, внезапно завис, обледенел, и глаза его сразу стали острыми и чуждо-взволнованными. Неосознанность и автоматизм остались единственными методиками, помогающими ему не поддаваться тревожности, вместе с которой сознание штурмовали фиксации, навязчивые мысли и стремление контролировать неподконтрольное. Всё, как и говорил доктор Тейлор.
Светлана Гонсалвес
Первые произведения опубликовала на литературном сайте «Проза. ру» в 2011 году. Выпустила самиздатом три сказки и один сборник сказок в 2012 году. Проводила презентации своего творчества более чем в ста школах и детских садах.
Впервые представляет произведение для взрослого читателя. Жанр – фантастика.
Финалист Московской литературной премии-биеннале 2022–2024 в номинации «Фантастика».
Любовь на выброс. Атака биороботов
Прав лишь горящий,
Презревший покой,
К людям летящий
Яркой звездой!
Н. Добронравов
Глава 1
Уже несколько часов хрупкая девичья фигурка в кашемировом удлинённом пальто цвета кофе с молоком, стянутом на талии широким коричневым поясом, маячила чуть впереди. Собиратель старался идти синхронно с ней, но приходилось постоянно уворачиваться от встречного людского потока – ужасно раздражающая черта любого мегаполиса.
Она шла опустив голову. На поникших плечах словно лежала непосильная ноша. Худенькие руки с изящными пальцами иногда поправляли сползающую лямку небольшой алой сумочки… Каштановые волосы до плеч плескались в каждом порыве ветра, заставляя её дрожать. Слякоть… Сырость… Осень. Иногда очередной порыв подхватывал, будто играючи, прядь волос, и он видел длинную тонкую шею. Хотелось увидеть её лицо, но она ни разу не обернулась. Люди натыкались на неё, как на некое препятствие, – он видел вспыхивающее раздражение на встречных лицах и злость, но через миг их мимика менялась – недоумение или жалость, – у всех по-разному, и они делали шаг в сторону, уступая ей дорогу.
Она шла, не разбирая дороги, не обходя луж, не глядя вперёд… Даже на таком расстоянии он чувствовал, как пульсирует вокруг неё воздух. Ещё немного – и он получит то, ради чего прибыл сюда из параллельного мира Земля-7. Это будет самое удачное и самое прибыльное задание – каждая клеточка его продрогшего тела кричала об этом и ликовала. Интуиция ещё никогда не подводила. После выполнения этой миссии уже не придётся работать, рискуя жизнью при очередном болезненном перемещении. Остаток дней можно будет провести в тепле и роскоши, наслаждаясь лаврами победителя и спасителя…
Уже много столетий дефицит энергии во всех мирах вынуждал людей искать разные способы её добычи. Технология получения колоссальных запасов энергии из, казалось бы, обычного чувства любви людей первичного мира Земля-1 стала гениальным открытием и сенсацией двадцатого века. Талантливый аспирант тайного института межпланетной Ассоциации Взаимодействия Миров смог смоделировать аппарат преобразования энергии любви в потребляемые электрическими приборами дефицитные ватты. Понадобились огромные хранилища для запасов и перераспределения такой энергии. Александр Сомов – это имя знали во всех мирах…
Его технология была похищена при помощи хакерской атаки. Используя шпионаж, научные достижения ведущих теоретиков и практиков и всевозможные способы перемещения, Собиратели энергии любви заполонили первичный мир. Каждый старался стать первым, обогнать конкурентов. Но между всеми мирами соблюдалось строгое соглашение – сами Собиратели имели статус неприкосновенных! Иными словами – кто первый поймал энергию любви, тот и победил. Нельзя применять насилие, воевать, тем более – подвергать опасности местных жителей. Представитель каждой планеты должен соблюдать инкогнито и чтить кодекс Ассоциации.
