Ольга Мамыкина
Лучший иронический детектив – 2
– От такой жары крыша уедет, не успеешь опомниться! – громко, словно он был на палубе корабля, сказал мужчина в тельняшке, которого я сразу про себя прозвал Морским Волком. – Выхожу сегодня на лестничную клетку, вижу, у соседки напротив дверь нараспашку. Ну, думаю, забыла закрыть. Она у нас такая! То ключи потеряет – я ей дверь вскрываю, то свет забудет выключить – уедет на месяц, то еще чего-нибудь. Так вот, дай, думаю, закрою, мало ли что. Только хотел к двери подойти, Аркашка позвонил. Ну, я пока ему, бестолковому, про саморезы рассказал, минут пять прошло. Выхожу потом на площадку, а дверь закрыта. Я к звонку, звоню, думаю, что Ленка сама дверь закрыла, – а мне ей надо про лампочку сказать, ее очередь вкручивать, – а мне никто не открывает!
– Так она, поди, дверь закрыла и на улицу вышла. Давай лучше выпьем, – мужчина в комбинезоне поднял стакан.
– Давай.
Мужчины сдвинули пластиковые стаканы, залихватски залили водку себе во рты, обмакнули пирожки в соус и с аппетитом закусили. Морской Волк продолжил:
– Так вот, ты же знаешь, где у меня стоит телефон?
– Конечно, знаю. На подоконнике. Тебе лишних пару метров провода жалко, чтобы поставить его как у всех людей на тумбочку.
– Вот когда этот провод порвется, тогда новый и поставлю. А пока и на окне нормально. А раз телефон стоит на подоконнике что из этого следует?
– Что?
– А из этого следует, что я всегда во время разговора по телефону смотрю в окно.
– Так. И что за окном?
– А за окном у меня одна голимая листва! Сколько раз тебе говорил: «Давай спилим втихоря этот фиговый клен к чертовой матери!» А то пока в домоуправлении этот вопрос решат, перед моими окнами уже джунгли будут! Раз десять уже им письма писал: «Прошу спилить клен под моими окнами. Кирова, сто одиннадцать, квартира восемь. Сидоров». У дома номер сто тринадцать пилят, а у меня нет! Может, Путину написать?
– Напиши, но сначала давай лучше выпьем!
– Давай.
Мужчины пропустили еще по одной.
– А раз за окном у меня одна зеленка, то смотреть мне приходится только вниз, где листвы нет. А внизу у меня, как на ладони, наш подъезд.
– Подъезд что, тоже надо спилить?
– Не перебивай! Так вот, пока я говорил по телефону никто из подъезда не выходил и никто в него не входил. Что это значит?
– Что?
– Что Ленка была дома. Она сама закрыла дверь. Просто не хочет со мной разговаривать!
– Почему?
– Потому что ей жалко лампочку вкрутить на нашу площадку!
– Не понял?
– А что тут непонятного! Жара – у людей крыша съезжает. А раньше она не такой была. И лампочки вкручивала и даже однажды пылесос мне подарила. Когда себе новый купила. Но я не злопамятный. Дверь то она закрыла, а вот такую фирменную ручку выронила.
Мужчина в тельняшке достал из трико шариковую ручку с красивой надписью и с гордостью показал ее собутыльнику.
– Вечером Ленку увижу, отдам, не буду на нее из-за лампочки обижаться, но намек все равно сделаю! Жара жарой, а свет на площадке дело первейшее!
– Простите, – не удержался я – а можно взглянуть на ручку? Мне кажется, это очень редкий экземпляр, а я как раз коллекционирую шариковые ручки.
– Гляди! – алкоголь требовал от Морского Волка широты души.
Я взял ручку. На вид она была самой обычной шариковой ручкой, какие раздают бесплатно в рекламных целях. На белой пластмассе ее корпуса было написано золотыми буквами «Контур-фото». Длинная царапина пересекала корпус ручки.
– Я ошибся, ручка так себе, но сгодиться может, – принялся я за вранье, в надежде получить первый вещдок. – Даю за нее сто рублей.
– За Ленкину ручку?
