Сергей Горяинов
Секретные алмазы Сталина
© Горяинов С.А., 2018
© ООО «ТД Алгоритм», 2018
* * *
Введение
Словосочетание «алмазная промышленность СССР» наверняка вызовет у основной массы читателей ассоциацию с якутскими коренными алмазными месторождениями – кимберлитовыми трубками, первая из которых, «Зарница», была открыта в 1954 году. История открытия и освоения якутских месторождений сегодня хорошо известна, она изложена во многих научных и популярных публикациях, фильмах и телесюжетах.
Но на самом деле история советской алмазной отрасли началась гораздо раньше. К моменту открытия якутских месторождений СССР уже являлся крупным, постоянным и активным игроком мирового алмазно-бриллиантового рынка, обладающим разветвленными связями с ведущими его участниками. В годы правления И. В. Сталина СССР был значительным экспортером бриллиантов и импортером технических алмазов и алмазного инструмента, а после открытия в конце 1930-х годов уральских россыпных алмазных месторождений в Советском Союзе была создана полноценная алмазодобывающая отрасль. К сожалению, информация о советских операциях с алмазами и бриллиантами в сталинскую эпоху представлена сегодня в открытых источниках фрагментарно и скудно. Это объясняется следующими причинами:
– значительная часть архивов советских организаций, игравших ключевую роль в советском алмазно-бриллиантовом комплексе с конца 1920-х годов до марта 1953 года, труднодоступна для исследователей. Прежде всего это документы Гохрана после 1927 года, а также значительный корпус документов НКВД, МВД, МГБ и ряда внешнеторговых организаций;
– особенностью мирового алмазно-бриллиантового рынка всегда являлась практика заключения бездокументарных сделок. Она все еще достаточно распространена даже в наши дни, а в первой половине XX века была нормой. Естественно, определение состава участников таких сделок, мотивов и условий их совершения – крайне сложная задача;
– алмазно-бриллиантовый комплекс СССР в сталинскую эпоху создавался и развивался при активном участии советских спецслужб, а с 1940-х годов – вообще в недрах НКВД-МВД. Современные рынки алмазов и бриллиантов весьма чувствительны к моральной и этической составляющей бизнеса. Поэтому после самостоятельного выхода РФ на алмазный рынок в кругах, близких к руководству российской алмазной индустрии, возобладала точка зрения, что историческое исследование, посвященное добыче алмазов руками заключенных (в XX веке это практиковалось только в СССР), может отрицательно повлиять на имидж российских алмазов и бриллиантов в глазах зарубежных покупателей. Благодаря этой спорной позиции заказ на подобные исследования не был сформирован.
Таким образом, сталинский период развития отечественного алмазно-бриллиантового комплекса практически выпал из поля зрения профессиональных исследователей, что в конечном итоге привело к возникновению своеобразной мифологии, принципиально искажающей реальную историческую картину. Сегодня в основе всех без исключения работ, посвященных истории отечественной алмазной промышленности, лежит тезис о том, что главным мотивом поиска и последующего освоения алмазных месторождений на территории СССР являлось желание советского руководства обеспечить полную независимость страны от импорта технических алмазов, необходимых для развития промышленности, прежде всего оборонной. Эта ложная посылка обычно сочетается с вымышленным утверждением о том, что Запад в 1930–1950-х годах вводил эмбарго на поставки технических алмазов СССР.
На самом деле никакого «алмазного эмбарго» никогда не существовало. Более того, рекордные поставки технических алмазов и алмазного инструмента в СССР пришлись на 1951–1953 годы, когда «холодная война» находилась в самой что ни на есть горячей фазе: в небе Кореи советские пилоты сражались с американскими, британскими и австралийскими асами. А добываемые на территории СССР алмазы рассматривались И. В. Сталиным, а после него всеми советскими лидерами, исключительно как экспортный валютный товар с максимальной удельной стоимостью.
