Сергей Александрович Варлашин
Юные дарования: Художник
Пролог
С тех пор, как я решил бесповоротно и окончательно встать на путь художника, утекло немало воды и красок. Я добровольно выбрал стезю творца и живописца, решив посвятить себя этому на всю жизнь. Ещё я уверен, что художниками обычно рождаются, а не становятся. Бог или кто там, просто ставит на таком человеке ещё до утробы матери, клеймо, печать или штамп соответствующий «Художник». Да хоть татуировку, как хотите. Всё. Потом все мы знаем, как он попадает в утробу матери, оттуда наружу и только появляется на свет, уже кричит и просит дать ему кисть и палитру. Хотите сказать, что это не так? Значит, вы не проштампованы. Нет на вашей душе соответствующего штрихкода или благословения быть художником. Вы кто-то другой (ая). Ну а если, в вас нет даже тени сомнений, то поздравляю коллега.
Почувствовав в себе соответствующие, творческие, внеземные силы – творить, я пришёл к умозаключению, что надо заниматься только этим и больше ничем в жизни. Только так можно набраться должной силы, основательно отпив из того колодца. Главное в жизни заниматься тем что только твоё и ничьё более, тогда всё получится. Так я продал всё имеющееся у меня материальное в квартире и купил чердак. В том же элитном шестиэтажном доме, почти на окраине. Шестиэтажном, потому что теперь весь мой чердак был оборудован в одну огромную, грандиозную по замыслу студию и представлял собой вполне жилой, шестой этаж.
Здесь же я теперь и живу. Вместо пятикомнатной, скучной квартиры с большой жилплощадью. Во всех направлениях большие окна, некоторые от пола. С потрясающим видом на шикарный ночной город. Ремонт был произведён в стиле кантри-барокко с моим внимательным пристрастием к дизайну и прочим мелочам. Через три месяца волокиты и переезда, все деньги ушли на студию. Единственное что я не продал это мотоцикл Honda. Остаться без средства передвижения было никак нельзя. Даже чтобы купить кожаные диваны, ковры и оборудовать пару лишних лоджий.
Только всё это лишь предпосылка к главному. Перевернули мою жизнь на корню, не переезд и твёрдое желание заниматься в жизни одним любимым делом, а скорее одна единственная встреча. Сейчас я уже точно могу это видеть, спустя всё что произошло. Точно могу запечатлеть на бумаге. Только вместо холста и кистей у меня будет перо и чернила, а если не сгущать краски и быть ближе к правде, то плоская клавиатура включённого ноутбука.
Есть у меня два лучших друга, каждый из них уверен в этом не менее меня самого. Один художник до мозга костей, ну это я сам естественно. Второй почти что духовник, мы зовём его предсказатель. Ему бы в монахи податься, да он негодник слишком привязан к обычной жизни мирянина. Ну а последний, третий, скептик. Пропащая душа. Поехал он тут месяц назад в отпуск, да влип в одну невероятную историю, о чём и поведал нам, когда мы собрались в ресторане «Звездочёт».
Я на встречу естественно опоздал. Натура творческая, не взыщите. Они и не осуждают мои опоздания. Так вот Лучемир, отъявленный скептик, подарил мне медальон. Точнее не подарил, а дал на время подержать у себя, чтобы он не бередил ему душевные раны. Неженка, тоже мне. Но друг есть друг, а его желание закон. Нет не закон, скорее священная обязанность его друга, то есть меня. Мне как раз, подобной атрибутики не хватает при написании чего-нибудь этакого, душетрепещущего. С тех самых пор и той встречи, жизнь моя круто изменилась и всё лично во мне, поменялось. Так что, я не смог ничего предугадать заранее.
Глава 1. Выставка
В ту же ночь как из ресторана со встречи лучших друзей, на такси я прямиком вернулся домой то был приятно удивлён. Мой дом оказался просторнейшей студией, с одним единственным, итальянским чёрным кожаным диваном, по цене в половину моего мотоцикла, подаренного родителями. Но отчего-то, сон на нём не спешил ко мне. Я пытался идти к нему сам, вытянувшись в струнку, а иногда сворачиваясь калачиком, но из этого всё равно ничего не выходило. Зато, мою голову необъяснимым образом заполняли полуосознанные мысли и смутные проекты. Их все, я хотел воплотить в живописи, но всё никак не реализовывал скопившийся потенциал.