Всё это осложнялось тем, что силовая энергия сопровождала только любовь людей с планеты Земля-1. В остальных мирах такого не было. Конечно, кое-где люди тоже любили, но извлечения не получалось. Словно скопированные пустышки, миры рассыпались в разные потоки, множась изо дня в день. К тому же Собиратели могли ловить только ту любовь, что шла «на выброс»: когда человек испытывал от этого чувства невыносимую душевную боль, то организм, спасая жизнь, отторгал любовь.
Воздух стал словно гуще, и тонкие вибрации вызвали отклик мурашками на коже. Уже скоро! Он вытащил из внутреннего кармана лёгкой серой куртки серебристый каплевидный контейнер размером с детскую ладошку и нажал кнопку сбоку. Тихий щелчок подсказал, что устройство запущено. Стараясь никого не задеть, он прибавил шагу и начал приближаться к девушке.
Никто не обращал на него внимания, никто не ощущал того, что чувствовал он – с каждым шагом всё сильнее и сильнее, под фейерверк чередующихся волн, – сладкое счастье, тихую грусть, фантастическую лёгкость, и вдруг – внезапную удушающую боль… И как они могут идти, толкаться, бежать в повседневной суете – и не замечать этого? Этого чуда… этой редкой, уникальной даже для здешнего мира всепоглощающей любви! Любовь всегда была их слабостью, но и силой тоже!
Он слегка прищурил глаза, надавливая веками на специальные линзы, и приготовился к захвату. Только в этих линзах он увидит то, чего другим не дано, – потоки энергии, пронизывающие воздух, дома, машины и всё вокруг.
Собиратель едва успел приблизиться к девушке, как вдруг она слегка дёрнулась, и от неё отлетел ярчайший сгусток светящейся энергии, похожий на теннисный мячик.
– Ого! Такой огромный!
Рука сама потянулась ладонью кверху и бережно подхватила искрящийся полупрозрачный шарик.
Тот нежно пульсировал крохотными лучиками, словно жалуясь на что-то. Почему-то захотелось его понюхать. Конечно, по инструкции запрещено трогать это сокровище руками, надо сразу отправлять энергетический сгусток в контейнер, но… это так красиво… так завораживает…
– Вот он! Держи его!
– Отдай, гад! Это наше!
Краем глаза Собиратель уловил взмах чужой руки над головой и от неожиданности резко и шумно вдохнул. Светящийся сгусток энергии вместе с воздухом влетел в него – и обжигающий ураган боли огнём опалил грудь и виски. Сердце заколотилось, словно чужое, и казалось, вот-вот разорвётся на мелкие кусочки – такого горя и тоски он никогда не испытывал. Захлебнувшись чужим отчаянием, он лишь успел подумать: «Как же она столько терпела? Она, такая изящ ная и хрупкая! Как?!»
Душевная боль разливалась огненной лавой, пронизывая до кончиков пальцев, и разрушительной волной ворвалась в мозг. Он понял, что не готов к такому. Спасительная темнота и полнейшая тишина скрутились в тугую спираль, лишая сознания…
Глава 2
– И что теперь делать?
– Откуда я знаю?! Он поглотил её. Ты же сам видел! Пусть Хранитель чипа сам разбирается, как её достать.
– Но ведь мы нарушаем инструкцию, летя с ним в наш мир.
– Ты видел, какая она огромная? Я такого никогда не встречал. Этой энергии по нашим меркам хватит для целой планеты на сто лет! Не меньше!
Голоса слышались всё отчётливее, и Собиратель приоткрыл глаза. Так и есть… конкуренты из другого мира. Окинув взглядом обволакивающий мерцающий туннель со всех сторон, с ужасом содрогнулся – это была технология перемещения биороботов с Земли-343. О способе перемещения этих биороботов он узнал ещё на первом курсе школы Собирателей, но не думал, что когда-либо окажется внутри этого… этого… А на что это похоже? Как будто червь с полупрозрачной кожей летит по цветному туннелю, а внутри червя – он и… эти. Скорость такая, что даже кровь вибрирует в венах… и ещё…
Додумать ему не дали.
