Сергей Баунт
Академия
Однажды землянин, проходя по коридору, заметил, что трое курсантов заталкивают в туалет одного. Сначала он хотел пройти мимо. Сотни раз за свою службу он видел подобное. Он почти прошел, но не выдержал и рванул дверь в туалет. Так и есть – двое курсантов держали одного, а третий срывал у него с лацкана куртки значок батальона.
Троих нападавших Сергей знал – все из первого взвода. Они были с одной планеты, все высокие, накачанные, с ровным одинаковым загаром. Тот, кого они затащили в туалет, был из соседнего батальона. Кротов знал, что делали эти трое. Это называлось трофеи. Негласно это даже поощрялось.
Надо было любым способом добыть знак батальона у других курсантов. Но это не значило, что можно было толпой напасть на одного и сорвать знак. Сделать это надо было честно; даже если и сорвать, то в поединке один на один. Чаще всего знаки проигрывали. Ставили их на кон в игре в мяч, или на преодолении боевой стены, или в другом единоборстве. Сам Кротов никогда в этом не участвовал, но не считал это чем-то предосудительным.
Знаки потом с невинной улыбкой сдавали взводному – мол, вот нашли. Все понимающий командир взвода возвращал их с подковырками «потерявшей» стороне. Беззначковых, наоборот, ждала строгая кара. Сергей не сомневался, что и командиры батальонов подкусывали друг друга, спрашивая про количество «потерянных» и «найденных» знаков. В какой-то мере это вызывало дух соперничества и шло на пользу Академии.
Парень не сдавался. Несмотря на заломленные за спину руки, он рвался и ругал схвативших его последними словами. Изловчившись, он со всей силы опустил каблук на ботинок одного из нападавших. Тот заорал. Тогда тот, кто снимал знак, ударил парнишку в живот.
– Ну-ка, отпустите его!
Ударивший повернулся и, узнав Сергея, протянул:
– Ты-ы! Твое какое дело? Иди своей дорогой!
Кротов почувствовал знакомый зуд – он так давно не дрался, но заставил себя сдержаться и не кинуться с ходу в бой.
– Еще раз говорю, отпустите парня.
Теперь уже все трое враждебно смотрели на него.
– А я еще раз повторяю – вали отсюда!
Курсант отвернулся.
Больше Кротов разговаривать не стал. Они не ожидали, что курсант из своего батальона станет драться из-за чужого, поэтому первый ход Сергея пропустили. Он схватил отвернувшегося курсанта за руку. Рывком развернул его к себе. Поднырнул под руку. Обычной «мельницей», отработанной когда-то еще дома, на Земле, швырнул на пластиковый пол.
– Ах ты, гад!
Двое загорелых отпустили пленника и одновременно выбросили вперед ногу, пытаясь попасть в грудь распрямившемуся землянину. Для схватки с таким противником, как Кротов, они действовали слишком предсказуемо и недостаточно быстро. Уходя влево, он развернулся, пропустил ногу перед грудью, поймал её обеими руками и подсек опорную ногу противника. Не давая ему ухватиться за свою куртку, толкнул ногу в сторону. Не удержавшись, врезал ногой упавшему по заднице, чтобы помнил.
Последний курсант завяз в схватке с бывшим пленником. Они увлеченно обменивались ударами, хоть не совсем точными, но от души. Сергей, не теряя их из виду, развернулся и приготовился встретить поднимавшихся с пластика курсантов.
Отставив ногу, он перенес на неё вес и выставил вперед кулаки, прикрывая основные уязвимые места. Можно было добить их, когда они вставали, но это было бы уже не дракой, а избиением. Курсанты, волком поглядывая на землянина, разошлись в стороны. Они выжидали, выбирая момент для атаки.
– Что здесь происходит?
От дверей раздался голос дежурного старшекурсника. Рядом с ним стояла Ранза.
Кротов расслабился и, поправив кепку, сделал завещанное еще Петром Первым придурковатое лицо подчиненного. Дравшиеся курсанты тоже отскочили друг от друга и стояли, поправляя форму.
