Сергей Бортников
Отомстить и умереть (сборник)
– А ты сомневаешься? Парень нервничал, оглядывался, суетился, вот Шелягов и решил проверить его документы.
– Значит, все-таки Шеля?
– Ну, не я же…
– А Инесса Сигизмундовна…
– Это кто?
– Жительница малосемейки, отдыхавшая на скамье у входа в подъезд…
– А-а… Старая училка!
– …Утверждает, что ты подлетел к ней со словами: «Из дома никто не выходил?»
– Ну…
– Значит, у вас уже тогда были основания подозревать, что Синицын… того… мертв…
– Ты, как всегда, прав – были, – быстро нашел выход из положения Егоршин. – Повернув на Щусева, я позвонил Синицыну сначала на сотовый, затем – на домашний, ответа не последовало, вот мы и заподозрили что-то неладное.
– Ладно… Я проверю эту версию.
– Валяй…
– Как ты со мной разговариваешь?
– Так, как ты заслужил, – снова взорвался майор. – Думаешь, я ничего не понимаю? Ах, Петя, Петя, мы ведь с тобой пуд соли сожрали… Без хлеба, между прочим…
– Ну и что?
– Четверг для кое-кого из нашего начальства – банно-стаканный день…
– Знаю!
– В «Динамо» они не только трут друг другу спины, но и пьют водку, иногда парят девиц… во все места…
– Ты это прекрати!
– В тот вечер городской прокурор, знакомый тебе Саня Белокуров, набрался в стельку – свидетелей у меня хоть пруд пруди. Мог он своим «лексусом» наехать на мою дочь, мог?
– Теоретически… Однако, как тебе должно быть известно, никаких следов столкновения с автомобилем на ее теле не обнаружили.
– Правильно! Но ведь окончательно списывать со счетов эту версию нельзя?
– Нельзя…
– Тем более сейчас, когда убит Синицын, дежуривший в тот вечер в спорткомплексе!
– Куда ты клонишь?
– Куда надо…
– Не понимаешь, с кем связываешься?
– Прекрасно понимаю… С шайкой коррупционеров, к которой примкнул и ты, Петро…
– Ну, знаешь!..
– Знаю… Зачем давил на пацанов, заставлял шпионить за мной, а?
– Я же в твоих интересах, Вася! Ты ж в запале такого начудить можешь…
– Могу…
– Вот видишь! Ну, скажи, чего вы добились со своей самодеятельностью? Синицын мертв, Андрюха Шелягов тоже… Неужели нельзя было сообщить мне, официально возбудить дело, пустить по следу следственно-оперативную группу…
– Паша был обречен…
– Откуда знаешь? Опять интуиция?
– Да! Мы опоздали совсем чуть-чуть… Иначе я уже знал бы всю правду!
– Не слишком ли дорогой ценой?
– А вот это, Петя, не твое дело… Смотри, пойдешь на поводу, я не остановлюсь ни перед чем, понял?
Ракитский молчал.
– Еще раз повторяю: тебе все ясно?
– Ох, и наглец же ты, Вася…
– Наглец…
– Да я тебя!..
– Подавишься… И ты это хорошо знаешь. У меня на тебя говна столько – на пожизненное с головой хватит.
– Ну, ну…
– Не нукай! Я его органам продавать не стану – отнесу Американцу. Он давно интересуется судьбами своих пропавших корешков. Особенно Степчика… Тот, если помнишь, не просто бригадиром был, а и кандидатом в зятья, потенциальным наследником многомиллионного бизнеса. Американец любил его, как родного…
– Хватит…
– Не затыкай мне рот, Петя! Не знаю, как Белокурову, а Левитину о твоих выходках было известно, а они между собою кумовья… Захочешь сдать им меня – можешь сразу позаботиться об уютном местечке на городском кладбище. Если со мной случится несчастье – доверенные люди немедленно доставят компру Американцу. Тот долго разбираться не будет… Так что ты, Рахит, как никто другой заинтересован в том, чтобы я жил и здравствовал, как можно дольше.
– Да с таким дурным характером тебя могут грохнуть в любое мгновенье!..
– Вот и ходи за мною следом, отгоняй мух, дабы заразу не занесли, зонтом накрывай во время дождя, чтобы я не простудился, хавчик с моего стола дегустируй, чтоб меня ненароком не отравили…
– Я подумаю над твоими предложениями…
– А думать-то некогда – время не ждет. Или ты со мной, или, сам понимаешь…
– С тобой, Вася, с тобой! Хочешь откровенно?
