Сборник
Ковчег Лит. Том 1
Часть 84
Женя и Саша по возвращении уезжать сразу не планировали, еще несколько дней они решили провести в Москве. Остались бы дольше, но денег не хватало.
Марк решил, что он ушел с работы. Осталось сказать об этом менеджеру, написать заявление, получить расчет и как-то отмазаться от двухнедельной отработки.
– Какой отпуск предоставляют понесшим утрату? – Марк согнул ногу, поставив ее на стул, на котором сидел, устроил подбородок на колене, мешая чайным пакетиком горячую воду, чтобы она покоричневела быстрее.
– Никакой. – Луч фыркнул, переворачивая на сковороде кусок ветчины. – У тебя сейчас, если что, больничный. А она тебе даже не близкий родственник.
Женя и Саша сидели молча, листая в телефоне список клубов и баров, выбирая планы на вечер.
Марк присоединяться не планировал, но на него и не рассчитывали. Мероприятие «растормошить» закончилось и, по мнению организаторов, успешно.
Только Луч стал дерганым.
Только Луч стал странным.
Он был везде: предлагал новую работу, где мог договориться через знакомых, советовал, как разгрести долги по учебе, как жить в одиночестве и не быть одиноким. Лучевой философ.
Он покупал и готовил невкусную еду, когда Марк не хотел выходить из дома. Он ничего не просил и только давал. Был идеальным лучшим другом, но смотрел очень странно.
Женя с Сашей его даже полюбили: за взбалмошность, за вечные авантюры, за дебильный непрекра-заикающийся смех. О Лере забыли все, даже Марк начал понемногу.
Когда Саша и Женя ушли, Луч развалился в его комнате, греясь под закатным солнышком у окна. Он упал в кресло с высоты своего роста, немного отъехав на нем назад.
Снова посмотрел странно и спросил:
– Марк, ты же знаешь, что все хорошо?
– Правда, что ли? – Марк в комнату только зашел, но так и остановился, переступив порог. Брови он поднял невысоко и незаметно, губы не сжал, но челюсть сомкнул. Злость в лучшем проявлении.
– А разве нет? Ты уже которую неделю прокрастинируешь, гоняешь по стране, живешь в центре столицы, не платишь даже гроши, которые по уговору должен. – Луч начал загибать пальцы. – Тебя не выгнали из института, хотя должны были. Я звонил, уточнял. Тебя не погнали с работы. Пока. Но уже давно должны были. – Луч улыбнулся. – Ты даже не переживаешь, как достать себе еду.
Марк прошел в комнату. Сначала подошел к Лучу, потом передумал и дошел до кровати. Сел. Впервые за долгое время посмотрел прямо, на лицо, не в силах смотреть одновременно в оба глаза и перебегая от одного к другому.
– Спасибо. Ты хотел, чтобы я это сказал? – Он запнулся, нахмурился, помолчал недолго. – Хотя какая разница, что ты хочешь? Я на самом деле благодарен тебе. Ты прав, я прокрастинирующее чмо, ты меня поддерживаешь. Только я тебя об этом не просил.
Луч не заржал. Улыбнулся, даже не открывая рта, запрятав зубы. Удивительно.
– Ты неблагодарный урод, ты в курсе? – Он повел плечами. – Тебе не дают окунуться в дерьмо, а ты говоришь: «Спасибо, но идите на хуй, вас не просили».
Марк улыбнулся, Луч улыбку спрятал, сжал губы, прищурил глаза. Напрягся.
– Ты вот сейчас об этом заговорил. И я подумал. А зачем ты все это делаешь, если тебя не просили? В чем смысл, если ты даже благодарности, которую ждешь и, что уж, заслуживаешь, не получаешь? – Марк потер ладони, в комнате стало холодно, несмотря на солнце на улице. – В чем смысл, Луч?
Телефон завибрировал. Снова Даша. Марк отвлекся – унылое лицо Луча было не таким интересным, как первое сердечко от Даши. Желтое. И, несмотря на то, что Марк не любит желтый, приятное.
Луч молчал. Марк поднял на него взгляд.
– Не отвечай. Не надо.
Луч открыл рот, закрыл.
Марк прочитал на его рыбьем лице: «Ты понял?» – и сразу же ответил на этот немой вопрос:
– Нет.