Ранза подошла к Сергею:
– Опять ты?
– Так точно! Я!
– Я тебя спрашиваю, ты все устроил?
– Так точно! Я!
Все с удивлением посмотрели на него.
– Врет! Совсем не так было! – не выдержал чужой курсант.
– А ты что тут делаешь? – присмотрелся к нему дежурный.
– Меня взводный отправил к командиру первого взвода вашего батальона. Тот должен передать какую-то вещь.
– Ну, так иди, забирай и вали отсюда.
Видя, что тот хочет что-то сказать, старшекурсник повысил голос:
– Я что сказал? Бегом отсюда!
Решив, что его миссия закончена, дежурный ушел. Поняв, что никаких разборов не будет и все закончилось, трое из первого взвода тоже поспешили уйти. Один пробурчал на ходу:
– Мы еще поговорим.
– Всегда к вашим услугам, – шутовски поклонился Кротов, вспомнив любимых когда-то мушкетеров.
– Я смотрю, ты мастер наживать врагов? – Ранза вопросительно смотрела на него. – Что тут все-таки произошло?
– Да, ерунда, не заморачивайся, капрал.
– Я тебе не капрал. Не забывайся.
– Извини, – поправился Сергей. – Помощник командира взвода.
– Давай, рассказывай. Ты служил и знаешь, что мне необходимо знать, что творится во взводе.
– Ты тоже служила и прекрасно знаешь, что я тебе ничего не расскажу.
– Почему это?! – удивилась она. – Ты обязан. Я тебе приказываю.
Убедившись, что они одни – Кротов совсем не хотел подрывать авторитет Ранзы, он ответил:
– Можешь даже написать на меня рапорт. Ничего здесь не было, поговорили и все. И скажи мне, в действующей армии солдаты тоже стучат друг на друга?
– Не стучат, а если должны рассказать, то они рассказывают.
Кротов чуть не сплюнул.
– Да-а. Солдатское братство…
Воспитанный совсем по-другому, он не воспринимал такого. Значит, если что – о нем расскажут с ходу. Пускай, он не будет жить по этим законам. Жаль, не заладились отношения с Ранзой, а после первой встречи в столовой он посчитал её почти другом.
– Сегодня я поверю тебе, но, если ты и дальше будешь продолжать это, я буду вынуждена сообщить командованию.
– Продолжать что?
– Ты подрываешь психологическое единство нашего взвода. Так дальше нельзя.
– Вон как! Что же, твое право – докладывай.
Девушка закусила губу.
– Ты ничего не понял. Все, свободен. Иди.
– Есть! – вытягиваясь, отчеканил Сергей.
Глянув на его лицо, опять выражавшее величайшее желание подчиняться приказам вышестоящего начальства, Ранза только махнула рукой. «Смотри-ка, – удивился он, – даже орать не стала». Не далее, чем вчера, он сам видел, как она распекала двоих курсантов за выход на плац без кепи. А потом еще и повела их к лейтенанту. Чем вызвана такая снисходительность, он разбираться не стал.
Никаких последствий по линии командования происшествие не имело. Трое загорелых земляков некоторое время ходили, поглядывая на Кротова с недоверием. Однако время шло, никаких проблем не возникало, и они успокоились. Однажды, опять в туалете, они втроем остановили Сергея.
– Спасибо тебе.
Кротов, помнивший, как они втроем напали на одного, сухо спросил:
– За что?
– Что никому не рассказал.
– Пожалуйста, – Сергей повернулся, чтобы уйти.
– Подожди, – остановил его один – тот, который в прошлый раз пытался снять знак – лидер группы. – Тогда действительно все получилось не очень. Сами понимаем. Ты забудь. Мы нормальные ребята.
– Ладно, забыл.
Сергей не мог долго держать зло на человека и уже давно выкинул тот случай из головы. Если бы они сами не подошли, он бы и не вспомнил.
– Ну, вот и хорошо! – обрадовался курсант. – Меня зовут Кернер, а это Григ и Мере.
– Сергей.
– Если что – рассчитывай на нас.
