Сергей Бакшеев
Диджей
Те, кого видели танцующими, казались безумными тем,
кто не мог слышать музыку.
Фридрих Ницше
Пролог
Личные встречи с бывшим полковником КГБ Трифоновым и его дневник помогли мне в создании книг о людях с уникальными способностями: Композитор, Вокалистка, Дирижер. Их имена перекликаются с названиями благородных профессий, но их деяния порой чудовищны.
Помимо рукописного дневника в архиве Трифонова нашлись аудиокассеты. На одной из них я прочел: «Нота. Суд присяжных». Название заинтриговало: речь идет о музыкальном произведении или дипломатическом документе? И причем тогда суд присяжных? Я включил кассету и словно оказался в зале судебных заседаний.
Прокурор с апломбом требует двадцатилетнего заключения для подсудимой, известной по кличке Диджей Нота. Адвокат защиты вызывает свидетеля Трифонова Сергея Васильевича. Из его выступления я понимаю, что Диджей Нота – дочь Вокалистки, внучка Композитора! Девушке всего восемнадцать, а ей грозит срок дольше, чем она прожила. Что она натворила?
Я с трепетом в душе изучил историю Диджея Ноты.
Глава 1
Директор школы-интерната Зоя Максимовна Реброва встретила бывшую воспитанницу Анну Самородову в раздраженном состоянии. По-другому и не бывало. Аня знала, что ее ждет в доме директрисы, если та срочно вызывала ее.
– Где ты шляешься, – проворчала Зоя Максимовна и прошла в ванную комнату, бурча под нос ругательства: – Да чтоб вас всех! Достали, сколько можно! Я не железная.
На пол полетело стянутое платье. Женщина разделась до нижнего белья, легла в пустую ванну, откинула голову и вцепилась пальцами в эмалированные бортики.
Настал черед Ани. Хрупкая черноволосая девушка с восточным разрезом глаз облачилась в белый халат, убрала волосы под медицинский колпак, повесила на шею стробоскоп и превратилась в заботливую медсестру. Однако помимо антуража к традиционной медицине восемнадцатилетняя Анна Самородова не имела никакого отношения.
Ванная комната тоже отличалась от обычной – на стиральной машине разместился музыкальный центр с отстегивающимися колонками и набор компакт-дисков. Невнятные ругательства стихли, послышался долгий вздох. Аня оценила степень депрессии Зои Максимовны и выбрала диск. Она включила аппарат и подложила под колонки полотенца так, чтобы отраженные от стен и потолка звуки концентрировались на теле женщины в чугунной ванне.
Звучал большой симфонический оркестр. Зоя Максимовна смотрела в потолок, ее веки дергались, пальцы подрагивали.
Новоявленная медсестра не пользовалась стробоскопом, а на слух контролировала сердечный ритм и частоту дыхания пациентки. Регуляторами музыкального центра она корректировала громкость, амплитуду и тембр звуковых зон, воздействуя на внутреннее состояние Зои Максимовны. Если требовалось, меняла диски: Чайковский, Бетховен, Моцарт. Гармония классической музыки восстанавливала гармоничную работу внутренних органов.
Пальцы Зои Максимовны успокоились, тело расслабилось, пульс пришел в норму, душевное равновесие стабилизировалось.
Через пятьдесят минут звуковой терапии женщина умиротворенно прикрыла глаза и попросила:
– Анюта, а теперь нашу.
Пациент дозрел, согласилась Аня. Она поменяла диск, зазвучала мелодия детской песни «Крылатые качели». Фонограмма была без слов. Аня глубоко вздохнула и в нужный момент запела. Красивый звонкий голос царствовал в кафельной комнате.
Девушка вспомнила, как в прошлом году исполняла эту песню на сцене в школе-интернате.
Аня Самородова с детства пела лучше сверстников и по праву являлась солисткой хора. Песню про счастливое детство готовили к школьному выпускному. На генеральную репетицию пришла строгая директриса. В тот день и без того вечно хмурая женщина выглядела особенно замотанной и издерганной.
– Еще на час, – шепнула Ане ближайшая подруга Полина Ветрова.