* * *
Лера не была плохой настолько, чтобы теперь называть ее «Она» вместо имени. Марка, по правде, она любила только первые года два и немного последний. Кирилл оказался намного интереснее унылого Кирюшина. И если сначала он вроде и не отвечал взаимностью, то потом как-то так получилось, что на первом курсе они гуляли все вместе, к его концу – вдвоем. «Как-то так получилось». Марк стал снимать у Кирилла квартиру, а Лера осталась в общежитии. Кирилл переехал к отцу, подумав и решив, что деньги за аренду ему нужнее, чем отдельная жилплощадь.
Кирилл стал другом для всех, но по отдельности. Лучом он тоже стал не сразу. Почти.
Идеальные отношения с Марком перестали казаться такими после знакомства с Лучом. Если Марк соглашался на любую авантюру только из любви к ней, а потом страдал от этого, то Луч сам был сплошной авантюрой. Марк как-то сказал, что чувствует себя рядом с ним муравьем под лупой.
Лера страдала. То ли от того, что с Кириллом было приятнее, то ли просто искала способ уйти от рутины, в которую ее погружал Марк.
В Твери на каникулах после зимней сессии на втором курсе она решилась сказать об этом Жене.
Женя казалась подругой, которая сможет понять, отбросив братскую солидарность. Женя поняла, но обиду за брата не затаить не смогла. – И что ты собираешься делать? – Она помешала латте трубочкой, разбивая кривое сердечко на пенке. Отпила.
Подняла взгляд на Леру, которую передернуло от него – точь-в-точь, как у Марка.
– Не знаю. Чувствую себя сукой. – Она поежилась. То ли стало неприятно от себя, то ли вытяжка в кафе работала слишком сильно.
– Скажи Лучу. – Женя повела плечом. Все-таки вытяжка.
– Я думала, Марку.
– Зачем? Если Луч тебя пошлет, то либо проблема исчезнет, либо ты поймешь, что проблема была не в нем.
– А если не пошлет? – Лера достала шарф из рукава куртки, накинула его на плечи. Руки дрожали мелко, едва заметно.
– Проблемы нужно решать по мере поступления, Лер. – Женя вздохнула, откинувшись на спинку стула. – Не могу сказать, что ты не сука, потому что Марк – мой брат. Но понять могу. Такое бывает. Да и Марк, на самом деле, не самый интересный человек. Но он преданный.
– Я знаю. Поэтому и тошно.
– Хорошо, что ты думаешь о нем. Типа не такая, что «я хочу, а ты там сам справишься». Это делает тебя сукой чуть-чуть поменьше.
– Ну спасибо. Поддержала.
– Обращайся. Только на Сашку даже не смотри.
Они посмеялись. Полуистерически, но вместе.
С Лучом получилось просто. Она еще долго думала, приглядывалась, взвешивала, а весной, почти летом, на каком-то андерграундном концерте она, взмокшая и ароматная, обняла его, а он, в прилипшей к торсу майке и волосами, склеившимися во влажные сосульки, ее поцеловал. Мокро, слюняво, с заикающимся ржачем рот в рот.
Если это можно было назвать отношениями, то они были идеальными.
С Марком было все сложнее.
Лера отдалялась, а Луч все сильнее сближался с ним. Был то с ней, то с ним, редко – вместе. Говорил о нем больше, чем она.
Лера устроилась на подработку, чтобы снимать комнату. Общежитие надоело, к Марку – не вариант, еле отмазалась. Уходила в себя, в учебу, в работу и в Луча, реже – в Марка.
На третьем курсе, почти год спустя, она решила поговорить с Лучом.
– Луч, я хочу рассказать Марку. Хватит уже.
Они сидели в его комнате, у отца в квартире, пока тот был на работе. К Лере домой Луч приходил редко. Ее тошнило уже несколько дней подряд – кусок в горло не лез. Она думала – нервы. Думала – пора, нельзя сидеть на двух стульях сразу. Даже волосы стали выпадать сильнее, засоряя слив в ванной.
– Надоело скакать на двух хуях? – Луч хмыкнул, даже не подняв взгляд с телефона. Переписывался. С Марком.
– Прекрати. Хуевые шутки сейчас не в тему.
– Ну а что? Спустя почти год ты решила, что самое время порвать с бывшим. Ну, молодец.
Лера напряглась, приосанилась и прищурилась.
– Договори.