И еще раз ему пришлось вспомнить этот случай. На утренней зарядке, когда Кротов пристегивался на универсальном тренажере, к нему подбежал незнакомый курсант. Спортивные костюмы делали всех одинаковыми, а на знак батальона Сергей внимания не обратил.
– Привет! Кое-как тебя нашел.
– Привет, – протянул Кротов, приглядываясь.
– Я, Шнорг, из второго батальона. Ну, помнишь – тогда, в туалете, у меня знак хотели сорвать.
Сергей наконец узнал его. Да, вспомнил, кивнул он.
– Спасибо, я твой должник!
– Перестань, какой должник!
– Нет, нет! Я с планеты Шор, а горцы свой долг не забывают!
Он похлопал лежавшего землянина по плечу.
– Пока. Надо бежать. Запомни – второй батальон, второй взвод, Шнорг Кенич.
* * *
Все, что изучали курсанты, в принципе не отличалось от того, что изучают в военных училищах на Земле, с поправкой на более развитые технические средства. Из всех дисциплин совершенно новым для Кротова стало обучение управлению транспортерами и летательными средствами.
Управление транспортерами он освоил довольно быстро – еще в школе он научился ездить на машине и мотоцикле. Летных же навыков у него и быть не могло. Первый месяц занятия проходили в учебном классе на симуляторах. Когда Сергей впервые один залез в кабину учебного флаера, стоявшего в ангаре, то никак не ожидал, во что превратится это занятие.
Теорию преподавали в минимальных объемах – дескать, все поймете на симуляторах и в реальных полетах, асами вам все равно не стать. Эти слова преподавателя – пилота до мозга костей – передавали суть обучения летному умению. Никого не учили тонкостям воздушного боя или бомбардировке, надо было научиться суметь угнать вражеский флаер или заменить своего погибшего пилота.
Учебный аппарат был одноместной разведывательной машиной – атмосферником. Устроившись в кресле, Сергей подождал, когда ремни обхватили тело, и произнес ритуальную фразу:
– Курсант Кротов к полету готов. Прошу разрешения на взлет.
Он знал, что полет будет виртуальным, и сильно не волновался. Но то, что произошло дальше, кинуло в кровь такое количество адреналина, как в настоящем бою.
– Взлет разрешаю. Полетное задание – взлет. Полет по прямой до места разворота. Возвращение на базу. Посадка. Все заложено в полетной программе.
На щитке шлема возникла картинка флаера, совершавшего несложный полет.
– Поехали… – прошептал Кротов.
Все камеры на внешней обшивке фюзеляжа и внутри машины выдавали свою панораму, стоило только ему перевести взгляд. Датчики улавливали направление взгляда и давали обзор с отмеченной камеры. Это была старинная программа управления, модернизированная специально для землянина. Курсантам с чипом не надо было даже глазами что-то ловить, достаточно было только подумать.
Кротов нажал педаль управления, катер дернулся и медленно пополз к раскрывающимся воротам ангара. Что за черт? Кротов, широко раскрыв глаза, смотрел на приближавшийся выход. Ведь полет не настоящий, что происходит? Наверное, машина просто выкатится на поле – для большей достоверности, решил Сергей. Как только выкатился на взлетный пятачок перед ангаром, Кротов отпустил педаль.
– Курсант! В чем дело? Почему тормозим?
В шлеме зазвенел голос инструктора. Кротов хотел сказать о непонятном поведении флаера, но слова застряли у него в горле. «Значит, сразу решили испытать меня в полете – струшу, не струшу? Но, держитесь! Наверное, разбиться не дадут, – билось в голове – перехватят управление».
– Взлетаю! – коротко бросил он и прижал педаль, одновременно сдвинув джойстики на подлокотниках. Нос флаера задрало, и машина резко пошла в небо.
На диаграмме в углу щитка появилась красная нитка. Она убегала от зеленой, показывая, что он сразу превысил и скорость подъема, и потолок, заданный для полета. «А что вы хотели? – весело думал Кротов, поглядывая на быстро уходившую вниз поверхность планеты. – Выпустили в небо, теперь держите гранату!»