Возражать было глупо. Стресс читался на лице Зои Максимовны, раздражение мерцало в затуманенных глазах. Аня прислушалась к внутренним вибрациям расшатанного организма – все жутко разбалансированно. В таком состоянии директор могла сорвать злость на ком угодно.
Заводная Полина обожала дискотеки и таскала на музыкальные вечеринки подругу. Там Аня больше слушала и наблюдала, чем танцевала. Она убедилась, что музыка – это сила, которая воздействует на настроение, эмоции и даже разум человека. И как всякая сила музыка может нести добро или зло.
Директриса качнула рукой, учительница музыки ударила по клавишам пианино и кивнула хору. Солировала Аня. Девочка запела так, чтобы понравиться взвинченной директрисе. Она направила поток звуковой энергии на женщину, стремясь сгладить ее внутренний дисбаланс гармонией голоса. Как это работает, Аня не могла объяснить. Она старалась, пела по-особенному и видела, что Зое Максимовне становится лучше.
Директор прослушала песню до конца, помяла носовой платок в руке и попросила исполнить заново. Не как начальница, а добрым заинтересованным голосом.
Аня добавила голосу щемящей звонкости. После ее слов: «Детство кончится когда-то, ведь оно не навсегда, станут взрослыми ребята, разлетятся кто-куда», в уголках размягченных глаз директрисы выступили слезы умиления. Женщина не подала вида, хвалить не стала, но зафиксировала в памяти целебный эффект песни.
Через неделю, борясь с новым стрессом, Зоя Максимовна вспомнила о девочке с чудодейственным голосом. Она вызвала Аню Самородову к себе в кабинет и попросила исполнить «Крылатые качели». Смущенная девочка с глазами будто из далекой загадочной Японии запела. Эффект был не тот, что на сцене. Звук неправильно дробился в тесном помещении и портился от вибрации различных предметов. Да и пение несовершеннолетней воспитанницы в директорском кабинете порождало ненужные вопросы.
Директор терпела нарастающий стресс еще три дня, а потом пригласила Аню к себе домой. Женщина просила о помощи, и школьница отнеслась к процедуре основательно.
Прежде всего Аня нашла лучшее место для звукотерапии – ванную комнату, облицованную кафелем. Сняла занавеску, установила музыкальный центр, включила песню и запела. Зое Максимовне стало легче, и сеансы продолжились.
Постепенно обе пришли к выводу, что наилучшее воздействие лечение музыкой оказывает при минимуме одежды на пациенте и максимальном соответствии медицинской процедуре. Зоя Максимовна стала раздеваться, а Аня облачаться в образ медсестры.
Школа-интернат для сирот располагалась в проезженной солнцем пыльной кубанской станице. После окончания интерната директор Реброва похлопотала, где надо, и выделила Ане Самородовой и Полине Ветровой ветхий домишко в той же станице. Не всем воспитанникам выпадало такое счастье, поэтому Аня не отказывалась помочь Зое Максимовне преодолеть очередной стресс или депрессию. Лечебные сеансы они называли «звуковой ванной».
Аня исполняла знакомую песню по-разному, прислушиваясь к внутренним вибрациям пациентки. Вот и сейчас ее голос добился гармоничного отклика, и расслабленная Зоя Максимовна благодарно улыбнулась.
Аня попрощалась и поспешила на улицу.
Там ее уже минут десять ожидала Полина Ветрова. Длинные светлые волосы подруги были растрепаны, как после бега. Аню это не удивило. Полина всегда была стремительной, нетерпеливой и смелой до безрассудства.
– Ну что ты орешь, я тебя прекрасно слышу, – упрекнула подругу Аня, подхватила под локоть и повела от дома.
– Я позвала тебя обычным голосом, – оправдывалась Полина.
Обе знали, что Аня может слышать сквозь стены, но пользуется уникальной способностью неохотно.
– Достаточно одного раза. Что случилось?
– Мы уезжаем в Москву! – решительно объявила подруга.
Аня замерла на полушаге и вопросительно взглянула на Полину. Та сияла от радости:
– Я продала наш домик. Получила деньги. Через день надо съехать.