Егоршин кивнул.
– Меня действительно просили следить за тобой…
– Кто?
– Левитин… Но я и вправду думал, что это в твоих интересах.
– Тогда держи кардан! – Егоршин улыбнулся и протянул руку; Ракитский крепко пожал ее. – Мы ведь никогда не были с тобой врагами?
– Никогда…
– Одно время вместе в засадах сидели, мокрушников брали, хулиганов на место ставили…
– Чистая правда!
– Мы ведь даже ровесники с тобой, Петя.
– Точно!
– Только и делов, что ты полковник, а я майор…
– Ага…
– Но ведь могло быть иначе, если б я собачился, спину гнул ради карьеры…
– Согласен…
– Поэтому напрягай все силы и готовься помогать мне, горячо любимому…
– Ок! – пробормотал Ракитский, вытирая пот с чела. – И все же… Что ты делал в управлении?
– Заметал следы! – искренне признался Василий.
* * *
Когда на улице стало совсем темно, приехала жена Андрея – Светлана. Она долго голосила у тела супруга, периодически постреливая влажными глазами в сторону Егоршина; тот сразу понял, что тяжелого и нелицеприятного разговора в ближайшем будущем ему не избежать… У Шеляговых была на удивление дружная, крепкая семья, двое мальчиков-близнецов просто обожали своего отца – как теперь их убедить, что он погиб, защищая державу, а не шкурный интерес своего друга?
Утешал женщину не кто иной, как начальник управления собственной безопасности подполковник Горяев, следовательно, объясняться придется не только с безучастной вдовой, но и с коллегами, отвечающими за «чистоту рядов»… Те сами мараться не станут, передадут дело о превышении служебных полномочий в прокуратуру, а там Александр Евгеньевич Белокуров, каким-то образом причастный к тому, что случилось с его дочерью, задействует все свое влияние, дабы показательно наказать виновных и выйти самому сухим из воды… «Он не остановится ни перед чем и сделает все для моей полной изоляции, – догадался майор. – В выходные дни никаких следственно-оперативных мероприятий проводить не будут, сохраняя видимость законности, а в понедельник-вторник меня закроют, значит, осталось только два дня, чтобы разобраться с этим делом, найти виновных и отомстить!»
* * *
Народ начал расходиться только тогда, когда Шелягова увезли в морг. Последней уехала Светлана – на мужниной «десятке». Передавая ей ключи, Егоршин невнятно пробормотал: «Прости», – но так и не удостоился ответа…
Бабулек у подъезда уже не было. Впрочем, разыскать Инессу Сигизмундовну труда не составило – первый встречный мальчишка сразу же указал на квартиру № 1, в которой проживала старушка.
– Майор Егоршин, – представился Василий, раскрывая удостоверение. – Разрешите…
– Конечно, конечно, проходите.
– Инесса Сигизмундовна…
– Слушаю вас.
– Вы мне напомнили мою первую учительницу.
– Все, кто работал в школе много лет, чем-то похожи друг на друга…
– Значит, я не ошибся?
– Нет… Я всю жизнь преподавала химию…
– Нелля Владимировна растила нас честными, верными, одним словом, порядочными людьми.
– Этому учили все советские педагоги!
– Вот! Вот почему вы сразу вызвали у меня доверие… Поэтому не буду врать, юлить и что-то от вас скрывать. Я пришел к вам не как милиционер, а как частное лицо – обычный гражданин, отец потерпевшей девочки, наконец, друг погибшего милиционера. С моей дочерью случилось несчастье, сейчас она в коме… Я подозреваю, что к этому причастны люди, которые занимают очень – очень! – высокое положение. Что-то должен был прояснить ваш сосед Синицын, но его убили…
– Я без очков ничего не вижу, поэтому не смогла прочитать вашу фамилию…
– Егоршин.
– А звать как?
– Василий…
– По-отчеству?
– Давыдович.
– И что вы хотите узнать, Василий Давыдович?
– Человек, за которым побежал мой напарник, вам знаком?
– Нет.
– Когда он входил в подъезд, у него в руках что-то было?
– Да. Пакет. Обычный полиэтиленовый пакет.
– Как долго он находился в доме?
– Минут пять – не более.
