Сергей Гончаров
Знаки демиурга
Я ещё никогда не путешествовал во времени, поэтому чувствовал дискомфорт. Мягкий диван такси казался жёстким и неудобным. Ладони взмокли. Ещё пару лет назад и представить не мог, что отправлюсь путешествовать во времени. Два-три года назад я, как и большинство обывателей, считал фирму, предоставляющую возможность отправиться в прошлое, просто кучкой мошенников.
Передо мной в машине ехали явно какие-то свиньи. На полу валялся попкорн, местами раздавленный, на противоположном кожаном сиденье красовалась лужица. Скорее всего, подростки гуляли. Они часто выбирают такси местом встреч. Климат-контроль, тишина, наглухо тонированные окна, мобильность, голографический экран – что ещё нужно компании молодых людей для нормального времяпрепровождения?
– Максим, мы почти приехали, – сообщил приятный мужской голос. – Подтверждаете оплату?
– Оплату подтверждаю, – сказал я чётко и громко.
– Спасибо, – спустя секунду отозвалось такси. – Оплата прошла успешно.
Ещё пару лет назад голосовые помощники неизменно добавляли что-нибудь наподобие: спасибо, что воспользовались нашим сервисом «тяни-толкай», будем ждать вас снова, ведь для вас у нас всегда припасён подарок – бесплатный пробный массаж в оздоровительном центре «мни-заминай». Потом такое наглое впаривание запретили на законодательном уровне. Как неуместную рекламу. Этот полезный закон надо было ввести гораздо раньше, а то дошло уже до смешного, когда утюг продаёт корм для рыбок. Не шучу. Мне пытался.
Мы подъехали к воротам. Несколько мгновений стояли. Сканирующие охранные устройства связались с чипом в моей голове, проверили личность, получили разрешение от центрального компьютера, куда я заблаговременно скидывал запрос на посещение, затем открыли ворота. Такси бесшумно двинулось по узкой дорожке к семиэтажному белому зданию. Ещё лет десять назад в нём располагалась Пятая клиническая больница имени Скворцова. Затем фирма «Виаджо»1 выкупила здание, а для больницы за государственный счёт построили новое, современное строение.
Такси остановилось напротив входа.
– Мы приехали, Максим, – сообщил автомобиль. – Удачного дня!
– И тебе, Афанасий, спокойных пассажиров, – пожелал я, пока дверь отъезжала в сторону.
В салон ворвался холодный ветер. Я выбрался из машины. Наступил в лужу, тонким слоем растёкшуюся по асфальту на всём видимом пространстве. С низкого хмурого неба уже второй день беспрестанно лил дождь. Зима, называется… Помню, когда ещё был ребёнком, хоть пару раз за зиму, но снег выпадал. Сугробы держались по два-три дня. Современным детям об этом можно только рассказывать.
Такси закрыло дверь и, шурша покрышками, уехало. Я сделал несколько шагов и оказался под козырьком. Тут хоть дождь не хлестал. Автоматизированная охрана у входа за две секунды проверила меня на наличие оружия, на алкогольное или наркотическое опьянение, после затемнённые двери раскрылись. Я поспешно заскочил внутрь, прочь от зимы.
Оказавшись в просторном вестибюле с дизайнерским освещением, направился к регистрационной стойке. Кроме неё здесь находились ещё три дивана, кофейный робот-официант, дожидавшийся команды в углу, да столик с целым ворохом глянцевых журналов. Печатная продукция на несколько мгновений приковала мой взгляд, уйму времени её не видел.
– День добрый, – сказал я, остановившись у пустовавшей регистрационной стойки.
В ту же секунду передо мной возникла голограмма красивой брюнетки в белой блузке с золотым колье на шее.
– Здравствуйте, Максим! – мило улыбнулась она. – Меня зовут Марина. Давайте уточним параметры вашего заказа?
– Давайте, Марина.
– Вы хотите побыть в теле Христофора Колумба двенадцатого октября тысяча четыреста девяносто второго года? Всё верно?
– Всё верно, – кивнул я.
– Отличный выбор. Хочу заметить, что это популярное направление. Я вижу, вы уже ознакомились с нашими предупреждениями, но я обязана напомнить, что при перемещении в прошлое вы можете увидеть довольно нелицеприятные вещи. Посещение туалета, секс, излишнюю жестокость. Вы подтверждаете, что готовы к подобным зрелищам и ощущениям?
– Угу, – зевнул я.
– Простите, – голографическая Марина чуть наклонила голову вправо. – Не расслышала.
