Морбакка – Сельма Лагерлёф

Неординарная натура, которой, без сомнения, была знаменитая писательница Сельма Лагерлёф, наделённая огромным писательским талантом, даже собственные мемуары смогла превратить в увлекательный роман, раздвинуть узкие рамки жанра и удивить читателя необычным взглядом на полудокументальное повествование.Мемуарный жанр для меня – это всегда точность, логика, строгая хронологическая последовательность событий и факты. Сельма же предлагает читателям сказку-быль, где достоверное так уютно и гармонично соседствует с семейными преданиями (как знать, может быть, полностью вымышленными?)Повествование, приближенное к жанру хроники, на время вообще заставляет забыть о том, что все описываемое в данной книге было или могло произойти когда-то. Реально читала книгу как роман, беспрестанно удивляясь про себя безграничной фантазии автора, но вовремя одергивая себя: «Это же воспоминания…» Вот оно – подлинное писательское мастерство и умение обращаться со словом…Теги к книге вновь ввели меня, наивную, в заблуждение, а вот название произведения – точно и правдиво. Ода родовому гнёздышку, семейной усадьбе просто пропитана любовью к Морбакке (и её обитателям) и посвящена прежде всего ей. Оттого, наверное, и главное мое разочарование от чтения: не удалось мне на этот раз узнать о самой писательнице. Узнать, чем дышала и жила Лагерлёф, когда писала свои знаменитые «Приключения Нильса…» В свих воспоминаниях сама Сельма скромно отходит на второй (а то и третий, четвертый…) план. В фокусе её (а соответственно, и читательского) внимания – отец, поручик Лагерлёф (одно из самых харизматичных лиц в книге, между прочим), мама, сёстры и братья, любимая тётушка Ловиса, так и не вышедшая замуж, старая экономка, которую Сельма в детстве считала едва ли не самой главной персоной в доме – кто угодно оказывается в центре, только не хрупкая девочка Сельма…Даже говорить о себе она предпочитает здесь в третьем лице, делая себя одной из участниц действия, но отнюдь не главным действующим лицом. Скромность? Быть может. А возможно (как это видится мне, желание придать книге некую панорамность и масштабность. В любом случае, поучилось увлекательно, оригинально, необычно (до этого встречала похожее только лишь в одной книге, моей любимицы, кстати, – Дафна Дюморье – Берега. Роман о семействе Дюморье . К слову, книгу Дюморье тоже рекомендую).И если о самой Сельме, её чувствах и мыслях, здесь практически ничего не сказано (если только между строк, но где-то очень глубоко), то о том, что служило вдохновением для писательницы, сказано точно и недвусмысленно – вдохновением для нее, судя по всему, всегда была ее собственная жизнь и жизнь ее семьи. Читала и удивлялась тому, как много из воспоминаний писательницы впоследствии вошло в ее самую знаменитую детскую книжечку: вот так сказка прорастает былью, и наоборот.4/5 Мемуарная проза Лагерлёф оказалась в итоге по прочтении трогательной историей рода и посвящением семье писательницы – сильным и достойным людям. Совсем не тем, чего я ожидала, но как же приятно было читать эту душевную книгу, вселяющую веру в человеколюбие, милосердие, добро…

Если бы я надумала написать о своем детстве, я бы пожелала сделать это, как Сельма Лагерлёф. Ни больше ни меньше, а в обратном случае к чему все это? Да, я выросла не в старинной шведской усадьбе, а в многоэтажных джунглях маленького южного городка, но имеет ли это какое-то значение, когда пишешь о месте силы, о том, что откладывается в памяти на уровне ощущений и образов и не выводится оттуда ну никак, даже если бросаешь все это, знакомое и родное, и уезжаешь навсегда? Конечно, нет. У Сельмы Лагерлёф был длинный домик, обнесенный нарядным белым штакетником, детская в мансарде и суровая нянюшка Большая Кайса, у меня – восьмой этаж (почти где луна), знакомая площадка у подъезда и голос мамы, призывающий домой. У нее – сова-неясыть в чердачной коморке и фруктовый сад, у меня – объезженные на велосипеде и исхоженные вдоль и поперек все тропинки и аллеи микрорайона, а еще под боком, шагом дойти можно было, парк развлечений с замечательным названием «Планета»… И сказать, что я не вспоминаю и не скучаю, значит нагло соврать. Наши детство и отрочество столь существенно отличаются в координатах, принадлежат разным эпохам, но окрашены, кажется, похожей палитрой эмоций.В Морбакке мне было хорошо, как дома, а дом, как известно, не только то, из чего он построен, но во многом то, что его наполняет. Семья маленькой Сельмы была большой, радушной и удивительной. Свое повествование автор начнет с главного, а именно со своих близких в ту пору, когда они были в расцвете лет, радовались жизни и всем сердцем желали, чтобы их маленькая девочка стала здоровым и нормальным человеком. И думается мне, именно их любовь, отвага, вера и великое терпение помогли Сельме не только встать на ноги и снова пойти, но и стать известной писательницей. Как хороши в ее исполнении были участливый и деятельный поручик Лагерлёф, мудрая и любящая г-жа Лагерлёф, суровая и преданная дому Большая Кайса, талантливая тетушка, старательная экономка, братья, сестры, слуги! Не строчки на бумаге, но живые люди, словно сошедшие со страниц, чтобы поприветствовать читателя.

