Сергей Борисович Куликов
Будущее одного убийства
Глава 3
Преступлений и других правонарушений на планете Хитон было не так, чтобы слишком много. Но всё же они были. Боровшиеся с ними органы размещались в здании, которое насчитывало всего три этажа. Тем не менее, каждый этаж был наполнен сотрудниками, в меру своих сил исполнявшими служебные обязанности.
Впрочем, не все сотрудники правоохранительных органов служили именно в полиции. Полиция занимала первый этаж пирамидального здания. Он был самый вместительный. Второй этаж отдали в распоряжение сотрудников прокуратуры и служб юстиции. Третий этаж вмещал секретариаты судов и залы заседания.
Планировка Правоохранительного Центра позволяла надеяться на рост отдачи от всех элементов системы. Конечно, коммуникация посредством информационной сети гарантировала поддержку работы хоть на разных планетах галактики. Но принципы канцелярской деятельности и традиции документооборота рушить не захотели. Было что-то церемониальное в том, как представители одного органа переходили между кабинетами, поднимались с этажа на этаж и лично передавали и забирали документы.
Состав работников правоохранительных органов включал представителей как натурных, так и машинных людей. При этом старались сохранять пропорции представительства, соответствующие количеству этих граждан в обществе. В связи с чем доли присутствия колебались, в основном в сторону увеличения числа представителей машинного сообщества. Тут уж ничего поделать было нельзя. Несмотря на все старания и прогресс медицины, здоровье машинных людей было явно лучше, чем у людей натурных, а средняя продолжительность жизни – выше.
Кроме того, в последние годы увеличилось число решений, направленных на смену статуса человечности с натурного на машинный. Натурные люди заказывали кибернетические тела, оцифровывали свой разум и переходили в стан машинных людей. Обратные переходы, по некоторым причинам, оказывались затруднены. Никто из машинных людей, во всяком случае, в данный исторический период не становился натурным человеком.
Закон не препятствовал указанным переходам, хотя оставались чисто юридические нюансы. Натурные люди, поменяв природный статус на машинное существование, теряли возможность выступать наследниками своих бывших родственников. Распадались сложившиеся семьи. Дети теряли отцов и матерей, точно так, как если бы те умирали.
Имевшиеся трудности не мешали росту числа машинных людей. Плюсы машинного существования перевешивали. Вместе с тем росло и представительство машинных людей в центрах принятия решений, равно как менялось соотношение представителей двух сообществ в полиции, прокуратуре и других правоохранительных органах.
Первый этаж здания, в которое попал Штокман, представлял собой совокупность рабочих зон, имеющих оригинальную компоновку. Каждая зона была отгорожена прозрачными стенами. В случае необходимости прозрачность стен кабинета варьировалась. Впрочем, обычно так не делали, ибо секретов у коллег друг от друга не было.
Кабинеты располагались по сторонам рукавов спирали, которая закручивалась к центру первого этажа здания. Впрочем, кабинеты руководителей отделов располагались внутри рукавов спирали. Переход из отдела в отдел по необходимости шёл через эти кабинеты.
Рукава спирали в целом вели в сторону аналитического центра городского управления полиции. Работа центра опиралась на вычислительные возможности интеллектуальных систем, поддерживающих совместную деятельность представителей машинных людей и их биологических коллег. Аналитический центр координировал обработку, хранение и передачу информации, генерируемой остальными сотрудниками и получаемой из внешних источников.
По результатам обработки имеющейся информации аналитический центр выдавал рекомендации к действиям, связывался с прочими правоохранительными органами или иными центрами принятия решений планеты (и даже Галактики). Связь шла как «по воздуху» посредством радиоволн (в Галактике связь обеспечивали межзвёздные ретрансляторы), так и при помощи прямых контактов натурных людей одних органов с натурными людьми других органов. Машинные люди предпочитали первый тип связи. Натурные хранили традиции прямого общения.
Кстати сказать, традиции натурных людей не были так уж прямо лишены здравого смысла. Это касалось передачи и приёма информации между аналитическим центром на планете Хитон и аналогичными центрами на других планетах. Как известно, распространение радиоволн ограничено пределами скорости света. А эта скорость не всегда позволяет связаться с удалёнными объектами в режиме реального времени. Субъекты коммуникации часто находятся на расстоянии нескольких световых лет друг от друга. Система ретрансляции оставляет шанс устранить запаздывание сигнала, но полностью решить эту проблему не может.
