Сергей Александрович Варлашин
В сиянии
Может быть когда-то давно, это был наблюдательный пункт. Мы зашли в неё, ржавая, но достаточно толстая дверь оказалась открытой. С обратной её стороны имелся широкий сварной шпингалет, работающий по принципу затвора. Мы заперлись и стали подниматься наверх, по спиралеобразной лестнице у стены. К моему приятному удивлению, наверху башни была оборудована вполне уютная комната. Окна были плотно заколочены досками. Имелись лишь горизонтальные прорези для осмотра местности, но и те были прикрыты подобием штор. Простейшая кровать из досок, стол и печка с трубой, уходящей в железный потолок. Внушительный запах иссохшихся колотых дров и небольшой ржавый топор. Я быстро нарубил лучины, разжёг огонь и уже через двадцать минут, мы наконец-то согрелись, сидя почти вплотную к огню.
– Сейчас я приду, будь здесь.
Я вернулся к тому лежачему на боку фургону. Посидел немного напротив, в кустах. Но никого не смог обнаружить. Тишина стояла почти абсолютная. Не теряя времени, я быстро подбежал к фургону, схватил две большие коробки и прибежал с ними в подлесок. По-прежнему никого. Повторил операцию ещё несколько раз. Затем перетаскал добытое в башню, а запершись перетаскал наверх. Последними, я принёс две двадцати литровые бутыли воды. Вскрыв коробки топором, мы принялись обедать самой разнообразной консервированной едой. Комната прогрелась так сильно, что мы сняли пиджаки. Я сам не особо словоохотливый собеседник, потому был не требователен к окружающим, в плане поддержания бесконечного и бессмысленного разговора. Думаю она придерживалась того же мнения. Постепенно я стал обсыхать. Тепло и уют напомнили мне о моём уютном домике на краю базы. Но не время расслабляться. Сунув в карманы несколько орехово-шоколадных батончиков, я дослал патрон в патронник и встал.
– Я пойду, узнаю, в чём дело. Постараюсь вернуться до темноты. Может, раздобуду нам тёплую одежду. Когда я приду, то кину три камня по макушке башни. Чтобы ты могла мне открыть дверь.
Я ожидал, что она не захочет здесь оставаться и пойдёт за мной. Но когда я выходил, она впервые обмолвилась.
– Я за тобой закрою, – я не ожидал её ответа и сам не нашёлся, что ответить.
Она доверительно посмотрела мне в глаза и закрыла за мной дверь. Я специально не стал сильно наедаться, чтобы не чувствовать отупляющую сытость, но заедая стресс, я всё равно немного объелся. Чтобы немного расшевелиться, я заложил ржавыми бочками вход, чтобы придать башне ещё более заброшенный вид. Но и без него серый бетон поросший мхом и метал покрытый старинной бурой ржавчиной, лучшая маскировка. Дверь открывается внутрь, так что она сможет покинуть башню в случае чего. Никому и в голову не придёт залезть сюда по собственному желанию. Мы другое дело, у нас не было выбора.
На мне по-прежнему была достаточно кричащая одежда, поэтому я продолжил идти вдоль подлеска. В голове у меня был примерный план-схема всей ВНБ. Я хорошо изучил его на стене, когда провёл много времени в чужом кабинете, за железной дверью. Впереди меня были две широкие прямоугольные площадки, густо поросшие травой, но без деревьев. Я вступил на первую. Асфальт. Очень давно, здесь было что-то вроде вертолётной площадки для посадки. Потому, рядом стоит эта башня, в которой я оставил незнакомку. Надо было спросить её имя.
Я точно отупел от еды и потерял бдительность. Потому что только в двадцати метрах перед собой, успел заметить лежащего военного. Хорошо, что он был боком ко мне и не заметил меня. Я быстро упал на живот не решаясь отползать, чтобы не привлечь очередь выстрелов, на движение. Я шёл так громко, что даже глухо-слепой, заметил бы меня. Ярко синие штаны на фоне зелени и красная майка, видная через разрез застёгнутого чёрного пиджака, слишком хорошо выделялись.