Я спрыгнул с дивана. Медальон колыхнулся и шлёпнул мне по груди. Я его просто так примерил. Но как-то за чисткой зубов у зеркала, позабыл снять, да так и лёг спать. Лучемир предупреждал, чтобы я его берёг как зеницу ока. Где ему лучшее место, как ни у меня на шее. Уж со мной-то, он точно будет в полной безопасности. Через голову случайно не слетит, если я вдруг поплавать захочу или покувыркаться. Замок очень мудрёный и прочный. Толщина странного плетения внушительная, так что её не порвёт наверно, даже бойцовская собака. Если ей надеть её вместо ошейника, посадить за неё на цепь и дразнить кошками. Проверять конечно я не буду, но и так понятно, лучший вариант – носить на себе. Студия теперь большая, мало ли куда он может закатиться. Вот перед другом потом неловко будет.
Одев пушистые тапочки и шёлковый фиолетовый халат, пошёл делать зарисовки. За зарисовками пролетело часа два. Зарисовки плавно переросли в эскизы, на готовых семнадцати холстах. Они давно уже стояли и ждали случая, то есть моего вдохновения. Раз уж ночь поспать не задалась, принялся рисовать. Точнее живописать, рисуют только дети мелками на асфальте. Вдохновенная лунная ночь, несла меня потоками по своей бурной реке. Так что я лишь едва, успевал окунать кисти в краски и справляться с течением. Рифы возбуждения и подводные камни озарений, били по дну лодки фантазии, так что я даже подскакивал.
Под настроение в ход шло всё, но в основном классика и метал: doom, black, pagan и gothic. На третий день, единственный свободный стол заполняли бесчисленные чашечки от чая, кофе и воды. Кроме жидкостей, я почти ничего не ел. Разве что, случайно завалявшийся пакет с апельсинами. Что не говори, а кислоты и фруктоза необходимы в таких случаях. Вдоль стен стояли и сохли готовые картины. Может быть это накопительный эффект кофеина? Однако усталости, чувства опустошённости и желания поспать, я не испытывал.
Утром третьего дня, перед тем как прилечь и отключиться примерно на неделю, сфотографировал искоса весь ряд картин у стены и запостил в злосчастные социальные сети. Бывает спать не хочешь, но стоит лечь, душа сразу покидает тело. Я так и хотел поступить, но бессовестный телефон, не дал мне этого сделать.
– Алло.
– Привет дружище. Ну, ты натворил! Это за прошедшие три месяца? Я думал, ты переездом занимался.
– Я как бы спать собираюсь.
– Какое спать? Восемь утра на носу. У меня есть как раз подходящий бомонд, которому срочно нужно посетить, какую-нибудь выставку современного художника. Я перешерстил весь город. Сегодня-завтра никто не выставляется. Сегодня вечером, срочно нужно их уже куда-нибудь вывести. Они гости. Завтра их в нашем городе не будет. Их культурно развлекательная программа, подошла к концу. Ты уж будь другом. Подсоби.
– Сырые.
– Чего?
– Картины ещё сырые. Им сохнуть неделю-две. Рам нет. Заказывать надо, это пару дней займёт минимум. Рамщика надо вызывать с каталогом. Подбирать индивидуально всё, к каждой картине. Понимаешь?
– Понимаю друг. Сейчас я приеду к тебе и всё обмозгуем.
– Давай. Да, кстати. Константин.
– Чего ещё?
– Только кофе по пути возьми. У меня закончилось.
– Не вопрос.
Я положил трубку. Ну вот, поспать выйдет в лучшем случае час. Но это спасительный час. Устроившись поудобнее, прямо в халате, я задремал. Через десять минут, в дверь яростно звонили. Пришлось открывать. Константин стоял на пороге. В одной руке мешочек зернового кофе. В другой, портфель. При галстуке. Солидный. Он работает организатором увеселительного досуга, в его всевозможных сферах. Один раз, он устраивал выставку моих картин. Но помещение подобрал не очень подходящее и публика собралась соответствующая. Автора не поняли, а соответственно купили картин мало. Но это было пару лет назад. С тех пор, мы не общались.