– Что договорить? – Луч поднял глаза от телефона, заблокировал его. Растянулся на кровати, на которой они сидели. Сегодня он не получил то, для чего она обычно приходила, ерзал. Даже очки снял. – Куда ты собралась уходить?
– В смысле? – она истерично хохотнула. Подумала – издевается. Проверяет. – К тебе. Я скачу только на двух хуях, если ты об этом.
Луч посмотрел на нее. Она только сейчас заметила, что у него глаза серые, а не зеленые, как у Марка. Он улыбнулся, медленно, по-чеширски.
– А с чего ты взяла, что ты мне нужна? – Он так выделил это «ты», что ее затрясло.
Сглотнула вязкую липкую слюну. Встала. Не знала, что схватить первым – сумку, чтобы уйти, или лампу, чтобы врезать ею. Собралась быстро, Луч молчал. В коридоре дружелюбно передал забытый в комнате шарфик.
– Пидорас несчастный, – выплюнула со злостью. Глаза от обиды слезились, болели невыносимо.
– И я рад был встрече. – Луч улыбался.
Она долго не могла решиться на разговор.
Марк писал, звал к себе, говорил, что скучает, – она отвечала, но как будто заставляя себя. Не могла сказать, что не скучает, но что скучает – тоже. Луч постоянно был с ним, передавал приветы по телефону и через сообщения Марка. Лера сидела целыми днями дома.
Она передыхала на кухне, не ела, не пила из-за тошноты. Но ей становилось легче, когда она листала старые фотографии с Марком. Фотографии Луча она удалила в первый же день. Не жалела, не боялась. Думала. Марку говорить об этих побочных отношениях стало не нужно. Только заставить себя вернуться к нему после предательства было почти невозможно.
Она не понимала. Что ей не нравилось в нем? Их отношения снова показались идеальными. Он любил ее и не стеснялся это показывать, он был предан, не искал идеальности в ком-то другом. Зачем она искала?
Она бы хотела поговорить с Женей, но та после первых недель умалчивания об отношениях с Лучом разговаривать с ней больше не хотела. Не говоря о том, что Лера молчала почти целый год. Брата Женя любила больше, чем ее. Лера винила себя.
Он позвонил.
– Лер, ты как?
– Нормально, Маркуш. Уборку делаю, полку повесить хочу. – Она затушила сигарету, еле примостившись на узком подоконнике на кухне.
– Приехать? Я могу помочь. – Его было плохо слышно, на фоне что-то шумело. Вода?
– Не надо. Я сама, ладно? – Она потерла уставшие глаза, засмотревшись на ярко-оранжевый фонарь за окном. Потянулась и закрыла форточку. Апрель на улице не позволял сидеть в застуженной комнате слишком долго.
– Сама приедешь? – Вода шуметь перестала, послышался звон посуды. – Луч уехал, еле выпроводил. Приезжай сейчас.
– Приеду.
Он встретил ее у двери, хотя у нее были ключи. Обнял, поцеловал почти в щеку – в уголок обветренных губ. Она не отвернулась, как делала последние несколько месяцев.
Сняла пуховик, шапку с сухих и ломких волос, еле стянула обувь.
Марк сказал, что неважно себя чувствует на самом деле – голос ослаб, температура. Сказал, что рад, что она приехала.
Лера улыбнулась, захотела обнять, но побоялась.
– Как полка? – Он посадил ее на кухне, поставил чайник закипать, попытался найти что-то сладкое, но после Луча это было невозможно. – Я сессию почти закрыл, отчет по практике пришлось покупать.
– Ты молодец. Я тоже. – Она посмотрела на кружку, которую он поставил возле нее. Марк знал, что она любит большие кружки, а Лучу постоянно приходилось напоминать.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Он посмотрел на нее прямо. Она снова подумала, что глаза у него зеленые. Красивые-красивые.
– Не хочу, Марк.
Она вздохнула. Он тоже. Посмотрел на нее внимательно, пожевал губы.
– Ты как-то неважно выглядишь. Витамины не пьешь? Или на диету села? – Он улыбнулся. Сел на стул рядом. Дотронулся коленом до ее коленки.
– Да пью. Не знаю. Не лезет ничего. Не хочу чай, извини. – Она посмотрела вниз на их колени.
– Пойдем в комнату тогда. – Он поднялся, подал ей руку. – Оставь кружку, я сам потом уберу.