В шлеме раздался голос информатора:
– Превышен потолок полета. Опасно.
Инструктор молчит, значит, еще не так страшно, подумал Сергей, но перестал набирать высоту и выровнял машину. Флаер помогал ему. Обзорные камеры показывали, что он один в небе. Далеко внизу белели прямоугольники учебных корпусов. Они быстро уходили назад. Сергей сверил направление и, снизившись, перешел на заданную высоту. Через несколько минут должен достигнуть места разворота.
Первый самостоятельный полет вызвал у него противоречивые чувства. Вроде и была та радость от свободного полета, о которой читал в книгах про летчиков. Но в то же время было ощущение, что он на привязи, что его в любой момент могут превратить из пилота в пассажира.
«Наверное, это от ровного плоского полета, – подумал Сергей. – Надо попробовать немного поманеврировать». Он аккуратно начал работать джойстиками. Машина отзывалась на его малейшее движение – при заваливании джойстика набок, катер сразу начинал отклоняться в ту же сторону. Бросая машину с боку на бок, Кротов наслаждался её послушностью, с каждой минутой полета ему все больше казалось, что он уже настоящий пилот. Оказывается, это так просто! Он даже испытал разочарование.
Сергей всегда был разумно осторожным человеком, но в этот раз осторожность покинула его. Вспомнив фильмы про войну, он решил выполнить тот самый красивый маневр, который всегда помогал летчикам в бою – мертвую петлю. До места разворота оставалось совсем немного, и тянуть было нельзя. Он потянул джойстики на себя. Сверкавший на солнце голубой нос катера пополз вверх. Земля начала переворачиваться.
– А-а-а! – закричал Кротов. – Красота! Живем!
Земля оказалась у него над головой. Немного повисела и опять стала меняться местами с небом. Скорость на выходе из петли начала расти без всякой команды пилота. Начавшуюся перегрузку компенсировали костюм и кресло. Сергей вообще убрал ногу с педали, но это не помогло – скорость продолжала расти.
– Черт!
Он понял, что не может вывести машину в плоский полет. Катер постоянно терял высоту. Если так пойдет дальше, он просто врежется в поверхность. Пот заливал глаза – Сергей забыл, что может включить терморегуляцию костюма. Изо всех сил он тянул джойстики на себя. В двухстах метрах над землей, как показывала телеметрия на щитке, он вышел из петли и начал набирать высоту. Скорость падала.
– Твою медь! – выругался он, постепенно оживая. – Покрышкин нашелся.
Выведя флаер в нужный коридор, дотянул до места посадки. Тут уже постарался все сделать по правилам. Сбросив скорость до нуля, на вертикальной тяге, тихонько опустил машину на посадочный круг.
Флаер вкатился в распахнувшиеся ворота. Кротов сидел в кресле пилота, приходя в себя. Ремни давно скользнули в щели на спинке кресла, а он все не торопился вылезать в раскрывшийся люк.
– Курсант, – раздался в шлеме голос инструктора. – Вам плохо?
– Никак нет! Все в порядке! – Сергей попытался придать голосу бодрости и пополз к выходу.
Выглянув в овал люка, Кротов нахмурился. Что-то было не так. Вернее, все было так, как тогда, когда он залезал в катер. Флаер стоял на своем месте, словно и не трогался никогда отсюда. В воздухе, в котором сейчас должны были витать ароматы раскаленных газов, было так же свежо и никаких запахов от недавней работы двигателей.
Спрыгнув с последней ступеньки вывалившегося трапа, Кротов подбежал к управляемым дюзам машины. Сомнений не было – флаер никуда не взлетал! Заглушки, прикрывавшие дюзы, были нетронуты! И, чтобы добить его полностью, в пазухах дюз явно была видна пыль.
Кротов отошел от флаера и сел прямо на пластиковый пол. Ну, как же так – у него в глазах стояло небо с легкими длинными облачками, быстро уменьшающиеся белые учебные корпуса. Тело помнило вибрацию при наборе скорости, когда он нажимал педаль. Но ярче всего был страх при выходе из петли. Значит, на самом деле этого не было! «Ничего себе игрушечка, – подумал он. – Симулятор имитировал полет до мелочей. Интересно, а если бы я врезался в землю – он что – взорвался бы? Посмеются, наверное, надо мной при разборе полета».