– Ты что от моего подъезда мне звонил?
– Да нет. Я уже ехал к тебе. Извини что так долго. Меня отвлекла твоя просьба с кофе.
– Долго? Блин, – я почесал подбородок с четырёхнедельной окладистой бородой. – У меня же кофемолки нет. Ты молотый не мог взять?
– Ты как всегда капризен. Узнаю, старого доброго друга, – это он подразумевает, под старой дружбой, провальную выставку двухлетней давности. – Ну, ты меня впускай скорее.
Увидев картины у стены, он снял очки, протёр платочком и принялся восхищаться. Восхищение его проявлялось, в виде молчания и бесконечного протирая очков. К слову, Константин обычно не затыкался. Поэтому его молчание могло говорить только о том, что он действительно под впечатлением. Всё это время, минут пять, я стоял позади него и грыз зёрна кофе. Кофемолки-то нет. Даже подробить зёрна нечем. Внезапно, организатор пришёл в себя.
– Продашь сейчас одну?
– Сначала выставка, – взял я его на аркан.
– Ну, разумеется, – он пришёл в себя от увиденного. – В общем. Рамы делать не будем. Они и так у тебя, – морща лоб, он глубокомысленно подбирал слово. – Потрясные! Мы устроим такой показ друг мой! Такой показ! Нужна лишь кофемашина. К вечеру мы картины, на стены частично повесим. Часть оставим прямо на полу, как есть. У тебя тут солидная студия я смотрю. Впечатляет. А виды из окон какие. Моей публике это очень понравится.
– Что за публика?
– Да с соседних городов, местная интеллектуальная элита ушла в отрыв и вот на третий день, безудержного отдыха, всех потянуло на искусство. Оно и понятно. Здоровье оно не железное.
– Ладно. Ты организатор, вот всё и организуй. Студия более чем, как ты видишь, картины готовы. С моей стороны все условия выполнены. С тебя сегодня в семь ноль-ноль, кофемашина самая лучшая и закуски, угощения и прочее. Сам видишь, студия пуста, нужно наполнение на фуршет гостям. Плюс, новая публика. Сумма, как обычно. С учётом того что студию тебе искать не надо, бомонд в том числе у тебя уже созрел сам, это почти благотворительность с моей стороны. Кстати сумма вознаграждения, будет только с продаж. Не будет продаж, не будет суммы. Я на мели. Всё в студию ушло.
– Договорились, – жадно потёр руки организатор Константин, предчувствуя как легко за один вечер сделает деньги. – Ты только оденься прилично. Халат у тебя стильный, но в такую серьёзную студию, как-то не вписывается.
Константин начал что-то записывать в блокнот, агрессивно черкая по его страницам скрипучим карандашом. Затем сунул его в портфель и стал собираться уходить.
– Чем тебе не нравится мой халат? – провожал я его до двери. – Это между прочим, натуральный шёлк.
– Халат нравится лично мне. Ты хоть в нём, по улице ходи. Но вечерняя публика, тебя не поймёт. А если она тебя не поймёт, прощай наши бабки. Доходчиво объясняю?
– Уговорил. Халат сниму.
– Только голый не останься, – выходя из двери сказал Константин, опустившись на пару лестничных пролётов добавил. – Не забудь что-нибудь, ещё потом одеть к вечеру.
Остаться голым кстати, идея. Одеть-то ведь больше нечего. Последние джинсы и футболку я крепко изляпал краской, за эти три сверхпродуктивных дня беспрерывных художеств. Не халат же шёлковый я буду гробить, в конце концов.