– Значит, это он! Пойдем далее… Я поднялся, а мой товарищ начал преследовать предполагаемого преступника. Вы видели, как он его догнал?
– Нет. Они скрылись за углом.
– Там моего друга и нашли. Мертвым. В вентиляционной шахте…
– Знаю.
– Откуда?
– В нашем доме все только и говорят об этом.
– И что говорят?
– Что неизвестный убил сначала Пашу Синицына, а затем и милиционера!
– Но ведь кто-то же должен был видеть, как это случилось?
– Может, кто и видел, только свидетельствовать не станет. Вот вы говорите, что вашу дочь покалечили влиятельные люди…
– Я так не говорил…
– А как?
– Они могут быть причастны…
– Разве это меняет дело? Время нынче такое – бес-пре-дель-ное, – она по слогам произнесла последнее слово. – У руля – сплошь воры и бандиты. А народ – бесправен и не хочет связываться с ними. Себе же дороже!
– Я покараю. Клянусь вам – покараю убийц моего друга! Если вам хоть что-то станет известно – позвоните мне на мобильный, – он продиктовал номер своего нового телефона. – Можете просто «маякнуть», чтобы не тратить деньги…
– Это как?
– Положить трубочку после первого гудка. Я сразу перезвоню.
– Хорошо.
– Что ж… Спасибо! Спасибо вам за все…
– Не за что. Погодите… Его нашли сразу за углом?
– Да.
– На первом этаже там библиотека.
– У них всегда занавешены окна, поэтому никто ничего не видел.
– А на втором – живет инвалид. Генка. Он все время на лоджии гуляет. В коляске.
– Спасибо. Вы очень помогли мне!
* * *
«Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Этой прописной истиной Егоршин руководствовался всегда. Но время было позднее, и тревожить инвалида он не рискнул. Сел в троллейбус и поехал домой.
По дороге позвонил брату:
– Ну, что там, Ваня?
– Без изменений.
– Жрать хочешь?
– А ты как думаешь?
– Думаю – хочешь.
– Какой ты проницательный!
– Работа такая…
– Позволь хоть в магазин сбегать – на первый этаж. Водички купить, печенья…
– Я же просил, даже в туалет – ни-ни.
– И так сцу в бутылку. Как ты учил… Вторую заполняю! После пива… Приедь – вынесешь.
– Завтра утром. Устал я…
– В таком случае – пришли кого-нибудь. Мне по большому надобно…
– И кого ж я тебе пришлю?
– Андрюху.
– Нет его больше, брат…
– Как нет?
– А вот так. Встретимся – расскажу!
* * *
«Ну и денек, блин… Голова кругом! А результатов – ноль… Впрочем, почему ноль? Кое-что все же проясняется! Вчера в баньке гудело руководство всех правоохранительных органов: Горшков, Левитин, Белокуров иже с ними… Оказывается, такие оргии они устраивают по четвергам каждую неделю. Прокурор окосел раньше остальных и распрощался с компанией приблизительно в то время, когда комплекс покинула Анюта… Надо бы осмотреть его «лексус», может, на нем остались следы столкновения. Пусть не с дочкой – с бровкой, с деревом. Это задача номер один… Но каким боком здесь Синицын? Паша дежурил в “Динамо” и оказаться на другой стороне парка в рабочее время не мог физически… А вдруг он выходил куда-нибудь? Допустим, в магазин… До ближайшего гастронома – около километра. Туда – пять-десять минут и столько же назад… Никто и не заметит! Хотя… Зачем бить ноги? Возле комплекса – куча автомобилей… Кто сам за рулем приехал, а кто с водителем. Пока боссы парятся – шоферы скучают. Вот он и попросил знакомого сгонять за сигаретами… Тогда должен быть еще один свидетель! А может, у начальства кончилось пойло и его послали за добавкой? И, возвращаясь назад, он что-то увидел?! Тоже вариант… Как бы там ни было, придется установить личности всех, кто находился в тот вечер у “Динамо”… Это задача номер два… Стоп… А вдруг пьяный Белокуров сам сел за руль “лексуса” или же попросил Синицына отвезти его домой? А по пути случилось нечто непредвиденное… Вполне возможно. Вполне… Только как узнать правду? Как? Пойти к Александру Евгеньевичу и прямо спросить, кто управлял его машиной? Так он и понедельника ждать не станет – закроет меня на тридцать суток – и пиши пропало!