История о том, как скромный пасторский домик под руководством трех сменявших друг друга священников превратился в светлую и просторную обитель, всегда встречающую путников с распростертыми объятьями, получилась по-настоящему теплой и уютной. Маленькая Морбакка никогда не отказывала своим гостям в радушном приеме, в возможности ощутить примирение с судьбой, испытать гордость за близких и свою родину, порадоваться, что все мы существуем. Я же, читая незатейливую байку о том, как однажды хозяйский большой гусак взмыл в воздух, присоединился к диким сородичам, а после долгого отсутствия вернулся домой, вспоминала, как в детстве с удовольствием пересматривала раз за разом мультфильм о чудесном путешествии Нильса. Знакомясь с местными легендами о призраке у Камня Отдохновения, об умопомешательстве г-жи Раклиц и о серебристо-сером коне в яблоках, обрекающем на беду тех, кто не последует за ним в омут реки, понимала, что послужило почвой для взращивания мистического и захватывающего дух романа «Перстень Лёвеншёльдов». Наблюдая за буднями и судьбами семьи Лагерлёф, соотносила их с сюжетными перипетиями прекрасной трилогии. Эта возможность протянуть невидимую нить между реальным и вымышленным поистине бесценна. Забавно, но для себя не могу не отметить: одной шутливой главой Сельма Лагерлёф приблизила меня к пониманию, почему северяне так любят свою специфично ароматную рыбку-корюшку.… А потому всем, кому не хватает повода для улыбки, кто потерялся и не может стряхнуть с плеч хандру, я все же посоветую поехать в Морбакку. Не стоит седлать коня, покупать билет и собирать все семейство в путешествие, как это делали традиционно те, кто жаждал попасть на день рождения поручика Лагерлёфа. Достаточно взять в руки книгу. Есть истории, дарующие покой, отдых и умиротворение даже в бурю. «Морбакка» определенно из таких.

Совершенно прелестный цикл рассказов о детстве в поместье во шведской сельской местности. Это, похоже, были времена, когда там еще встречались людищи щедрые аки нашенские людищи. Прямо-таки повеяло чем-то роднецким опосля прочтения о нравах, царящих в семействе лагерлеф. Впрочем, чего уж там в саду у них обретались астраханские яблони. Неспроста, неспроста. Ибо ты – это и то, что ты ешь. О, эти дни рождения главы семейства, обставленные с небывалым размахом аки народные гуляния. Где не жалели ни еды, ни питья. И запросто так могли накормить ребятишек в количестве шестидесяти человек, внезапно нагрянувших на праздник. И это, не считая остальных гостей.

Но все же есть у меня подозрения, что этакий поручик лагерлеф был один-единственный на все швеции. Хаха. Ну, и помимо этого лагерлеф, конечно же, рассказывает об остальных членах семейства, в которую входят не только там мама, бабушка, дедушка, тетушка, братья-сестры и прочие кровные родственники. Но в том числе и няни, экономка, конюхи, скотницы и прочие люд, который зачастую оказывался ближе, казалось бы, родных по крови. Так же можно прочитать об истории возникновения и развития самой морбакки – фамильного гнезда семейства. Началось все с пары мазанок в пустынной местности и продолжалось даже после смерти корифеев. Кое-какие прекрасные начинания поручика и его близких выстрелили много позже и стали приносить пользу людям в будущем, когда лагерлефы уже покоились на местном кладбище. И еще в книге немало всяких забавных рассказов о старых временах и всяких людищах и зверищах, и откровенных баек. Лично мне доставил особенно много удовольствия рассказ о корюшке. Папаша сельмы очень уважал рыбку, больше любого мяса. И когда по весне в местном озере начинался нерест корюшки… то начиналась большая драма семейства лагерлеф, вынужденных нюхать рыбий дух во время чистки и вкушать рыбные лепешки на завтрак, обед и ужин.

Очень знакомая для меня ситуация, ибо по весне со мной происходит то же самое. Ну разве что лично я ем в этот «прекрасный» период мясо-мясо-мясо и никаких рыбных гвоздей на моей тарелке. Ахаха. Нда. Ну, а в общем и в целом, эта книга, можно сказать, без единой ложки дегтя в виде горькой действительности. То есть совершенно идиллическая история о семействе с маленькими, еле заметными занозами, несмотря на то, что у маленькой сельмы, к примеру, были серьезные проблемы со здоровьем. Но, видимо, взрослая сельма захотела описать именно такую картину своего детства и имела на это полное право. Кто видит, тот увидит все, что было в реальности, и за яркими и безоблачными декорациями.