– Это ручка, скорее всего не ее. Это мужская ручка. Достаточно посмотреть на ее корпус, чтобы понять – это только для мужских рук. Вот и царапина на ней говорит о том, что ею пользовался мужчина! Он поцарапал ее о заколку на галстуке! – Выпитая водка давала мне уникальную возможность извлекать из своей головы самое невероятное вранье на высокой скорости.
– Мужская? Тогда двести, – твердо сказал мужчина в тельняшке.
– Двести рублей? Хорошо.
– Двести граммов!
Я сходил к буфетчице, взял еще двести граммов водки «Калашников» и поменял их на ручку. Покидая «Минутку» я спросил Морского Волка:
– А вы давно из дома вышли?
– Давненько, как ручку перед Ленкиной дверью нашел, так сразу и вышел. Погулять. И вот с товарищем встретиться, а что?
– Не будет лампочки на площадке. Умерла ваша Ленка.
Глава 5
Утро понедельника, как всегда, началось с жарки яичницы из трех яиц. Обычное холостяцкое блюдо, которое, поверьте, не стоит менять ни на какое другое, если за это придется расплачиваться собственной свободой. И поэтому лучшего гимна свободе, чем шкворчание яиц на сковородке быть не может. Когда три темно-желтых глаза посмотрели на меня с полной готовностью стать завтраком, я снял с плиты сковородку и уселся в кресло, поставив аппетитное утреннее блюдо на журнальный столик. Есть из тарелки и на кухне – удел женатиков, я же был абсолютно холост и мог принимать пищу, как мне заблагорассудится. Хоть из кастрюли, хоть прямо из холодильника, хоть на балконе, хоть под тумбочкой в коридоре. Но телевизор был только в комнате, а еда просто так непозволительная трата времени. Включив старенький «Самсунг», я приготовился поглощать блюдо, которое я так и назвал – «Гимн свободе».
– В эфире «Специальный репортаж», – прозвучало из ящика голосом уже знакомой журналистки Любашеньки. – История смерти невесты на свадьбе, о которой второй день только и разговаривают в нашем городе, сегодня пополнилась новыми фактами.
«А эта Любашенька неплохо смотрится в кадре», – отметил я с некоторым удивлением, и тут же, словно назло мне, в кадре появился майор Петров.
– Следствие установило, что смерть новобрачной Александры Копытовой, а до свадьбы Измайловой была насильственной. Мы располагаем данными, что ее подруга и свидетельница Елена Крупчинская на почве ревности применила к ней отравляющее вещество. На следующий день после убийства Крупчинская покончила с собой. В преступлении она призналась в своей предсмертной записке. Отравляющее вещество, с помощью которого было совершено преступление и которым также отравила себя Крупчинская, на данный момент проходит идентификацию. Пока точно не ясно, что это был за яд.
Я переключил канал. Смотреть дальше не было никакого желания. Все, что мне было нужно, я узнал неожиданно, быстро и без всяких усилий. Дело закрыто и мне оставалось лишь найти Евгения, чтобы вернуть деньги, которые он дал мне в виде аванса. Конечно, жаль было расставаться с такой суммой, но тут уж ничего не попишешь – как в прямом смысле этой фразы, так и в переносном. Работа не сделана, да и всякая необходимость в ней отпала, как только умерла Александра.
Яичница остыла. Аппетит пропал. Несколько секунд я раздумывал садиться мне сегодня за руль или нет. Единственным делом был поиск Евгения, но как его найти я не знал. Вопрос был непростым. Чтобы над ним всерьез подумать требовалось немного выпивки. Руль был отложен до завтра.
Пятьдесят грамм армянского коньяка пробудили во мне творческие силы, как весенние талые воды пробуждают к жизни засохшие семена прекрасных растений. Вообще-то пить по утрам весьма свинское занятие, но свиньи, как доказывает наука, по всем своим физиологическим параметрам практически первые родственники человека. Их органы даже пытаются пересадить людям. Могу себе представить человека со свиной печенкой. Этот монстр наверняка сможет выпивать в несколько раз больше обычного алкаша, а потом будет хрюкать на вполне законных основаниях.
