Сергей Кулаков
Городская сюита
– Пока.
– Пока…
Олег сунул таксисту деньги, сказал на всякий случай, что запомнил номер его машины – и на самом деле запомнил, и захлопнул дверцу.
Диана уехала, а он еще стоял какое-то время, разглядывая стены ГУМа, диковинно подсвеченные огнями фонарей, деревья в аллее, точно вырезанные из пластика, и голубоватые лица прохожих, праздно гуляющих в этот счастливейший из часов.
Затем сел в такси и поехал домой.
Глава вторая
Утром шеф похвалил номер. Он не часто снисходил до того, чтобы разбирать газету от начала до конца. А тут расщедрился и почти всех написавших в номер отметил и довольно лестно охарактеризовал. Сотрудники, и старые и молодые, расходились после планерки с улыбками и тем приятным оживлением, которое дарит поощрительное слово начальства.
К Дольникову, получившему свою долю похвал и перебиравшему в уме каждое слово редактора, вошел Мирончик, блеснул с порога стеклышками очков.
– Что тебе? – спросил Олег, прекрасно зная, о чем сейчас будет говорить Гена.
– Мой материал, – сказал тот и замолчал.
Олег тоже молчал и ждал продолжения.
– Он так и не вышел, – выждав с полминуты и пошарив глазами по кабинету, добавил Мирончик.
– И слава Богу! – воскликнул Олег. – Хоть не испортили номер.
Мирончик засопел. Глядя исподлобья на Дольникова, хотел что-то сказать, но слова будто застревали в его выпуклой груди, и он только едва слышно покряхтывал, словно давясь невидимой коркой.
– Иди, Гена, – ласково сказал ему Дольников. – Поставим твою статью на выходные. Не пропадет.
– Точно? – просиял Мирончик.
– Точнее некуда, – ответил еще ласковее Олег.
Мирончик резким движением бровей подбросил на лоб очки, ухмыльнулся и вышел из кабинета, неся на губах свою кривоватую улыбочку.
Олег не обратил на это внимания. Назавтра газета не версталась, день сегодня был относительно спокойный. Он вдруг почувствовал, что ему хочется увидеть Диану. Она была на задании, делала заявленный репортаж с гаишниками. Шеф сегодня утром ничего о ней не сказал, значит, Филонова не проговорилась. Все пока складывалось как нельзя лучше.
Закинув руки за голову, Дольников сильно потянулся в кресле. Его ждало много дел, но пока не хотелось о них вспоминать. Хотелось думать о приятном – о Диане, и чтобы ощутить ее присутствие, он набрал номер Верховцева.
– Слышу по голосу, жизнь тебе улыбается, – сказал Вадим.
– Ты не рад? – засмеялся Олег.
– Рад, рад. Только вот предмет твоей радости меня не вдохновляет.
– Это ты о Диане?
– О ней.
– И что с ней не так? – чувствуя, что начинает потихоньку злиться, поинтересовался Олег. – Она тебе не понравилась?
– Очень понравилась.
– В чем же дело?
– Беги от нее, – четко произнося каждое слово, сказал Вадим.
– Что-то я не понял… – начал Олег и замолчал, сбитый с толку таким поворотом разговора.
– Беги от нее, Олежа, – твердо повторил Верховцев. – Не думай, не спрашивай, а просто беги. Спасайся.
– Это ты серьезно сейчас говоришь?
– Предельно.
– Но… с чего такие выводы? Мне кажется, вчера вы так мило общались.
– Ты никогда не повзрослеешь, – вздохнул Вадим.
– Я понял! – с облегчением засмеялся Дольников. – Ты мне завидуешь.
– Конечно, завидую, – подтвердил Верховцев. – И кто бы тебе не позавидовал? Но еще я волнуюсь за тебя, мой добрый доверчивый друг…
– Не надо, – резко оборвал его Олег. – Я сам за себя в состоянии поволноваться.
