Сергей Алдонин
Политика и политики ХХ века. Схватка сверхдержав
© Алдонин С.В., 2024
© ООО «Издательство Родина», 2024
Когда возникли «поджигатели войны»?
Появился странный стереотип, который, на мой взгляд, противоречит не только истории, но и здравому смыслу. С телеэкрана и с журнальных страниц, живьем и в интернет-блогах нам авторитетно рассказывают, как о чем-то несомненном, что в советской идеологии до смерти Сталина не существовало приоритета «борьбы за мир». Что эти мотивы возникли вместе с хрущевскими преобразованиями и во многом повредили общественному сознанию – расслабили, рассиропили его. В результате Советский Союз оказался не готов к экспансии (правда, в большей степени политической, чем военной), которую предприняла администрация президента Рональда Рейгана. Слишком нежными мы стали. Вот такая версия – нашли виноватых. И, поскольку эта аргументация для многих может оказаться соблазнительной, думаю, здесь стоит поспорить и с трактовкой исторических событий, и с принципиальными оценками.
Андрей Вышинский – министр иностранных дел СССР
Сразу возникает вопрос: а как же лозунг «СССР – оплот мира во всем мире!», который постоянно звучал после Великой Отечественной? А конгрессы сторонников мира? И не только в годы атомного шантажа, но и после испытания «изделия 301». Собственно, такова была основа советской политики со времен ленинского декрета о мире, с которого началась история «первого в мире государства рабочих и крестьян». Да и дореволюционные традиции на этот счет имелись – и задумка «Священного Союза», которая принадлежала Александру I, и циркуляр министра иностранных дел Михаила Муравьева, с которого началась Гаагская конвенция о мирном разрешении международных споров.
В 1950 году в Советском Союзе не было более важного слова, чем «мир». За «дело мира» выступали даже школьники. Громко прозвучало «Стокгольмское воззвание» «О запрете применения атомного оружия». Его инициатором и первым подписантом был французский физик Фредерик Жолио-Кюри. Но, по большому счету, это советская задумка – и очень важно, что ее лицом стал парижский нобелевский лауреат. У Москвы на этом направлении было много сильных сторонников во всем мире. Отрицать важность и успех этой работы невозможно.
Воззвание, которое сразу опубликовала газета «Правда», подписали около 275-ти миллионов человек. И среди них – больше 115 миллионов советских людей, кстати – почти в полном составе Союз писателей СССР. В США за сторонниками Воззвания писали доносы и следили как за неблагонадежными. Как же, «рука Москвы». Это уникальный документ, о котором в последние годы мы почему-то вспоминаем редко. Даже 70-летие Воззвания толком не отметили. А Аркадий Райкин тогда даже обратился к Чарли Чаплину с песней, в которой вопрошал: «Мы еще не подписали Стокгольмское воззвание? Мы ждем».
И, поверьте, пионеров в СССР в те годы воспитывали в таком же духе. А помните картину Фёдора Решетникова «За мир!», по которой миллионы ребят писали сочинения? Это тоже 1950 год. Мальчишки, привыкшие к войне, выводят на стене слово «мир», хотя в их стране это опасно… Неужели из-за этих сочинений слабее в коленках становился патриотизм советских мальчишек?