Чертов джентльмен.
В комнате посадил ее на диван, предложил снять свитер, остаться в майке. Она послушалась – у него было тепло, не как в ее комнате, которую она постоянно проветривала.
– Ты совсем не ешь, что ли? – Он взял ее свитер, сложил и положил на кресло-мешок. Сел рядом, подумал и обнял совсем неудобно, сбоку, прижал к себе. Соскучился. Она тоже.
Она промолчала. Не знала, что сказать и что нужно.
Он тоже.
Уложил ее на кровать, навис сверху и целовал, ждал ответа, дождался и пошел дальше. Майку и джинсы складывать уже не стал. А потом укрыл ее своим одеялом и прижал к себе.
Их отношения налаживались понемногу, быстрее, чем она думала. В одну из частых последних встреч Марк случайно заразил ее начинающейся ангиной, добавив к ее списку заболеваний еще одно.
Лера болела.
Марк узнал о том, что она заболела, раньше, чем о том, что изменяет.
* * *
Он поехал в Тверь следом за Женей и Сашей, «уладил» вопросы с работой, стал безработным и с чистой совестью сел на электричку, не предупредив Луча. С работой получилось почти некрасиво, но спрашивать его о принятом решении не стали – догадывались, что ему просто нужно было что-то поменять. На всякий случай он с собой взял даже куртку Леры, чтобы найти повод, хотя делал это скрепя сердце, но из всего, что осталось в квартире после нее, куртка была самой громоздкой и бесполезной вещью. Саша и Женя его идею не одобрили изначально.
Они косились на него, когда на вокзале он сказал, что домой приедет попозже, сначала нужно поехать «по делам» с зимней курткой в середине лета. Когда такси вызывал, даже завис на секунду, пытаясь вспомнить адрес, зато код от домофона ввел на автомате, а поднявшись на третий этаж, пожалел об этом. Наверное, стоило позвонить. Но в дверь лучше постучать.
– Кто? – Спросила мама Леры за дверью. Она наверняка посмотрела в глазок. – Я, теть Лен. Марк.
За дверью помолчали с минуту, затем защелка подвинулась и дверь открылась. – Зачем пришел? – Приехал, теть Лен, привез куртку Леры.
Она забрала пакет, прижала к себе, посмотрела на него внимательно. Лера так на Марка не смотрела, даже когда сильно злилась. – Теть Лен…
– Пошел вон. – Она потянула на себя дверь, в которую Марк машинально хотел вцепиться, но вовремя отдернул пальцы, чтобы она не захлопнулась с ними. Замечательно.
Марк не понял. Не то чтобы он вообще что-то понимал до этого, но сейчас не понял совсем ничего.
Дома мама была его рада видеть, как будто не видела до этого никогда. И даже она не говорила про Леру ни слова: ни вопросов, ни намеков, ни даже сочувственного взгляда. Только если исподтишка. Только учеба, работа, Питер, Луч. Только «соскучилась», «голодный?» и «посуду помой». Рассказала, что на работе бабы – дуры, хорошо, что Женя у нее больше на дурака, чем на дуру, похожа. Только Марк молодец, в маму пошел.
Саша и Женя спрятались от посуды в комнате «для мальчиков», смотрели какую-то дичь на ютубе, ржали по-тихому и прислушивались к маме с Марком.
Марк к ним зашел, плюхнулся на свою кровать. Удобную, стараниями мамы чисто застеленную. У Луча в квартире диван все равно не такой.
– Может быть, кто-нибудь хочет мне что-нибудь объяснить? – Он спросил достаточно громко, чтобы брат с сестрой услышали, но недостаточно, чтобы мама за дверью прислушалась.
– Ты о чем? – Женя подняла взгляд с телефона, Саша нажал на паузу. А потом вообще заблокировал телефон, поняв, что видео они досмотрят точно не сегодня.
– Я же сейчас к Елене Владимировне ездил. Ну, типа куртку привез. А она меня как с говном смешала и на хуй послала.
– И? – Женя прищурилась, но толкнуть Сашу не успела, тот уже ляпнул:
– И че? Она же думает, что это ты виноват, что Лера… ну это, отошла.
Марк поднял брови. Очень выразительно и даже не наигранно. Удивление медленно стекало в плаксивонедоверчивое выражение.
– В смысле?