К вечеру я всё же подготовился. Тем, что проспал до шести вечера. В дверь позвонили. Это была наёмная служба доставки, от имени Константина. Они внесли на шестой этаж всё необходимое и даже расставили по студии, строго по имеющейся у них схеме. В центре пять столов, их они застелили бардовой скатертью, с золотым однообразным узором, больше похожей на парчу. Установили кофемашину. Подключили и проверили, сварив и опробовав несколько предлагаемых ею напитков. Столы быстро были заставлены холодными закусками, фруктами и сладостями, больше похожими на южные. Потом они принялись расставлять картины, где я уже лично контролировал этот процесс, чтобы ничего ненароком не смазалось.
Через полчаса всё было готово и они ушли. Только вот стульев никаких совершенно нет. Разве что мой диван в стороне, с видом из окна до пола, на ночной город. Но обычно никто не сидит на подобных мероприятиях. Не принято. Ходи, смотри, общайся. Ведь если ты приглашён, то ты здесь не более чем на пару-тройку часов. Перекусив расставленным угощением, я уселся за диван. Зазвонил телефон.
– Через минуту, держи дверь открытой. Мы заходим, – Константин отключился.
– Приличные, до неприличия, – сказал я на гудки в ответ. – Могли бы и опоздать.
Только я открыл дверь, как мне тут же улыбнулась одна особа. Она была в белом платье. Больше напоминающем свадебное, чем вечернее. Голова особы, была увита переплетениями хитрых, тонких, чёрных косичек. При виде меня в не запахнутом халате, она приложила руку в белой перчатке к губам и мило заулыбалась. На помощь, мне или особе, Константин выпрыгнул зайцем, буквально из ниоткуда.
– Привет, привет! – заговорил он громко. – А вот и мы пожаловали! – когда он затащил меня за руку внутрь, то потея, сквозь зубы быстро зашептал. – Иди скорее переоденься! Или ты так и будешь ходить, в чём мать родила?
– Я не голый. Между прочим, – не согласился я. – На мне халат. Трусы и тапочки. Вот.
– Ладно-ладно, только давай быстрее. Переоденься. Прошу тебя, – он отлип от меня и стал впускать, затолпившуюся толпу иногороднего бомонда.
Я переоделся. Но не в заляпанные рваные джинсы и майку, о которую в процессе работы, часто вытирал руки. Нет. На мне красовался новенький, фирменный мотокомбинезон, из чёрной кожи. Пушистые белые тапочки к нему не шли, потому я одел мотоботы. К тому времени, публика расстелилась равномерно по студии. Кому-то нравилось смотреть в окна, кому-то пришлись по душе семнадцать полотен, с ещё свежей, сильно пахнущей краской. В общей сложности накопилось, не менее сорока человек. При длине помещения шестьдесят метров и ширине в двадцать пять, они чувствовали себя, совсем даже не тесно и вполне вольготно.
А что до меня. То я тоже неплохо проводил время, сидя на диване и смотря попеременно, то в окно, то на прибывших людей и их реакцию в целом. Константин ведь был профессионал и нас не посчитал нужным представить. С порога он понёс какую-то чушь и подвёл всех к столу, тогда как пришли сюда явно не за хлебом и даже не за зрелищами. Пришли сюда, чтобы прикоснуться к вселенской любви, которую я как доверенный проводник, украдкой изобразил со всем воодушевлением.
Когда все удовлетворились видами картин, у людей возникли вопросы. Нелепыми ответами на которые, Константин более не мог их удовлетворить. Только тогда, он впервые поступил правильно. Элементарно, переведя на меня стрелки.
– О, об этом вам стоит поговорить с самим художником и автором картин, у него на этот счёт подлинное мнение.
– Ты нас, наконец, познакомишь? – спросила та девушка, которая застала меня с порога в халате.
– С удовольствием, если смогу его сейчас найти.
– Кай! Кай, ты где? – он не видел меня, потому что в чёрной коже, на фоне такого же дивана, меня действительно было трудно заметить.
– Здравствуйте, дорогие ценители изобразительного искусства, – сказал я, вставая с дивана. – Меня зовут Кай. Я автор картин данных картин. Рад приветствовать всех вас в моей скромной, но уютной студии.
– Здравствуйте Кай. Меня зовут Елизавета. У вас потрясающее видение.