И это была не дань некой традиции, а слагаемое весьма эффективной политики. На весь мир тогда громко прозвучали слова министра иностранных дел СССР Андрея Вышинского, сказанные с трибуны ООН: «Советская делегация прибыла сюда на Ассамблею и привезла с собой проект предложений, которые осуждали пропаганду войны и поджигателей войны. Мы разоблачили этих поджигателей, мы указали пальцем на них. Мы даже их перенумеровали для того, чтобы всем было ясно, о ком идет речь и о чем идет речь, так как мы знаем, что не может быть большего несчастья для простых людей, для миллионов и миллионов людей во всем мире, как новая война. Мы поэтому требовали осудить пропаганду войны. Нам сказали: это недемократично, потому что нельзя осуждать пропаганду войны, ибо это нарушает свободу слова и свободу печати». Борьба против поджигателей войны и против колониализма – вот два направления, которые помогли советской дипломатии во много переиграть американцев, заслужив симпатии большинства стран на всех континентах. Потому что у большинства сложилось впечатление: Москва сражается за мир и против очередных «крестовых походов», Вашингтон стремится к гегемонии и имеет обыкновение со многими говорить свысока. «Мирная инициатива Советского Союза», – это словосочетание в те времена было известно всем. Скажем прямо: при Хрущеве столь мощного нажима на эту тему не было. Ее возродили в конце 1960-х, когда тема «борьбы за мир» стала основной концепцией Брежнева. И в 1975 году Всемирный совет мира принял «новое Стокгольмское воззвание» – против гонки вооружений. И снова были успехи, а армия и флот нисколько не стали слабее. Напротив.
Пожалуй, невозможно сплотить Россию идеями войны ради войны. Наш идеал сформулировал еще Михайло Ломоносов (которого невозможно заподозрить в пацифизме): «царей и царств земных отрада, возлюбленная тишина». Умение ценить эту тишину нисколько не мешало боевому духу. И в брежневском принципе «Мир – это первое слово» трудно не увидеть уверенность в себе, в потенциале нашей страны. Москва заявляла, что готова побеждать в мирном соперничестве. В том числе – и по части военных технологий, но без агрессии и авантюр.
Но важно и другое. Хорошо бы нам осознать, что политика Сталина не была прямолинейной. Суровая подготовка к труду и обороне сочеталась, например, с популярностью сентиментальных в самом высоком смысле сказок Андерсена. На одной ножке стул не стоит, идеология и воспитание – тем более не удержатся. Это очень хорошо понимали в те времена, когда умели и разрушать, и строить, и бороться с пережитками прошлого, и сохранять традиции. Наверное, это и есть диалектика. Так было и в 1980-е. Разве не существовало в США массового молодежного антивоенного движения? Разве плохо сражались советские солдаты и офицеры в Афганистане? А всеобщая неготовность к политической тряске, которая началась в годы Перестройки с политикой «борьбы за мир» связана уж слишком косвенно. Скорее тогда настало время экстремизма, а не ценителей «возлюбленной тишины». И на демократических митингах в 1990 году о «деле мира» не кричали. В ход пошли другие лозунги.
Не миролюбивая политика сделала нас слабее, а отрицание собственного исторического опыта. И сегодня, критикуя поколение фронтовиков в недостаточной агрессивности, мы впадаем в схожую ошибку. Отказываемся от богатого наследия, от наработанных связей, от принципов, за которые боролись. В том числе – от важных козырей в идейном противостоянии с Западом. Насколько своевременен такой пересмотр взглядов?
Не будем себя недооценивать и упрощать, Россия, как и Советский Союз, умеет побеждать. И если применяет силу, то только ради установления прочного мира. Думаю, это единственно правильная позиция в нашем шатком и противоречивом историческом пространстве. Громкий крик и непреклонное выражение лица – не всегда признак силы.
Гарри Трумэн. Президент, который нас не любил
Из всех президентов США Гарри Трумэн – фигура, о которой в Америке стараются не вспоминать, а в нашей стране почти ненавидят. Ведь он был «запевалой» холодной войны против СССР, а до этого именно по его приказу американские летчики сбросили атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки. Словом, у Трумэна в истории сложилась репутация человека безжалостного и двуличного.