– Очухался?
Перед ним появились две морды, один в один похожие друг на друга. Глубоко посаженные глаза под густыми чёрными бровями казались магическими и не имели зрачков – словно чернила вылили в глазницы и перемешали. Курносые носы, широкие скулы, одинаковые синие бейсболки, оттопыренные уши…
«Как две капли воды», – пролетело в его голове, когда вырвались из памяти уроки по фольклору Земли-1.
– Поспи-ка ты ещё.
Он почувствовал укол в плечо.
Веки сразу отяжелели. Последнее, что отпечаталось в памяти, – где-то в глубине груди вновь кольнуло жаром острой тоски и ощущением непоправимой беды…
Словно липкий серый туман висел на руках и ногах, не давая пошевелиться… Сквозь тяжёлый нереальный сон он чувствовал, как его несут, роняют, тащат. Сил сопротивляться не было… Повороты, бесчисленные повороты длинных коридоров щёлкали в уме калькулятором подсознания и кричали в мозгу голосом наставника по физической подготовке: «Не спать! Не спа-а-ать! Не отставать! Бежать на пределе сил! Фиксировать всё, что выглядит враждебно! Дотягивайся! Помни, Собиратель – это самое почётное, самое важное, самое престижное, что есть в нашем мире! Тысячи ждут, что ты не справишься и они займут твоё место!»
Не сдаваться!.. Тридцать четыре… тридцать пять… «Надо приоткрыть глаза тихонько, незаметно. Пусть думают, что я ещё без сознания».
Огромным усилием воли он постарался запомнить путь, по которому его тащили. Серый потолок из алюминиевых реек сменился каменным сводом старинного туннеля, как на картинке из музея. Глаза закрывались, веки не слушались, цель ускользала. Очередной дверной проём из ржавого металла мелькнул над головой, и удар об пол вызвал взрыв боли в затылке. Они не церемонились.
С противным визгом хлопнула дверь, заскрежетал ключ, поворачиваясь в замке. Звуки исчезли. Теперь можно поспать… Спа-а-ать… Омут тишины завернул мысли по кругу, превращая их в картинки очередного сна: каштановые волосы до плеч плескались от каждого порыва ветра… ветер подхватывал, будто играючи, прядь волос, и он видел длинную тонкую шею… Кто ты? Остановись! Посмотри на меня. Я хочу увидеть твоё лицо. Обернись! Но она не слышит. Она уходит всё дальше и дальше, мелькая среди толпы и растворяясь в ней…
Глава 3
– Алекс, просыпайся. Кофе?
Так его называла только мама. Но голос не её. Он повернул голову – и тут же поморщился: в затылке стрельнула острая боль. Коснувшись рукой, почувствовал огромную шишку.
– Извини, что так получилось. Это вышло случайно. Мы не хотели причинить тебе вред.
Он открыл глаза – и не смог скрыть удивления: перед ним сидела в белоснежном кожаном кресле голубоглазая красавица. Пухлые губы цвета вишни искренне улыбались, ровные белые зубы казались сахарными… В меру густые ресницы и брови идеально сочетались с точёным профилем, с прямым аккуратным носиком, в ореоле коротко стриженных русых волос. И никакой косметики! Идеального кроя белый брючный костюм облегал привлекательные формы. Высокие каблуки-шпильки изящных молочно-белых туфель делали её элегантной и как будто невесомой. Богиня!
Тёплая, уютная нега повисла в воздухе. Он глубоко вздохнул и улыбнулся.
«Не расслабляться! – вспомнился крик тренера. – Не спа-а-ать!»
И словно по команде, взгляд быстро скользнул по кругу – светлая просторная комната в пастельных тонах, высокие потолки, широкие открытые окна и яркое солнце за ними… Вокруг много белого – изящная мебель, кресла, диваны, постельное шёлковое бельё и такая же пижама на нём… Всё было кипенно-белого цвета!