– Благодарю Елизавета. Прошу оставить условности и называть меня, на «ты», я ещё слишком молод.
– Хорошо. Я много посетила выставок за всё время, но твоя меня впечатлила больше всего. Дело не только в уютной, но такой пустой, олицетворяющей саму пустоту, студии. Теперь я буду называть тебя, любимым своим художником. Могу ли я поговорить с тобой сейчас, один на один.
– Конечно, я к твоим услугам. Мы можем отойти, в свободную часть помещения. Если гости будут не против, – гости были не против, мы отошли.
Диван занял какой-то тип и нам, пришлось отойти к окну, с видом на окраину и лес.
– Ты словно пронзил моё сердце кистью и я снова, чувствую себя живой.
– Признаться, Елизавета, я и сам словно не жил до сего момента. Словно пребывая в каком-то сне. Но теперь, когда границы разрушены и уже никогда не будут восстановлены, я наконец передал полноту своей микровселенной, для тебя и для всех присутствующих. Это вышло само собой. Не специально.
– Это чувствуется, все мои друзья в восторге. Я дочь видных деятелей искусства. Мой отец, как и вы, художник, очень известный. Мать актриса. К сожалению, я не обладаю этими дарами. Зато занимаюсь продвижением молодых талантов, например, таких как вы, то есть ты.
– Твой дар, это красота. Говорю это без лести. Как художник, – она немного зарумянилась.
– У вас, то есть у тебя Кай, очень необычный вид, эти русые волосы до пояса и кожаный костюм. Всё это часть хитро поставленного представления? В том числе пустая студия, с одним диваном?
– Не совсем, у меня просто ушли все деньги на эту студию, а это мой мотокомбинезон, – честно сказал я улыбаясь. – Волосы, просто волосы.
– На счёт денег, можешь больше не беспокоиться, я внесу свой вклад в развитие искусства. В том числе это сделают, мои друзья. Картины, я не позволю с твоего позволения, никому выкупать. Пока они, не объедут половину Европы и некоторые другие страны за континентом. Что ты на это скажешь?
– А какая будет примерно сумма? – Елизавета озвучила сумму и я выпал в приятный осадок, нет сознания не потерял, но пошатнулся, когда узнал что сумма названа в валюте. – Скажу, что как минимум одну треть спущу на благотворительность. Одному мне, столько будет лишку.
– Ну, это уже твоё персональное право Кай, как распоряжаться деньгами. Завтра я пришлю к тебе человека от меня, подписать всё документы и оставить первый аванс, – она протянула мне тоненькую ручку.
– Договорились Елизавета, – пожал я её ручку.
– А теперь, если вы не против, пройдём к моим друзьям, ведь они твои гости. Пока Константин, окончательно не испортил всем настроение. Но я всем даю шанс, даже плохим организаторам.
– Это лишь говорит, о твоём высоком благородстве Елизавета.
Константин совсем утух, поняв что больше от него не требуется быть клоуном. Все переключились на меня. Я отвечал на вопросы, даже пытался шутить. Остаток вечера прошёл в лёгком возбуждении и веселье, к общей радости. Разошлись вместо положенных десяти часов, только к одиннадцати. На душе у меня осталось довольно радостное чувство, от общения с прекрасными людьми.
Я закрыл за ними дверь, налил себе горячего шоколада и с шоколадным пирожным, проследовал к дивану. За диваном сидел субъект, явно относящийся к музыке. Это я понял по его длинной чёрной шевелюре, вытатуированным рукавам, гриме на лице и похожих на мои, но вытертых кожаных штанах, отнюдь не байкерских. Он сидел с чашкой чёрного кофе и задумчиво выпускал струи дыма в потолок.
– Как тебе выставка? – спросил я его, присаживаясь на другом конце дивана.
За окном окончательно стемнело. Зажглись бесчисленные огни и звёзды.
– Да я хз, меня пригласили. Сказали, какой-то художник в ударе будет.
– Ну и как он тебе?
– Парень, как парень. Не понимаю я в этом. Я больше по музыке специализируюсь.
– Внятно. Ну, я и есть тот художник.