Президент Гарри Трумэн
Сын фермера
Он родился в городке Ламаре, в штате Миссури, в семействе фермера. Таких называют «средними американцами». Но Трумэн считался самым способным парнем в семье: с детства он любил книги и музыку, выучился играть на фортепьяно. Фермеры часто переезжали с места на место, Гарри в юности переменил немало профессий: был банковским клерком, рабочим, репортером, продавцом…
Высшего образования он так и не получил, отучился в бизнес-школе только один семестр. Чтобы по-настоящему выбиться в люди, у таких простых американских ребят в то время был один шанс – армия. Но бедой Гарри с молодых лет было слабое зрение. Из-за этого его не допустили до экзаменов в военное училище. Но, когда началась Первая Мировая война, Трумэн все-таки стал офицером. Командовал артиллерийской батареей во Франции. Воевал по-настоящему и, по воспоминаниям товарищей по оружию, был достойным офицером.
Масон их Верховного совета
Будучи еще совсем молодым человеком, Трумэн вступил в масонскую ложу. Скорее всего, уже тогда он намеревался сделать карьеру – и считал, что тайная организация «вольных каменщиков» поможет ему в этом. Вряд ли масоны действительно сумели «протолкнуть» Трумэна в политику. Скорее, случилось противоположное: когда он стал заметной фигурой, они принялись повышать его статус. Будучи президентом, Трумэн стал почётным членом верховного масонского совета в Вашингтоне.
Ветеран войны
Не масонство, а статус ветерана войны, капитана в отставке, помог ему сделать на Родине политическую карьеру. Он вступил в демократическую партию, стал окружным судьей в Канзас-Сити, а потом и сенатором. В середине 1930-х его избрали во время Великой депрессии. Тогда Трумэн активно поддерживал «новый курс» президента Франклина Рузвельта, который сумел преодолеть экономический кризис.
«Пускай они убивают друг друга»
Когда началась Вторая Мировая – Трумэн предложил создать комиссию, которая бы следила за военными поставками, пресекая коррупцию. Он же эту комиссию и возглавил. Расчетливому Гарри тогда удалось сэкономить около 15-ти миллиардов долларов – по тем временам сумма колоссальная.
22 июня 1941 года гитлеровская Германия напала на Советский Союз. Война приняла невиданные масштабы. Вскоре в газете «Нью-Йорк таймс» появились циничные слова Трумэна: «Если мы увидим, что войну выигрывает Германия, нам следует помогать России, если будет Россия, нам следует помогать Германии, и пусть они как можно больше убивают друг друга, хотя мне не хочется ни при каких условиях видеть Гитлера в победителях. Ни один из них не держит обещанного слова». Так в Америке думали многие, но потом Трумэн пожалел о такой откровенности, понимая, что истинные убеждения следует держать при себе.
Взлет в большую политику
В 1944 году Рузвельт в четвертый раз подряд выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах. Это единственный такой случай в истории США. При этом президента, прикованного к креслу-коляске, все чаще подводило здоровье. Перед ним встал вопрос: на кого опереться, кому быть вице-президентом? Прежние «вице» – Генри Уоллес – считался слишком «левым», слишком «просоветским». Американский истеблишмент это не устраивало. Рузвельту предложили кандидатуру Трумэна. Честен, трудолюбив, достаточно молод (ему совсем недавно исполнилось 60) и энергичен. К тому же – не очень обаятелен, то есть – не станет конкурентом. Все это Рузвельта устроило. Выборы они выиграли. Так Трумэн стал вторым человеком в стране при больном президенте.