– Ты серьезно?
– А что мы теряем? Двадцать первый век наступил, а здесь как в девятнадцатом. – Полина повела рукой, демонстрируя улицу с одноэтажными домиками и кудахтаньем кур за оградами. – В станице лучшие женихи – пузатые торгаши или запойные комбайнеры, а в столице – иностранцы!
Аня в сомнении покачала головой:
– Вечно ты спешишь, Поля. Ты хотя бы подумала, где мы будем жить?
– Не имей сто рублей, а имей сто друзей! Наши интернатские в Москве уже обосновались. Приютят.
– А кем работать?
– Продавщицы везде нужны.
Аня вспомнила про магазин, в котором девушки работали, и вздохнула:
– Зарплату за полмесяца не получим.
– Пусть подавятся! У нас денежки есть. – Полина похлопала по маленькой сумочке.
– Вот так взять и уехать? – в сердцах произнесла Аня, осознав, что подруга, как паровоз, встала на рельсы и ее не свернуть.
Полина перешла к делу:
– Сейчас купим чемоданы и билеты на поезд. Вечером соберем вещи, а завтра – вперед к новой жизни. Погнали, подруга!
Нехитрый гардероб Ани Самородовой легко уместился в новом чемодане на колесиках. Рядом собирала вещи Полина. Она так вдохновенно щебетала о будущем, что Аня чуть не забыла главное из своего прошлого. Это был разорванный листок с нотами.
Половину нотной страницы с песней группы ABBA Ане отдала растроганная директриса на выпускном вечере.
– Хранилась в твоем личном деле с момента рождения, – призналась Зоя Максимовна. На удивленный взгляд девочки пожала плечами: – Больше ничего не знаю.
Прежде чем положить листок в чемодан Аня в сотый раз прочла загадочные слова, начертанные поверх нот: «Твоя мама была настоящей Вокалисткой. Когда ты вырастешь, я расскажу тебе о ней. Дирижер».
Аня посмотрелась в зеркало. Наверное, азиатские глаза у нее от мамы. И музыкальный голос тоже, раз маму звали Вокалистка.
Глава 2
В сентябре двухтысячного года Аня Самородова и Полина Ветрова приехали в столицу.
– Наша Наташка шикарно устроилась – официантка! – заверяла Полина, пока девушки добирались от вокзала в отдаленный район Капотня. – Она в Москве всё знает и нам поможет.
В панельной пятиэтажке без лифта пришлось тащить чемоданы на последний этаж. Дверь открылась на четвертый звонок. Недовольная Наталья Рыжикова предстала в распахнутом халате поверх ночной сорочки с зевающим спросонья лицом. Бывшая интернатская хулиганка, уехавшая покорять столицу три года назад, тупо смотрела на двух провинциалок в спортивных костюмах, вцепившихся в чемоданы.
Полина широко улыбнулась:
– Наташа, мы приехали. Я тебе звонила.
– Полина Ветрова? – сощурилась Наталья.
– Ну! А это Аня Самородова, солистка хора. Помнишь?
– Шустрая и горластая. – Оценила гостей Наталья, встала в проходе и сцепила руки на груди.
– Мы дом продали, и в Москву с концами.
Сообщение о продаже заинтересовало Рыжикову:
– Много выручили?
– Да так.
Полина раскрыла сумочку и небрежно чиркнула пальцем по пачке купюр. Наташа ловко выудила деньги, отщипнула полпачки, пересчитала и освободила проход:
– Ладно, поживете первое время. Дружбой сыт не будешь. Я с Настюхой эту двушку снимаю.
В коридор из соседней комнаты вышла полненькая заспанная девушка. Полина узнала интернатскую девчонку Настю Руденко, приободрилась и втащила чемодан:
– А чего вы такие сонные? Уже час дня.
– В «Hungry dog» до пяти утра пашем, – лениво ответила Наталья и закрылась в туалете.
– Где?
– Это ночной клуб. По-нашему – Голодный пес. Мы там хостес, – ответила за подругу Настя.