– Да? – посмотрел он на меня. – А выглядишь как музыкант.
– Ну, мы с друзьями играем, конечно. В группе. У нас даже название есть. «Бездна». Но наши записи, гуляют только в сети. Мы не даём концерты. Потому не так популярны.
– Раз такое дело, приходи завтра ко мне на концерт. Агент дал парочку билетов. Вот не знал, кому дать. Вот тебе один.
– Обычно такие вещи дают друзьям, – я принял билет.
– Мои друзья, это моя группа. Они все будут на концерте. Без вариантов. Родственники не одобряют моё творчество, а даже если бы и одобряли, всё равно не приехали бы. Очень старые.
– Как называется твоя группа? На билете нет названия.
– «Костёр». Я солист и лидер группы. Меня зовут Мусс.
– Кай, – я пожал ему руку.
– Заведение скоро закроют да?
– Нет, я здесь живу, – он осмотрелся и кивнул.
– Круто. Сейчас я уйду. Кофе вот только допью. Он горячий, а я губы обжог абсентом горящим. На днях.
Минут пять, мы ещё сидели молча, пили горячий шоколад и кофе. Затем он ушёл. Без лишних слов. Мы деятели искусства, все во всём, друг с другом похожи. Обжигаемся, на очевидных вещах, и никогда не знаем, где нас ожидает большая удача.
Глава 2. Концерт
Ночь прошла, а суббота была в разгаре. Как только я проснулся, то сразу заказал новые холсты с доставкой на дом. После обеда ко мне пришёл человек от Елизаветы. Мы подписали бумаги, на моё согласие, в участии моих картин в кругосветной выставке. Он вручил мне копии документов и конверт с банковской карточкой, на которую был открыт счёт. Затем бережно, с использованием третьих лиц, вынес все картины. Когда агент покинул меня, следом пришёл курьер с заказанными ранее холстами. Наступил вечер и пора было, собираться на концерт. Одел шлем, запер студию и спустившись, завёл скучающий без движения мотоцикл.
Концерт проводился в здании бывшей консерватории. Улицу заполняли толпы фанатов, поэтому мне пришлось припарковаться на соседней улице, напротив банка и ресторана. Кругом дорогие иномарки и камеры, это очень важно, когда оставляешь на полночи, приличный мотоцикл в малознакомой части центра города.
Взглянув на длинную, извивающуюся очередь, состоявшую из людей возраста от восемнадцати до тридцати пяти лет, я чуть не передумал. Фэйсконтроль работал медленно. Рядом с консерваторией остановился роскошный чёрный глухой фургон, слегка испещрённый жирными царапинами, добавляющими ему только особой атмосферности. Почти перекрыв дорогу, он сразу возмутил колонну машин, позади него. Дверь откатилась и из салона, стал выходить состав группы, из пяти человек. Шестым с ними вышел очень бородатый мужчина лет сорока, по видимости их продюсер. Фургон рванул с места и течение машин восстановилось. Среди них был и знакомый мне Мусс, по вине которого я был сегодня здесь, а у меня в кармане лежал пригласительный билет.
Для них открылись другие двери. Они быстро пошли к ним, пока с воплями и криками их не обступила толпа фанатов. Ближе всего, ко мне стояла ещё одна особь женского пола. Именно особь. Она была целиком затянута в тугой латекс. Её чёрные прямые волосы были распущены и доходили ей до бёдер. Оглядев мельком, друг друга сверху вниз, мы не сговариваясь, направились в сторону группы. Участники группы «Костёр» прошли уже внутрь, а нас остановили два серьёзных охранника, выше меня на голову. При моём росте метр восемьдесят, они выглядели как настоящие громилы, правда с интеллигентными лицами.
Они хотели нас остановить, но я достал билет. Охранник молча показал мне рукой на соседний вход, от которого к нам приближалась толпа и я хотел открыть рот, чтобы объяснить ему, что я особый гость. Однако, меня опередила особь в чёрном.
– Впускай нас громила, – сунула она ему чуть не в лицо, такой же билет как у меня. – Пока разъярённая толпа вон тех зомби вас не порвала, – толпа с опасным гамом ликования, приближалась и охранник занервничал. – Эй, огненный абсент! Помнишь меня.