Однако на разборе над ним не смеялись, все было очень серьезно. В кабинете, находящемся в небольшом здании, недалеко от взлетной площадки, сидели четыре человека. Двоих он знал. Лейтенант Нэния Сэмюэль и инструктор, руководитель полетов. Двух других офицеров с медицинскими знаками на груди он видел впервые. Все с серьезными лицами смотрели на него.
– Курсант, – начал медик с капитанскими нашивками. – Ваше здоровье вызывает у нас серьезные опасения.
– Что?!
Этого Сергей никак не ожидал. Он думал, что получит по полной за то, что нарушил план полета. А тут такое.
– В чем дело-то?
– Во время сегодняшнего занятия на тренажере у вас было зафиксировано стрессовое поведение организма. Совершенно без всякой на то внешней причины. Скажем просто, в кабине вы психовали. Нам надо, вместе с вами, выявить причины этого и понять, почему вы реагировали подобным образом. Если мы этого не сможем, то нам придется ставить вопрос о вашем отчислении из Академии.
В это время дверь кабинета приоткрылась и в щель тихонько просочился нифлянец из управления Академии. Он волнообразно махнул рукой на попытку Нэнии вскочить и доложиться.
– Сидите, сидите… Я тоже посижу, послушаю.
Словно без костей, весь изгибаясь, он перекатился к свободному креслу. «Ты-то зачем здесь?» – подумал Сергей.
– Конечно, психовал! Я же считал, что это настоящий полет! А я чуть не разбился!
В кабинете повисла тишина. Сидевшие переглянулись.
– Повторите. Я не понял. То есть симулятор вы приняли за реальный полет?
– Конечно! Все было абсолютно реально!
– Вы что, в детстве не играли на симуляторе?
Все, кроме нифлянца, удивленно глядели на Кротова.
– Конечно, не играл! Я первый раз в жизни на такой штуке.
– Ты считал, что в реальном флаере, и начал делать этот маневр?! – инструктор не скрывал изумления. – Ты что, считаешь себя бессмертным?!
Зеленокожий, молчавший до этого, пропел своим мелодичным голоском:
– Курсант Куротоу, вы свободны. Остальные задержитесь, я вам сейчас кое-что объясню.
По-видимому, объяснил доходчиво, потому что больше ни командиры, ни медики про это не вспоминали. Откуда об этом узнали курсанты, Кротов не догадывался, но случай этот еще усилил сложившееся мнение, что землянин – существо безбашенное.
* * *
Все эти истории случались не так часто. Большинство дней пролетали, наполненные рутинными делами. Спецпредметы им пока преподавали мало. Все это будет на следующих курсах. Самая разнообразная физподготовка ежедневно проходила не меньше двух часов. Кроме этого, в личное время курсанты умудрялись еще заниматься своими любимыми видами. Это был культ спорта. Кротов тоже начал ходить вечерами в огромный спортзал, где всем хватало места.
В специальном зале курсанты занимались фехтованием. Группа была немногочисленной. Традиции постепенно менялись. В прошлом году были отменены правила, по которым каждый при поступлении в офицерское училище должен продемонстрировать свое умение обращаться с мечом. А ритуальные дуэли сохранились, вообще, только на немногих, погрязших в консерватизме, планетах, типа родной планеты Глемаса Гронберга. Однако при выпуске курсанту, как и прежде, вручался офицерский меч. Вот только настоящих мастеров-мечников оставалось все меньше.
Кротова же тянуло к этому древнему оружию. Он и сам не смог бы сказать, откуда такая любовь. Скорее всего, виноваты были мушкетеры, капитан Блад и еще множество героев из детства. Первый раз увидев, что Гронберг вытворяет клинком, он сразу решил – если будет возможность, обязательно научиться владеть мечом в совершенстве.