– Чего?
– Сразу видно девочку из станицы. Официантки по-твоему.
Зашумела спускаемая вода. Наталья покинула туалет, прошла на крохотную кухню и включила чайник.
Полина с Аней устроились на табуретках за столом с упаковками лапши быстрого приготовления и бокалами разной формы, явно прикарманенными из клуба. Полина сияла в предвкушении захватывающих перспектив.
– Ну Москва и огромная. От вокзала до вас целый час добирались.
– Час норм.
– Слушай, Наташ. Где в Москве можно познакомиться с иностранцами?
– На кой тебе?
– Еще спрашиваешь. С иностранцем можно за границу свалить.
– В нашем клубе экспаты тусуются.
– Кто? – Полина скривилась: – Нам нормальных надо, чтобы девушками интересовались, а не друг другом.
– За задницу схватят – поймешь, что им интересно, – заметила Настя.
Наташа пояснила:
– Экспаты – это менеджеры из заграницы. Завтра на халяву можете прийти, у нас по четвергам Lady’s Night.
– Блин! Вы что по-русски говорить разучились.
– Прикинь, ты в мегаполисе, а не в станице. Короче, по четвергам с семи до десяти вход для девушек бесплатный, еще и выпивку дают. Потом мужики на горячее подтягиваются.
– Какое горячее?
– На глупых и тепленьких с сиськами. И учтите, в клубе фейс-контроль. На прикид смотрят. Приоденьтесь в Луже.
– Луже? – скривилась Полина. – Мы не лягушки.
– Ну конечно, вы царевны-лягушки!
Наташа рассмеялась, менее эмоциональная Настя объяснила:
– Лужа – это рынок в Лужниках. Я расскажу, как доехать. Торгуйтесь там, как на базаре.
– Ха! Это мы умеем, – заверила Полина.
– Ну, хоть что-то. Жуйте. – Наташа залила кипятком лапшу быстрого приготовления.
Пока девушки ели, Наташа переговорила с Настей, шурша купюрами. Потом показала девушкам комнату с двумя кроватями и шкафом.
– Мы с Настей в той комнате поживем, вы в этой. Считай, за первый месяц заплатили.
В выделенной комнате на свободной стене висел красочный постер ночного клуба «Hungry dog», где извивающиеся девушки танцевали в лучах разноцветных огней.
– Эх, Анька, заживем! – воскликнула Полина, рассматривая одежду танцующих. – Такое платье хочу.
Аня подошла к окну. За длинным забором в промзоне торчали пузатые емкости, дымили высокие трубы, нити трубопроводов опутывали цеха, а тепловоз тянул цистерны с нефтью. После учащенной какофонии стремительного метрополитена Аня прислушалась к завораживающей мощи промышленного гиганта и осталась довольна. Сегодняшний день подарил ей много новых звуков.
Глава 3
Под бдительными взглядами двух охранников Аня и Полина, одетые в яркое, обтягивающее и короткое, протиснулись в двери клуба «Hungry dog». Первым делом девушки отыскали Наталью с Настей. На официантках были джинсовые шорты с бахромой, черные майки с глубоким вырезом и красные бабочки на шее.
– Ну че? – спросила Полина, демонстрируя обновки, купленные на рынке в Лужниках.
– Через плечо! Вырядились как шлюхи, – прокомментировала Наталья.
– Для клуба сойдет, – успокоила Настя.
– Вы сами сиськами светите, – обиделась Полина.
– Это униформа. Двигайте к бару, только на водку не налегайте.
Глаза Полины забегали. Она крутила головой, изучала обстановку ночного клуба. Аня слушала.
Цокот каблучков прибывающих девушек стремился через танцпол к барной стойке. Волны музыки обрушивалась на головы из вереницы динамиков, закрепленных под потолком, и давили из огромных колонок по краям небольшой сцены. В нишах с диванчиками с низкими столиками было немного тише. Около бара, расположенного сбоку от сцены, музыка меньше била по ушам, чтобы можно было делать заказы.