– Тогда я умываю руки и считаю свою миссию выполненной.
– Считай, – буркнул Олег. – Болтун несчастный.
– А ты осел. Влюбленный старый осел. Причем первое гораздо хуже второго…
– Иди ты к черту! – закричал Дольников, и, нажав отбой, бросил мобильник на стол.
Он внезапно почувствовал такое раздражение, что едва не схватил телефон и не швырнул в стену. Чтобы немного успокоиться, Олег вскочил и начал ходить по кабинету. Четыре шага вперед, четыре назад, как по камере. Затем остановился и принялся смотреть в окно. В доме напротив, расположенном совсем близко, в окне пятого этажа сидела девушка и курила. В последнее время постоянно ее там видел. Красивая, молодая, праздная, она равнодушно смотрела на улицу, словно это была не улица, а, скажем, море. В вороте халата были видны ее матово загоревшие плечи и грудь. Смуглые колени углом стояли на белом подоконнике.
«Завидует, – думал Дольников, глядя на девушку. – Он мне просто завидует, и поэтому хочет испортить настроение. Он всегда завидовал, едва у меня появлялось то, чего нет у него. Обычное дело среди друзей. Среди старых друзей… Вопрос: зачем нужны такие друзья? Зачем я вообще ему звонил?»
Он еще какое-то время смотрел в окно, пока девушка не потушила сигарету и не ушла. Тогда Олег сел за стол и принялся размышлять спокойнее.
«Надо вернуть ему ключи от квартиры и перестать быть должным. Тогда и он не станет совать свой нос в мои дела и лезть с поучениями. Я сам виноват, давно надо было снять квартиру… И вообще, пора уже решить все окончательно, сколько я буду тянуть?»
В кабинет вошел Рябоконь, благодушно огляделся. На его рубашке темнело свежее пятно от кофе. Он опустился на стул и сложил руки под животом.
– А где Диана? – спросил он, осматриваясь, будто она могла где-то прятаться.
– На задании, – буркнул Олег. – А тебе зачем она нужна? Других мало?
Последнюю фразу он сказал напрасно, но уж очень был раздражен, – спасибо Верховцеву.
– Ты когда в отпуск идешь? – спросил Рябоконь, словно ничего не заметив.
– Через две недели… – сказал Дольников. – Кажется.
– Везет. А я свой уже отгулял.
«Вот за отпуск и надо со всем этим разобраться! – осенило Дольникова. – Потерпеть пару недель, а там спокойно, без нервов, все устроить».
Первую часть отпуска он отгулял еще в мае, и теперь у него оставалась вторая, о которой он не то чтобы забыл, но за всеми хлопотами выпустил из виду.
Спасибо, Рябоконь напомнил.
Ему внезапно стало легче. Раздражение улеглось. Две недели показались таким долгим сроком, за который любая проблема разрешится сама собой. Остро захотелось увидеть Диану, сказать ей, что все придумал. Он и раньше ей это говорил, но так, будто только намеревался что-то предпринять. Теперь точно знал, что станет делать, и с каждой минутой ощущал, как в нем растет уверенность на самое счастливое разрешение ситуации.
Когда Рябоконь, поговорив о служебных делах, ушел, Олег позвонил Диане. Знал, что его звонок может прийтись некстати, но так хотелось услышать ее голос, что он не мог ждать ни минуты.
«Поступаю, как мальчишка, – думал он, слушая гудки в трубке. – А, пусть! Один раз можно».
– Что случилось? – спросила Диана, приглушая голос.
Олег понял, что она с кем-то беседовала. Он действительно влез не вовремя, но теперь давать отбой было поздно, и торопливо заговорил.
– Давай сегодня, в три, на нашей квартире.
– Олег Петрович! – попыталась что-то сказать Диана.
Но Дольников тут же перебил ее.
– Не могу без тебя. Приезжай сразу туда. Хорошо?
– Хорошо, – ответила Диана.