Я осмелел и стал отползать бочком вглубь леса. Преодолев так с десяток метров, я осторожно высунул голову над травой, борясь с желанием опустить её поближе к земле, чтобы не поймать в лоб шальную пулю. Однако, увиденное меня насторожило. Военный лежал в той же позе. Я минут пять вглядывался в его хорошо замаскированный, благодаря тёмно-зелёным оттенкам одежды силуэт. Он не был похож на снайпера в засидке. Кажется, он даже не дышал.
В конце концов, я встал в полный рост и осмотрелся по сторонам, чтобы оценить обстановку на предмет его собратьев по оружию. Никого. Направив на него своё грозное оружие, медленно направился к нему.
– Замри, ты под прицелом, – не очень разумно с моей стороны, он и так не шевелился. – Назовись, – силуэт молчал.
Я поднял сухую ветку и бросил в него, но он не шевелился. Тогда я передёрнул затвор, чтобы засвидетельствовать у меня наличие оружия. Но он играл в свою игру. Я подозревал, что он теперь намеренно не шевельнётся, чтобы взять меня врасплох, выхватить пистолет и открыть ответный огонь. Я вдруг заметил, что при себе у него не было ни винтовки, ни пистолета. Даже пустой кобуры. Вдруг на груди есть? Подойдя совсем вплотную, я пнул его по подошве. Пнул ещё раз, да так сильно по ноге, что будь он жив, то обязательно бы прореагировал на боль. Тогда я осмелился развернуть его. Спокойные широко раскрытые глаза мертвеца, смотрели куда-то вверх. Как говориться он был ещё тёпленький, но не достаточно, чтобы ответить мне хоть на один вопрос. Смерть читалась в его глаза, но я всё равно убедился в отсутствии пульса на шейной артерии.
Брезгливости не было, когда я его раздевал. Было только чувство, что я замерзаю в своей ещё влажной одежде. Особенно, в кроссовках. Нет ничего паршивее сырой обуви в холодную погоду.
Если можно назвать это везением, то его одежда и обувь были мне, почти в пору. Только куртка чуть шире в плечах, но это меня совершенно не беспокоило. Взял даже шапочку, цвета тёмной оливы. Из оружия только боевой нож с опасным, острым серейтором. Повесил его на пояс.
Сначала хотел прикрыть его тело собственной одеждой, но передумал и позже прикопал её в соседнем овражке. Из уважения к покойному, прикрыл ему веки. Накрывать ничем не стал, чтобы его было легче найти, потом опознать по жетонам дело не хитрое. Причину смерти на глаз, установить не удалось. Однако отсутствие оружия и рюкзака наводили на мысли, что это над ним постарался именно человек.
Карта была явно схематичная, потому что шёл я довольно долго, прежде чем вышел к надземным тоннелям. Генштаб, как я понял из рассказов работников, был скорее символическим названием. Он представлял из себя, несколько десятков отдельно стоящих зданий, соединённых между собой в подобии паутины, цепочками из надземных тоннелей. Все это облегчало, внутреннее передвижение между ними, особенно в зимний период. Я зашёл только с одного края, но уже успел поразиться и насладиться, грандиозностью постройки. То, что вызывает равнодушие или даже стойкое отвращение у тех, кому подобные сложные сооружения намозолили глаза, пробуждает настоящий восторг у тех, кто их видит первый раз.
Бдительность терять нельзя и я сперва хорошенько огляделся, прежде чем решил выйти из скрывающей меня зелени, на недавно стриженый газон. Несколько шагов по траве и я остановился как вкопанный. Прямо из альпийской горки, из камня средней величины, росла друза кристаллов, размером с кулак. Каждый кристалл, торчащий в свою сторону, был не меньше длинны и толщины моего пальца. Не похоже на декор. Я посмотрел на них с разных сторон. Они даже в отсутствии солнца, будучи абсолютно прозрачными, сияли и переливались радужными красками. Мне нестерпимо захотелось потрогать их и даже взять с собой, показать их вечером девушке запертой в башне. Какие они красивые. Я протянул руку, как вдруг меня словно кольнули в позвоночник.