Неверное понимание историками мотивации советского руководства способствовало формированию искаженного представления о механизмах интеграции СССР в мировой алмазно-бриллиантовый комплекс и породило неизбежные ошибки в хронологии и оценке советских контактов с корпорацией «Де Бирс» и другими крупными операторами мирового рынка алмазов и бриллиантов. Что, в свою очередь, лишало возможности дать приемлемое объяснение многим процессам, происходившим в отечественной алмазной индустрии до развала СССР и отчасти продолжающимся в наши дни.
Настало время устранить эти заблуждения. Тем более что сегодня изучение сталинского периода развития отечественного алмазно-бриллиантового комплекса представляет не только исторический интерес. Современная Россия и Запад вновь оказались в положении жесткого противостояния, весьма напоминающего ситуацию конца 1940-х – начала 1950-х годов. Изучение документов об алмазных операциях того времени позволяет провести конструктивную аналогию и понять – кому и зачем нужно это противостояние и какова его перспектива.
В основу данной книги легли рассекреченные документы о добыче алмазов в СССР, а также о советских торговых операциях с алмазами и бриллиантами в 1930–1950-х годах. Использовались фонды Государственного архива РФ (ГАРФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Центрального архива ФСБ (ЦА ФСБ), Государственного архива Пермского края (ГАПК), а также электронные архивы Центрального разведывательного управления (ЦРУ) США. Отсканированные копии наиболее значимых, с точки зрения автора, документов приводятся в приложениях к соответствующим главам.
Глава 1
Как искали и нашли русские алмазы
Первый русский алмаз был найден крепостным Павлом Поповым 4 июля 1829 года на западном склоне Среднего Урала, в районе Адольфовской золотоносной россыпи, расположенной в долине реки Полуденки, левого притока реки Койвы, у села Крестовоздвиженские Промыслы. Этот алмаз весил 0,52 карата. Всего в 1829 году было найдено 4 алмаза. В 1830 году на Западном Урале было найдено 26 алмазов суммарным весом 14,63 карата. Уральские находки заинтересовали российские власти, и в 1839 году вышел указ Правительствующего Сената «О выдаче наград за отыскание алмазов», предусматривающий выплату денежных премий за находки алмазов в «округах казенных заводов». Но систематических поисков алмазов на Урале организовано не было. Кристаллы находили случайно, в основном при отработке золотоносных россыпей. К 1858 году на западном склоне Среднего Урала был найден 131 алмаз общим весом 60 карат[1].
Начиная со второй половины 1920-х годов интерес к уральским алмазам стал увеличиваться. К этому времени на Урале уже было обнаружено около 300 кристаллов, причем большую их часть нашли в бассейне реки Койвы, поэтому имелись все основания предполагать наличие здесь месторождений. В 1928–1936 годах поисковые работы велись несколькими геологическими партиями в районе Крестовоздвиженских Промыслов, а также на восточном и южном склонах Среднего Урала. Успехов эти поиски не принесли.
Прорыв в поисках алмазных месторождений произошел в 1937 году. Старателем Афанасием Колыхматовым было открыто первое уральское россыпное алмазное месторождение и сделана заявка на это открытие. Впоследствии его приоритет был четко зафиксирован в письме министра геологии СССР И. Малышева и соответствующем распоряжении Совета министров СССР.
«Секретно.
Министр геологии СССР.
28 июня 1947 г.
Заместителю председателя Совета
министров Союза ССР
товарищу Вознесенскому Н. А.
В 1937 году, при промывке золотоносных песков в русле р. Ершовка в Чусовском районе Молотовской области, старателем Колыхматовым Афанасием Яковлевичем были обнаружены алмазы. В том же году тов. Колыхматовым была сделана заявка на это открытие. Посланная в 1938 году на место открытия геологоразведочная партия подтвердила наличие алмазов в песках р. Ершовки и кроме этого по аналогии обнаружила новые россыпи в окрестностях сел. Кусье-Александровск.