Но говорить девчонкам не требовалось. Улыбчивый бармен щедро плескал всем в стаканы осетинскую водку и «Советское шампанское». Ярко накрашенные девушки вальяжно чокались, оживленно переговаривались, взвинчивая настроение натужным смехом и алкогольными напитками.
Полина вынырнула из толчеи у бара с двумя стаканами шампанского.
– И правда на халяву! – ликующе сообщила она.
Аня держалась около невысокой сцены. На помосте никого не было, но диковинный вид аппаратуры притягивал ее внимание. Полина быстро осушила свой стакан и взяла Анин.
– Пока ты телишься, я еще принесу.
Музыка на мгновение стихла, под потолком закрутился зеркальный шар, замелькали огоньки, похожие на ослепительные снежинки. Девушки у бара разом повернулись, вытянули шеи. Их губы приоткрылись, а глаза забегали в предвкушении зрелища.
Тишина длилась недолго. Из колонок ударили басовые ноты и под звуки ритмичной песни с сексуальной мужской хрипотцой на танцполе появился чернокожий танцор в серебристой одежде. Он томно улыбнулся, продемонстрировал бицепс, выпятил грудь и задвигал бедрами, оглаживая себя руками. Девчонки радостно запищали. По мере танца одежда на чернокожем красавце убывала, а движения его тела становились более откровенными.
– Офигеть! Стриптизер! – обомлела Полина, прикладываясь к новым стаканам с шампанским.
У стриптизера оказалась спортивная фигура с рельефными мышцами. Подвыпившие девушки визжали от восторга и стремились прикоснуться к его телу. Самые отвязные гладили кубики на животе и устремляли ладонь ниже к единственному элементу одежды, оставшемуся на танцоре. Танцор игриво выскальзывал из объятий, но кольцо вокруг него неумолимо сужалось. Женский психоз нарастал и неизвестно, что стало бы с танцором, однако в решающий момент в клуб начали пускать мужчин.
Стриптизер исчез, зазвучала диско-музыка, у охмелевших девушек забегали глазки. Многие пустились в пляс, привлекая внимание гостей. Мужчины обнимали приглянувшихся девчонок, уводили на диванчики, заказывали выпивку.
Взгляд Полины метался от одного гостя к другому. Она вцепилась в подругу:
– Анька, кто иностранец? Ты же слышишь.
Даже в грохоте музыки Аня уловила иностранную речь и указала:
– Да хоть этот.
Полина ринулась на высокого шатена и стала томно извиваться перед ним. Она мало чему научилась в интернате, но двигать телом под музыку умела классно. Глаза иностранца умаслились и заблестели.
Аня повернулась к сцене. Там за стойкой с аппаратурой пританцовывал парень в черной футболке, вязаной шапочке и больших наушниках. На его груди поблескивала широкая стальная цепочка. Когда красавчик со снисходительным взглядом наклонял голову, пряди ухоженной челки свешивались до носа.
После первой композиции парень сбросил на шею хомут с наушниками и объявил в микрофон:
– Привет, толпа! Сегодня с вами до утра диджей Ринг!
Аня придвинулась ближе и выпучила глаза на диджейский пульт с надписью Pioneer. Если бы ей сказали, что так выглядит кабина истребителя, она бы не удивилась – настолько сложным и непонятным показался аппарат. Она заинтересовалась. И через три-четыре песни разобралась, что справа и слева на диджейском пульте два плейера для компакт-дисков, между ними блок с рядами кнопок, рычажков и индикаторов.
Руки парня со странным именем Ринг летали по аппарату, касаясь то одного, то другого регулятора. Он походил на колдуна, варящего зелье из разных звуков. Диджей смешивал музыку из двух источников, замедлял или ускорял любой фрагмент, менял тембр, громкость и включал спецэффекты. Иногда он что-то выкрикивал в микрофон. Так же, как зелье колдуна предназначено для одурманивания, его музыка должна была доводить танцующих до исступления. И у Ринга это получалось.
Крутая техника, оценила Анна. По сравнению с клубной аппаратурой музыкальный центр в квартире директрисы – примитивная шарманка.