Размышляя на все лады о том, как мне найти Евгения, я уговорил еще пятьдесят грамм коньяка, и уже было подумывал о третьем заходе, как мой сотовый молча запрыгал по столу в бешеных конвульсиях. Виброзвонок – изобретение человечества, за которое можно смело расстрелять половину конструкторского бюро, работавшего над его созданием. Никакие ужастики не сравняться с видом внезапно запрыгавшего на ваших глазах телефона, когда у него отключен звук. Надо ли говорить, что вещь, которая вдруг ожила и поскакала на край стола, требует того, чтобы ее немедленно поймали. Мои спортивные навыки не оставили телефону никаких шансов свалиться за край стола и там пропасть за ребрами батареи отопления. Телефон был пойман, но звонок я при этом сбросил. Я взглянул на входящий номер. Он определялся у меня, как не знакомый. Я тут же перезвонил, и услышал, как где-то на моей лестничной площадке в ответ зазвонил телефон. Трубку не брали, а как только звонок прекратился, за дверью тоже стало тихо. Сразу после этого в мою замочную скважину что-то заскреблось. Мне стало немного не по себе. Притаившись, я стал шарить глазами по комнате, в надежде отыскать предмет, способный хоть как-то меня вооружить. Ничего, кроме сковородки с яичницей, в этот момент мне под руки не попалось.
Если и были на этой планете люди, способные хладнокровно ждать, когда в их квартиру вломиться злоумышленник, то наверняка им всем уже посмертно поставлены памятники. Воплощаться в граните мне не очень хотелось. Как только голова незнакомца с пышной каштановой шевелюрой, с рыжими усами и в темных очках появилась за порогом моей квартиры, я ударил ее сковородкой со всего размаха так сильно, словно хотел совершить мировой рекорд по сковородному спорту. То, что получилось потом, может быть основой для написания инструкции по обращению со сковородкой в случае применения ее в виде ударного инструмента. Основное правило в этом случае будет звучать примерно так: «Никогда не бейте человека по голове тыльной стороной сковородки, если в ней есть еда, особенно яичница»!
Вложив в удар всю свою силу, я немного поторопился. Злоумышленник еще только-только просунул голову в узкий проем между дверью и стеной, поэтому широкая сковорода обрушилась не на его череп, чего мне очень хотелось, а на край двери. Сковородка при этом отскочила, словно мячик, и вся яичница, слетев с нее, очутилась на моем лице. Незнакомец мгновенно скрылся, испугавшись неожиданного удара и, возможно, моей физиономии, залепленной яичницей. Я же не смог сделать за ним и двух шагов. Мои веки слипались от склизкого недожаренного белка, а по лицу, словно слезы, текли аппетитные ручьи желтков.
Есть на свете слова, которые призваны помочь человеку в сложной ситуации. И далеко не всегда это слова любви, слова поддержки или слова раскаянья. Не успел незнакомец выбежать из подъезда, как вслед ему полетели те самые нужные и самые правильные слова, от которых стынут жилы и встают дыбом волосы. Слова эти лились из меня, как благодатный ручей из святого источника. Они обволакивали пространство, эхом отражались в узком подъезде и уносились куда-то вдаль. Туда, где, как мне кажется, веселые чертики ткут из них узорчатую ткань мироздания. Скажу честно, что потом мне было несколько стыдно за эти слова перед соседями, но в тот момент, это было единственное, что я мог отправить вслед нападавшему.
После того, как моя словарная обойма опустошалась, я с силой захлопнул дверь. Через несколько секунд в нее неожиданно постучали.
– Открыто! – сказал я, ожидая, увидеть за дверью соседку и приготовившись выслушать от нее все, что она думает о моем воспитании.
Дверь открылась, за ней стояла пожилая женщина в очках с толстыми линзами. Она показалась мне знакомой.
– Вы Дмитрий? – спросила она с некоторой опаской.
– Да, – ответил я и на всякий случай взглянул в зеркало.
С другой стороны стекла на меня смотрел дикий, взъерошенный, измазанный яичницей человек со сковородкой в руке.
– Да, я Дмитрий, – повторил я женщине и поставил сковородку на обувную полку. – Новая сковородка, не привык…
– На вас было совершено нападение? – женщина сразу поняла, что тут произошло.
– В общем-то – да, – признался я. – Вот, спасибо сковороде, выручила.
– Я видела, как от Вас улепетывал этот тип в черных очках. По-моему, вы ему хорошо задали.