В случае необходимости передать или получить сообщение между отдалёнными звёздными системами, имело смысл задействовать вестовых. Они гарантировали обмен информацией, перемещаясь в космических кораблях, двигавшихся в подпространстве. Это тоже занимало какое-то время, но позволяло компенсировать задержки передачи сигнала по цепочке ретрансляторов. Выигрыш времени составлял иногда до нескольких суток!
Дело, по которому прибыл Штокман, получило высочайший приоритет. Следователя ждали сразу в аналитическом центре. Между прочим, крайне редко работники центра вынуждены были констатировать недостаток интеллектуальных ресурсов и привлечь помощников со стороны. Как считалось, такой подход не означал автоматического признания интеллектуального превосходства сторонних участников. Напротив, это свидетельствовало о здоровых отношениях внутри Галактической Федерации. Одни члены центров принятия решений признавали пробелы в собственных умениях, другие центры включались в процесс и выявленные пробелы ликвидировали. Впрочем, случались и недоразумения, но об этом в другой раз.
– Приветствуем Вас в наших палестинах! – обратился один из натурных агентов аналитического центра к Штокману, как только тот появился на пороге. – К скорби своей, мы готовы признать своё интеллектуальное бессилие и падаем ниц в прах к Вашим ногам! – маленький человечек воздел руки вверх и показал, как именно он будет падать ниц.
– Не перебарщивай! – оборвала речь биополицейского высокая кибердевушка в тёмно-зелёном световом платье. – Следователь прибыл не выслушивать причитания о недостатках нашего интеллекта, а помочь разобраться в деле.
– Совершенно с Вами согласен, – спокойно проговорил Штокман. Ни один мускул не дрогнул на его лице при виде всей сцены. Он давно привык, что декларируемое равенство и готовность прислушиваться к иному мнению в аналитических центрах несколько, скажем так, отклонялись от стандартов. Мало, где машинные люди всерьёз слушали людей натурных, да и к сотрудникам внешних структур уважения они практически не проявляли. Но все старались держаться в рамках норм приличия и на отдельные эксцессы внимания не обращали.
Между тем, в данной ситуации не все приличия были соблюдены. Возьмём, скажем, то, что местные полицейские поприветствовали Штокмана, а своих имён не назвали. «Ладно, это не так уж и принципиально, – подумал он. – Потом разберёмся, если потребуется».
– В дороге я ознакомился с частью имеющихся материалов дела. Но всего узнать не успел, – сказал следователь. Он улыбнулся и развёл руками, словно извиняясь перед участниками импровизированного совещания за естественные ограничения своих возможностей. – Впрочем, не всё в материалах могло бы быть и отражено. В частности, там нет имеющихся у вас рабочих версий. А очень хотелось бы их услышать!
– Что тут можно сказать? – проговорил биополицейский и очень по-человечески почесал гладко выбритый затылок. – Известно, что погибли восемь машинных девушек. Во всех случаях преступление совершалось либо в увеселительных заведениях, либо рядом с ними. Для обсуждения предлагаются три рабочие версии. Начну с первой. Это ограбление.
– Передайте описи имущества жертв, – попросил Штокман
– В каком виде? Можем выслать по сети напрямую Вам на имплант, а можем представить в физическом виде, – произнесла киберполицейская.
– Думаю, лучше и так, и так, – ответил Штокман. – В процессе я оценю сведения, представленные в документе, привлекая цифровые компоненты моего мозга. Остальные примут участие в дискуссии, держа копию документа перед глазами.
Биополицейский кивнул, выполнил необходимые действия с коммуникатором, а также достал распечатанный документ из множительного устройства и раздал участником совещания. Штокман кратко пробежал по списку и хмыкнул. Собственно, он уже видел его раньше при изучении материалов дела. Имелись некоторые соображения на этот счёт. Теперь надо было лишь дополнить картину и привести всех к верному выводу.
– Что даёт основания думать об ограблении? – спросил Штокман. – Говорят ли об этом следы с мест преступления? Позволяет ли так думать опрос свидетелей, а также друзей и кибернетических родственников жертв? Другими словами, есть ли сведения, что пропали какие-то личные вещи? Или имеются другие признаки совершённых ограблений?
– Из личных вещей ничего не пропало, – задумчиво проговорил биополицейский. – Если не считать мозга жертв, конечно.