Нет… Нет… Путь к установлению истины лежит через Картавого. Он один знает, что произошло вчера в парке. И я должен найти его раньше, чем кто-либо другой… Иначе все усилия – коту под хвост!
Черт, я даже не определил, откуда звонили на ноль три! Вот и задача номер три… Три – три… Мистика какая-то… Эта – номер один, все остальные меняют порядковые номера на более поздние!»
* * *
Несмотря на то что часы давно пробили полночь, спать не хотелось. Василий еще долго ворочался в кровати, анализируя события прошедшего дня. Решил – завтра встанет в шесть утра, завезет завтрак Ивану и займется решением трех поставленных перед собой задач…
«Для начала узнаю, откуда вызвали “неотложку”… Вариантов опять три: со стационарного, мобильного и автомата. Первый практически отпадает: жилых домов вблизи парка нет, значит, стать случайным свидетелем происшествия из окна – невозможно… Правда, существует вероятность того, что кто-то прогуливался в парке и, обнаружив окровавленное тело девушки, срочно вернулся домой, чтобы вызвать “скорую помощь”, но она очень мала и подразумевает под собой два непременных условия: человек опять же должен жить где-то неподалеку (какой резон звонить медикам через полчаса?) и не иметь при себе сотового телефона, что тоже маловероятно в эпоху всеобщей “мобилизации”.
Если звонили с таксофона, – это, с одной стороны, плохо: попробуй установи, кто им воспользовался, с другой – хорошо: тем, другим, что пытаются вычислить преступника (или свидетеля чьего-то преступления), так же, как и ему, будет непросто достичь цели…
Ну а если с мобильного – тогда конец: влиятельные дяди давно вычислили Картавого и отправили его туда, куда ранее уже упекли Синицына с Шеляговым…»
* * *
Посторонних в больницу пускали только с девяти часов утра, и Василий в очередной раз мысленно поблагодарил Господа за то, что у него есть маленькая красная книжица, позволяющая открывать многие двери.
«Суббота. Выходной день для всех, даже для медиков – только не для ментов», – грустно улыбнулся майор, отмечая, что ему на глаза попадается необычно малое количество людей в белых халатах.
Первый этаж, второй, третий…
Черт, «одышка»… Этого еще не хватало! Вот они – первые звоночки!
Палата, где лежала Анюта, была заперта. В голову сразу полезли невеселые мысли, и Егоршин начал дергать ручку так, что со стены посыпалась сухая штукатурка.
В это время изнутри донесся голос:
– Сейчас… Я сейчас!
Дверь отворилась.
Ни слова не говоря, Ваня вылетел в коридор и понесся в конец отделения, где обычно располагаются сортиры. Вернулся только через минут пятнадцать. Василий за это время успел отдать санитарке две полуторалитровых пластиковых бутылки с мочой и поправить белье на постели дочери.
– Чуть днище не вырвало! Еще бы полчаса – и не было б у тебя брата, – отрапортовал Иван.
– Ничего с тобой не случится – до самой смерти.
– Это точно… Ну, рассказывай, что там с Шелей?
– Его застрелили. И, скорее всего, из собственного оружия. Результаты экспертизы будут только в понедельник, но в обойме табельного «макара» не хватает одной пули…
– Как это случилось?
– Я договорился о встрече с ценным свидетелем. А его убрали…
– Еще один труп? Не слабо…
– Неподалеку от места преступления мы засекли подозрительного парня. Андрей бросился за ним вдогонку. Спустя четверть часа я нашел его в вентиляционной яме.
– Свидетелей, понятное дело, нет?
– Нет. К Анюте никто не заходил?
– Только заведующий. Шапиро. Ты с этим жидком поосторожнее…
– Разве он еврей?
– А то ты не знал?
– Степан Иванович?
– Они по части маскировки – большущие мастера. Чуть что, Лейбы сразу становятся Леонидами, Мойши – Михаилами.
– Где ты всего этого набрался, брат?
– С одной еврейкой два года жил, после того как с женой развелся. Жуть какая страстная баба!
– Где она сейчас?
– Кто, Циля? Выехала в Израиль. На ПМЖ. Меня, кстати, с собой звала…
– То есть, вы расстались друзьями?
– Типа того…
– У тебя есть ее телефон?
– Конечно.
– А емэйл?
– Есть. Связывались мы как-то. По скайпу.
– Диктуй.
– Блокнот дома остался.
– А… черт…
– Чего ты так суетишься?