Неожиданный президент
Говорят, Рузвельт не питал к своему вице-президенту симпатии. Они почти не встречались. Президент не посвящал его в сои тайны. Но 12 апреля 1945 года президент умер – и его пост, в соответствии с конституцией, занял Трумэн. Он, ее полтора года назад занимавший скромное положение, сразу стал одним из самых влиятельных политиков в мире. Трумэна не устраивало, что Рузвельт превратился в союзника Москвы. Он видел в Сталине угрозу для могущества Штатов и вообще не любил СССР – в том числе, по религиозным соображениям. И потихоньку стал сворачивать дружественные отношения между двумя державами, сделав ставку на ядерное оружие, в разработке которого США ушли далеко вперед от остальных держав. Это неудивительно: две мировые войны превратили Америку в самую богатую и развитую державу в мире – ведь на их территории не шла сокрушительная бойня…
Атомная политика
Летом 1945 года Трумэн представлял США на встрече Большой Тройки победителей гитлеровской Германии в Потсдаме. Там он решил напугать Сталина, сообщив ему новость об успешном испытании атомной бомбы. У Трумэна он нервного напряжения даже очки поблескивали по-особому, а «Дядюшка Джо» равнодушно поблагодарил его за информацию. Трумэн счел, что советский лидер просто не понял всей серьезности этой новости. Но Сталин просто умел не выдавать эмоций. А через пару недель атомные «подарки» уже летели на японские города. Свершилась первая и последняя в истории ядерная бомбардировка – и добро на нее дал лично Трумэн. От этой ответственности он никогда не отказывался, считая, что эта акция помогла ускорить капитуляцию Японии и сберечь сотни тысяч жизней. Кроме того – это было грозное предупреждение для Сталина.
Ядерный шантаж
Началась холодная война. Во многом – именно стараниями господина Трумэна. Он поклялся повсюду теснить коммунистов и союзников Сталина. Это получалось у американцев не очень хорошо: коммунистические партии становились все популярнее, СССР набирал авторитет и в странах Азии и Африки, где шла борьба против колониального гнета. Что мог Трумэн противопоставить этому движению? Только мощь атомного оружия. Четыре года у Вашингтона сохранялась монополия на это оружие. В Пентагоне разрабатывали план ядерных бомбардировок советских городов. Эти четыре года вошли в историю как время «атомного шантажа», когда Штаты пугали своих противников новой большой войной. Правда, Москва не пугалась. Разрабатывала собственное ядерное оружие, которое было испытано уже в 1949 году – гораздо раньше, чем предполагал Трумэн. Он лишился важного козыря.
План Маршалла
Но у него оставался второй, не менее весомый, козырь – его величество доллар. Трумэн понимал: если не «купить с потрохами» старушку Европу – она, как миленькая, упадет в руки коммунистов… Сталинские партии уже едва не пришли к власти во Франции и в Италии, где действовали такие популярные политики, как Мориз Торез и Пальмиро Тольятти. В то время правой рукой Трумэна стал госсекретарь Джордж Маршалл – весьма агрессивный дипломат, хорошо разбиравшийся в экономике. Маршалл сумел провести тайные переговоры едва ли не со всеми державами Западной Европы, обнищавшими в годы войны. Штаты предлагали им выгодные кредиты и контракты и даже помощь. А взамен требовали полнейшую политическую лояльность – вплоть до полного подчинения. Даже руководство Федеративной республики Германия отныне должно было утверждаться в Вашингтоне. И европейцы пошли на это. Нужда заставила… Они пытались затянуть в «план Маршалла» и страны, попавшие под советское влияние – но Сталину и его дипломатам удалось отбиться от этой экспансии. Европа надолго раскололась на два лагеря.
Первые выборы
В ноябре 1948 года Трумэну впервые пришлось идти на президентские выборы – до этого он только пожинал плоды победы Рузвельта, и противники считали его неполноценным лидером и неотесанным парвеню… У него даже кличка была не самая почетная – Галантерейщик. Недруги намекали, что у президента нет высшего образования, а до того, как стать политикой, он дольше всего проработал в галантерейном магазине.
Победа с натугой
Да и на выборах 1948-го оказалось, что Трумэн не популярен даже в собственной партии. Он с натугой прошел праймериз – предварительные выборы среди демократов. Применив все свое президентское влияние, он все-таки убедил однопартийцев выставить на выборы именно его, Трумэна. Но фаворитом на выборах считался республиканец Томас Дьюи. Американцы были не в восторге ни от политики Трумэна – слишком агрессивной – ни от его манер, слишком провинциальных и высокомерных. То, что Трумэну удалось победить Дьюи, считается одной из самых больших сенсаций в американской политической жизни всех времен. Победил он с минимальным отрывом. Во время инаугурации Трумэн – рьяный баптист, почти религиозный фанатик – демонстративно поцеловал библию. Почти никто из американских президентов к таким трюкам не прибегал, а от всегда холодного, как рыба, Трумэна, не ждали таких эффектных порывов. Но он слишком радовался неожиданной победе и не мог скрыть эмоций.