Занимались этим древним видом спорта, в большинстве своем, курсанты старших курсов. Новеньких пришло лишь несколько человек. Когда Кротов появился в зале, все остановились. В группке старшекурсников, разминавшихся в углу зала, о чем-то ожесточенно заспорили, поглядывая в его сторону. После короткого обсуждения к нему направился рослый курсант со знаком помкомвзвода и четырьмя годичными нашивками.
– Ты зачем здесь? – сняв мягкую защитную маску, спросил он.
– Хочу научиться работать с мечом.
– Но ты, как мне сказали, вообще не из цивилизованных миров. Зачем тебе знать это древнее искусство?
Кротов растерялся. Кто сказал и как объяснить, что, когда клинок появлялся в его руке, он становится совсем другим. Что-то просыпается в душе, оставшееся от предков – казаков, прошедших и завоевавших с шашкой там, на Земле, половину мира.
– Мне нравится, – только и нашелся, что сказать, Сергей.
Старшекурсник еще раз оглядел его и снисходительно посоветовал:
– Ты бы лучше какой-нибудь технический вид выбрал. Говорят, у тебя с электроникой нелады. Вот и занимался бы дополнительно.
Кротов набычился.
– Я хочу заниматься фехтованием, – тщательно выговаривая слова, ответил он.
Но старшекурсники уже, видимо, решили его судьбу.
– Здесь не просто спортивная секция. Мы имеем право отказать во вступлении в наше общество любому без объяснения причин.
Кротов начал злиться и, по своей привычке, просто решил спровоцировать старшекурсника:
– Неплохо вы устроились! Не надо никому объяснять, что вы меня боитесь!
Вспыхнувший курсант хотел сказать что-то резкое, но его опередил другой. Он быстро шел от прислушивающейся к разговору группы.
– Подожди, давай я объясню, почему ему надо бежать отсюда.
Что-то знакомое показалось Сергею в лице этого курсанта. А, вот это кто! Уже подзабывший свою первую драку в столовой, он не сразу узнал в подошедшем того бледнокожего курсанта, которого тогда свалил ударом по мужскому достоинству. Рослый повернулся к бледнокожему. Тот заговорщицки кивнул ему. Он понимающе усмехнулся и крикнул:
– Дайте кто-нибудь меч новенькому!
К Сергею подошла девушка и протянула свой меч. Стянув маску, она наклонилась к его уху:
– Продержись хоть пару минут, пусть с него спесь немного слетит.
Можно было не просить об этом. Кротов уже сам был готов кинуться в драку. Он всегда не терпел высокомерного отношения и совершенно не выносил таких – ставящих себя выше других и считающих, что имеют право поучать остальных, как им жить. В Афгане ему не раз пришлось убедиться, что самый тихий и небоевой солдат, к которому все относились снисходительно, вдруг, наоборот, оказывался самым надежным и востребованным.
– Выставляем мечи на болевой разряд? Согласен?
Бледнокожий спросил это с таким видом, словно знал, что Кротов сейчас откажется.
– Согласен, – буркнул Сергей.
Отказаться было выше его сил. Он знал, что такое болевой разряд – Глемас в свое время показывал. При каждом удачном уколе или рубящем ударе, достигшем цели – происходил электрический разряд. И чем удачнее был удар или укол, в реальном бою вызвавший бы тяжелое ранение, тем сильнее был разряд. Смертельный, например в сердце, разряд был таким, что противник обездвиживался и не мог продолжать бой. Услышав согласие землянина, старшекурсник удивленно вскинул брови.
– Тогда еще одно. Отключаем функцию компенсации удара.
То есть мягкая броня хоть и не даст нанести реальное ранение, но силу удара компенсировать не будет.
Кротов кивнул, представляя, что завтра он будет весь в синяках.
Меч ничем не отличался от тех, на которых он тренировался с Глемасом: узкий прямой клинок; простая рукоять из полумягкого нескользящего пластика; гарда, надежно прикрывающая руку. Сергей пару раз рубанул воздух, привыкая к оружию, и встал в приветственную стойку. Соперник, с насмешливым видом наблюдавший за ним, тоже вытянулся и отсалютовал.