Я не видел ни одной разумной причины не брать их руками, но неосознанно я опасался их трогать. Есть одно простое правило грибника, не знаешь что это такое, не трогай. Полностью концептуальная истина, которую можно применить ко всему. Именно такое чувство я сейчас и испытывал. Мне хотелось их потрогать, возможно отломать и взять с собой. Но здесь не тихая осенняя охота в лесу. На засекреченной НВБ, точного места расположения которой почти никто не знает, не то что не бери домой и не ешь, а вообще лучше не трогай, ничего что вызывает подозрения. Тем более, если это заведомо носит характер, какой-нибудь военной тайны.
Я провернул в голове всё, что с этим могло быть связано: надпись маляра на стене «кристаллы наше все» и его первый вопрос о наличии у меня кристаллов. Ещё он упоминал, что если не хочешь стать таким как он, не трогай кристаллы. Плюс та сцена, в которой был убит гражданский. Уж не кристаллы ли его убийца, там собирал в траве? Они не растут на траве, но он мог их и рассыпать.
Пара автоматных очередей, не далее чем в трёхстах метрах, вывела меня из дум и грёз.
Глава 4. Святой
Определённо можно сказать, эвакуация не носит мирный характер. При мне уже застрелили одного человека без суда и следствия. На месте, как бешеную собаку. Следовательно, прогремевшие выстрелы, предупредительными быть не могут. Двумя одновременными очередями, чаще бывает огонь на поражение. Я прикинул, куда бы мне деться, чтобы не стать свидетелем третьей очереди. Единственный вход в тоннели закрыт. Здесь либо направленный взрыв поможет, либо экскаватор, если им пойти на таран. Ни того ни другого у меня нет. Обратно в подлесок долго. Решил залечь в палисаднике, под декоративными, но достаточно пушистыми ёлочками. Пока ситуация не прояснится.
Показалась группа военных из двенадцати человек. Они прочёсывали округу. То как они себя вели, никак нельзя было назвать эвакуационной миссией. Оружие на готове, передвигаются по три человека. Так захватывают, не законные вооружённые бандформирования. Никаких формирований кроме себя одного, я не заметил. Потому логику их передвижения просчитать не смог. Первая тройка подбежала прямо к моему палисаднику и остановилась, беря на прицел округу.
Слава богу ландшафтный дизайн с растениями, никого не интересовал и никто не смотрел в мою сторону. Остальные группы по три, выдвинулись следом и когда одна из них обнаружила друзу, которую я чуть не взял, резко остановилась и ощерилась автоматами. Заняв не известно от кого оборону, я мысленно прогонял их дальше. Моя тройка не хотела уходить. Видимо получила приказ затаиться в палисаднике. Остальные сделали тоже самое. Используя в качестве визуального укрытия, живую изгородь, беседку и ту злосчастную альпийскую горку.
Один небритый тип, залёг чуть ли не в двух метрах от меня. Я благодарил садовника, который прикопал когда то здесь эти три ёлочки, которые полностью закрывали меня своей тенью и пушистым лапником. Из подлеска донёсся гул. Лежащий рядом небритый, чавкал жвачкой так громко, что я подивился почему на него не жалуются остальные. Наверно выставил гарнитуру только на приём, иначе бы его чавканье, заглушило любые команды. Гул повторился, он смахивал на гул лопастного винта объёмного самолёта. Только был значительно тише. Я осознавал, что звук слишком противоестественный, чтобы он мог исходить из леса по естественным причинам. С другой стороны, самолёта там тоже не было.
Небритый перестал чавкать, видимо ему поступил приказ. Вместе с остальными он резко встал и побежал в сторону подлеска. Когда он сорвался, то наступил мне на ладонь. Больно отдавил мизинец и безымянный палец каблуком. Я подавил крик души. Ладонь мою спасла замшевая зелёная перчатка и жесткие вставки. Очередной раз благодарю тебя неизвестный павший воин, дарующий мне этот защитный костюм.
Сорвались и остальные тройки. На полпути к подлеску, вся дюжина силовиков вместе со мной, сквозь толщу зелени – запечатлели яркие всполохи радужного сияния. Я открыл рот, а они выдали в его сторону приличный залп огня. Только они скрылись в лесном массиве, как я встал и побежал. Вдоль толстых столбов, служащих опорой для тоннелей.