Диджей самодовольно улыбнулся любопытной девушке и качнул ладонью: нечего здесь торчать, вали на танцпол.
Рядом проходила Наталья с подносом напитков и показала, что знакома с Аней. Официантка передала через нее диджею банку с энергетиком. Ринг сделал переход к новому треку, чуть отошел от пульта и откупорил банку.
– Чего не танцуешь? – крикнул он на ухо Ане.
– Тут интереснее.
– Биг Босс запретил мне выпивку, – объяснил Ринг, глотая энергетический напиток.
Аня уже знала, что хозяина клуба, иностранца со сложным именем, сотрудники называют Биг Боссом.
– Музыка не дружит с алкоголем, – озвучила Анна собственный опыт.
Любая выпивка резко снижала возможности ее слуха и голоса. Она превращалась в обычную девушку с заурядными способностями.
– Зато танцам помогает! – Ринг оттопыренным мизинцем указал на танцпол, где многие девчонки бесстыдно раскрепостились.
Он смял допитую банку и похвастался:
– Сейчас услышишь мой самый забойный трек.
Ринг вернулся за пульт, нацепил большие наушники. Ане было позволено остаться рядом.
Диджей нажал кнопку и крутанул правый диск. Неспешно и тихо зазвучала ритмичная музыка. Левый диск воспроизвел запись из вагона метро: «Осторожно! Двери закрываются, следующая станция «Таганская». Ринг плавно двинул регулятор. Все услышали, как с шипением закрылись двери. Еще движение – и нарастающий перестук колес подстегнул основной ритм музыки.
Ночной клуб находился в районе Таганской площади. Гости восприняли трек, как что-то эксклюзивное, предназначенное лично для них, и масса тел на танцполе стала плотнее, а движения интенсивнее.
– Мощно! – крикнула Аня диджею. Так она выражала восторг.
Аня наблюдала за руками Ринга и отмечала, какой эффект дает прикосновение его пальцев к регуляторам. Закончился один трек, начался другой. Ринг использовал популярные западные песни, изменяя ритм и структуру мелодии. Иногда он добавлял в них посторонние звуки, в которых Аня угадывала кипение чайника, звон колокола или шум волн. Мелодии переходили одна в другую без пауз, как звенья бесконечной цепи.
Время спрессовалось и летело незаметно. Рингу льстило восторженное внимание симпатичной девчонки с восточным разрезом глаз. Он много двигался и периодически подкреплял силы энергетическими напитками.
Наталья принесла очередной энергетик. На этот раз она подталкивала локтем Полину, не выпуская из рук поднос с оранжевыми коктейлями.
– Самородова, успокой дуреху, – приказала официантка.
На Полине не было лица. Она растирала слезы и ругалась:
– Сволочь! Гад! Он поимел меня, а потом послал.
– А нечего было сразу трусы снимать! – отчитывала Наталья.
– Он же голландец! Сандер. Обещал заграницу показать.
– Показал? Даже знаю что, – не унималась Наталья.
– Я же не думала. Другие девчонки за него цеплялись. Ну я и решилась.
– Прямо здесь? – удивилась Аня, осознав, о чем идет речь.
– Тут в туалетах и по углам такое непотребство, – кисло улыбнулась Наталья.
– А потом другую себе на колени посадил, – жаловалась Полина. – Не Сандер, а свинья заморская.
– Сама виновата, дурочка. Сразу взлететь хотела? По жизни карабкаться надо.
Полина сверкнула глазами:
– Сама карабкайся. Так и будешь вечно в прислугах.
– Шлюха!
– Из-за тебя! Не предупредила.
Полина толкнула Наталью, и поднос с напитками опрокинулся на левый плейер диджейского пульта. Вращение диска прекратилось.
– Мать вашу! – завопил Ринг. Он сдернул вязанную шапочку и принялся оттирать ею аппарат. – Что в бокалах?
– Кампари с апельсиновым соком.
– Дерьмо!
Второй дисковод работал, музыка продолжалась, но звучание потеряло насыщенность и стало плоским. Ринг отбросил бесполезную шапочку.
– Залипло! Только правый крутится. Сейчас увидит Биг Босс и мне капец!