За это открытие тов. Колыхматову А. Я. была выдана денежная премия в сумме 1000 рублей. Позднее тов. Колыхматов А. Я. был награжден Правительством медалью „За трудовое отличие“.
В сентябре 1946 года Всесоюзной комиссией по запасам утверждены по Кусье-Александровской группе месторождений запасы алмазов в количестве 9,5 тыс. карат по промышленным категориям.
На этих месторождениях, согласно постановлению Совета министров СССР № 1978-832сс, Министерство внутренних дел СССР организует промышленную добычу алмазов.
На основании постановления Совета народных комиссаров Союза ССР № 1596 – 665с от 12.VI.1941 (пункт 18) тов. Колыхматову А. Я. надлежит выплатить премию в сумме 50 тыс. рублей.
Илья Ильич Малышев
Прошу разрешить премирование т. Колыхматова А. Я. в сумме 50 тыс. рублей.
Приложение: проект распоряжения Совета министров СССР.
И. Малышев»[2].
Необходимо пояснить, что в 1937 году, когда Колыхматов открыл первое в стране алмазное месторождение, в СССР не существовало специальных знаков отличия за открытие месторождений. Сталинская премия, которую позже присуждали за подобные достижения, была учреждена в 1939 году, а почетное звание «Первооткрыватель месторождения» – только в 1970 году. Колыхматов получил медаль «За трудовое отличие», но, к чести руководства Министерства геологии, оно сочло эту награду слишком скромной. 50 000 рублей – это денежный эквивалент Сталинской премии 2-й степени, присуждаемой в том числе в области геолого-минералогических наук.
«Секретно.
Совет министров СССР.
Распоряжение № 11273-рс от 19 августа 1947 г.
Москва. Кремль.
Разрешить Министерству геологии выдать старателю Колыхматову А. Я. денежную премию в сумме 50 тыс. рублей за открытие месторождения алмазов.
Указанные расходы произвести за счет бюджетных ассигнований на геологоразведочные работы на 1947 год.
Зам. председателя Совета министров Союза ССР
Н. Вознесенский»[3].
Это был первый случай присуждения премии государственного масштаба в отечественной алмазной индустрии. Так что приоритет первооткрывателя алмазных месторождений Урала установлен совершенно определенно[4].
Николай Алексеевич Вознесенский
Открытие Колыхматова активизировало геологоразведочные работы по алмазной теме:
«При Комитете по делам геологии в 1938 г. было создано Алмазное бюро. К участию в исследованиях по алмазоносности Урала были привлечены институты ВСЕГЕИ, ВИМС, трест „Золоторазведка“. В разработке технологии обогащения алмазоносных песков участвовал институт „Механобр“… Начиная с 1938 года и на протяжении ряда лет бассейн р. Койвы являлся основным районом проведения поисковых работ на Урале. В результате поисковых работ, проведенных в 1938–1939 гг., здесь было подтверждено наличие алмазов в россыпях. Была подтверждена алмазоносность известных ранее россыпей – Крестовоздвиженской (1938) и Адольфовской (1939), были обнаружены и новые россыпи: Кладбищенская (1938) и Среднеполуденская (1939)… С 1940 г. работы на алмазы были усилены. Приказом Комитета по делам геологии при СНК СССР № 214 от 8 августа 1940 г. на базе сформировавшихся алмазных партий ВСЕГЕИ и ВИМСа была создана Уральская алмазная экспедиция, которая продолжила поисково-разведочные работы на Среднем Урале. База экспедиции располагалась в пос. Кусье-Александровский. Руководителем был назначен М. Ф. Шестопалов. В течение 1941–1942 гг. была организована давшая положительные результаты опытная добыча алмазов на нескольких россыпях. На базе выявленных месторождений Комитет по делам геологии при СНК СССР организовал на первой в стране Тырымской алмазодобывающей фабрике опытную добычу алмазов, которую с 1941 г. производило Теплогорское алмазное приисковое управление, организованное трестом „Уралзолото“. В 1942 г. ему были передано шесть разведанных месторождений. С этого же года там началась добыча алмазов вначале вручную (старателями), а с 1943 г. – гидравлическим способом. Добыча алмазов производилась из эфелей отработанных золотоносных россыпей рек Полуденки, Горевки, Поперечной, Алмазного Ключика, Адольфовского Лога, а также на Кладбищенской, Крестовоздвиженской и др. россыпях бассейна р. Койвы. В 1942 г. Уральской Алмазной экспедицией без утверждения ВКЗ были переданы Теплогорскому алмазному прииску запасы алмазов по первым разведанным россыпям верхнего и нижнего течения р. Койвы в количестве 8 тыс. карат»[5].