– Консультация нужна. Вот, смотри, какая вещь осталась на месте преступления, – Василий бережно раскрыл пакетик с серебряной цепочкой.
– Сто пудов – иврит! – компетентно заверил Иван, лишь бегло взглянув на медальон. – Я некоторые «иероглифы» знаю. На букву, что изображена на аверсе, начинается слово «шолом». Мир вам, по-нашему. А на реверсе… Чьи-то инициалы…
– А может, это первые буквы имени и фамилии?
– Шут их знает. Я в этой казуистике не много смыслю.
* * *
Решить первую поставленную перед собой задачу оказалось гораздо сложнее, чем предполагал Егоршин. Обратиться за помощью к технарям – нельзя, те сразу донесут начальству, сделать запрос в Ростелеком – тоже: его никто не завизирует, ни Ракитский, ни тем более Левитин. А без их подписи на «петицию» простого опера никто не отреагирует. Да и чревато предпринимать какие-либо официальные шаги: о них сразу станет известно всем, кому надо и не надо…
И тут Василий вдруг вспомнил об одной даме, некогда набивавшейся к нему в сожительницы. Звали ее Алиной, а работала она старшей смены в секретном подразделении ФСБ, фильтрующем всю телефонную корреспонденцию.
Располагался отдел в бывшем коммутаторном зале местного представительства Ростелекома. Громоздкие шкафы после ремонта заменили современной автоматикой, к которой подключили несметное количество звукозаписывающих устройств последнего поколения, настроенных через компьютер на ключевые слова: «убью», «замочу», «взрывчатка», «тротил», «президент» и тому подобное.
Аля никогда не соглашалась выполнять его маленькие просьбы, но ведь нынешний случай – не чета прошлым. Настоящий форс мажор, черт побери!
Он спешно набрал хорошо знакомый номер, которым не пользовался уже полгода, и сразу услышал приветливый голос:
– Слушаю…
– Доброе утро, красавица!
– Это ты, Василий?
– А то кто же?
– У тебя новый номер?
– И старый тоже. Я разбогател и купил еще один телефон.
– Понятно… Ты по личному делу или по работе?
– По личному, – не моргнув глазом, соврал Егоршин.
– Ну, наконец, дождалась… Может, и свидание назначишь?
– Непременно!
– И когда мы свидимся?
– Сейчас…
– Ох, и лгун же ты, Васек… Опять срочная служебная необходимость?
– Послушай, Аля… У меня дочь в реанимации… Без тебя – никак…
– Что ж, приезжай… Адрес помнишь?
* * *
Дверь была не заперта.
Алина сидела на тахте в махровом халатике, узкие полы которого не могли полностью прикрыть главное женское достоинство, высоко вздымающееся после каждого вдоха. На миг в душе Егоршина всколыхнулись забытые желания, однако они угасли сразу, как только он вспомнил о цели своего визита.
Но и говорить исключительно о делах с такой женщиной – непозволительное хамство. Сколько можно безнаказанно водить ее за нос, обещать и ничего не делать? Еще обидится, станет в позу, надует щеки… Потом хоть на колени становись – ничего не добьешься!
Пришлось начать с комплиментов.
– Ты потрясающе выглядишь!
– Спасибо. Это как-то повлияет на твое поведение?
– Конечно. Но не сегодня.
– Я так и знала…
– Ничего ты не знаешь… Я просто горю желаньем встретиться с тобой в укромном месте!
– Что может быть укромнее моей однокомнатной квартиры? – Она взяла Василия за руку и усадила рядом с собой. – Давай… Действуй!
– Погоди… Вот найду тех, кто покалечил Анюту, – и стану грязно домогаться твоего расположения…
– Прости, – Алина наконец переключилась на интересующую его тему. – Совсем забыла… Что там с ней стряслось?
– Дочь нашли в парке. Окровавленную. Без сознания. С поврежденным глазом.
– Жуть… Она будет видеть?
– Хотелось бы надеяться на лучшее, но врач говорит – глаз придется удалить. Но… Если б только это…
– Что еще?
– Анюта в коме, и никто не знает, как вывести ее из такого состояния.
– Какой ужас! Я бы этих подонков… Сама… Собственными руками!
– Вот и я о том же… Только кого?
– И что ты хочешь?
– Для начала узнай, откуда вызвали «скорую». Позавчера в двадцать один тридцать.