Метров через двести быстрого и лёгкого бега, я заметил пожарную железную лестницу. Подпрыгнув, я ухватился за неё и влез по ней наверх. Лестница примыкала к крытому балкону, я забрался внутрь и двинулся к двери. Чуть разбежавшись, я ударил по ней всей массой. Дверь пошатнулась, а замок показал первые признаки поломки. Я разбежался сильнее и ударил по двери ещё сильнее. Замок захрустел и я понял, что третьего удара ему не сносить. Разбежавшись от самого края балкона, перед ударом за дверью я услышал человеческий голос.
– Открываю, – щёлкнул засов замка и я налетел на препятствие.
Было уже поздно. Я конечно погасил процентов двадцать набранной скорости, но отпёртую дверь всё равно протаранил. Хлипкая дверь слетела с петель и сильно ушибла стоящего за ней человека. Я проехал по ней и встал, скорее освобождая от неё своего благодетеля. Крепкий парень лет двадцати семи на вид, присел и держался двумя ладонями за лоб. При этом голубые глаза его были такие ясные, а на лице играла такая жизнерадостная улыбка, что я не вольно перестал испытывать за собой чувство вины. Одет он был в серые штаны и кардиган.
– Как твоя голова приятель? Сильно болит? В глазах двоится? Мутит?
– Я чувствую себя так хорошо, как никогда прежде, – заявил он.
– Это точно так? Эх, врачу бы тебе показаться, да где ж его взять. Ты кстати кто такой и что здесь делаешь?
– Да всё так хорошо, что ты даже не представляешь. На меня словно снизошло озарение Всеслав. Врач мне не нужен, это лишнее. Благодарю за беспокойство друг. Меня зовут Бажен. Я оказался здесь заперт, потому что надо мной подшутили коллеги, оставив запертым в курилке, на этом балконе. Я не спустился по лестнице, по которой взобрался ты, потому что до этого боялся высоты. На двери позади меня они сменили код доступа, чтобы я не смог выйти. Потом началась эвакуация, а меня нарочно забыли выпустить.
Я не пропустил мимо ушей, что он знает моё имя и должность. Способов увидеть меня в реестре работников с фото и данными множество, особенно если ты дружишь с программистами или кадровиками. Но всё равно поинтересовался на этот счёт.
– Откуда ты знаешь моё имя? Кем ты работал здесь?
– Я теперь многое знаю. Я инженер, но здесь работал отладчиком, мне приходилось следить за состоянием разного оборудования.
– Работал?
– Как и ты раньше здесь, замерщиком-обходчиком. После случившегося, официально здесь больше никто не будет работать.
– А что случилось Бажен? Я видел только ночное сияние и наблюдал у себя отключение электричества.
– Случилось непоправимое. Мы все, кто здесь работал, были причастны тем или иным образом к раскопкам которые здесь велись. Даже если напрямую не работали под землёй в шахтах. Под комплексом с аббревиатурой К2.1. Мы вторглись в древнюю святыню, похороненную и запечатанную пару столетий тому назад. Теперь учёные и власть имущие захотят вскрыть тайную святыню пещер. Но получится ли у них это сделать, ведь наружу вылезли духи защитники.
– Очень красивая легенда, но давай о насущном. Как мы можем проникнуть внутрь тоннелей.
– Всеслав, если ты хочешь попасть, в так называемый генштаб, то я могу тебя проводить.
– Было бы здорово. Ты знаешь другой путь?
– Нет, нам подойдёт этот, – он обернулся, подошёл к цифровой панели и ввёл пятизначный код, дверь загудела и открылась.
– Ничего себе толщина. А другой курилки у вас не было? Попроще.
– Другие есть, но эта лучшая, здесь есть балкон и можно втайне от других, поговорить или посекретничать с красивым видом на лес.
Бажен был из таких людей. Которым доверяешь с первого знакомства и на всю оставшуюся жизнь. Простота, дружелюбие и открытость, делали из него отличного собеседника и коллегу. Непонятно, за что могли над ним так зло подшутить, члены единого коллектива. Мы вышли в тоннель. Бажен закрыл за нами дверь и назвал мне код, на случай если я захочу вернуться. По красивому широкому тоннелю с тонированными длинными окнами (тонированные они были только снаружи, чтобы не было видно, что происходит внутри) мы вошли в первой здание из цепочки генштаба.