– Подтверждаю, – повторил я чётко.
– Замечательно, – улыбнулась брюнетка. – Тогда мы можем перейти к оплате. Ваш счёт я вижу. Вы подтверждаете оплату?
– Подтверждаю, – ответил я.
– Замечательно, – сказала Марина. – Однако голосового подтверждения недостаточно. Посмотрите вот сюда, – указала полупрозрачным пальчиком.
Справа от меня, над стойкой, возник голографический экран, работавший в режиме зеркала. Я поднёс лицо ближе. Датчики за мгновение считали мой профиль, сетчатку глаза.
– Замечательно, – повторила Марина.
Изображение на экране сменилось на матово-чёрное с зелёным кружком посередине.
– И последний разок… – состроила извиняющуюся мордаху голографический помощник.
– Пфф! – возмущённо выдохнул я. – А кровь вам сдавать не понадобится?! Почему столько защит на обыкновенный платёж?! – поднёс подушечку большого пальца к зелёному кружку.
Сенсоры моментально считали узор с пальца, в следующий миг экран пропал.
– Кровь сдавать не понадобится, – ответила Марина. Как и любой робот, она не поняла сарказма и начала отвечать на вопросы последовательно. – Три степени идентификации – требование повышенной безопасности банка, в котором мы обслуживаемся.
Я не слушал её ответ. Перед глазами стоял биткойн-счёт, который в этот момент серьёзно уменьшился. С прайсом «Виаджо» я ознакомился ещё дома. Цены у компании серьёзные. Дешевле в Аргентину съездить на месяц, чем на день в прошлое. Впрочем, ничего удивительного – они монополисты. Были, есть и, скорее всего, останутся. Технология слишком сложна, а покупательский спрос схлынул. Народ наигрался в путешественников во времени. Экзотика пропала. Именно этого я и ждал, ведь записываться на приём за два-три месяца, как это происходило ещё пару лет назад – натуральный моветон.
– Оплата произведена, – сообщила Марина. – Я уже сообщила ответственному сотруднику о вашем прибытии. Пожалуйста, ожидайте, Максим. За вами спустятся.
Чип в голове просигнализировал, что счёт уменьшился. Не дав сказать ни слова, голографическая сотрудница растворилась. Я несколько мгновений стоял и смотрел в то место, где мгновение назад находилась красивая брюнетка.
Не ожидал, что у такой передовой компании настолько дедовские методы! Чтобы за посетителем спускался живой человек… Да я последний раз такое видел ещё в детстве, когда меня батя к зубному водил. Во всех организациях просто сообщают имя лифта. Подходишь, называешь лифт по имени и ждёшь, когда он за тобой приедет, чтобы отвезти на нужный этаж. А тут… они бы ещё меня к другому входу отправили, чтобы там по лестнице на третий этаж подняться!
Делать нечего – придётся ожидать. Теперь стало понятно, зачем в вестибюле диваны. Я опустился на один из них рядом со столиком. Взялся за верхний журнал в стопке, потянул на себя. На пол упало печатное издание, лежавшее следующим. Невольно посмотрел на него. На обложке красовалась физиономия моего тёзки – Максима Холиди. Я поднял левой рукой журнал с лицом человека, изменившего мир. Несколько мгновений смотрел в напечатанные глаза. Его взгляд пронизал меня через время и пространство – ведь Максим Холиди умер ещё месяц назад. Через мгновение я сообразил, что такого журнала существовать не могло! Печатные издания лет пятнадцать назад окончательно и бесповоротно утонули в истории. Неужели этот выпуск сделали специально для вестибюля «Виаджо»?! Положив первый журнал на колени, я открыл выпуск с Максимом Холиди. Внутри меня ждало разочарование. Если быть точнее – белые глянцевые листы. Журнал оказался муляжом. Тогда я отложил его и раскрыл тот, который изначально взял. Он оказался потрёпан временем, листы, заполненные буквами и фотографиями, были испачканы сотнями пальцев. Задняя обложка оказалась загнута. У меня сложилось стойкое ощущение, что кто-то перед этим сделал загиб, зацепил им следующий журнал, чтобы очередной посетитель свалил его на пол и обратил внимание. В следующий миг откинул эту мысль. Глупость же! Кто станет под камерами портить печатный журнал, который стоит кучу биткойнов?!
Я снова взял в руки журнал с лицом Максима Холиди. Он умер в возрасте ста восемнадцати лет. Однако на фото ему не больше ста. До последнего дня он сохранял ясность ума и бодрость в теле. Мог бы прожить ещё – помешала нелепая смерть. Подавился за ужином хлебом, мякиш перекрыл дыхание. Родные не успели ничего сделать. Впрочем, как и дрон скорой помощи, примчавшийся за полторы минуты.