– Надеюсь, что так.
– Я Ирина Владимировна, мама Александры. Той, что была убита на свадьбе, – представилась женщина.
– Простите, не сразу узнал, – затушевался я. – На свадьбе людей видишь как-то по-другому. Многих потом в жизни узнать трудно.
– Да, конечно, наряды, улыбки…
– Приношу свои соболезнования, – я не знал, что сказать матери погибшей.
– Я нашла ваш адрес в записной книжке моей дочери. Мне надо с вами поговорить.
– Да. Конечно. Проходите, а я пока приведу себя в порядок.
– Мне позвонил майор Петров и сказал, что Александру убила ее лучшая подруга Лена, – начала Ирина Владимировна, когда я уселся напротив нее.
– Да, я знаю, буквально несколько минут назад смотрел сюжет.
– Но я думаю, что это не так, что убийца моей дочери ходит на свободе. Я не верю, что Елена Крупчинская подняла руку на свою лучшую подругу, что бы там между ними не произошло. Еще хочу Вам сказать, что Евгений и Александра очень давно знакомы. У них не было друг от друга никаких тайн.
– Я знаю. Они вместе занимались бегом. Я иногда составлял им компанию.
– Мне известно, что вы, Дмитрий, бегали вместе с ними. Мне известно, что вы с Женей и Александрой хорошие знакомые. И я знаю, что вы отличный журналист. Именно поэтому я пришла к вам. Мне думается, что если вы проведете журналистское расследование…
– Я уже не журналист, я – частный детектив, – перебил я Ирину Владимировну.
– Тем лучше. – Ирина Владимировна нагнулась ко мне, словно желая сказать что-то очень важное и тайное. – Незадолго до свадьбы Александра получила известие из Италии, о том, что она является наследницей огромного состояния.
Последние слова заставили меня слегка вздрогнуть. Еще бы! Дело начинало принимать совсем другой оборот.
– Когда-то я работала на автозаводе переводчиком, – продолжила Ирина Владимировна. – К нам часто приезжали иностранцы. Я тогда была молода и, поверьте, очень красива. Однажды я познакомилась с одним итальянцем, и у нас случился страстный роман. Мы жить не могли друг без друга. Проводили вместе все свободное время, мечтали о нашем совместном будущем. Наверно это странно, но будучи молодыми, мы часто говорили о внуках. Валерио – так его звали – считал, что внуки это лучшее что может быть в жизни, что без них жизнь человека нельзя считать полноценной. Так случилось, что он уехал, а у меня родилась Александра. Он знал о дочке, долго писал мне, уговаривал уехать в Италию, а потом пропал. И вот перед самой свадьбой выясняется, что Валерио стал очень богатым человеком. Перед смертью он сделал завещание, согласно которому Александра является его наследницей.
– А как вы узнали о наследстве?
– Очень просто. К нам по почте пришло письмо, в котором все это говорилось.
– А можно на него взглянуть?
– Я не нашла его. Перед свадьбой у нас была такая суматоха, возможно Александра его куда-то положила. Но как теперь это узнать! – на глазах Ирины Владимировны появились слезы.
– Ну, хорошо, Ирина Владимировна, скажите, вы сами своими глазами видели это письмо, читали его?
– Да, конечно, я много раз держала его в руках. Для нас это была такая радость! Поначалу мы не знали, на какие средства справлять свадьбу, но известие о наследстве все изменило! Мы взяли кредит и были абсолютно спокойны.
– В каком банке вы взяли кредит и сколько?
– В каком – не помню, всем занимался Женя. Кредит был на миллион рублей. Мы хотели, чтобы все было как у людей. Свадьба, банкет, свадебное путешествие. Заложили под кредит квартиру.
– Миллион рублей! – воскликнул я. – А вдруг письмо о наследстве – это проделка банка! Узнали о вашем прошлом, сочинили историю, написали липовое письмо, дали вам кредит, а затем заберут квартиру!
– Не пугайте меня, Дмитрий! – взмолилась Ирина Владимировна. Я узнала на копии завещания, которое было в письме, подпись Валерио. Там еще было что-то написано, но у меня не очень хорошее зрение. Мне было достаточно его подписи и того, что прочитала мне моя дочь.