– Кто это такие? – спросил оглянувшийся продюсер у солиста.
– Эээ, – оглядев нас, он обратился к продюсеру. – Это мои друзья. Селена и Кай. Ты сам хотел, чтобы я их пригласил.
– Впустите их, – распорядился продюсер. – Пока фанаты не ворвались и двери скорее закройте.
Охрана впустила нас и только закрыла за нами дверь, как разъярённая толпа зомби, стала скрежетать пальцами по стальной двери и скандировать название группы: «Костёр! Костёр! Костёр!».
– До концерта полчаса, – сказал нам продюсер. – Идите пока в бар. Моим ребятам надо порепетировать и настроиться. Мы и так опоздали на час.
– Хорошо, – сказал я ему. – Привет Мусс, – махнул я рукой.
– Располагайтесь пока, очень скоро мы начнём жечь, – ответил он уходя.
Нам, как новоиспечённым друзьям солиста, пришлось проследовать в бар. В баре было темно, лишь подсветка стенки с напитками, да люминесценция барной стойки. Мы с особью женского пола по имени Селена, присели за стол. Стулья за столом со спинкой, гораздо удобнее для длительного ожидания.
Между нами образовалась связь. Мы были единственными приглашёнными, но не знакомы друг с другом. Я посмотрел в её глаза, чёрные, как два обсидиана. Прекрасное, отчуждённое, бледное лицо, прямой нос, ярко красные губы. На пальцах множественные кольца и когти, на кончиках пальцев хищно заострённые, чёрные ноготки. Она могла бы с лёгкостью сыграть, самую готическую королеву вампиров в человеческой истории, даже не имея актёрских навыков или талантов. Но что-то подсказывало мне, что у неё они были с избытком. Передо мной сидит, явный представитель моего вида – прирождённый деятель культуры.
В свою очередь, она изучала меня. Зловещее, но только со стороны, безмолвие длилось не более пяти минут. Честно не знаю, кто из нас проиграл бы эту битву и первым покинул поле боя молчанки, потому что нас отвлекли. Совсем молодой бармен откашлялся. Не знаю, как давно он здесь появился. Я тонул с головой в её омутах.
– Что-нибудь желаете? – учтиво поинтересовался он.
– Безалкогольную «Кровавую Мери», – сказала она властным голосом, требующим немедленного подчинения и капитуляции.
– Мне тоже, – у меня просто не было выбора.
– Если ты не любишь блэк, то нам не о чем говорить, – резко сказала она мне.
– Тру норвежиан блэк метал! – выпалил я не думая.
Через минуту, на стол нам были поставлены два бокала с «Кровавой Мери».
– За искусство, – предложила она тост и я окончательно потерялся в её зловещем, готическом обаянии.
Выпили мы залпом. На глаза мне опустилась кровавая пелена, но сразу стало спокойнее и проще. С самого начала, между нами не было никакой границы. Какая обычно бывает, между незнакомыми людьми.
– Тебя зовут Селена.
– Да капитан. А тебя Кай надо полагать. Псевдоним?
– Нет, это моё имя, но ничего общего с одноимённой сказкой и её главным персонажем с холодным сердцем, я не имею.
– Жаль. Я могла бы стать снежной королевой, – я сглотнул.
– А почему не Гердой? Раз уж на то пошло.
– Потому что Герда его спасла, а королева подарила холодную вечность.
– Я подумаю над этим. Так ты давно знаешь Мусс? Это имя или вообще что, оно склоняется?
– Не знаю. Позавчера, когда я была в баре, он зашёл один после полуночи и заказал, самое радиоактивное пойло, которое у нас было. Ему налили швейцарский абсент. Он прозрачный, восемьдесят семь градусов. Его надо сначала поджечь на пару секунд, чтобы убрать хотя бы с десяток лишних градусов. Так он становится мягкий на вкус, как дыня.
– Ты ходишь по барам, после полуночи?