Осенью 1940 года при подготовке очередного постановления Экономического совета при Совете народных комиссаров СССР по развитию поисков и добычи алмазов на Урале было принято решение об использовании в алмазной индустрии труда заключенных. Автором этой инициативы был М. Помазнев[6] – секретарь Экономического совета, в то время курировавший вопросы, связанные с алмазами.
Положительное решение об использовании заключенных в алмазной отрасли было утверждено заместителем руководителя НКВД, начальником ГУЛАГа В. Чернышовым. Однако Чернышов был категорически против отображения этого факта в готовящемся постановлении:
«Народный комиссариат внутренних дел.
Секретно.
5 октября 1940 г.
Секретарю Экономического совета
при СНК Союза ССР тов. Помазневу.
Выделить 200 человек для работы в экспедиции по добыче алмазов НКВД может только при условии предоставления Комитетом по делам геологии соответствующих помещений для размещения заключенных и их обслуживания. Записывать это в постановление специальным пунктом не следует.
Заместитель народного комиссара
внутренних дел Союза ССР Чернышов»[7].
Василий Васильевич Чернышов
Условие Чернышова было выполнено: заключенные в алмазной геологии использовались с 1940 года, но этот факт фиксировался только секретными документами НКВД[8].
Если в поисковые партии Уральской алмазной экспедиции направлялись сотни «засекреченных» заключенных, то в собственно добыче алмазов в 1940-е годы царил редкий для сталинской эпохи либерализм. Фактически ставка была сделана на вольных старателей, которым была предоставлена возможность работать на самых перспективных участках: реке Полуденке, Адольфовом Логу, реке Тискос, реке Журавлик. Наркомат цветной металлургии СССР разработал специальную оценочную шкалу оплаты старателям за сдаваемые алмазы. В частности, цена за карат для алмазов размерностью от 1,0 до 1,5 карата устанавливалась в 2100 рублей (средняя зарплата в СССР в это время была 350 рублей). Причем в расчет принимался только вес – дефекты и цвет кристалла не оценивались. Мотивировка этого, весьма спорного, решения была приведена в письме от 13 февраля 1941 года народного комиссара цветной металлургии П. Ломако в адрес Экономического совета при СНК СССР и выглядела так:
Пётр Фадеевич Ломако
«1. Шкала разработана применительно к ценам, оплачиваемым Технопромимпортом, с учетом курса рубля и удорожания, связанного с европейской войной, плюс увеличение на трудность добычи и создание интереса к этому делу старателей.
2. При составлении шкалы учитывалась чрезвычайная рассеянность алмазов в известных нам россыпях и содержание их порядка 0,5 карата на 100 куб. метров песков»[9].
Ломако изрядно лукавил, утверждая, что привязывает закупочные цены для уральских алмазов к ценам импорта. По импорту поступали дешевые технические алмазы, сырье ювелирного качества СССР не импортировал. В своем прейскуранте Ломако сохранил пропорции импортной шкалы оценок, но помножил данные на поистине чудовищный коэффициент, очевидно, для «создания интереса к этому делу»[10]. Такая позиция Наркомата цветной металлургии вызвала резкую критику наркома финансов А. Зверева:
«Цены, по которым Наркомцветмет предлагает скупать алмазы у старателей, проектируются исходя из существующих в данное время импортных цен на алмазы, с увеличением этих цен в 13,5 раз…
Наркомфин Союза ССР считает, что цены на необработанные алмазы, скупаемые у старателей, должны быть установлены с учетом существующих скупочных цен на бриллианты…»[11]
За алмаз весом 1,0–1,5 карата нарком финансов предложил платить 1300 рублей за карат. Шкала наркома финансов и была в результате принята для расчета со старателями. Нельзя сказать, что снижение расценок в 1,5 и более раза снизило мотивацию старателей, они продолжали работать на уральских месторождениях до конца 1940-х годов. Так, в 1949 году их насчитывалось 533 человека[12] и они обеспечивали более 40 % добычи алмазов[13].