– Дурак. – Женя брата все-таки лягнула ногой по ноге. Повернулась к Марку и заворковала, как мама: – Не слушай его, ты не виноват. Это она конченая и думает, что ты виноват, а на самом деле все норм. Ну, не норм, но это не ты, так что да. – Она закрыла лицо рукой. – Господи, что я вообще говорю?
– Пиздец, успокойся. – Саша сестру толкнул рукой. – Ну, вообще, да. Женя правду говорит, ты не парься, ты не виноват. Вообще никто не виноват. У нее там и анемия, и еще какая-то хуйня была, маме ее сейчас просто некого винить, а ты такой еще и ангину Лерке притащил – и все, кончилась девочка.
– Ну да, типа свет клином на тебе сошелся, софиты осветили, и она решила, что ты – козел.
Марк моргал. Хмурился, молчал и моргал.
– То есть я не виноват? – Он спросил неуверенно, боясь услышать отрицательный ответ. Женя с Сашей смотрели на него очень внимательно, ждали реакции, а дождавшись, выдохнули мысленно.
– Нет, не виноват.
– А что с анемией? У нее же она всегда была. – Марк продолжал хмуриться, чувствуя, что тело становится ватным. Перенервничал, переволновался, слишком много подозрений закралось в голову. Очень нехороших подозрений. – В смысле. Она при мне даже таблетки какие-то постоянно пила, капельницы ей всякие ставили.
– Ну да. Ну там какой-то сбой вроде произошел в организме, еще какая-то лажа, железо стало хреново усваиваться. Я как-то не вникал, да никто не вникал на самом деле. – Саша отмахнулся показательно-легкомысленно, хотя ему стало не по себе от того, что это произошло за считанные недели. Никто и понять не успел, за какой срок Лера «кончилась».
– На самом деле, там просто типа одно на другое. – Женя добавила: – С каждым может случиться.
Марк молчал, складывая в голове шестьдесят пять и девятнадцать. Для одного плюс один слишком сложно.
– У меня такое ощущение, что виноват Луч, – он выдал задумчиво, глядя на брата с сестрой по очереди. – В смысле она же после ангины умерла?
– Ну, грубо говоря. – Женя прищурилась.
– А я почему не умер?
– Больной, что ли? – Саша уставился, как и сестра. – Вообще головой ебнулся?
– Марк, у тебя была просто ангина. А у нее целый букет всякой херни. – Женя младшего брата осадила, пихнув локтем в бок, а на старшего посмотрела подозрительно.
– И что значит «виноват Луч»?! – Саша сестру пихнул в ответ. – Отстань! Он вообще уже какую-то дичь несет! Ты сейчас пытаешься сказать, что он виноват в том, что тебя лечил, а ее нет?
– Я не это имел в виду, не ори на меня. – Марк взглянул на Сашу искоса, с липкой неприязнью, так, что Саше вообще расхотелось с ним разговаривать. – Хотя это тоже странно, кстати. – Он щелкнул пальцами и указательным ткнул в сторону сестры, «в точку».
– Он просто ведет себя странно. И от ангины не умирают же. И от анемии тоже, если лечиться. А она лечилась.
– Марк, ты гонишь. Серьезно. Ты сейчас пытаешься сказать, что врачи идиоты, в полиции идиоты и вообще все вокруг дебилы, один ты – умный двадцатилетний пиздюк – догадался, что ее убили. – Женя начинала злиться и нервничать, как Луч, когда Марк, болея, спрашивал о Лере.
– А убил ее другой двадцатилетний пиздюк. – Саша сестру поддержал.
– Мне двадцать один.
– Да похер. Ты понял.
– А вам вообще по восемнадцать.
– Марк, вот именно, что нам по восемнадцать и мы понимаем, что это бред. – Женя закрыла лицо руками, потерев его с силой. Благо макияж стерла, когда домой пришла. – Ты просто ни хрена не знаешь, урвал пару фактов отовсюду, а теперь строишь свои догадки.
– Строят теории. – Саша влез машинально, чтобы поправить, только потом понял, что лучше бы молчал.
– Саш, завали, – Марк попросил тихо. Посмотрел на сестру и спросил уже не так полуслышно: – Жень, может, ты тогда объяснишь, какого хуя он себя так ведет?
Мать за дверью наверняка подслушивала.
– Как так?!
– Да как чмо опущенное! Как будто он, сука, лучший идеальный друг! Как будто он виноват!