Он не стал проводить разведку. Пользуясь преимуществом в технике, сразу пошел в атаку. Кротов едва успевал парировать град ударов и уколов противника. Он начал отступать. Все-таки немногочисленных уроков с Гронбергом хватило только на азы техники фехтования. Но даже это слабое сопротивление разозлило старшекурсника. Он рвался отомстить за свое поражение, и Сергей чувствовал, что шоковых разрядов ему не избежать. Ожидание этой боли тоже добавляло адреналина в кровь землянина.
Сначала он пытался защищаться строго по правилам, так, как учил гронец, но сбился и теперь уворачивался, отпрыгивал и отбивал оружие противника, как бог на душу положит. Лишь чувство боя, развитое в драках с самого детства и закрепленное на войне, и то, что в схватке на мечах нельзя использовать имплант, позволяло Кротову пока не получить ни одного разряда.
Вокруг них собралась толпа курсантов – все в зале бросили занятия и наблюдали за боем. Весело переговариваясь, все сходились во мнении, что исход предрешен. Быть землянину сегодня и поджаренному, и в синяках. Большинство болело за своего – курсанта-старшекурсника. Лишь несколько человек из занимавшихся – по каким-то своим причинам – и небольшая группа новеньких поддерживали Сергея.
Первый укол он получил в левое плечо. Укол был слабым – на излете атаки Кротов не успел уклониться, и острие меча коснулось костюма. Но разряд оказался ощутимым – рука на секунду отнялась. «А что ты хотел? – подумал он, морщась от боли. – Сам согласился на максимальный уровень».
Заметив выражение лица землянина, противник усилил натиск. Второй разряд был намного сильнее. Кротов отбил всем телом мощный укол сверху вниз, направленный в живот, но не до конца. Острие вошло в правую ногу, сантиметров на десять выше колена. В момент укола старшекурсник провалился вслед за отбитым мечом и на секунду открылся.
Сергей снизу, без замаха, направил лезвие меча к горлу противника. Зал охнул, ожидая завершения. Но мощный болевой шок, иголками разлившийся по телу, не дал завершить этот удар – на мгновение Кротов потерял сознание. Он не увидел и не почувствовал, что его меч, хоть и не очень сильно, плашмя задел, почти самым острием, по лицу бледнокожего.
Кротов упал. Быстро – еще не утихла боль от разряда – вскочил. Стараясь не переносить вес на плохо слушающуюся ногу, опять принял боевую стойку. В этот момент старшекурсник обязательно бы добил Сергея, но слепой слабый удар по лицу спас дело. Голова являлась самым подверженным шоку местом. На некоторое время противник Сергея тоже потерял способность контролировать свои действия.
Все это длилось очень недолго, но землянин уже опять был готов к защите. Кротов понимал, что осталось ему немного. Еще один такой укол, и он уже вряд ли поднимется. Эта была не та драка, в которой его тело, казалось, само находило лучшее решение. Отработанные годами движения в стандартных ситуациях получались сами собой. Рука, удлиненная мечом, казалось бы, должна усилить его боевое искусство, но все произошло наоборот.
Бледнокожий курсант не ожидал такого ожесточенного сопротивления и сменил тактику. Он перестал постоянно атаковать. Нанося тревожащие удары и постоянно имитируя нападение, готовил решающую атаку. Он был опытный боец и знал, что рука и нога, получившие уколы, хоть и кажутся абсолютно восстановившимися, на самом деле будут реагировать на командные импульсы мозга уже не так, как неповрежденные.
Обманный финт сработал. Уходя от обозначенного рубящего удара по кисти руки, державшей меч, Кротов откинул руку назад и развернулся к противнику левым боком, уменьшая площадь тела для возможного удара. На краткий миг он оказался не прикрыт клинком. Старшекурсник, готовивший эту атаку, ожидал именно такого движения.
Он использовал подготовленный замах и направил мощнейший удар вдоль тела землянина. Он неминуемо рубанул бы по голове присевшего Сергея, но в эти миллисекунды Кротов непроизвольно отбросил этику боя мечников. Он вскинул левую руку, подставляя предплечье под страшный удар учебного меча.