Олег понял, что она улыбается, и у него потеплело на душе.
– Все, жду тебя. До встречи.
– Да, да…
Чтобы не бегать по кабинету и не придумывать бог знает чего, глядя на девицу в окне, Олег заставил себя сесть за стол и до двух честно трудился, переработав целую гору материала, в том числе и того, до которого долго не доходили руки. Энтузиазм захлестывал как в юности, и он даже в столовую не пошел, напившись кофе в кабинете. На часы не смотрел, руководствуясь давно выработанным чувством времени, и ровно в два часа выпрямился и сказал себе вслух.
– Хватит.
Словно по команде, в кабинет вошел Рябоконь.
– Работаешь? – спросил он машинально.
– Типа того, – улыбнулся Дольников.
Хорошее настроение не покидало его, а мысль о том, что скоро встретиться с Дианой, внушала нелепое желание вскочить и отколоть какой-нибудь номер, запеть, например, во все горло или выскочить в коридор и с топотом пробежать взад-вперед.
Коля подошел к окну, остановился и покачал головой.
– Сидит.
Он повернулся к Олегу.
– У тебя зеркало есть?
– Вон, на стене, – кивнул Олег.
– Да нет. Маленькое.
– Зачем тебе?
– Есть?
Олег встал, поискал в книжном шкафу. На одной из полок лежало старое зеркало с подставкой из проволоки и отбитым углом.
– Держи.
– То, что нужно, – оживился Коля.
Он взял зеркало и протянул его к солнечному лучу, косо заглядывающему в кабинет.
Заинтересованный его действиями, Дольников подошел к нему ближе и встал рядом. И только сейчас понял, зачем Коле понадобилось зеркало. Поймав солнечный луч, Рябоконь направил «зайчика» прямо на сидевшую в окне пятого этажа девушку.
– Сейчас мы тебя пощекочем… – бормотал он. – Ты у меня зашевелишься. Курит она…
Белый кружок прыгал по лицу девушки, по плечам, иногда опускаясь на грудь и ноги. Было такое ощущение, что рука у Коли удлинилась, и он трогает девушку за разные места, наслаждаясь при этом полной безнаказанностью. Но девушка никак не реагировала. Прикрыв глаза, она равнодушно курила, и все попытки Коли обратить на себя внимание ни к чему не приводили.
– Даже не посмотрит, – возмущался Рябоконь. – Гордая какая. Как будто нас тут нет!
Олег, сначала с любопытством и тайным злорадством наблюдавший за манипуляциями Коли, почувствовал вдруг неловкость, словно участвовал в каком-то постыдном действии, вроде подглядывания в бане за голыми женщинами. Тем более девушка, так и не взглянув в их сторону, поднялась и ушла, подчеркнув тем самым всю недостойность их поведения.
– Хватит ерундой страдать, – сказал Олег, отбирая у Коли зеркало и пряча его в шкаф.
– Ушла, – сказал с сожалением Рябоконь, глядя вниз. – Чем она, интересно, занимается? Целыми днями сидит. Наверное, ночью работает?
Он обернулся за поддержкой к Олегу. Но тот, посмотрев на часы, пожал плечами.
– Не знаю. Все может быть… Ладно, Коля, мне тут надо закончить кое-что. Так что извини.
– Или кто-нибудь содержит, – продолжал Рябоконь. – Как-то же она зарабатывает на эту квартиру?
На его вопросительный взгляд Олег вторично пожал плечами и выпроводил Колю из кабинета. Затем, украдкой, словно боясь, что его увидят, осторожно выглянул в окно.
Девушка сидела на прежнем месте и равнодушно смотрела на улицу. Олег усмехнулся, отодвинулся от окна и, быстро собравшись, покинул кабинет.
До трех еще оставалось более получаса. Олег решил пройтись до места встречи пешком. Поступок Коли несколько успокоил, но энергичная прогулка была сейчас в самый раз. Он вышел на проспект Независимости, свернул за кинотеатром «Октябрь» направо и двинулся по тротуару легким солдатским шагом, который сохранил еще с молодости.