– Ты же не виноват, – заступилась Аня.
– Точняк! Подтвердишь, что это они уронили?
Наталья подбирала с пола осколки. Ее лицо перекосило:
– Меня уволят. Полину бандиты заставят отрабатывать.
Аня, хотевшая поддержать Ринга, потупила взгляд. Наталья предложила:
– В клубе электрик есть, Юра Лагушкин, пусть посмотрит.
– Зови, – прорычал Ринг.
Наталью с Полиной как ветром сдуло.
Вскоре на сцене появился крепкий парень в белой рубашке и синей спецовке с оттопыренными карманами, из которых торчали инструменты. Он исподлобья посмотрел на диджея. Ринг в панике пытался увеличением громкости скрыть поломку.
Лагушкин посчитал взволнованную девушку более адекватной, наклонился и крикнул ей:
– Я электрик. Чего стряслось?
Ане очень хотелось, чтобы электрик оказался добрым волшебником. Она указала на залитый коктейлем плейер и попросила:
– Юра помоги.
Лагушкин отсоединил блок от диджейского пульта, потыкал тестером и обнадежил:
– Аппарат цел, кнопки залипли. Могу просушить и почистить.
Аня подалась вперед, коснулась парня щекой и произнесла голосом, которому невозможно отказать:
– Сделай, пожалуйста. Выручи.
Девушка понравился электрику. Он удержал ее за локоть и предложил:
– Пойдем со мной, тут шумно.
Расстроенный диджей в это время давил на кнопки и двигал рычаги, проверяя, что еще работает. Аня слышала его бормотание: «Только устроился. Больше не пригласят». Бледное звучание трека и унылый вид диджея отразились на настроении танцующих. Хозяин клуба, мужчина средних лет с бородой эспаньолкой, заметил перемены, покосился на диджея и направился к сцене. Из Ринга словно выпустили воздух.
Аня с извиняющей гримасой вырвала руку из пальцев электрика, решительно шагнула к диджею и крикнула в ухо:
– Ринг, включай свой забойный трек.
– На правой вертушке только основа, все фишки на сломанной, – пожаловался диджей.
Аня заглянула в отчаявшиеся глаза парня и приказала:
– Врубай!
Заиграла электронная композиция, состоящая из голого ритма. Аня взяла микрофон. Несколько тактов звучали органично, но они повторялись вновь и вновь и без музыкального наполнения и спецэффектов трек превращался в нудную мелодию. Аня помнила за счет чего музыка из плоской и серой становилась объемной и красочной.
В нужный момент она произнесла:
– Осторожно! Двери закрываются, следующая станция Таганская.
Девушка в точности повторила голос диктора метро. Вдохнула и с силой выпустила воздух сквозь зубы, изобразив шипение закрывающихся дверей. А затем все услышали уже знакомый перестук колес на фоне нарастающего гула под ритм основной мелодии. И не заметили подмены.
Композиция продолжилась. Аня запела. Это не было пением в чистом виде. Она голосом воспроизводила звуки и эффекты, которые имелись на неработающем диске.
Ринг нацепил наушники и с удивлением услышал свои заготовки. Он переключил канал от испорченного плейера на микрофон, диджейский пульт стал полноценным. Ринг добавлял спецэффекты к голосу Анны.
Его настроение улучшилось. Диджей пританцовывал под свой любимый трек и встретил Биг Босса радостной улыбкой. Хозяин поднял вверх два больших пальца. Потом заметил электрика на сцене и жестом указал ему: отвали.
Лагушкин унес неисправный блок. Биг Босс взбодрил девушек-хостес шлепками по ягодицам. Разгоряченные танцующие не должны испытывать недостатка в напитках. Ринг и Аня продолжили выступление.
Электрик вернул отремонтированный блок в конце программы, но отсутствие важного аппарата почти не сказалось на качестве музыки. Голос Ани успешно заменил сломанную технику.
Ринг был настолько впечатлен, что то и дело повторял ей на ухо:
– Обалдеть! Ты спасла меня.