Схватки в Азии
Второй срок Трумэна запомнился постоянными войнами в Азии. Именно там развернулась его борьба с «Советами». Америка помогала чайканшистам против «сталиниста» Мао Цзэдуна – и проиграла. Помогала французам против вьетнамского коммуниста Хо Ши Мина – и снова проиграла. Наконец, в Корее схлестнулись две державы – СССР и США. Москва поддерживала коммунистов, занявших позиции на севере Кореи, а американцы – южан, которые выступали за буржуазное развитие своей страны. Казалось, эта война будет бесконечной: и корейцы, и Сталин, и Трумэн готовы были сражаться до победного конца. Все стороны проявляли стойкость и упрямство. Американский экспедиционный корпус нес немалые потери. Погибали и «элитные» летчики, которых сбивали советские асы. Эта война, не выявившая победителя, окончательно уничтожила репутацию Трумэна среди простых американцев, не желавших проливать свою кровь. В феврале 1952 года рейтинг Трумэна едва достиг 22-х процентов – более низких показателей до нашего времени не было ни у одного из американских лидеров.
Мизантроп из Белого Дома
33-й президент США был мрачноватым человеком. Почти мизантропом. Трумэн не верил в людей, в дружбу. Ни с кем не откровенничал. Он говорил: «Мой единственный друг в Вашингтоне – это собака». Но именно при нем развернулся во всю силу сенатор Джозеф Маккарти, на несколько лет превративший демократические Соединенные Штаты Америки в тоталитарную диктатуру. Маккарти объявил «охоту на ведьм» – то есть, на всех «неблагонадежных», на тех, кого подозревали в симпатиях к СССР или просто к левым партиям – к коммунистам или социалистам. Эти законы особенно болезненно ударили по американской интеллигенции, по всем инакомыслящим. Американцы охотно доносили друг на друга, а затравленные кинорежиссеры, писатели, журналисты были вынуждены публично отказываться от своих взглядов. Причиной этой кампании стал страх перед «советской угрозой», который навязывала обществу администрация Трумэна.
Усталость и переутомление
В 1952 году в США проходили очередные президентские выборы. Трумэн имел право выдвинуть свою кандидатуру во второй раз. Но он не воспользовался этой возможностью. Сослался на усталость и переутомление, но главной причиной, конечно, была низкая популярность. Мало кто сомневался, что он бы сокрушительно проиграл набиравшему политический вес генералу Дуайту Эйзенхауэру.
Верный себе
Оказавшись отставником, Трумэн, по американской традиции, не ушел из политики. Хотя и не стал эдаким гуру для демократической партии. Многие все-таки считали его выскочкой… А он и, когда Галантерейщику перевалило за 70, продолжал поддерживать все шаги американской администрации, направленные против «экспансии» мирового коммунизма. Он снова и снова твердил: «Коммунизм – это ложная религия, которая искушает народы». Он по-прежнему обвинял забастовщиков в «работе на Москву». В то время это выглядело старомодно. Эти проповеди Трумэн считал своей миссией. Он успел написать капитальные воспоминания – достаточно косноязычные и не слишком мудрые. Но эту книгу читают до сих пор. К тому же, она улучшила материальное положение семьи Трумэнов. Он оставался одним из самых небогатых американских президентов.
Трумэн прожил 88 лет и тихо скончался не в собственной усадьбе, а в госпитале в Канзас-Сити. Без раскаяния. Что ж, он остался верным себе, а это заслуживает определенного уважения. Даже от противников.