Арсений Григорьевич Зверев
Полемика между Ломако и Зверевым весьма интересна еще и тем, что позволяет с высокой вероятностью предположить экспортное назначение уральских алмазов с самого начала их добычи. Действительно, закупочная шкала, предложенная Зверевым, примерно соответствовала ценам, по которым «Ювелирторг», а до него «Торгсин»[14] скупали бриллианты у населения. Столь высокие цены на уральские алмазы объяснялись, во-первых, их выдающимся ювелирным качеством (в срезе уральской добычи до 90 % камней пригодно для огранки в бриллианты[15]), а во-вторых, отсутствием у старателей технологии, позволяющей извлекать мелкие кристаллы («крошку», «карбонадо»). Только в 1946 году Постановлением «О развитии отечественной алмазной промышленности» были учреждены специальные премии: 50 тысяч рублей за разработку и внедрение метода улавливания алмазов «карбонадо» и 75 тысяч рублей за разработку и внедрение методов улавливания алмазной крошки[16]. Следовательно, до этого времени технические алмазы на Урале вообще не добывались. Использовать в технических целях высококачественное ювелирное сырье было совершенно неразумным, тем более что, как будет показано ниже, СССР не имел абсолютно никаких проблем с импортом технических алмазов в 1930–1950-х годах.
Экспорт бриллиантов был значительной и постоянной статьей дохода бюджета сталинского СССР. Это были конфискованные у «эксплуататорских элементов», скупаемые у населения, а в послевоенный период и «трофейные» камни. Закупочные цены на бриллианты, практикуемые «Торгсином» и «Ювелирторгом», были ниже мировых на 50–60 %, что приносило бюджету СССР соответствующую прибыль[17]. Привязывая закупочные цены на уральские алмазы к закупочным ценам на бриллианты и учитывая, что в стоимости готового бриллианта стоимость алмазного сырья составляет 85–90 %, Наркомфин СССР мог обоснованно рассчитывать на прибыль от их экспорта в районе 30–40 %. К тому же алмазы были востребованы рынком, это был один из немногих товаров, которые СССР мог предложить на экспорт при гарантированном и быстром сбыте.
Видимо, оценив экспортный потенциал уральских алмазов, сталинское руководство решило развернуть их масштабную добычу. Вольные старатели и государственный Теплогорский алмазный прииск давали слишком мало алмазов – всего несколько сотен карат в год. По понятным причинам до серьезных решений «руки дошли» только по окончании войны. В сентябре 1946 года было принято ключевое постановление «О развитии отечественной алмазной промышленности» № 1978-832сс, на основании которого алмазные месторождения Урала передавались самому мощному горнодобывающему ведомству – МВД СССР.
Приложения к главе 1
Письмо начальника ГУЛАГа В. В. Чернышовао возможности использования труда заключенныхв алмазной геологии
ГАРФ. Ф. 5446. О. 25а. Д. 8352. Л. 12.
Письмо наркома цветной металлургии СССРП. Ф. Ломако о старательской добыче алмазов
ГАРФ. Ф. 5446. О. 25а. Д. 8352. Л. 20–21.
Письмо наркома финансов СССР А. Г. Зверевао закупочных ценах на алмазы для старателей
ГАРФ. Ф. 5446. О. 25а. Д. 8352. Л. 31.
