Сергей Абдалов
Чёртово лицо
Часть 1
«Время пришло!»
Света вжалась в кровать и, словно маленькая девочка, испугавшаяся шороха в тёмной комнате, накрылась одеялом с головой. По стене к потолку огромным слизнем медленно ползло «оно»: бледное, с чёрными дырами пустых глазниц и искажённым в злобном крике ртом: беззубым и чёрным. Это снова было лицо.
«Время пришло!» – выдавила из себя девушка, испугавшись своего же шёпота.
Она ждала этого момента несколько ночей. В конце концов, это должно было произойти. Это рок судьбы: оказаться в одном логове с Чёртовым Лицом. Может, поэтому здесь живут одни пожилые? Из-за этого немощную соседку увезли по скорой, потому что она не может больше «кормить» это Лицо, что подарило ей почти два века жизни. И ведь эта сущность убиваемая. Но очень велика цена этой победы…
Каким образом лицо проникало сквозь стену, живущей по соседству со Светой старухи, так и осталось загадкой. Оно напоминало силиконовую маску и лоснилось от слизи, словно жирный червь. Из-за отсутствия черепа, лицо могло проникнуть хоть через замочную скважину, хоть через трещины внизу стен. Дом был ещё тем разваливающимся стариком, и его «морщины» на стенах, в виде трещин, были в каждой квартире. Пролезть через сливное отверстие в раковине или ванне сущности труда не представляло. Лёжа под одеялом, пытаясь дышать через раз и как можно тише, Света вслушивалась в чавкающие звуки ползущего лица.
– Тепе-ерь ты всё зна-ае-ешь, – распевая каждое слово, угрожало лицо. – Ты избранная. Молодая, красивая. И я обещаю, ты умрёшь почти безболезненно…
Замешкавшись на потолке, лицо вновь сползало вниз. Позже, тяжело шмякнувшись прямо на ноги девушки, холодное и липкое, лицо заползло под одеяло, затем медленно заскользило по голым ногам дрожащей от ужаса Светы.
В какой-то момент девушка хотела выпрыгнуть из-под одеяла и убежать, но руки по другую спинку кровати ей уже держало полусгнившее высокое существо с забинтованным лицом. Оно было настолько высоким, что для того, чтобы не упереться раздувшейся головой в потолок, существо согнулось так, что его голова повисла над ногами девушки.
В это время тоненькие щупальца, пробившие кожу ужасного лица, тяжело подтягивали его к дрожащей девушке. Сердце Светы колотилось на всю квартиру, не замирая ни на секунду. Девушка уже начала задыхаться и кашлять, пытаясь хоть как-то выровнять биение сердца, которому всё же суждено было не просто остановиться, а раствориться в небытии вместе со всеми эмоциями и чувствами. Уже через мгновение каждое из жгутиков, как новорожденные змейки, впились Свете в щёки и губы. Заползли в нос и под веки. Раскалёнными иголками вонзились в уши, протыкая барабанные перепонки. Голова девушки наполнилась жгучим, разливающимся огнём. Жертва почувствовала, как кожу с её лица пытаются содрать с силой. Жизнь покидала девушку.
– Я люблю тебя, Дима! – прокричала Света, и ужасный хохот заглушил её душераздирающий вопль.
***
В эту квартиру Света с мужем переехали почти месяц назад. После женитьбы в поисках собственного жилья они промаялись года три. И теперь даже такое ветхое домашнее гнёздышко было в радость. Собственная ванная с туалетом; собственная кухня; собственный телевизор и кровать: скрипи себе в удовольствие, не оглядываясь на комнату хозяйки. Обшарпанные стены обновили уже на третий день новоселья красивенькими обоями. Вывезли на грузовике весь хлам с балкона и кладовой от прошлых хозяев. Крепкий раствор хлорки напрочь убрал аммиачный смрад. Вот уж точно вышло как в поговорке, и из того, что было, получилась очень даже вкусная конфета.
Недели отгула, что муж брал на работе, хватило для преображения жилья. А потом Дмитрий, муж Светы, снова стал уходить на сутки. Мужчина работал в местном ЧОПе, дежурил на заводском КПП. Поначалу Света неохотно выходила на улицу, где ежедневно у подъезда на лавочке собирались пожилые соседки. Каждый раз, проходя мимо них, Света слышала практически одни и те же, ни о чём не говорящие фразы.