Мой отец каждое слово Максима Холиди воспринимал, как правду в последней инстанции. Наверное, поэтому и смог накопить приличное количество активов, сумел научить сына, то есть меня, разумному обращению с деньгами.
Я никогда не работал – за меня всегда работали мои деньги.
В детстве, когда ровесники фанатели по всякой мимолётной глупости, я, подражая отцу, фанател по Максиму Холиди. Он вёл активную сетевую жизнь, и мы не пропускали ни одной его публикации. Ровесники считали меня чудаковатым. Теперь они работают, а я живу в своё удовольствие – путешествую на дивиденды от инвестиций. К своим двадцати девяти объехал весь мир, включая Северный полюс и Антарктиду. На Марс бы ещё слетать, но это пока слишком опасно для рядового обывателя. Лет десять придётся подождать.
– Марина! – подскочил я с дивана, по-прежнему сжимая в руке муляж журнала.
– Слушаю вас, Максим! – моментально появилась голограмма красивой брюнетки.
– Я хочу отменить заказ! – выпалил, подбежав к стойке и облокотившись на неё. – Нет, не отменить! Хочу изменить время и место, куда отправлюсь!
– Это возможно, – кивнула голографическая работница инновационной компании. – Куда вы хотите отправиться?
– В седьмое сентября две тысячи седьмого, – поглядел я на журнал. – В Максима Холиди.
Несколько секунд электронная помощница молчала, обрабатывая операцию, затем сказала:
– Заказ изменён. Подтвердите изменение заказа. Вы больше не желаете побывать в теле Христофора Колумба двенадцатого октября тысяча четыреста девяносто второго года, и хотите переместиться в тело Максима Холиди седьмого сентября две тысячи седьмого?
– Подтверждаю! – выпалил я. – Надеюсь, в этот раз не надо будет торговать лицом и оставлять свои отпечатки? – в следующую секунду сообразил, что могут быть неточности. – Мы же говорим об одном Максиме Холиди? – продемонстрировал голографической брюнетке обложку журнала. – Я про этого.
– В этот раз достаточно голосового подтверждения, – вновь не поняла сарказма электронная сотрудница и начала отвечать на вопросы по очереди. – У нас в системе один Максим Холиди, – кивнула Марина. – Если бы их было несколько, я бы уточнила отчество и иные данные, – добавила она. – Ваш заказ подтверждён. Перемещение в тело Максима Холиди стоит на пять биткойнов дешевле. Разницу я уже отправила на ваш счёт.
В этот момент чип у меня в голове просигнализировал, что кошелёк пополнен. Я мысленно стёр оповещение.
– Максим, я перенаправила вас на другого сотрудника, – продолжила Марина. – Ожидайте, он за вами спустится.
Я думал голографическая девушка, как и в прошлый раз, моментально исчезнет.
– Отличный выбор, Максим, – неожиданно произнесла она. – Седьмое сентября две тысячи седьмого – день, когда родилась новая мировая финансовая система.
– Я знаю, спасибо, – снисходительно кивнул я.
– Будьте внимательны, Максим, – лицо брюнетки неожиданно растеряло всю угодливость и стало сосредоточенным, даже жёстким.
В следующий миг голографическое изображение пропало, а я ещё несколько мгновений смотрел в то место, где находилась электронная сотрудница «Виаджо», не понимая, что это было за чудо. Наиболее вероятно – шутка. Искусственный интеллект и не такое порой может выдать. На днях я послал пылесос в жопу, за то, что тот крутился у меня в ногах, точно муха надоедливая. Так этот засранец мне ещё и ответил: «Сам пошёл в жопу! Не видишь, я тут делом занят?!».
Я вернулся на диван. Журнал положил на колени. Секунд через тридцать расстегнул куртку – стало жарко. Неожиданно встретился взглядом с Максимом Холиди. Затем взял журнал и, не переворачивая, чуть отстранил в сторону. Складывалось ощущение, что почивший гений наблюдал за мной. Я никогда не верил ни в какую мистику, доверяя лишь тому, что можно измерить и пощупать. Однако в этот момент мне стало немного жутковато. Вернул муляж журнала на стол. Непроизвольно вытер руки о джинсы.
***
Ожидать долго не пришлось. Уже через семь минут лифт открылся. Оттуда вышел мужчина на пару-тройку лет старше меня.