– Где я?
– Ты у нас в гостях.
Его непроизвольно вздёрнувшаяся бровь заставила её рассмеяться. Это было неожиданно. Надо скрыть эмоции и надеть привычную маску Собирателя. Ничего не понятно. Но смех приятный…
– Я – Им-275, – продолжила она.
– Им? Что это значит?
– Им – имитация. Ты сейчас находишься на планете Имов, Земля-343. Вы нас так называете. А ещё вы называете нас биороботами. Видишь, нам всё известно.
«Интересно, что они ещё знают? И с чего это вдруг такие перемены? То тащили как мешок с картошкой, то в эти хоромы перенесли… Зачем?»
Но вслух спросил другое:
– А почему ты называешь себя Им? У тебя что, имени нет?
Сахарные зубки прикусили губку-вишенку, на нежном милом лице появилось задумчивое выражение. Тряхнув решительно чёлкой, девушка поднялась:
– Понимаешь, мы все подключены к единой базе памяти живших когда-то на этой планете людей и можем выбрать любой образ.
– Ты хочешь сказать, что можешь стать и мужчиной, если захочешь?
Ему не надо было притворяться удивлённым, он и правда этого не знал. Такого в школе Собирателей им не рассказывали.
– Ну да… А почему бы и нет? Ведь это так интересно – изу чать каждый раз нового человека изнутри… – Она на миг запнулась. – Кофе хочешь? Там на столе и еда есть. Ты долго спал. Не проголодался?
В животе предательски заурчало. Кивнув головой, он сел на кровати. Нежнейший натуральный шёлк пижамы приятно холодил тело. Не найдя взглядом тапочек, про себя ухмыльнулся: «Тапочки-то забыли. Огрех в идиллии».
– Ты пока поешь, а я всё приготовлю для нашей экскурсии. – Он вопросительно хмыкнул, и она поторопилась пояснить: – Я покажу тебе нашу планету. Ты увидишь, какая она прекрасная!
Приветливо взмахнув рукой, голубоглазая красавица упорхнула за дверь, которая предательски тяжело захлопнулась.
Напряжённо вслушиваясь в удаляющиеся шаги, он встал и с интересом осмотрел стол. Его ожидания не оправдались. Он-то думал, что там будет сервировка как в богатом замке или на худой конец как в ресторане, но, увы… На белом столе, при внимательном рассмотрении оказавшемся пластиковым с текстурой под дерево, в ряд стояли запечатанные фольгой металлические контейнеры, побольше и поменьше. Открыв первый, он сглотнул слюну от невероятно вкусного запаха: запечённая утка с черносливом и специями. Поискал взглядом вилку, нож или хоть что-то, их напоминающее, но не нашёл. Решил, что и так сойдёт, и, подхватив деликатесное мясо руками, вцепился зубами в сочную мякоть. Приготовлено было превосходно! Откусив несколько раз и жадно жуя, положил утку на место и потянулся к следующему контейнеру.
Он открыл их все, все шестнадцать. Горячий рассыпчатый рис, манты, роллы, устрицы, копчёные креветки, кулебяки, пирожные, фрукты и ягоды – кухни нескольких стран, выбранные по непонятному принципу, были представлены свежими и красиво упакованными блюдами, больше напоминающими произведения искусства, а не еду. Всё горячее, с умопомрачительными аппетитными запахами. Так вкусно он никогда не обедал! И, хотя и пришлось есть руками, настроение улучшилось. Оглянувшись на дверь, торопливо облизал пальцы – салфеток он тоже не нашёл. Последним он заметил на соседнем журнальном столике высокий термос и рядом белую фарфоровую чашечку. «Кофе», – догадался он. И не ошибся.
Кофе показался ему немного пережаренным. «Это, наверное, потому, что я уже объелся», – кольнула совестливая мысль.
Сделав ещё глоток, решил выглянуть в окно. Но, подойдя поближе, обнаружил, что это всего лишь высококачественная проекция.