– Нинка-то опять марафет на лицо, видимо, навела, – укоризненно ворчала одна старушка.
– Ага, лет уж не знамо сколько, а всё за косметикой бегает, – поддерживала разговор вторая бабуся.
С той самой «Нинкой» Света повстречалась уже через несколько дней после услышанных сплетен. Девушка поворачивала ключ в замочной скважине, когда за её спиной раздался хриплый, почти мужской голос, тщетно пытающийся быть мягким:
– Маслица не найдётся? Хоть полстаканчика.
Девушка обернулась и, вскрикнув, прижалась к дверям. В тёмном халате перед ней стояла высокая, худощавая женщина с неестественно длинными, костлявыми руками. Женщина была, наверное, даже выше, чем муж Светы, и, стараясь хоть как-то быть на уровне девушки, старуха склонила над её лицом полностью забинтованную голову.
Повязка напоминала балаклаву: маску с прорезями для глаз и рта, только белую. От бинтов пахло мазью и спиртом. Уловив в глазах девушки ужас и недоумение, старушка ткнула костлявым пальцем в бинты: «Директор с прошлой работы сертификат на пластику лица подарил. Чего бы не воспользоваться на старость-то лет? Я, как бывшая актриса, люблю красоту…»
***
«Нинка», она же Нина Фёдоровна Лик, в прошлом действительно была актрисой. И хотя Света ни разу и нигде не видала ни фильма, ни спектакля с участием соседки, в этом убедили девушку фотографии. Пожилая женщина, не желая слушать отговорок, в благодарность за масло пригласила Свету к себе на чаепитие.
Чёрно-белые, потускневшие фотографии висели в заляпанных пальцами стеклянных рамках чуть ли не на каждом сантиметре стены. Фотокарточки были и в буфете на кухне, и на тумбочках в зале. На каких-то Нина Фёдоровна играла девушку времён Николая Второго, а где-то была изображена на огромном паханом поле, за рулём трактора. «Это уже не кино», – комментировала старушка с интонацией человека, погрузившегося в воспоминания. «Здесь мы целину после войны поднимаем. День и ночь в поле проводили».
– А вам уже сколько лет? – Свете стало неловко самой от этого вопроса, и она решила его перефразировать. – Вы здесь давно живёте?
– Да лет пятьдесят уж, – вздохнула Нина Фёдоровна. – Заезжала сюда, тут ещё краской пахло. Так всё красиво было. А теперь всё черно-белое, как на этих снимках…
Взгляд старушки неожиданно взметнулся поверх головы девушки. Уши Светы напряглись. Такое бывает, когда за спиной ощущаешь чьё-то скрытое присутствие. Девушка непроизвольно повернулась и вновь, как при встрече со старой актрисой, отпрянула назад.
На уголке дверцы шкафа, на резиночке, висела маска человеческого лица. А точнее, женщины, ещё не совсем старой, но уже приближающейся к пенсионному возрасту. Сама маска была бледной, и искусственно созданный румянец на острых щеках никак не уменьшал этому лику года.
– Что это? – руки девушки потянулись к маске. Но как только кончики пальцев Светы прикоснулись к холодной резине, руки сами собой отскочили назад.
Примерно года два назад Свете пришлось хоронить свою мать. Единственного человека, всю жизнь заботившегося о своём ребёнке. И, стоя перед гробом на коленях, у зияющей могильной пасти, навеки поглотившей собой дорогого Светки человека, девушка гладила мать по лицу. Ощущение от маски было тем же: холодная, прилипающая к пальцам. На мгновение Свете показалось, что пустые глазницы маски повернулись на неё. Не говоря ни слова, девушка в тот вечер выбежала из квартиры актрисы.
***
Дима был на работе, когда это случилось впервые. Потом это будет повторяться каждый раз, когда Света одна в пустой квартире заново начнёт проживать этот ужас.
В первую ночь девушку разбудило неразборчивое пение в ванной комнате. Акустика там, конечно, хорошая, особенно ночью, и слова, булькающие, как у человека с набранной в горло водой, троекратным эхом растекались по кафельным стенам.
Мотив песни был знаком Свете. Она была тоскливой и пугающей. Девушка догадывалась, о чём песня, вновь вспоминая похороны матери. Оркестр играл именно эту мелодию, слова которой прямо сейчас, посреди ночи, звучали в квартире молодожёнов.