Не чувствуя боли в сломанной руке, он зарычал и, используя импульс, приданный ударом соперника, развернулся навстречу врагу. Меч выпал и медленно опустился на пол. В застывшем черно-белом мире исчезли все звуки. Глядя в неуспевшие среагировать, еще горевшие предвкушением победного удара, глаза, Кротов правой рукой перехватил предплечье курсанта. Продолжая разворот, он потянул противника за собой. Сорванный нечеловеческой железной силой, старшекурсник беспомощно полетел вперед, но Кротов не выпустил его руки.
Стоя на месте, одной рукой он крутанул противника так, что у того ноги оторвались от пола. Все вокруг испуганно сморщились, услышав хруст в завернутой руке. Завершая полукруг, землянин наконец отпустил бледнокожего. Тот пролетел метров десять, быстро перебирая ногами и пытаясь не упасть, но не удержался и покатился по пластику пола. Меч отлетел и застыл в углу зала.
Приходя в себя, Сергей огляделся. Мир оживал, расцвечиваясь красками. Растерявшиеся курсанты испуганно переводили взгляд с Кротова на бледнокожего. В неестественно изогнутой сломанной руке проснулась боль. Стараясь не застонать, он прохрипел:
– Вызывайте медиков. Ему надо срочно в медмашину.
Он кивнул в сторону пытавшегося перевернуться курсанта. Окружающие словно только и ждали этих слов – все засуетились, сразу несколько начали вызывать медиков. Старшекурсника окружили. Кротов поднял меч и, найдя глазами хозяйку, подошел к ней.
– Спасибо!
Та автоматически взяла меч, не отрывая глаз от лица Сергея.
– Как ты это сделал?
Потом сразу, без перехода, не дожидаясь ответа, схватила землянина за руку. Увидев невозможный изгиб предплечья, она сразу все поняла:
– Тебе самому надо в медмашину! У тебя рука сломана!
Кротов осторожно освободил рукав и пробормотал, смотря в сторону.
– Я знаю. Сейчас пойду, полечусь.
В Академии всячески поддерживали дух соперничества и приветствовали любые единоборства, не без основания считая, что для будущих офицеров это необходимая часть подготовки, как физической, так и в большей степени – психологической. Поэтому информация об этой схватке не ушла выше дежурного офицера-воспитателя. Кротов напрасно прождал вечернего вызова к полковнику Лее Рейнис. После посещения медмашины, лежа на кровати, он обдумывал свое поведение в этом бою.
Все было нормально, как всегда, до момента, когда он не смог уйти от удара по голове. Тут он начал вести себя так, как никогда не повел бы раньше. Это был уже не первый случай. Он вспомнил, как бросился навстречу огромному зверю на прогулке со Снежей. Во время драки в столовой – тоже. Он заметил, что это происходит, когда опасность для него переступает определенную черту. Тогда организм сам включает какие-то неведомые резервы. «Как будто я бессмертный», – усмехнулся Кротов. В прошлой жизни – до Зорна – он никогда не повел бы себя так. И еще это – внезапная потеря слуха, когда все звуки исчезают, движение вокруг замедляется и приходит ощущение, что тебе все по силам. Как тогда, на Гроне – он чувствовал, что может разорвать малети голыми руками.
Если организм так стал реагировать на опасность для него, то почему он не включился в катере? Там Кротов уже точно похоронил себя. Или, может, он каким-то образом отличает реальную угрозу от мнимой? Ведь, как оказалось, в том полете ему не грозило абсолютно ничего.
Заниматься фехтованием Сергей все-таки начал. В следующий раз придя в зал, он опять встретил удивленные взгляды занимающихся. Но никто уже не пытался выдворить его отсюда. Он не стал допытываться, чем вызвано изменение поведения старшекурсников. Главное – теперь он мог заниматься тем, что ему действительно было интересно. Если все другие дисциплины Кротов изучал, хоть и добросовестно, но по обязанности, то здесь он вкладывал душу. Магия работы с клинком захватывала его, заставляя забыть обо всем.