– А что прочитала вам ваша дочь?
– То, что она является наследницей Валерио и что после некоторых формальностей ей пришлют приглашение в Италию для оформления наследства.
– Ну, если Вы узнали подпись, то, скорее всего, это правда. Вот только что станет теперь с этим наследством?
Мой вопрос окончательно вывел Ирину Владимировну из себя. Она уткнулась в платок и зарыдала:
– Мне никогда не нравился этот Женька, я чувствовала, что в их отношениях что-то не так. После смерти Александры он пропал, как сквозь землю провалился. Не звонит, не приходит, а ведь скоро похороны. Майор Петров сказал, что следствие закрыто и можно будет забрать из судебного морга мою милую Сашеньку!
– Я попробую во всем разобраться, Ирина Владимировна, а пока давайте выпьем, – предложил я и принес из кухни еще одну рюмку. – Для начала могу я узнать адрес и телефон Евгения.
– Да, конечно. – Ирина Владимировна выпила залпом коньяк, порылась в сумке и достала листок. – Вот, я уже все для Вас приготовила. Копытов Евгений Михайлович, его телефон, адрес, место работы.
– Спасибо! Это хоть как-то, но все же упрощает дело.
– А здесь мои телефоны: сотовый и городской, а так же адрес. Вдруг понадобятся, – Ирина Владимировна протянула мне еще один листок и сразу же засобиралась. – Я пойду. Вы уж, Дмитрий, разберитесь, пожалуйста, Христом богом прошу!
– Хорошо, я постараюсь.
Проводив Ирины Владимировну до дверей, я закрылся на все замки и с бутылкой коньяка в руке уселся в кресло. Информации для обдумывания было столько, что необходимость в рюмке отпала. Коньяк мелкими глотками заходил в меня прямо из горлышка.
Глава 6
Если верить Ирине Владимировне, то звонить Евгению было бесполезно, но тем не менее я попробовал. Бывают такие моменты в жизни, когда сознание четко и ясно представляет всю никчемность и даже вредность определенного действия, но сам человек, вопреки и назло, все равно делает по-своему. По этому принципу не очень зрелые люди лижут железо на морозе или засовывают в рот лампочку. Лампочки под рукой у меня не было, а на улице было плюс тридцать три, поэтому я взял телефон и стал названивать Евгению. Как и ожидалось, трубку он не взял ни с первого, ни с одиннадцатого раза. Поймав себя за мыслью, что тупое вызванивание мне чем-то начало нравиться, я пока не поздно, решил бросить это дело. Оставался домашний адрес Евгения и место работы. Время было около десяти утра, и я поехал на работу к Евгению в Торговый дом «Товарищ», где он трудился продавцом-консультантом. Такси на это раз я решил не брать, чтобы хоть немного поразмять косточки.
Трамвай под номером «один», который в Удмуртии старожилы местного наречия иногда называют ужасным несуществующим словом «однёрка», так же ужасающе проскрипел по рельсам. В тесном вагоне я чувствовал себя, как соленый огурец в банке ассорти, зажатый между краснотелыми помидоринами ягодиц и боков раскрасневшихся от жары полуголых пассажиров. Ехать надо было через весь город, и я проклинал тот момент, когда выпил коньяк. «Мог бы сейчас как все нормальные люди стоять в пробке, но в собственной машине», – размышлял я, тупо рассматривая выбеленный солнцем городской пейзаж за окном. На одной из остановок в вагон вошло в несколько раз больше народу, чем мог вместить трамвай, согласно его техническим характеристикам и здравому уму. Меня каким-то несусветным образом прижало между стенкой трамвая и женщиной среднего возраста с восьмым или девятым размером груди. Хотел я того или нет, но мне пришлось сгорбиться, словно рыболовный крючок, прямо над декольте, в котором нескромно обитали две пышные «близняшки».
– Читала сегодня интернет, – произнесла хозяйка «близняшек» кому-то рядом, и они заколыхались, вторя ее низкому голосу, – там написано, что яд, которым отравили невесту на свадьбе, привезен из Африки, что с помощью него можно сделать сколько угодно зомби. С невестой тоже так хотели поступить, но она выпила шампанское и это ее спасло. То есть спасло всех нас. А то ходил бы сейчас по улице живой труп в свадебном платье. Перегрызал бы горло и пил кровь!