– Сейчас попробую…
Она сняла с базы трубку стационарного телефона и набрала чей-то номер.
– Алло… Людочка? Я… Срочно пробей, откуда звонили на ноль-три… Позавчера… Полдесятого вечера…
Через две минуты ответ был готов: с таксофона, установленного напротив городского парка.
Радоваться ему или огорчаться, Егоршин не знал.
* * *
Найти прокурорский «лексус» тоже оказалось не просто. Но и не слишком сложно. Для начала пришлось брякнуть Семенову – бессменному водителю УГРО на протяжении двадцати последних лет. Кстати, теперь Василий звонил с телефона, который первым попадет под руку – после того, как неизвестные подслушивали его разговор с Синицыным – «шифроваться» не было смысла.
– Алло, Слава…
– Я…
– Егоршин беспокоит.
– Ты на часы смотрел?
– Да. Девять с четвертью.
– А на календарь?
– Какой календарь?
– Сегодня суббота, Егорушка! Шеф собирает только в двенадцать. Дай поспать, сволочь!
– На том свете выспимся.
– Логично…
– Ты где свою машину ремонтируешь?
– Нигде. Она у меня на ходу.
– Я не про сегодняшний день. Вообще – когда ломается.
– А… В милицейском гараже. Тебе должно быть известно, что в нашем УВД функционирует ХОЗО. И довольно успешно.
– А прокурорские?
– Ну… У тех своего гаража нет, и они пользуются услугами наших специалистов. Безвозмездно. То есть даром.
– У нас в штате есть и сварщики, и рихтовщики?
– Есть… Но если кто-то разбил машину, то старается ремонтировать ее на стороне, чтобы начальство не узнало. У каждого – своя точка. Например, у меня – ДОСААФ. Там, кстати, и прокурорские часто обретаются.
– Например?
– Игорь – шофер Белокурова. Он парень молодой, неопытный, то крыло царапнет, то бампер раздолбает. Да и сам Александр Евгеньевич в ДОСААФе – частый гость. Женька Оглоблин один из лучших мастеров – то ли одноклассник его, то ли еще какой друг детства…
– Понял… Спасибо, Славусик!
– Ешьте – не обляпайтесь. Только зачем тебе это?
– Товарищ мой «мазду» загнал. Он приезжий – из Курска – и никого в нашем городе не знает.
– Тогда ему прямая дорога к Женьке.
– А у тебя есть его мобильный?
– Конечно! Пиши… Девятьсот десять, шестьсот три, сорок пять, девяносто восемь…
* * *
Оглоблин долго не брал сотовый телефон.
– Да! – наконец прохрипел в трубку после третьего звонка, и Егоршин сразу догадался, что вчера у него был тяжелый день.
– Полковник Зубов, – на всякий случай соврал Василий. – ФСБ.
– Слыхал! – уважительно пробормотал Жека.
– Ты в гараже?
– Нет… Вчера загулял конкретно. Буду в одиннадцать.
– Поздновато, блин…
– Что, срочное дельце?
– Ага.
– Тогда ищите другого мастера. Мой бокс все равно занят. Пока туда-сюда – и день закончится. А вам, как я понимаю, терять время не желательно.
– Точно!
– Кто нужен: рихтовщик, моторист, спец по ходовой?
– Да все! В комплексе… А нельзя так: ты ту машину выгоняешь, а мою берешь? И получаешь двойной тариф.
– Отчего нельзя? Можно… Если с Белокуровым договоритесь.
– С Санькой?
– Для кого Санька, а для кого – Александр Евгеньевич…
– Сейчас я ему брякну.
– До обеда можете не суетиться. Он вчера малость выпивши был. Теперь дрыхнет без задних ног.
– Откуда знаешь?
– Да мы вместе отрывались…
– Белокуров? И ты?
– Не верите?
– Сомневаюсь…
– Наши родители – соседи по даче…
– Ясно… Он сам пригнал тебе «Волгу»?
– «Лексус»! «Волгами» оне только на совещания ездеют.
– Ты не ответил на мой вопрос…
– Сам. Толик уже неделю в Египте отдыхает.
– Толик это кто?
– Его водитель.
– И много там работы?
– Хватает…
– Ладно… Давай телефон.
– Чей?
– Другого мастера!
– Хорошо… Пишите… Никитой звать… Он водки не пьет – закодировался недавно!