Ярослав заметил что-то на стене. Это была друза. Она росла прямо из гранитной стены.
– Будь осторожен, мы не знаем что это такое! – предупредил я его.
– Дай пожалуйста мне свой нож, – я с опаской протянул ему нож.
Взяв его, он подошёл к ней. Аккуратно с помощью кончика клинка, расшатал и извлёк один кристалл из общей друзы, размером с большой палец. Вернул, рукояткой вперёд нож обратно. Игра света производимая кристаллом, давала больше всего фиолетовое и синее сияние.
– У тебя есть бинт или платок?
– Есть только это, – я снял с шеи зелёный шемаг и протянул ему.
Он оторвал узкую полоску с одной его стороны и вернул мне. Затем приложил кристалл к раскрасневшейся от кровоподтёков шишке на лбу и в два оборота примотал его к голове, завязав на затылке двойной узел.
– Кристаллы всегда холоднее окружающей среды, – пояснил он. – Так быстрее спадёт опухоль.
– Если ты не боишься и так уверен в этом, то почему бы и нет, – мы пошли дальше. – Где здесь стоят у вас кулеры с водой. Пить очень хочется.
– Сейчас, я приведу нас на кухню, ты хочешь кофе?
– Да от чашечки кофе, я бы точно не отказался.
Спустя пару поворотов и подъём на один этаж выше, мы очутились в просторной кухне с видом на неработающий фонтан и крытые беседки, вдоль липовой аллеи. Он как следует напился воды из кулера. Стаканов шесть, не меньше. Затем включил кофе машину и через минуту, в руках у меня была чашка горячего кофе. Её аромат вскружил мне голову, а когда я отпил, вернул на землю. Мысленно я поблагодарил вселенную за такого добродушного собеседника. Себе он после сделал чашку горячего шоколада. У него подрагивали руки. Я понял что без воды и еды, он находился там с момента общей эвакуации. Я достал припасённые батончики и мы устроили, так не любимый мною раньше настоящий кофе-брейк. Только допив кофе, я нарушил тишину первый. Больше он не решался ничего съесть, из голодания нужно выходить постепенно и он это знал.
– Почему тебя невзлюбили коллеги по работе, если заперли и не выпустили даже во время эвакуации. Ты мог запросто погибнуть от голода. Ведь идёт уже четвёртый день, как ты находился там.
– Ещё кофе?
– Да, пожалуйста.
– Коллеги они мне были только условно. Я не принадлежал к их дружной компании. Являлся лишь по вызову, когда нужно было что-нибудь починить или настроить. Всё дело в другом. Я был влюблён в одну девушку. Но она, как бы тебе сказать, была не совсем хорошая.
– Вертихвостка?
– Очень точно подмечено. Условные коллеги прознали это и написали мне на почту письмо от её имени, что она будет ждать меня вечером там одна. Я набрал для неё цветов в местной клумбе, больше их было негде взять и пришёл к ней. Однако когда я зашёл сначала в курилку, а потом на балкон, её там не оказалось. В этот момент дверь за мной закрыли и сменили код доступа.
– Ну, это же очень глупо. Ты наверно кого-то сильно разозлил своими ухаживаниями.
– Действительно смешно и глупо, – он искренне смеялся, вспоминая произошедшее. – Однако это у них был местный ритуал посвящения в «свои» коллеги. Каждый из них попадал в такую историю, но только никто не находился там больше одного и двух часов. Все либо сбегали через лестницу, либо дожидались когда отопрут. Их нельзя винить, ведь никто не знал, что я боялся высоты.
– Значит, страх ты преодолел, но всё равно не спустился, мучаясь там от голода?
– Увидев тебя, понял, что во мне больше не осталось никакого страха.
– Точнее ты это понял, когда я тебя дверью приложил?
– Если быть точнее, да. Именно твой удар, изменил во мне многое. Я уже никогда не стану таким скромным, тихим и зашоренным человеком которым был.
– Ты знаешь Бажен, я не чувствую вины за собой.