– Ни чего себе! – ответила, по-видимому, подружка пышногрудой. – Живешь себе, живешь и тут на тебе – яд из Африки. Нам что своего не хватает! Мы и так все в этом сраном трамвае как живые трупы!
– Всемирная паутина это ваш интернет! – влез в разговор женщин интеллигентный мужской голос. – Паутина, собирающая всех в одно огромное, чудовищное стадо. И пастух у этого стада скоро будет один.
«Близняшки» в декольте на секунду замерли, а потом ожили:
– Мужчина, Вы что, интернет не любите?
– Нет, – ответил мужчина, и трамвай остановился.
Это была моя остановка. Я кое-как протиснулся, между «близняшками» и чей-то спиной, и вышел изрядно помятый. «Откуда в интернете информация по яду? – заинтересовался я. – Каким-то образом надо будет узнать все подробности».
Салон отделочных материалов «Товарищ» располагался в помещении бывшей книжной базы. Там, где когда-то хранилось великое и вечное, теперь пестрели ровными рядами унитазы, раковины, обои, ламинат, ковролин и другие товары современной эпохи – Века Великого Потребления. Народу в магазине было немного, и продавцы-консультанты открыто скучали, бродя между рядов отделочного изобилия. Не успел я пройти и пару метров по магазину, как ко мне подкрался один из них и, расправив улыбкой рот, блеснув холодным огоньком в глазах, бесцеремонно прощупал меня на покупную способность.
– Вам что-нибудь подсказать? – спросил меня продавец так, что мне стало неловко, за то, что я еще ничего не купил.
– Я ищу Евгения Копытова, – сказал я в натянутую улыбку продавца. – Он сегодня работает?
– Женя? – переспросил парень. Его улыбка сползла, как старый чулок в ботинок, а в глазах мгновенно выключилась подсветка. – Кажется, нет. Он взял отпуск.
– Так «кажется», или «отпуск»? – спросил я, пристально смотря парню в глаза.
– Отпуск. У него свадьба. Была… – неуверенно ответил парень и оглянулся. Это выдало его с головой. В конце магазина, спрятавшись за рулоном ковролина, на нас смотрел Евгений.
– Это же он! – воскликнул я как-то по-театральному, и двинулся к Копытову. – А ты говоришь, что у него отпуск!
Занятие бегом дали о себе знать. Впервые мы бежали с Евгением наперегонки всерьез, изо всех своих сил. У него была хорошая фора – в начале погони нас отделяло метров тридцать. Теперь я почти догнал его, но ускорение стоило мне больших усилий. Пробежав насквозь склад, мы очутились на огромном пространстве за магазином. Пирамиды из ящиков, груды мешков, морские контейнеры стояли тут повсюду. Маневрируя между ними, повторяя точь-в-точь траекторию Евгения, я висел у него на хвосте, но чувствовал, что силы покидают меня с каждой секундой. «Еще один минус утреннего коньяка»! – подумалось мне.
– Женя, Женя! Остановись! – закричал я, когда понял, что не догоню Копытова. – Мне надо с тобой поговорить! Мне надо отдать тебе деньги!
В ответ Евгений только прибавил прыти. В два счета он приблизился к высокому кирпичному забору и, словно кошка, стал карабкаться вверх по ящикам.
– Стой, стрелять буду! – услышал я позади себя.
Майор Петров и пара полицейских бежали вслед за нами. Раздался предупредительный выстрел в воздух. Женя сорвался с ящиков и упал.
– Какого хрена! – закричал я на Петрова.
– Я стрелял в воздух! – стал оправдываться майор.
– Женя! – закричал я и побежал к Копытову, но тот вскочил на ноги, в один миг взлетел на стену по ящикам и был таков. Очевидно, выстрел и падение Евгения совпали по чистой случайности.
– Ушел! – с досадой сказал майор Петров и сплюнул.
– Добрый день, господин полицейский, – с некоторой издевкой сказал я, тяжело дыша, и протянул майору руку.
– Привет, любитель пробежек и просто любитель… – ответил он мне и по-отечески похлопал меня по плечу.