* * *
«Итак, Белокуров сам пригнал машину в ремонт. Его водитель – в отпуске, а другого он брать не хочет. Все правильно… По науке… Когда рыльце в пуху, рядом должны находиться исключительно проверенные (и – желательно – подвязанные) люди.
При чем здесь Синицын? Впрочем, не важно – его равно не допросить…
Значит, впредь будем исходим из того, что за рулем «лексуса» находился сам Александр Евгеньевич… Что нам дает сие предположение? Ровным счетом ничего! Повреждения? Зацепил забор, когда заезжал в гараж… На дочери это никак не отразилось… Ни вывихов, ни переломов…
Я топчусь на месте, а времени все меньше и меньше…
Все равно машину надо сфотографировать. Проанализировать характер повреждений и только потом делать последующие выводы. Следовательно, первым делом – в гараж, а затем? Затем – в “Динамо”, к Строеву, он явно что-то не договаривает… Посидим, выпьем, может, и развяжется тренерский язычок?»
* * *
Общеизвестно, что в «русских селениях» есть люди очень легкие на помине. Только вспомнил – они тут как тут! Звонят, пишут, приезжают…
Таким оказался и тренер Анюты.
Вчера он появился в нужный момент в парке. «На ловца и зверь бежит», – сказал тогда Шелягов. И сегодня, не успел Егоршин о нем подумать, как Строев позвонил ему на мобильный. Правда, разобрать то, о чем он говорил, было практически невозможно…
– Василий Дав… Дав… Давыдыч… Я те такое расскажу… В четверг – ик! – Белокуров уехал вместе с Синицыным – ик! – я как только узнал, что Пашка погиб – сразу к тебе… А они сволочи еще и пугать меня вздумали…
– Где ты сейчас? – заорал майор.
– В «Шайбе»…
– Никуда не выходи, понял?
– Ик!
– Через пять минут буду!
«Обидно, блин! Почти дошел до ДОСААФа, а теперь разворачивайся – и вали в другую сторону…»
Он взмахнул рукой. Реагируя на это движение, «шкода-Октавия» из второго ряда включила правый поворот и за миг остановилась прямо у его ног.
«Слава богу, не перевелись еще “грачи”»!
– Давай в «Шайбу»!
– Слушаюсь, товарищ майор!
Черт… За рулем был филер, которого он вырубил вчера за забором промышленной зоны!
– Привет, Серега…
– Здравия желаю!
– Ты по работе или…
– Выходной у меня, Василий Давыдовыч. Как у всех нормальных людей. Это какой-то знак судьбы… После того, что случилось с Шеляговым, я сам к тебе сегодня вечером собирался. Еду на дачу, притормозил у светофора… А тут ты голосуешь…
– Значит, не один Строев легок на помине…
– Это еще кто?
– Тренер Анюты.
– А… Лезя… Я у него тоже немного занимался.
– Все мы, динамовцы, там были.
– Точно!
– Он сидит в «Шайбе», пьяный в жопу, и просто сгорает от желания сообщить мне нечто архиважное…
– Понял!
– Потом мне надо в ДОСААФ и еще в одно местечко… Так что на дачу ты сегодня не попадешь.
– И хрен с ней, Вася! Я честный мент… И, так же, как ты, устал от беспредела.
– В «Шайбу» я пойду сам…
– Не доверяешь?
– Нет. Боюсь вспугнуть ценного свидетеля.
– Хорошо. Подожду на заднем дворе.
– Вот и договорились!
* * *
Олег Владимирович сидел в зашторенной кабинке. Перед ним на столе стоял наполовину полный графин водки и целый ряд пустых бутылок из-под пива. В тарелке лежал небольшой кусочек недоеденного пирожка.
Егоршин сел напротив и включил в кармане ультрасовременный диктофон.
– Вчера мне позвонили – и давай угрожать, – начал Строев. – Чтоб с тобой – никаких разговоров, понял, да?
– Кто позвонил?
– Не знаю. Номер был скрыт…
– На сотовый, домашний?
– На мобилу. А потом я узнал, что Синицу застрелили…
– Как узнал?
– Из последнего выпуска новостей местного телевидения. В двенадцать ночи. А мы с ним – не разлей вода были. Кенты до гроба! Хотел было сразу тебя набрать, но решил дождаться утра…
– Зря…
– Вот… Всю ночь заливал горе. Выпьешь со мной?
– Нет. Не употребляю…
– За упокой души моего лучшего кореша!