Солнце заливало проспект от края до края, но было не очень жарко, и Олег шагал с удовольствием, дыша всей грудью и весело поглядывая на окружающих. До ЦУМа он долетел за пятнадцать минут, дружески кивнул великому поэту, чей памятник украшал площадь его же имени, миновал филармонию и, приняв налево, вошел в прямоугольную арку жилого дома, на третьем этаже которого помещалась квартира Верховцева.
Диана уже ждала его, и это было тем приятным сюрпризом, который неосознанно жил в душе Олега с самого утра, помимо одолевавшего его желания поскорее увидеть ее. Она прижалась к нему, такая свежая, юная, и была так рада, что он лишь засмеялся, целуя ее. А дальше все было так, как ему и хотелось, чего он даже в самых смелых мечтах не мог когда-то и представить.
– Тебе как будто двадцать лет, – сказала чуть позже Диана с улыбкой.
Они лежали на кровати, а легкий ветерок веял в приоткрытое окно и надувал парусом тюлевую занавеску.
– А я и чувствую себя на двадцать, – блаженно улыбаясь и глядя в потолок, ответил Дольников.
– Нет, правда, иногда мне кажется, что мы ровесники, – засмеялась Диана, поглаживая пальцем его плечо.
– Так и есть, – сказал Олег, рассматривая едва заметную трещинку возле люстры. – Ерунда, что мне пятьдесят с чем-то… Это только цифра. И какие-то изменения в лице, которые я в эту минуту не вижу и не хочу видеть. В душе мне по-прежнему двадцать, и, как мне кажется, всегда будет столько. И даже меньше… Знаешь, – Олег вдруг порывисто повернулся к Диане, – главное – это мои глаза! А я смотрю на девушек, на женщин, вообще на людей так же, как смотрел в юности. В этом смысле ничего не изменилось! Годы прошли в одно мгновение, их как будто не было. А я как был мальчишкой, так и остался. Женщины любят говорить: старый козел, потянуло на молоденькую… Да ничего не старый, вот же в чем дело! Они этого не понимают, не знают, что в этом теле живет совсем еще юный человек. Я ведь и чувствую, и вижу, и хочу точно так же, как раньше. И робею точно так же, и волнуюсь, и влюбляюсь… И нет здесь никакой грязи, все искренне и по-настоящему. Больно только, что времени остается мало, вот это действительно понимаешь особенно остро. Увы…
Он вдруг умолк и откинулся на подушку. И снова уставился в потолок, думая о чем-то своем.
Диана, приподнявшись на локте, растроганно и удивленно смотрела на него.
– Как это все неожиданно, – проговорила она. – Я даже не знала.
– Да, именно так, – ответил Олег. – К сожалению…
Он снова оборвал себя, изучая трещинку на потолке и чувствуя недовольство: к чему разговорился? Было похоже на то, что вымаливает сочувствие, а он лишь хотел объяснить про себя главное, что трудно выразить словами, но он ощущал это каждый день и каждую минуту.
– Скажи, – спросила Диана, – а жену свою ты еще любишь?
– Люблю, – сказал Олег таким тоном, точно отвечал не Диане, а кому-то постороннему. – Наверное. Я это сам уже не могу понять. Женились-то мы по любви. Она красоткой была, стройная, смешливая… А теперь – немолодая женщина с тысячей болезней. Иногда мне кажется, что я вижу ее в первый раз. Она моложе меня, но часто я ловлю себя на том, что смотрю на нее как на маму или на бабушку… или на учительницу в школе. Желание, которое раньше было, почти угасло. Более того, мне даже порой неприятно к ней прикасаться. И она понимает это, и мучается, я вижу. И ничего нельзя изменить. Я хотел бы ей помочь, но не знаю как… А может, и не хочу… Не знаю. Но того, что было, уже нет, это точно. И, боюсь, не будет.