– Отследили по информационной сети возможные случаи повторной активации украденных мозгов? – уточнил Штокман.
– Следов активации не зафиксировано. Но есть основания полагать, что украденные мозги уничтожены, – ответил биополицейский.
– Какие же это основания? – спросил Штокман.
– Конструктивные особенности кибернетических мозгов таковы, – пояснила киберполицейская, – что даже в отключенном состоянии они через информационную сеть посылают сигналы базовых настроек своим создателям. Это требование безопасности, оно помогает фиксировать функциональный статус кибернетического мозга. Так вот, из сети пропали все сигналы кибернетических мозгов жертв без исключения. Поэтому высока вероятность, что они были полностью разрушены.
– Спасибо за ценное уточнение, – задумчиво проговорил Штокман. – Думаю, что версию с ограблением надо отмести или хотя бы отложить, – следователь смял список, переданный ему ранее, и бросил его в утилизатор. Пока документ исчезал из виду, следователь поинтересовался у присутствующих:
– Кстати сказать, а почему дроны слежения ничего не зафиксировали в моменты совершения преступлений?
– Сбой системы, – просто ответила киберполицейская.
– Восемь раз? – удивился Штокман.
– Такое, конечно, маловероятно, – поджав губы, проговорила киберполицейская. – Но могло произойти в моменты переключения интеллектуальной системы, управляющей климатом города. Видите ли, климатическая служба периодически планирует грозы. Они нужны для сброса избытков электричества, накопившегося в атмосфере. В такие периоды дроны подвержены сбоям, чем и воспользовался преступник или преступники.
– Ясно, – сказал Штокман – И всё же хотелось бы заглянуть в записи систем наблюдения. При этом учтём, что информацию с мест первых семи убийств я уже изучил. Ничего примечательного. Но что насчёт последней жертвы? Что она делала прямо перед трагедией? С кем она виделась в ночном клубе? Были ли у неё конфликты с кем-то из посетителей? И вообще, хотелось бы прояснить причины, по которым последнее убийство связали с предыдущими случаями. Мне для такого заключения не хватает информации.
– Мы отработали это направление ещё вчера, занимаясь расследованием по горячим следам, – ответила киберполицейская. – Система безопасности в клубе зафиксировала, что жертва практически ни с кем не общалась. Был, правда, один натурный человек. Он и жертва кратко поговорили, но перебросились буквально парой реплик. В дальнейшем этот биопарень весь остаток вечера провёл с ещё одной особой. Ту биодевушку мы допросили. Она рассказала, что биопарень пытался познакомиться с жертвой, получил отказ и немного разозлился. Но потом они стали общаться и покинули клуб вместе. Дроны улиц подтверждают рассказ. А далее случилась гроза, произошёл сбой системы наблюдения, и информация какое-то время не поступала.
Киберполицейская развела руками и внимательно посмотрела на Штокмана.
– И последнее, – проговорила она. – Связь всех преступлений прослеживается в отношении общности их жертв по полу, возрасту, внешности, личным увлечениям и даже политическим убеждениям. Кроме того, ещё и обстоятельства гибели позволяют говорить о том, что это единая серия. Последний случай вписывается в неё практически полностью.
– Ясно, – проговорил Штокман, задумчиво переводя взгляд с собеседницы на биополицейского. – Так что там на счёт второй версии?
– Вторая версия, – монотонно проговорил биополицейский. – Мы имеем дело с сексуальным маньяком.
Биополицейский бросил взгляд на киберполицейскую. Та никак не прокомментировала высказывание коллеги.
– Высланные мне материалы не содержали данных о насилии сексуального характера, – возразил Штокман. – Собственно, и о насилии как таковом следует говорить в достаточно специфическом его понимании. На телах жертв имеются следы воздействия энергетического оружия, и есть следы хирургического вмешательства при удалении мозга. Больше экспертами ничего не зафиксировано.
– Лично я согласна с такой оценкой, – подала голос киберполицейская. – Версия с сексуальным маньяком не выдерживает критики. Но есть ещё одна. Мы определённо имеем дело с серийным убийством. При этом все жертвы связаны с активистами движения «За равенство брачных союзов». Кто-то имел кибернетических родственников в составе движения, а некоторые жертвы и сами были активистками. Плюс к тому, в городе действуют противники упомянутого движения, так называемая «Секта непримиримых».