– Имитация, – досадливо ляпнул, не сдержавшись. – Рано я расслабился…
Ещё раз осторожно, более внимательно огляделся… Прищурившись, сильно зажмурился, включая СКАН, – линзы работали превосходно и сразу обнаружили три скрытые камеры.
– Алекс, – донеслось из-за двери. – Я могу войти?
Глава 4
– Вот, надень это, – Им-275 протягивала ему серебристый комбинезон, больше напоминающий мягкий скафандр, чем просто одежду.
– У вас тут что, повышенная радиация? – догадался он, принимая костюм. – Я такие видел в музее. Ими пользовались раньше на атомных станциях, где был риск утечки радиации.
Он заметил вшитую внутри бирку и прочитал: «Сделано в Китае».
– Ты прав, – подтвердила девушка, – нам досталась от людей почти полностью уничтоженная ядерной войной планета, которую мы восстановили. Тогда погибли все люди, и мы стали тут единственными обитателями.
– И вы подзаряжаетесь энергией, а вся эта вкусная еда, что я ел, – из другого мира? – догадался он.
Она беспечно махнула рукой, словно это – надоедливая чепуха и совершенно не стоит внимания:
– Ах, это… Конечно, мы привезли это для тебя из другого мира. Зачем готовить тут то, что можно взять в пяти минутах пути.
– Взять или купить? – уточнил он.
Она удивлённо распахнула прекрасные голубые глаза, взмахнув густыми ресницами:
– А разве это важно? И снова обворожительно улыбнулась.
«Интересно… Значит, получается, если не смогут купить, то просто заберут. Она даже не скрывает это. Намёк на угрозу? Или мне кажется? Пора включать маяк. Пусть наши вытаскивают меня отсюда». Он сжал за спиной со всей силы большой и указательный пальцы, надеясь, что Им-275 не услышит тихого звука лопнувшего пузырька под кожей. Крохотная капсула, вживлённая на самый крайний случай под подушечку большого пальца, имела в своём составе нанороботов. Они мгновенно попадали в кровь и насыщали её специальным излучением. Принимающая волны этого излучения аппаратура найдёт его в любом мире бескрайней вселенной. Надо ждать.
– Ты можешь надеть скафандр за ширмой в том углу, – с нарочитой заботливостью поторопила она.
– С удовольствием! – Он решил ей подыграть и отсалютовал, взяв под воображаемый козырёк.
Крутнувшись, перебросил шелестящий комбинезон через плечо и маршем скрылся за белой раздвижной ширмой, бесшумно скользящей маленькими колёсиками по полукруглым резиновым рельсам на полу.
– Кстати, а откуда ты узнала, что меня зовут Алекс? – старался не молчать, выказывая лёгкое веселье и беспечность. Не снимая пижамы, натянул эластичный костюм и потянул кверху молнию спереди. – И где моя одежда?
Девушка не отвечала. Она стояла, застыв и будто вслушиваясь внутрь себя.
– Им-275, – тихо позвал он. – Я готов.
Её ресницы дрогнули, она снова улыбнулась:
– Извини, Алекс, у нас новые инструкции. Пришлось прослушать.
– Как интересно… Вы что, и правда все связаны друг с другом? На что это похоже?
Она неопределённо пожала плечами и мило сморщила лобик.
– Ну-у-у, – нежным голосом протянула она, – скорее всего, это как компьютерная сеть… Когда ты станешь нашим другом и поможешь нам, то сам всё узнаешь подробнее.
– Помогу в чём? – Так не хотелось возвращаться в реальность происходящего, но он уже пришёл в себя.
Действие укола со снотворным сошло на нет. Он в плену. И он знает – им нужно то, что хранится глубоко внутри него. То, с чем он не согласен расстаться ни за что на свете. Это энергия прекрасной, но отвергнутой любви. И снова вспомнился урок в школе Собирателей: «Помните, когда любовь идёт на выброс, вы должны быть рядом, в пределах трёх-пяти шагов. Поймать этот сгусток энергии в специальный контейнер – ваша главная задача. Поймать и доставить в наш мир».