– Нет, я владелица и управляющая. Он спросил, кто хочет к нему присоединиться, потому, как он не пьёт один. Мне было скучно, я присоединилась и он выпил три порции. На последней, он сильно обжог губы. Дилетант. Но всё равно уважаю его. За музыку. Беспощадный doom metal по мне. Он ничего не сказал. Только оставил на стойке деньги и билет на свой концерт. Наш бармен гоповатый малый, поэтому билет взяла я. Держу его только за то, что он виртуозно владеет ремеслом подбрасывания и хватания. Я же знала, что Мусс оставил билет именно мне. За смелость и компанию.
– Желаете, что-нибудь ещё или продолжить? – спросил вновь бармен, услышав речь о человеке с такой же профессией.
– Два кофе, – сказал я.
– Без сахара. Чёрные, – добавила Селена.
– Разумеется. За кого ты меня принимаешь? – я осмелился улыбнуться и о чудо, она показала верхний ряд ровных белых зубов с немного выступающими, как у хищника клыками, я бы удивился, если бы было по-другому.
– Значит это вы друзья с Мусс. Он тогда не представился кстати.
– Не совсем. Я художник. Он случайно попал в числе не свойственной ему компании, на мою выставку вчера вечером. Вот и отдал последний билет.
– Подозрительно всё это. На какую тематику, ты пишешь картины?
– Последняя серия из семнадцати картин, была посвящена безграничной вселенской любви, идущей к нам в виде Света.
– Звучит бредово, но я бы хотела на это посмотреть.
– Можно устроить. Завтра утром их должны будут забрать на турне, для выставок в других городах и странах.
– А как же сам автор, разве не должен участвовать в них, своим присутствием.
– В моём случае нет. Я договорился с организаторшей, что напишу ещё одну тематическую серию работ. В ближайшую пару недель. Потом, когда они обойдут мир и пересекутся в одном месте, туда я и заявлюсь.
– Ты знаешь в душе, я тоже художник. Как-нибудь, я покажу тебе и свои творения. Если оно до этого дойдёт.
Мимо бара начали ссыпаться люди со всех сторон. Стало шумно. Некоторые из них торопились опрокинуть, что-нибудь в себя перед концертом. Для поднятия боевого духа. В основном это были те, кто не успел этого сделать, до концерта. Мы поднялись из-за столика и проследовали в концертный зал. Из него уже доносились короткие гитарные рифы и звуки настройки аппаратуры.
Группа не зря называлась «Костёр». Жгли они в буквальном смысле. Если бы я, был их продюсером, то непременно предложил им переименоваться в «Напалм». Правда слово «Костёр», больше подходило им для названия, потому что метал, был отчасти «паганый», то есть языческий, а «напалм» с его милитаристическим назначением был бы здесь неуместен.
Выйдя с концерта в полном накале эмоциональных страстей, выжженных фольклорными и роковыми мотивами музыки, в последних композициях, мы решили ещё выпить. По чашечке кофе. Таким образом, выйти из мира божественной, но тяжёлой для большинства людей музыки, перед отправкой в другой мир. Мир живописи и изобразительного искусства. Бармен всё не появлялся, а разгорячённые не меньше нашего фанаты схлынули. Вышла сама группа в полном составе, села рядом за широкий стол, на диваны. Измождённые, но ободрённые, сырые и тяжело дышавшие они стали призывать бармена.
– Бармена я отправил домой, – сказал вставший за стойку продюсер. – Поздно уже. Вам как обычно?
– Да, ты прекрасно знаешь, – ответил барабанщик. – Но сначала еда!
– Присоединяйтесь, – сказал, блестя влажным лицом Мусс, похудевший за время концерта, минимум на пару килограмм. – Нечего в сторонке сидеть.
– Я видел, как они отрывались вдвоём, – сказал басист. – Дьявольская парочка, твои друзья Мусс. Почему ты нам о них, ничего не рассказывал.
– Потому что сам их вижу второй раз. Это Глим – наш басист. Это Барабах – наш барабанщик. Зорк – ритм и темп гитара. Ева – она у нас второй клавишник и вокал, первый умер. Играет она от бога. Меня вы знаете – вокал, соло гитара.