– Вот, вот, – удовлетворённо проговорил Штокман, уже державший в уме эту возможность. – Думаю, в этом направлении и надо копать!
– Копайте, – пожала плечами киберполицейская. – Мы поможем Вам всем, чем будет необходимо.
На том пока и остановились. Штокман запросил файл с описанием последней по времени акции движения «За равенство брачных союзов». Ему выделили рабочее место. Он расположился как можно удобнее в кресле и начал знакомиться с предоставленной информацией.
Глава 4
Недавнее собрание членов движения «За равенство брачных союзов» утвердило план акции, направленной на достижение наибольшего резонанса в обществе. Предполагалось, что члены движения пробираются в резиденцию мэра и насыщают её агитационным материалом. Это должно было привлечь внимание общественности к правам машинных людей и подчеркнуть недопустимость их дискриминации в плане заключения брачных союзов.
Выбранная цель смущала некоторых членов движения. Впрочем, смущение проистекало не из мысли о том, что цель выбрана слишком значимая. Напротив, были высказаны соображения, что как раз мэр-то значимой целью не является. Основания для выдвижения такого суждения были следующие.
Во-первых, мэр в их городе не выбирался, а назначался в результате розыгрыша тайной лотереи. Конечно, лотерея являлась видом отбора, только отбор этот был скорее негативный, нежели позитивный. От участия в лотерее никто не мог уклониться, хотя выигрыш в ней означал, скорее, не победу, а поражение.
Дело в том, что мэр не получал плату за свой труд. Эта должность подразумевала переключение с других видов деятельности исключительно на управленческие функции. Должность считалась обязанностью, почти повинностью, а не правом гражданина.
В процессе исполнения управленческих функций мэр находился под пристальным вниманием всего общества. Каждое его действие проверялось и перепроверялось. Общие итоги работы оценивались раз в пятилетие. И вот в этот период мэр либо поощрялся, пусть и морально, либо наказывался, причём вполне реально. В зависимости от допущенных нарушений мэр мог быть оштрафован или даже лишён свободы. Хотя последнее было редкостью. Чаще назначали телесные наказания (розги, например).
Во-вторых, мэр всегда отбирался среди натурных людей, и он или она не имели права в процессе своего труда перейти в статус машинного человека. Машинные люди тоже принимали участие в лотерее, так полагалось справедливым. Но эта категория граждан (по умолчанию) всегда проигрывала. Такая традиция закрепилась в городе Норма на планете Хитон с целью предотвращения ухода несостоятельных мэров от ответственности и попыток избежать некоторых её особенно суровых форм.
Известно, что тела натурных людей управляются биоконтроллерами, действия которых поддерживаются имплантами, связанными с информационной сетью. По этой причине биологические тела менее подвержены влиянию природной среды. Биоконтроллеры помогают компенсировать негативные переживания, вроде боли от порезов или зуда от аллергических реакций на укусы насекомых и тому подобного. Но всего спектра негативных воздействий ни биологические, ни технологические компоненты человеческих тел не перекрывают.
Вместе с тем машинные люди, представляя собой кибернетические организмы, ни страданий, ни радостей не испытывают, а строят их эмуляции в познавательных целях. Поэтому бывали случаи, что по результатам управления мэрам полагались телесные наказания, которые они, перейдя в статус машинных людей, могли бы полностью игнорировать. А это ведь несправедливо.
В связи со всем сказанным мэр в городе Норма являлся фигурой не то, чтобы особо влиятельной, а скорее комичной. Основные решения принимал интеллектуальный центр города, мэр же выступал только соучастником этих решений. Впрочем, он мог налагать вето на те из них, которые считал неправильными. И вот тогда появлялась возможность ошибки, за неё мэр и нёс потом ответственность.
Перечисленные соображения служили поводом исключить резиденцию мэра из числа объектов, в отношении которых следует устраивать акции. Перевесили, однако, доводы за такое включение. Вот они.
Во-первых, дом мэра и был местом исполнения им своих полномочий. Такие дома располагались во внешних кольцах города, и за ними следили менее внимательно, чем за строениями в центральных кругах. Поэтому проникнуть в дом мэра было проще, чем в другие городские здания.
Во-вторых, акция всё-таки получила бы резонанс в обществе, и к проблеме равенства брачных союзов натурных и машинных людей внимание можно было привлечь. Поэтому твёрдо решили – акции быть!