– Всё верно, это потому что ты сделал доброе дело. Открыл мне истину. Я сидел там почти четверо суток и глубоко пересмотрел свою жизнь на корню, а удар по голове окончательно это подчеркнул.
– Как ты думаешь, можно ли доверять военным?
– Доверять можно, но не всем. Однако точно могу сказать, что ни один человек, который будет эвакуирован второй раз, домой скоро не попадёт. В отличие, от первой массовой волны. Большую часть которой, если они не были управленцами – отправили домой.
– Почему?
– Те, кто остался здесь представляют уже чисто научный интерес. Проще говоря, эти десять процентов оставшихся, в том числе мы с тобой, автоматически стали частью научного и бесчеловечного эксперимента.
– Откуда ты всё это знаешь, у тебя есть доказательства и подтверждения своим словам?
– Разве тебе не достаточно выйти на улицу и на собственном примере убедиться в правдивости моих слов?
Глаза его светились такой добротой и честностью, что я не стал допытываться объяснений. В конце концов если он прав, всё это рано или поздно проявится, а если это только его догадки или хуже того вымысел, это никак не отразится на моём понимании ситуации через получаемый опыт. Хотя как раз мой не долгий опыт, уже начинал резонировать со сказанным им в одном направлении и частоте.
– Ладно, как насчёт того чтобы проводить меня дальше, к следующим зданиям генштаба. Я бы хотел сам на всё это посмотреть, прежде чем делать из этого, какие-нибудь выводы.
– С удовольствием. Я очень хорошо знаю здешние окрестности, – перед тем, как выйти с кухни, он порылся в ящиках, холодильниках и выудил для меня пол-литровую бутылку воды и с десяток различных шоколадных батончиков. – Вот это тебе пригодится.
– Благодарю, – я всё рассовал по карманам пустой разгрузки.
– Это я тебя благодарю, ты открыл мне глаза на многое.
Перед выходом, я тоже как следует напился воды из кулера. Красота дизайна и его гармония, переплетающаяся с практичностью, с которой был создан весь генштаб, потрясал глубиной задумки. Словно это не военная база, а центр благотворного воздействия на человека. Теперь понятно, куда уходила добрая часть многомиллиардного бюджета страны. Даже комплекс 4.3 к которому я относился, был не из скромных, а здесь так вообще решили оторваться по полной, не стесняясь в средствах. Обычно я не большой любитель разговаривать с людьми, но в этот раз было нечто иное. Не в силах больше соблюдать тишину, я заговорил первый.
– Бажен, а где у вас тут посты охраны или кабинеты безопасников?
– Скорее уж комнаты безобразников, – я вопросительно прищурился. – Мы мимо будем проходить, сам увидишь.
Через пару минут мы дошли до расположения охраны. Все стены были исклеены пошлыми плакатами, пепельницы наряду с пустыми бутылками стояли прямо на столах, посреди рабочей оргтехники и компьютеров. В остальном всё напоминало больше холостяцкую квартиру. Я обшарил ящики, на предмет полезных гаджетов, но нашёл только пару новых рюкзаков, с вместимостью не более сорока литров. Нашёл ещё наручники. Один рюкзак я взял себе, другой предложил Ярославу, но он отказался от него. Наручники тоже прихватил, могут пригодиться. Мы пошли дальше.
– Что ты будешь здесь делать теперь Ярослав?
– То, что делает дитя, впервые появившись на свет. Изучать этот удивительный мир. Когда заранее знаешь все понятия и определения и то чего можно от них ожидать, приятно и больно, хорошо и плохо, то перестаёшь осознавать жизнь.
– Без шуток, Бажен, я смотрю у тебя духовность прям зашкаливает. Предлагаешь ударить меня по голове, чтобы я тоже пробудился.
– И да и нет Всеслав. Чтобы вновь начать осознавать себя и своё место в мире, нужно ударить не по голове, а по уму. Так чтобы умертвить его, если ты не в состоянии отбросить его сам, а потом скроить новый ум. Без лже-вмешательства обманчивого разума. Насчёт духовности, это не имеет значения. Я тебе всё это говорю, как человек – человеку.
– Теперь это твой новый путь в жизни? Открывать глаза другим.
– Глупо было бы всю жизнь прожить той жизнью, в которой я крутился двадцать восемь лет подряд.