Постановление Совета министров СССР «О развитии отечественной алмазной промышленности» от 7 сентября 1946 года
ГАРФ. Ф. 5446. О. 48а. Д. 825. Л. 107–111.
Глава 2
«Сталин любил, чтобы все делалось быстро», или Как Берия и Микоян спасли директора алмазного прииска
Передаче алмазной промышленности в МВД СССР предшествовал один любопытный эпизод, на котором стоит остановиться подробнее, хотя бы потому, что его современная интерпретация, приводимая в многочисленных научных и популярных публикациях, служит прекрасной иллюстрацией качества российских исторических исследований по алмазной теме.
«Зависимость СССР от иностранных поставщиков тревожила специалистов. В июле 1946 г. бывший начальник Уральской алмазной экспедиции М. Ф. Шестопалов решился направить письмо И. В. Сталину. Глава Советского государства, получив это письмо, пригласил М. Ф. Шестопалова в Кремль на специальное совещание при Совете министров СССР. Рассказывали, что Сталин устроил разнос присутствующим на совещании, подчеркнув, что простой инженер знает о том, что стране нужны алмазы, а вот должностные лица, облеченные властью, предлагают свернуть все работы на Урале»[18].
«Зависимость СССР от иностранных поставщиков тревожила немногочисленных в те годы специалистов алмазной промышленности, неоднократно обращавшихся в партийные и правительственные инстанции со своими предложениями. В июле 1946 года инженер-геолог М. Ф. Шестопалов решился направить письмо И. В. Сталину. Михаил Федорович Шестопалов был связан с алмазами с середины 30-х годов, искал их в Восточных Саянах, в 1941–1943 годах возглавлял Уральскую алмазную экспедицию… Письмом М. Ф. Шестопалова заинтересовались, он был вызван на совещание в Кремль. Рассказывали, что Сталин устроил разнос присутствующим на совещании, подчеркнув, что простой инженер знает о том, что стране нужны алмазы, а вот должностные лица, облеченные властью, предлагают свернуть все работы на Урале»[19].
«В 1946 г. Сталин, помня, очевидно, о том, как остро вставали проблемы с минеральным сырьём во время Великой Отечественной войны, занялся организационными вопросами геологической службы. В июне того года Комитет по делам геологии был преобразован им как председателем Совета министров СССР в Министерство геологии (первое в мире). Несомненно, о создании геологического министерства знал Шестопалов, что и следует считать толчком к написанию его письма Сталину. В спецотделе его экспедиции испугались, замахали на него руками, письмо Сталину не взяли, и он отправил его обычным путём. Сталин любил, чтобы всё делалось быстро. Буквально несколько дней спустя после того, как Шестопалов отнёс своё письмо на почту, уже в начале августа, к подъезду дома в Ленинграде, где он жил, подали машину. Его доставили в аэропорт, привезли в Москву, отвели номер в гостинице. Там Шестопалов написал доклад и через три дня выступил на Совете министров. Сталин разозлился: „Вы говорите, что мы должны сворачивать работы по алмазам, а рядовой инженер знает, где их искать!“»[20].
Михаил Фёдорович Шестопалов
Уже лет двадцать эта байка кочует по страницам статей, монографий и диссертаций, насыщаясь удивительными «подробностями», причем многие авторы вполне серьезно утверждают, что письмо Шестопалова дало «мощный толчок» развитию как алмазной геологии, так и алмазной индустрии в целом, и даже послужило причиной и основой эпохального постановления Совета министров СССР № 1978-832сс от 07 сентября 1946 года «О развитии отечественной алмазной промышленности»[21].
Но подлинная история событий, происходивших летом 1946 года в алмазной промышленности, драматична и имеет мало общего с благостными фантазиями современных историков и публицистов об инициативном геологе, мудром вожде и туповатых министрах.