– Максим? – окликнул он. – Пройдёмте, пожалуйста.
Поднявшись с дивана, я ещё раз кинул взгляд на фото тёзки. Меня в честь этого великого человека и назвали. Пока дожидался сопровождающего, подумал, что странный вначале сделал выбор. На кой чёрт мне Колумб с его Америкой? Почему я изначально не выбрал местом посещения конец нулевых в России? Почему не выбрал день, когда родился мировой финансовый порядок? Словно какая-то сила меня подтолкнула к смене выбора времени для переноса.
С этими мыслями я подошёл к сотруднику «Виаджо». Из-под его белого халата выглядывала жёлтая рубашка с электронной змейкой вместо пуговиц. Модник. Такие рубашки популярны. Я предпочитаю классические вещи. К тому же все эти новомодные застёжки-расстёжки, управляемые силой мысли, часто сбоят. Мода она такая – заставляет мучиться.
– День добрый, – выставил я перед собой кулак, сжатый пальцами вниз.
– Здравствуйте, ещё раз, Максим, – сотрудник «Виаджо» легонько стукнул своим кулаком о мой. – Меня зовут Ираклий. Я буду вашим проводником. Пройдёмте, – жестом пригласил в лифт.
Я вошёл в узкую продолговатую кабину. Дальняя стенка зеркальная, остальные серебристые. Мягкий, ненавязчивый свет исходил сразу отовсюду. Я всё чаще и чаще начал встречать такой вариант освещения. Вроде как его делают при помощи светоплёнки, которой оклеивают помещение. Она не требует питания, какого-либо ухода, отдельные виды умеют работать самостоятельно, подстраиваясь под наличие или отсутствие солнечного света. Мне нравится, неплохо бы и дома так сделать. Правда, я слышал, что для больших помещений мощности светоплёнки недостаточно, получается полутьма. Надо будет всё досконально выяснить, не хочется бродить по своей стометровой студии, как крот по норе.
– Артём, на седьмой этаж, пожалуйста, – сказал сотрудник фирмы лифту.
– Как прикажете, мой господин, – отозвался искусственный интеллект заигрывающим тоном.
Двери закрылись, кабина едва-едва заметно тронулась. Я с лёгкой улыбкой поглядел на Ираклия. Он заметил мой взгляд.
– Да я над ним как-то пошутил, теперь эта железяка мстит мне, – хмуро отозвался сотрудник «Виаджо».
– Я не железяка, мой солнцеподобный господин! – послышалась обида в голосе лифта. – Я ваш любимый и покорный раб, готовый на всё ради одного вашего…
– Да заткнись ты уже, не позорь, – устало произнёс мой проводник в прошлое.
– Слушаюсь и покорно повинуюсь, мой господин! – искусственный интеллект изобразил придыхание в голосе, чем вызвал ещё большую улыбку у меня.
– Мне уже нравится ваша организация, – сказал я. – У вас с порога весело.
Ираклий сделал вид, что пропустил мои слова мимо ушей.
– Значит, вы собрались прожить день, когда Максим Холиди придумал биткойн? – задал он самый очевидный вопрос, чтобы сменить тему.
Только теперь я почувствовал от проводника запах мазута и чего-то знакомого-знакомого. Через мгновение сообразил – бессмертной вэдэшки, которая, по уверениям производителя, за пятьдесят лет не изменилась. Хотелось усмехнуться, но я сдержался. Передо мной стопроцентный модник. В последнее время стала популярна туалетная вода с запахом настоящего мужика. Она так и называется «Настоящий мужик». Там ещё на этикетке, в пятисекундном ролике, слесарь выбирается из-под древнего авто с бензиновым двигателем. Женщинам такой запах неожиданно пришёлся по душе, и туалетная вода вмиг стала бестселлером.
– Да, он с детства мой кумир, – неожиданно для самого себя признался я. – Вообще пришёл, чтобы побывать в теле Колумба, но в последний момент передумал. Хочется узнать, что натолкнуло его на идею создать децентрализованную финансовую систему.
– Так известно же, – хмыкнул Ираклий. – Он переехал с родителями в США. Там его родителей посадили на пожизненное, якобы за шпионаж, так, кстати, и не доказанный, а ему пришлось вернуться. Тогда-то он и решил отомстить всей этой системе. Отомстил. Он же и говорил, что доллар ничем не обеспечен, поэтому от биткойна не отличается. Точнее отличается тем, что биткойн – это народные деньги. Валюта, которая принадлежит одновременно всем и никому. Он великий человек.