– И моего…
– А я и не знал, что Синица был твоим другом…
– Не он – Шелягов…
– Боже мой! И Шелю тоже?
– В новостях об этом ничего не говорили?
– Не знаю… Я выключил телик, как только узнал о смерти Паши, – он плеснул себе в стакан немного водки и залпом выпил. – Белокуров тогда так нажрался, что не мог идти. Но все равно орал: «Я сам поеду за рулем!» – и баста! А Горшков с Левитиным его отговаривали. Мол, Паша завезет тебя домой. На твоей же машине… Но тот – ни в какую! Тогда они на всякий случай посадили Синицу рядом и дали денег на обратную дорогу. Однако он так и не вернулся… Я звоню: «В чем дело?» А Паша плачет: «Белокуров человека сбил…»
– Спасибо… Спасибо тебе, Олег Владимирович. Ты настоящий друг… А за племяша – не переживай, мы его по любому отмажем, – обещаю!
* * *
– Ну, что он тебе наплел? – первым делом поинтересовался Серега.
– Да все то же… О чем я уже знал… Ты лучше скажи, почему сегодня невозможно заметить слежку?
– А ее нет. Приказано снять!
– За какие заслуги?
– А зачем? После завтра тебя закроют. За превышение служебных полномочий.
– Основания?
– Слишком тяжелы последствия твоей самодеятельности – две смерти… Соответствующее дело уже состряпали в собственной безопасности, в понедельник его одобрит прокуратура, в общем, можешь сушить сухари, товарищ майор…
– Всегда готов!
– Куда сейчас?
– В ДОСААФ!
– Что ты там забыл?
– Надо проведать одного товарища…
– Ладно! Иди. Проведай. Только смотри, без «мокрухи»…
– Не учи отца Камасутре!
* * *
Егоршин приоткрыл дверь гаража и увидел человека в замасленном комбинезоне. Посмотрел на часы. 11—05. Это мог быть уже и Оглоблин… На яме стоял перламутровый «лексус». Его левое крыло мастер успел снять, теперь оно лежало на полу в дальнем углу бокса…
– Здравствуйте, – тихо молвил Василий, продолжая озираться по сторонам.
– Утро доброе…
– Мне вас посоветовал один знакомый.
– Ну и…
– Не могли бы вы посмотреть мою «семерку»… Простите, как вас зовут?
– Евгений.
– А по отчеству?
– Викторович… Что с ней?
– Ерунда. Помял чуть-чуть задок, когда заезжал в гараж. Говорят, это можно легко исправить…
– Кто говорит, тот пусть и делает… У меня работы по горло. Хотя, – он неожиданно сменил гнев на милость. – Если вмятина небольшая – ее можно просто выдавить. Пожалуй, я возьмусь… После обеда. Но только при одном условии…
– Каком же?
– Вы должны дать мне небольшой аванс. Рублей сто – не более… Пока я ехал в маршрутке, кто-то «свистнул» кошелек, даже хлеба купить не за что…
– Держите! – Егоршин с удовольствием протянул измятую купюру. Он давно обдумывал, как выманить мастера из бокса, а тот, кажется, сам предлагает ему выход! – И еще сто…
– А это зачем?
– Сгоняйте за пивком, угощаю… А то я вчера перестарался, теперь мучаюсь.
– О, мне это знакомо! Так вот почему вы не попали в ворота гаража!
Они оба рассмеялись.
– У нас прямо на территории недавно ларек открыли. Так что уже через пять минут мы вместе поправим прохудившееся здоровье…
– Жду!
Евгений побежал за вожделенным напитком, а Василий принялся фотографировать поврежденные места «лексуса» на камеру нового мобильного телефона.
Когда мастер вернулся назад, его и след простыл…
* * *
– А теперь – на Щусева! – наказал Егоршин, усаживаясь в «шкоду» рядом с водителем.
– Есть! – бодро рявкнул в ответ Сергей.
– Хочешь посмотреть кино?
– Не против…
Василий включил в телефоне функцию «просмотр фотографий» и поднес монитор к глазам сообщника.
– Что это? – удивился тот.
– Прокурорский «лексус». Отдельно – поврежденное левое крыло…
– Где его так угораздило?
– По всей видимости – на аллее парка.
– Это как-то связано с травмой твоей дочери?
– Боюсь, что да… Хочешь ознакомиться с рабочей версией следствия?