– Блять, Марк! Какую же дичь ты несешь! – Женя согнулась пополам, утыкаясь лицом в свои колени, сидя на пятках. Подниматься ей не хотелось то ли от нервов, то ли от стыда. – Конечно, он виноват! И ведет себя так, потому что до этого вел себя как сука последняя. Но, твою мать, то, что ОН сделал, не такая дикая хуйня, как та, в которой ТЫ его обвиняешь.
Женя замолчала. Марк тоже. Саша вдруг понял, что знал даже меньше Марка. У того были какие-то основания для дебильных подозрений, Женя знала что-то другое. А Саша не знал ничего. И был очень даже рад этому.
– Ну. – Марк на Женю смотрел внимательно, поторапливал.
– Что ну? Он встречался с Лерой. Я обещала ей, потом ему, что не расскажу, но, честно, это не так хреново, по сравнению с тем, что ты думаешь. – Она поморщилась. – Они вообще, насколько я знаю, до всего, ну… этого расстались. Луч сказал, что это вообще бред какой-то был, типа ему стыдно пиздец, ну и всякое такое. И тут, короче, ангина твоя, смерть ее, Луч так пересрался, ты бы знал. – Она сделала страшные убедительные глаза. – Мне сказал, что глаз с тебя спускать не будет, типа такого друга терять – тупо, и вообще он раскаивается. Ой, в смысле не раскаивается. – Женя запнулась. – Ну, то есть раскаивается, но я не то хотела сказать. Он, короче, просто боялся, что ты тоже умереть можешь.
– От ангины?
– Ну, Лера же умерла.
Марк дернул бровью вверх, изогнул ее. Изнутри его потряхивало, даже руки начали мелко дрожать от злости. Постепенно накатывал страх.
Луч не виноват. Конечно.
– Понятно.
– Что тебе понятно? – Саша фыркнул, посмотрев на брата в ответ так же липко. Обида на брата была минутной, но достаточной для легкого злорадства.
– Саш, завали.
– Ой, да пошел ты на хуй.
– Жень, какого хуя ты молчала? – Марк посмотрел на Женю в упор, с обидой, но без злости, она вся досталась Саше.
– Марк, ваши личные отношения – не мое дело. Я не понимаю, зачем вообще мне нужно было знать об этом всем. – Она терла холодной рукой горящее лицо. – Если честно, лучше бы не знала.
– Понятно.
Марк встал, вышел из комнаты и не столкнулся у двери с матерью, как ожидал. Она сидела на диване в гостиной и смотрела телевизор на очень тихой громкости, подслушивала все-таки.
– Все хорошо?
– Да, мам. Не парься.
* * *
Отношения с Лучом тоже налаживались. Медленнее, чем рассчитывал Луч, но прогресс намечался. Марк больше не прогонял его, общался почти как раньше, смеялся, разговаривал, отвечал. Выходил из дома и из своей зоны комфорта. Только слушал и смотрел внимательнее, чем раньше. А потом улыбался, как раньше.
В Москву Даша все-таки приехала, но не жить, как планировала тогда на крыше. Просто в Питере ей подвернулась хорошая работа, и жизнь драмой быть резко перестала. Это было уже в конце лета, когда Марк вернулся в Москву, а Саша с Женей остались в Твери. В Москве у Марка остался только Луч. И новая работа. И какая-то хрень с учебой.
Пить в баре после пропитого лета было роскошью, поэтому Луч просто притащил к Марку две двухлитровые баклажки пива.
Дома даже не было шумно, они смеялись, вспоминали Питер, рассказывали Даше про поход, умолчав только про палатки и Олю. Марку нравилось. Ему нравилась Даша, смеющаяся наравне с Лучом. Даша такая красивая, тонкая, маленькая и небледная, какой всегда была Лера из-за своей анемии. И Луч – такой восхитительно подавленный, что хотелось надавить еще сильнее, заставить заорать или выпустить ему кишки через глаза. Проткнуть, как Капитошку.
Они сидели в комнате, разлив пиво по большим кружкам, высыпав в огромную салатницу чипсы и сухарики, смотрели самые осточертевшие музыкальные клипы на ноутбуке и ржали над ними.
– Луч, ты че такой? – Марк отпил из своей кружки, хлебнув и пены. – Решил показать, каким говном я был в Питере?