Рука непроизвольно потянулась к затылку, где вновь о себе напомнила пульсирующая боль. Шишка там была знатная.
Девушка виновато улыбнулась и заботливо произнесла:
– Мы заедем по пути в ремонтные мастерские и вылечим твою голову. Потерпи немного. Идём.
Она кивнула, приглашая за собой, и лёгкой походкой, с грацией пантеры направилась к двери. Потом вдруг остановилась и, обернувшись, вновь обворожительно улыбнулась:
– Ты разговаривал во сне. Вот откуда я узнала твоё имя. Это всё из-за действия снотворного. Странно, но люди при этом всегда разговаривают.
«Значит, я не первый…» – подумал он, но сказал совсем другое:
– Подожди! А ботинки? Где мои ботинки? Я что, пойду босиком?
Им-275 удивлённо оглядела его босые ноги, словно только сейчас их увидела. Впервые она выглядела растерянной. Он ничего не понимал.
– Ну да, – согласилась она, покусывая губки-вишенки. – Мы упустили этот момент.
«И не только этот…» – пронеслось в его голове.
– Жди тут, – решилась она. – Я сейчас.
Через пять минут она принесла его ботинки, без стелек и небрежно перешнурованные.
– Ну хоть что-то, – ворчливо пробубнил он, натягивая очень нужную обувь.
– Прошу за мной, – торжественно произнесла красавица, не обращая внимания на его бухтение. – Экскурсия начинается!
Они прошли через высокие тяжёлые двери из толстого серого металла в лифтовой холл с наружной панелью управления. Им-275 быстро набрала на табло комбинацию цифр, и изнутри послышалось лёгкое гудение.
Сделав несколько шагов в сторону, словно разминая мышцы, он быстро бросил взгляд за поворот небольшого коридора – тот соединялся с лифтовым холлом открытыми раздвижными дверьми из матового полупрозрачного стекла. На потолке серели знакомые алюминиевые рейки, которые он уже видел раньше.
– Алекс, – его притягательная экскурсовод-богиня требовательно взмахнула рукой, приглашая внутрь приехавшего лифта.
Глава 5
Обычный лифт с серыми панелями, обычная скорость – ничего особенного. Внутри не было указательного табло с цифрами, и поэтому он не знал, сколько этажей они уже проехали. Он только чувствовал, что лифт движется вверх. Им-275 вежливо улыбалась и молчала. Внезапно на боковой панели лифта по диагонали вверх пробежал пульсирующий огонёк-подсветка. Не удержавшись от желания опробовать на ощупь стены, коснулся их ладонью. И тут произошло чудо – панели вдруг стали зеркальными, осветились сверху скрытым по периметру бледно-зелёным, на полу проявился белый мрамор. Красиво…
Лифт оказался не совсем обычным. Это был лифт-трансформер. Возможно, с искусственным разумом…
«Одна минута и двадцать секунд», – пронеслось в голове, как только лифт остановился и двери мягко заскользили в стороны.
– А ты ему понравился, – Им-275 внимательно за ним наблюдала. – Или он просто чувствует в тебе энергию, – небрежно добавила она, на этот раз улыбаясь только губами. Голубые глаза оставались холодными, словно две прекрасные льдинки.
– Ничего себе… – только и смог он выдавить, пытаясь скрыть волнение. – Вот это прогресс! Такого я ещё не встречал. Я думал, что лифт с искусственным разумом – всего лишь фантастика. А у вас тут это реальность!
Он ни за что не признается этой красотке, что его ладонь от прикосновения к стене лифта горит огнём, словно ужаленная сотней тончайших иголок. На миг ему показалось, что лифт пытается вытянуть из него всю энергию, включая его сокровище. Сердце колотилось, протестуя: не отдам… не отдам… не отдам!