Желая отблагодарить, он потащил Аню в опустевший бар:
– Тебе Прокофьева или Чайковского?
– Чего?
– Кофе или чай, – рассмеялся Ринг. – Лучше Баха бабахнем! Коньячку по рюмашке.
Ноте понравилась его веселость. Московский диджей оценил ее. Молодые люди увлеклись друг другом и забыли поблагодарить Юру Лагушкина. Мрачный электрик проводил взглядом парочку, покинувшую клуб в пять утра.
На улице Ринг спросил Аню:
– Твой голос – просто нет слов! Как тебе это удается?
– С детства повторяю то, что слышу, – призналась Аня.
– Классно! А я разные звуки специально записываю. Сейчас кое-что задумал. Хочешь покажу? Это там.
Он указал на громадину сталинской высотки на Котельнической набережной.
– Ты здесь живешь? – изумилась Аня.
Ринг схватил девушку за руку и потащил к престижному дому. Они прошли через подвал, прошмыгнули по лестнице мимо дремлющей вахтерши, поднялись на лифте на последний этаж и оказались на крыше высотного здания.
Внизу блестела сталью поверхность реки. Бесконечная череда домов уходила за горизонт. Там поднималось солнце. В его лучах отливали золотым блеском купола соборов в Кремле.
– Мощно! – вырвалось у Ани. – Здесь так красиво! Ты счастливчик.
– Я однушку снимаю в пятиэтажке, – сознался Ринг. – Но когда-нибудь переберусь сюда.
– Мечтать не вредно, – скептически улыбнулась Аня.
– Не веришь?! Я в «Hungry dog» недавно, но уже купил «Нокию».
Ринг продемонстрировал мобильный телефон, который для Ани казался недостижимой мечтой. Парень приосанился.
– У меня уже есть фанатки. Раскручусь, перейду в клуб побольше. Затем частные вечеринки за большое бабло и наконец международный фестиваль «Люди будущего»!
– А почему Ринг? – Аня ткнула в латинскую надпись на его футболке: Ring.
– У диджеев так принято. Вообще-то, я Костя Круглов.
– Аня Самородова. – Девушка протянула ладошку. – Значит, диджеев много.
– Бездарей полно, а у меня свои фишки. Надо уметь коллекционировать интересные звуки и добавлять их в треки.
– Как тот из метро?
– Бывают редкие звуки, за которыми надо охотиться.
– Охотиться?
– Эротические стоны используют многие, это фигня. А я хочу записать крик боли, настоящий, неподдельный.
– Где его взять?
– Что-нибудь придумаю, – заверил диджей. – Я не только записываю то, что слышу, но и сам создаю. Вот смотри.
Ринг метнулся к угловой декоративной башенке и вытащил из тайника молоток и изогнутый ломик-гвоздодер. Гвоздодером он поскреб по стене, молотком постучал по металлу.
– Крутой звук, да?
Аня пожала плечами.
– Когда добавлю в трек, убедишься. Нужно только правильно записать. Вдвоем удобнее. У меня есть микрофон с мехом для шумоподавления. Поможешь? Один будет стучать, другой записывать.
– Конечно, – кивнула девушка и поежилась. В легкой одежде на крыше было холодно.
Парень отбросил инструменты и обнял ее. Ане стало теплее.
– Ты клевая, необычная, – тихо сказал он и поцеловал в губы.
Аня прильнула к нему, ответила движением губ, но, когда почувствовала, что поцелуй перерастает в нечто большее, вывернулась из объятий.
– Мне пора, – сказала она и побежала к выходу.
Ринг бросил вдогонку:
– И фигура у тебя зачетная!
Комплимент понравился, но Аня не остановилась. Тогда Ринг крикнул:
– Самородова, ты еще придешь ко мне в клуб?
Просьба в голосе была неподдельной. Аня обернулась перед тем, как исчезнуть, и кивнула.
Она спустилась в только что открывшееся метро. Поймала на себе заинтересованные взгляды мужчин и осуждающие – женщин. И убедилась, что в коротком и обтягивающем платье она действительно выглядит, как шлюха. Лучше купить другую одежду.