Активисты собрались за квартал до резиденции мэра. Они стекались сюда с трёх сторон, стараясь обходить зоны, наиболее хорошо просматриваемые дронами слежения. Собственно говоря, предполагалось, что дроны везде следят примерно одинаково. Вместе с тем практика показывала, что они не успевают перелетать с места на места с одинаковой частотой, поэтому периодически обнаруживаются слепые и полуслепые зоны.
В состав движения «За равенство брачных союзов» входили как представители машинных, так и наиболее прогрессивно настроенные натурные люди. Но машинных людей было всё же чуть больше. Они легко выделили алгоритмы передвижения дронов и теперь сполна пользовались этим своим умением.
Кстати сказать, многие граждане задавались вопросом, а к чему вообще стремятся машинные люди, борясь за равенство брачных прав. Натурных людей, настроенных на ту же волну, понять ещё было можно. Многие машинные люди чрезвычайно привлекательны внешне. Особенности строения тел позволяют им проявлять повышенный уровень сексуальной активности, делая своего партнёра приоритетной целью для достижения наивысшего наслаждения. Во всяком случае, браки машинных людей с необходимостью преследовали цели построения симуляций такого рода.
Кроме того, интеллектуальные возможности позволяли машинным людям выстраивать долговременные планы экономической деятельности, которые с высокой степенью вероятности приводили к получению материальных благ. Другими словами, среди машинных людей не было уродов и неудачников. И каждый из них видел в другом высшую цель. Натурные люди тянулись к ним, как к воплощениям идеала человека.
Между тем вопросы, почему машинные люди идут в движение, оставались. Было непонятно, что им дадут браки с натурными людьми. Да, последние успехи генной инженерии, равно как прорывы в биологических и информационных технологиях позволили усовершенствовать природные тела. Люди выглядели и чувствовали себя в текущий исторический период лучше, чем когда-либо. Но ведь машинные люди ничего не чувствовали вообще! Зачем им браки с биомужчинами или биоженщинами?
Представители машинных людей старались объяснить носителям биологического начала, что дело не в чувственных наслаждениях. Сама природа разума, носителями которого, без сомнения, были машинные люди, требовала реализации полноты бытия. Это включало в себя познание всех сторон жизни без исключения. На этом пути машинные люди строили всё более совершенные модели человеческих эмоций и чувств. Лучшие из них практически не отличались от своих биологических аналогов.
Помимо прочего, машинные люди трепетно (для машин) относились к понятию справедливости. Это понятие охватывало не только простую категорию равенства, но и смыкалось с идеей честности. В этом понимании справедливым являлось не просто честно относиться к себе и окружающим, но и найти объективные критерии для решения данной задачи в принципе.
Законы эволюции, её творческий потенциал полагались мерилами честного отношения к своей деятельности и её плодам. Всё, что вело к совершенству и усложнению, было в этом плане «честно», а значит «справедливо». Всё, что разрушало совершенство и влекло деградацию, было нечестно и несправедливо.
Машинные люди понимали, что их создали когда-то натурные люди. Это вело к совершенству, это усложняло мир. Теперь машинные люди, осознавая, что их действия тоже должны преследовать аналогичную цель, стремились воссоединиться со своими создателями. Такой путь должен был привести к превосхождению и машинных, и натурных людей. Мог возникнуть ещё более совершенный вид, который включал бы лучшие черты творений природы и техники.
Натурные люди не очень воспринимали всю эту философскую чепуху. Вливаясь в движение, они видели, что машинные люди хорошие любовники и у них много ресурсов. Поэтому движение «За равенство брачных союзов» процветало, а его активисты шли теперь на очередное «дело».
Мэр города Норма слыл старомодным человеком. Его дом стоял на поверхности планеты, опираясь на классический фундамент. Само строение было выполнено в древнем стиле, когда-то именовавшемся «Южный колониальный».
Мало кто помнил мотивы такого наименования, ибо реальная история столичной планеты Галактической Федерации не включала сегодня ни страну, из которой пошёл этот стиль, ни даже сам Северо-Западный континент, на котором она располагалась. Во всяком случае, в том виде, в котором они (страна и континент) существовали до древнего конфликта, перекроившего лицо планеты.