– Да ладно, не говном ты был, просто грустненьким. – Даша посмеялась, заикаясь.
– Нет. Просто. – Луч вяло пошевелил пальцами, типа отмахнулся. Взялся за кружку, отпил и закинул ногу на ногу, устроившись в своем кресле-мешке.
– Какой-то непростой вы, Кирилл Витальевич. Беспокоит чет? – Марк ухмылялся, склабился и нарывался. Луч и забыл, как сильно от Марка иногда несло тверским быдлом. А все две недели после возвращения из Твери он таким и был. Он сидел рядом, жевал свою мятную жвачку так громко, будто с открытым ртом. И как только пивом не подавился?
– Марк, ну оставь его. Нет настроения, может. – Даша посмотрела укоризненно, выпятив губу так, как будто это у нее настроение было дерьмовым из-за того, что это она сболтнула лишнего недавно. Такая красивая полненькая губа. Чихнет, и губа эта лопнет. Как у Луча, если Марк ему сейчас врежет.
– Да я помогаю, да, Луч? – Марк поржал коротко, покашлял, фыркнул в кружку. – Не хочешь сказать «спасибо»? Нет?
– Марк. – Даша посмеялась, но тон был укоризненный.
– Ой, да иди ты. – Луч хмыкнул, сделал вид, что не неприятно.
А потом, когда спустя час понял, что стал немного лишним, прихватил с собой остатки последней бутылки и ушел. Даша с Марком сделали вид, что не заметили.
Вообще-то раскладушку Марк доставал именно для Луча, если бы тот вдруг решил остаться. А она так и не понадобилась.
Под футболкой выше поясницы оказалось гораздо интереснее, чем тогда на крыше. И ниже – тоже. Даша была очень худой. Почти такой же, как Лера тогда, когда он видел ее в последний раз без одежды. Только Дашина грудь была почти полностью плоской, а Лере на это жаловаться не приходилось. Даже ляжки, которые ему так нравилось мять раньше, стали тоньше.
И запаха почти не было. Даша была почти незаметной – тихой и сухой – не потела почти, только нагревалась, как индукционная плита – местами, а на лице появлялись красные круги.
Они с Лерой всегда потом проветривали комнату, даже зимой, потому что дышать было нечем. Ее волосы постоянно оставались на липком теле, на простыне, на подушке, на полу. Даша была аккуратной – после нее Марк не нашел ничего.
Она уехала на следующий же день, мило поболтав с утра за завтраком, позвонив Лучевому, который «так рано ушел», вызвала такси и вернулась в Питер. Марка на прощание она только обняла неловко.
Теперь хотя бы стало понятно. Теперь это точно «да было дело, пару раз случайно, ничего такого».
Луч пришел под вечер.
Сел смотреть фильм на его ноутбуке, жевал пиццу, которую притащил, и молчал. Марк улыбался, смотрел больше на него, чем фильм, и не мог перестать.
Луч не вытерпел:
– А ты везде, где окажешься, бабу себе найдешь?
Марк еле сдержался, подавил смех. Хорошо, что Луч опять был без линз, нацепил свои очки и почти не видел его выражения лица сбоку.
– Куда ты мне ее притащишь, ты имеешь в виду?
– Ты же вроде еще скорбеть должен. – Лучевой все еще делал вид, что смотрит фильм. И ест пиццу.
– Ну вы ведь меня так старательно лечили от этого. Вот я вылечился. Или тебя что-то не устраивает?
– Все устраивает, просто спросил.
* * *
Новая работа разнообразием Марка не радовала. Она вообще его не радовала. Ни дружелюбным коллективом, ни цыплячьими рубашками, ни тем, что устроили его по блату.
Луч над ним издевался. Точно мстил за последний разговор «по душам». Он провел рукой по лицу.
В двадцать один год работать официантом – определенно бесперспективняк. Лишиться почти будущей жены – совершенно полный провал. Лучший друг дебил – это как прицеп, с которым никто не возьмет.
С учебой определенно надо было что-то делать. Но точно не работать по профессии.
Марк начертил профиль в блокноте. Пусть менеджер думает, что он учит меню. Если менеджер вообще о нем подумает, учитывая, что он спит в углу барной стойки.
Бармен – под ней. Официант – за столиком в углу, который не видит камера.
Профиль стал морщинистый у глаз и как будто улыбчивый. Хотя бы есть работа.