– А мне кажется, моя жизнь не была так глупа, чтобы я был готов начать её заново, в любой удобный момент.
– Это потому что в душе своей ты стремишься к одиночеству. Твоё стремление отделиться от людей, порождено желанием отгородиться от реальности.
– Люди это называют социофобией. Я действительно не душа компании. Но я не считаю себя социофобом, как бы пессимистично я не смотрел на мир. В конце концов, это всего лишь слова.
– Ты стоишь совсем близко к краю обрыва, у черты невозвращения, после пробуждения. Иначе бы тебе не удалось пробудить меня. Поэтому я чувствую благодарность и ответственность, за то чтобы…
– Наставить меня на путь истинный. Да уж, не утруждайся. Дойду как-нибудь сам. Без рукоприкладства с твоей стороны.
– И всё же я приложусь. Тебе следует лишь следовать одной позиции, не воспринимать всё, что с тобой происходит, так серьёзно и важно, будто от этого зависит судьба мироздания. Старайся наслаждаться жизнью уже сейчас, – он снял с попутной вешалки в коридоре длинное, чёрное пальто и одел. – Здесь довольно прохладно, – безобидно пояснил он.
Хоть я и приметил несколько других тёплых пальто, всё равно отказался, моя одежда и так была довольно тёплая. Я решил более не вдаваться в полемику. Не на прогулке. Опасности подстерегают за каждым углом. Один маляр чего стоит. Может он тоже крепко приложился лобной или теменной частью, раз откровения свои на стенах пишет. Вдруг, впереди по коридору пробежался крупный волк. Я вскинулся, поднимая дробовик, в направлении волка. Но Бажен положил ладонь на дуло. Я не опустил оружия.
– Хороший пёсик, показался нам, а теперь иди по своим делам, – сказал Бажен.
Довольно крупный волк, остановился, скучающе посмотрел на нас и побежал дальше по своим делам. Я не поверил, что хищник послушался моего провожающего. Может он накануне человека съел или двух, вот и спокоен как никогда.
– Что он здесь делает!? – я нервно сжимал дробовик, вмиг вспотевшими ладонями и пальцами, рифлёная рукоять и затвор, надёжно впивались мне в руки. – Периметр, под напряжением, его ни одна живая душа пройти не сможет. Тем более, какой-то волк.
– Этот местный. Три недели назад, я видел, как один раз завозили целую партию свежеотловленных животных. Местные якуты, среди охотников и ловчих на эти дела настоящие мастера. Меня просили проверить неисправный электронный замок на одной клетке. Дальнейшая судьба их очевидна.
– Электричества не стало и замки их открылись?
– Нет, они не зависят от общих источников питания, там и механические есть дополнительно. Простые цепи с навесными замками. Их намеренно выпустили гуманисты, когда началась эвакуация.
Далее следовали довольно строгие клетки кабинетов. Всё чаще и чаще встречались друзы. От спичечного коробка, до огромного яблока. Они источали манящий свет, но я старался не задерживать на них внимание, чтобы не отвлекаться на их великолепные формы. Боковым зрением я всё равно видел их и просто наслаждался их красотой. Бажен не предупреждал меня не трогать их, но в пол оборота иногда поглядывал за мной, будто я ребёнок и хочу стянуть кусок торта со стола раньше времени. Вместо ответа, я крепко сжимал дробовик и сам иногда оглядывался, ища глазами затаившегося волка.
Проходя мимо окна одного из коридоров, я застал самое впечатляющее зрелище дня. Стекло было наполовину разбито и там, где не хватало обломков, толстым слоем наросли мелкие кристаллы. Меня подмывало ударить прикладом, из побуждения в проведении научного эксперимента. Засечь, за сколько оно зарастёт обратно. Зарастёт ли оно вообще. Но под строгим взглядом Бажена, я отказался от этой затеи. Время дороже, да и шуметь лишний раз не хотелось. С улицы, звук разбиваемого окна, слышен довольно далеко. Потом, падающие осколки. Вдруг внизу патруль стоит и так ждёт проявления, прячущихся противников эвакуации. Как-нибудь потом поэкспериментирую, в более спокойной обстановке.