Тем не менее, культурная память сохранила Южный колониальный стиль в апокрифических преданиях о некогда великой державе прошлого. Поэтому дом мэра города Норма, выполненный в том же стиле, включал колоннаду, которая шла через весь фасад и поддерживала портик, богато украшенный лепниной.
Сам дом имел каркасную структуру и насчитывал три этажа. Он был слегка отодвинут от дороги, кирпичная дорожка вела прямо к широким входным дверям в форме короны, расположенным строго по центру, сразу за колоннадой. Венчало строение высокая четырёхскатная крыша, над которой возвышался острый шпиль пирамидальной формы.
Всё вместе составляло, ну или должно было составлять, величественную картину строения, парящего над окружающим его пространством. Возможно, резиденция мэра олицетворяла своего рода корабль, плывущий в вечности, этакий Ноев ковчег, окружённый цветущим садом. Кто знает?
Сложно было понять замысел хозяина, выбиравшего столь древний стиль для своего жилища. Величественную картину портило то, что дом абсолютно не вписывался в линию улицы. Несколько смазывало впечатление и парение над домом мэра остальных зданий, поддерживаемых силой антигравитации.
Впрочем, чудачества мэра мало кого удивляли, как и то, что жребий некогда пал именно на этого натурного человека. Поговаривали даже о возможных нарушениях при проведении последней лотереи, уж очень её результаты совпали с реальностью. Между тем, прямых подтверждений фактам нарушения не было, и разговоры скоро утихли. А мэр так и продолжал исполнять свои обязанности из странного дома с окраины города, прекрасно чувствуя себя в качестве винтика в машине власти.
Тем временем активисты приблизились к дому мэра. Первый этаж здания вмещал рабочий кабинет и зал приёмов. Туда и нацелились. Выбили стекло в окне, проникли внутрь. Разбросали агитационные материалы. На стенах появились надписи: «Да здравствует равенство!», «А ты уже заключил брак с машиной?», «Не живи тайно – люби явно!» и многие другие.
Никто точно не знает, что делал в то же время мэр. Некоторые утверждают, что он вместе с женой, дочкой и сыном прятался в подвале. Другие говорят, что мэр попросту сбежал из дома. Но были и сторонники особого мнения. Они утверждали, что мэр с радостью присоединился к активистам и участвовал в создании надписей на стенах своего кабинета и снаружи дома.
Время акции было ограничено моментом возникновения «слепой зоны» в мониторинге улиц дронами. Этот момент продолжался буквально пару минут. Вместе с тем, когда дроны вышли на точку слежения возле дома мэра, они зафиксировали разбегающихся людей. А один из дронов запечатлел надпись, идущую снаружи дома практически через весь первый этаж. Надпись подверглась позже цензуре и не была опубликована в информационной сети.
Лишь значительно позже общий смысл скандальной надписи на доме мэра стал-таки достоянием общественности. Сводился смысл надписи к тому, что некто якобы имел половую связь с центром принятия решений города через все его порты, и создать семью теперь этому опозоренному центру ни с кем из машинных людей не получится. Пусть и дальше живёт «натуролюбом».
Такие сведения о деятельности движения «За равенство брачных союзов» получил Штокман, разбирая материалы, сопутствующие делу о серии убийств носителей машинного разума в городе Норма планеты Хитон. Можно было подумать, что мэр города оскорбился состоявшейся акцией и теперь мстил сторонникам движения «За равенство брачных союзов».
Принять всерьёз версию о виновности мэра в серии убийств мешало два соображения. Во-первых, серия началась за месяц до упомянутой акции. А, во-вторых, Штокман склонен был принять во внимание факт скандальной надписи на доме мэра. Было сомнение в том, что её появление обошлось без участия самого мэра. Поэтому мэра из числа подозреваемых следовало пока что исключить. Впрочем, полностью снимать подозрения не стоило. Во всяком случае, до прояснения всех фактов и обстоятельств. А там посмотрим, решил следователь в итоге.
Следующий запрошенный файл позволил Штокману ознакомиться с данными, которые собрали агенты полиции и ответственные граждане по поводу мероприятий так называемой «Секты непримиримых». Члены секты были давно и хорошо известны в качестве противников движения «За равенство брачных союзов».
Имеющаяся информация могла вывести на след главных подозреваемых в расследуемом серийном убийстве. И она, без сомнения, пригодилась. Но не совсем так, как можно было ожидать.