Хотя не совсем ясно, зачем во вторник в четыре утра кому-то вообще нужно работающее кафе, кроме персонала, которому за работу платят деньги. Но если на то пошло, то зачем на форменной рубашке курицы – тоже никто не объяснил.
Спать хотелось почти сильно, поэтому Марк нарисовал в блокноте полудлинные патлы Луча. Нефор-скейтбордист. Хотя бы не такой прыщавый и убогий, как при знакомстве. Мерзкий до стертой эмали.
У Марка было время, чтобы подумать. Потеряв Лерку, Марк вдруг понял, что почти ни с кем не общался. Чуть-чуть с одногруппниками, но не настолько, чтобы они беспокоились о его прогулах. Чуть-чуть с бывшими одноклассниками, но не настолько, чтобы его вспоминали когда-то, кроме поездок в Москву со словами «надо бы пересечься».
Были Женя и Саша. Но они были всегда, как мама и папа, их не могло не быть.
Был Луч. Иногда Марк очень хотел, чтобы его не было. Но сам Луч считал, что он, как мама и папа, должен быть.
Была Лера. Она должна была быть всегда, но ее не было. И теперь, без Леры, Марк не хотел, чтобы Луча не было.
Теперь Марк начал немного ценить тех, кто «должны всегда», потому что не должны.
Семью не выбирают. Луча Марк тоже не выбирал.
Никогда бы не выбрал придурка, который даже не знает название улицы, на которой живет. Он бы перестал с ним общаться в тот момент, когда искал его улицу почти час.
«Ну вторая Лучевая, слева от Тверской. Ну слева, если от Кремля. Ты че тупишь? Пятый дом. Позвони, как придешь».
Чертова Большая Никитинская, а не Лучевая. В понимании Кирилла, Лучевая – любая из улиц, которые лучами ведут от Кремля. Лучевая в голове у него болезнь, на мозги ему давит. Лерка тогда долго смеялась, Лерка тогда его Лучевым назвала, а Марк поддержал – со злостью и бешенством, потому что ноги в октябре промокли в кедах, потому что ветер препротивный, а Кирилл даже трубку не брал. Бесполезный идиот.
Был.
А сейчас – нет. Сейчас лучший друг. Единственный. Ну, или потому, что единственный.
Телефон в фартуке завибрировал. Раньше был Кирилл Маяк. Теперь Лучевой Маяк написал:
«Ну как работка?)))»
Марк закатил глаза, опустил руку под официантскую стойку, чтобы не было заметно телефона в руке, напечатал:
«Иди в жопу».
«Где благодарность?»
«Там, откуда ты свою голову достал».
«Это было сейчас так тупо, что даже не смешно. Забудь про юмор, даже не пытайся, официант – твое призвание».
А затем еще одно от Луча:
«Петушара».
И следом:
«Хотя у тебя такой ебальник простигосподи».
Марк усмехнулся, постарался не заржать в голос. Напечатал почти вслепую, краем глаза следя за менеджером:
«Кукареку епта. Бодипозитив рулит».
«Харя-позитив, уебище)))».
«Ты хули не спишь?»
«Не могу спать, пока ты страдаешь. Наслаждаюсь. И немного представляю тебя в цыплячьей рубашке)))».
«Пиздец, Луч. Пиздец».
А потом еще одно от Марка:
«Завали ебало».
…Лучевой печатает.
Тишина.
…Лучевой печатает.
«Да шучу я. Не кипишуй. Мой хуй спокоен как удав».
«Луч, нам надо поговорить».
«А сейчас мы что делает?)»
Сообщение отредактировано: «Делаем».
«Ты понял о чем я».
Сообщение прочитано. Лучевой не отвечает. В зале тишина, даже музыка стала потише – хостес надоело читать под осточертевший за несколько месяцев плейлист.
Остальные спят. На часах четыре тридцать два. Профиль по-прежнему улыбается, если добавить что-то, он будет уже не улыбчивым, а страшным. А места на новый в блокноте нет. Лучевой не отвечает.
Четыре пятьдесят семь.
Новое сообщение от Лучевого Маяка:
«Я приду завтра?»
«Ну приходи)))».
Лучевой пришел поздно вечером. Признался, что долго решал – стоит купить бутылку или нет. Признался, что хотелось и перед приходом выпить бутылку. Хотя бы пива.