В июле 1946 года Михаил Шестопалов был не «рядовым инженером», а директором Теплогорского алмазного прииска – единственного на тот момент в СССР государственного предприятия по добыче алмазов. И в этом качестве он был хорошо известен по крайней мере четырем союзным министрам: министру цветной металлургии СССР Петру Ломако (Теплогорский прииск относился к этому министерству), министру внутренних дел СССР Сергею Круглову, который готовился принять в свое министерство алмазную промышленность от Минцветмета, министру геологии СССР Илье Малышеву и министру государственного контроля СССР Льву Мехлису. Знакомство с последним отразилось на судьбе Шестопалова самым печальным образом.
Министерство государственного контроля СССР – орган, незаслуженно обойденный вниманием современных историков. Это ведомство обладало полномочиями проверять любую структуру, включая Минобороны, МГБ и МВД. Более того, до 1948 года министр госконтроля мог своим приказом снимать с должности любого чиновника и отдавать его под суд[22]. Фактически это был личный «следственный комитет» Сталина. И возглавлял этот орган генерал-полковник Лев Мехлис, которого сам Сталин за глаза называл «страшный человек».
Лев Захарович Мехлис
Да, Мехлис был человек жестокий, и на его совести загубленных судеб много. Но у него было одно позитивное качество – он не врал. Он мог отправить на расстрел человека за прегрешения, которые такой меры наказания не заслуживали. Но в том, что прегрешения были и они установлены доказательно и четко, сомневаться не приходилось. Мехлис ничего не подтасовывал и не подделывал. И поэтому Сталин ему верил.
Весной 1946 года Сталин дал поручение Министерству госконтроля проверить алмазную промышленность. Госплан и пять министерств работали над предложениями в проект постановления «О развитии отечественной алмазной промышленности». Вождю надо было до мелочей знать – что же собирались развивать. Проверку Мехлис начал с Теплогорского алмазного прииска.
Иосиф Виссарионович Сталин
Из справки о результатах проверки:
«Шестопалов М. Ф. за использование служебного положения в корыстных целях, разбазаривание товаров из фонда золотоскупки и допущение приписки горной массы, вследствие чего государству нанесен значительный материальный ущерб, отстранен от должности директора Теплогорского алмазного прииска и привлечен к судебной ответственности… С материалами ревизии Теплогорского прииска 8 июля с. г. главным контролером Министерства государственного контроля СССР Сычевым был ознакомлен министр цветной металлургии тов. Ломако П. Ф., который также был согласен с намеченными выводами об отстранении от должности и привлечении к судебной ответственности директора Теплогорского алмазного прииска Шестопалова… До назначения Шестопалова в апреле 1943 года директором Теплогорского алмазного прииска Главзолото, он работал начальником Уральской алмазной экспедиции. Приказом председателя Комитета по делам геологии при СНК СССР тов. Малышева № 66 от 6 марта 1943 г. Шестопалов был снят с указанной должности „за необеспечение руководства экспедицией“…
Подпись – член Коллегии Министерства государственного контроля Союза ССР А. Павельев»[23].
Итак, Шестопалову инкриминировалось злоупотребление служебным положением, воровство и саботаж. Государству нанесен значительный ущерб. В 1946 году расстреливали за меньшее.
Получив досье по Теплогорскому прииску, Мехлис обратился к Ломако. Этот «солдат партии»[24] отреагировал в духе эпохи – руководство прииска нужно расстрелять. После разговора с Ломако, 16 июля 1946 года, Мехлис издал приказ Министерства госконтроля СССР № 620. Этим приказом Шестопалов лишался всех полномочий и переводился в ранг подследственного. Учитывая тяжесть обвинения, вероятность скорого расстрела была весьма вероятной. Терять было нечего, и Шестопалов решается – 23 июля он пишет письмо Сталину «По вопросу о добыче алмазов в СССР». Пишет, допуская грубейшее нарушение субординации – через голову собственного министра, не поставив в известность органы следствия. Это, несомненно, жест отчаяния, надежда на последний шанс. Письмо имеет гриф «секретно» и отправляется в Москву через секретную часть Теплогорского прииска.
В тексте письма нет ни слова о проверке Министерства госконтроля, нет просьбы о защите. А есть толковый анализ рынка алмазов и ряд дельных предложений о реорганизации алмазной промышленности. Текст письма свидетельствует о том, что его автор – прекрасный специалист по алмазам, один из лучших в стране. И это действительно так. На это и расчет.
Лаврентий Павлович Берия
Письмо пришло в Москву, но к Сталину оно не попало. Первый входящий в Москве – секретариат Лаврентия Берии, вх. № ЛБ-16471[25]. Кто, как и почему изменил траекторию этого документа – понять сегодня невозможно. Берия в то время был самым могущественным заместителем председателя Совета министров Сталина. К алмазной промышленности Берия не имел непосредственного отношения, он был членом Политбюро и куратором силовых министерств, председателем Спецкомитета по созданию атомного оружия. В промышленности и спецслужбах хорошо знали, что Берия высоко ценит профессионализм, продвигает и защищает компетентные кадры. Не являлось секретом также и то, что Берия недолюбливал Мехлиса, считая его весьма ограниченным человеком. Может быть, письмо Шестопалова попало к Берии волею случая, а может быть, поспособствовал какой-то друг. Как бы там ни было, удача Шестопалову улыбнулась.
Для того чтобы разобраться, кто такой Шестопалов и в чем суть проблемы, Берии хватило пары часов. А дальше перед ним был выбор – в «лучших» советских традициях «отфутболить» документ Мехлису (ваш подследственный, вы и разбирайтесь), и в этом случае участь Шестопалова была бы решена, или спасти ценного (хотя, конечно, нашкодившего) специалиста. Берия выбрал второе. Две недели он «маринует» документ у себя и 6 августа 1946 года ставит на письме Шестопалова резолюцию: «Тов. Микояну А. И. Прошу рассмотреть и дать свой проект предложения. Л. Берия». Анастас Микоян – координатор подготовки постановления «О развитии отечественной алмазной промышленности», он мастер политического компромисса, союзник Берии по многим проектам, да и Мехлиса он терпеть не может.
7 августа 1946 года секретариат Микояна получает письмо Шестопалова с резолюцией Берии (вх. № 27447).[26] Вполне вероятно, что Берия добавил к нему и целеполагающий устный комментарий. Микоян поспешил встретиться с Ломако. Услышав мнение Берии по делу Шестопалова, «солдат партии» проявил изрядную гибкость и сменил свою позицию на противоположную: теперь никого расстреливать было не нужно. Нейтрализовав Ломако, Микоян позвонил Мехлису и в свойственной ему дипломатичной манере попросил отменить приказ Министерства госконтроля № 620.
Вмешательство Микояна привело Мехлиса в бешенство. Этот носорог Берии не испугался, а позицию Ломако счел трусливой и недостойной. На бланке министра государственного контроля Мехлис написал Микояну письмо, которое стоит привести полностью:
Анастас Иванович Микоян
«Товарищу Микояну А. И.
Посылаю подробную записку по вопросу о быв. директоре алмазного прииска Шестопалове. Руководство Министерства – тт. Ломако и Малинин были подробно ознакомлены, как это видно из прилагаемого доклада, с результатами ревизии и выводами в отношении Шестопалова и с ними были согласны.
Главный контролер т. Сычев (до доклада мне) два часа сидел у т. Ломако и излагал ему содержание актов двух ревизий, в том числе и по Шестопалову. С выводами т. Ломако согласился.
Лично и я говорил по вертушке с т. Ломако по трем приказам, в их числе и о Шестопалове. При разговоре т. Ломако оказался подробно осведомленным, и он мне буквально заявил: пока не расстреляем 3–5 чел., эти безобразия не прекратятся. Лишь после беседы с т. Ломако я подписал приказ. Странно, что т. Ломако говорил вам, будто вопрос решался в его отсутствие.
Л. Мехлис»[27].
Сергей Никифорович Круглов и Лаврентий Павлович Берия