– Мне жаль ее, – сказала Диана. – Твою жену…
– Нет, – перебил ее Олег, замотав головой. – Не надо. Не говори про нее, прошу. Я сам с этим разберусь.
– Хорошо, – виновато проговорила Диана. – Я не хотела. Извини.
– Ну что ты, – возразил Олег, поворачиваясь к ней и касаясь ладонью ее щеки. – Я же совсем не о том.
Он обнял Диану, и по тому, как приникла к нему, понял, что она оценила сказанное им и что связь между ними станет отныне лишь теснее и доверительнее.
Недовольство собой исчезло, и снова вернулось то чудесное настроение, с которым он спешил на свидание. А награда в виде нежнейшего поцелуя лучше всего дала понять, как дороги были Диане его неожиданные признания.
– А может, у вас женой все еще и наладиться, – спустя несколько минут сказала Диана.
Она уже поднялась и ходила по квартире в трусиках и лифчике, пошлепывая босыми ногами по паркетной доске. Дольников, лежа на кровати, следил за ней с тем бездумным и не имеющим границ удовольствием, которое дарит только самое простое и одновременно прекрасное зрелище.
Ее слова вызвали у него легкое раздражение. Кажется, он ясно высказался на эту тему. Для чего она так упорно к ней возвращается?
– Не думаю, – сказал он сухо. – Да и зачем?
– Ну, – взяв со стула блузку, сказала деловитым тоном Диана, – жизнь-то продолжается.
– Вот именно, – произнес Олег, покоробленный этим тоном. – Продолжается.
– А с дочкой у вас как? – уточнила она. – Нормально теперь общаетесь?
– Нормально, – ответил Олег.
Он все время преодолевал раздражение, отвечая на эти вопросы. Не любил говорить с Дианой о семье – ему хотелось, чтобы ее не касались его личные проблемы. Он как бы ограждал ее от них, но она почему-то никак не могла этого понять, хотя относилась к категории умниц. Здесь то ли имело место пресловутое женское любопытство, то ли что-то еще, чего Олег не знал, но только она уже не в первый раз пыталась выведать у него подробности семейной жизни, которыми он не желал делиться ни с кем, даже с ней. А может, с ней в первую очередь.
Диана меж тем подняла пискнувший смартфон, прочитала сообщение, нахмурилась и что-то написала в ответ. При этом она не сочла нужным извиниться, но Олег решил не обращать внимания. Она вела активную жизнь, и телефон был для нее едва не главной составляющей этой жизни.
– Кто это? Максим? – спросил он наугад.
– Да, – кивнула Диана.
Она надела блузку и теперь озадаченно смотрела на Дольникова.
– Что? – спросил он, приподнимаясь на локтях.
– Понимаешь, я хотела сходить на выставку… На Октябрьской открылась новая, дико крутая, все в восторге, только о ней и говорят. А Максим пишет, что не может. У него срочная работа, а у меня как раз свободный вечер сегодня…
– Тебе же надо репортаж писать, – напомнил Олег.
– Напишу утром, – отмахнулась Диана.
– Так в чем проблема?
– Ты не мог бы со мной сходить?
Олег озадаченно смотрел на нее. Он не любил выходить в свет, и вообще редко где появлялся, предпочитая провести вечер с книгой в руках или, в крайнем случае, довольствуясь походом в кино. А Диана была страстной поклонницей искусства и не пропускала ни одного культурного события, происходящего в городе.
По негласному договору, у нее для этих целей существовал некий Максим, которого Дольников знал только заочно, но к которому нисколько не ревновал. При Диане состоял целый штат виртуальных поклонников, а этот Максим был очень удобен тем, что сопровождал Диану на все посещаемые ею мероприятия. Олег не относился к нему всерьез, точно он был персонажем из фильма. Он даже был благодарен «Максиму», поскольку тот, честно выполняя свои обязанности, нелегкие с точки зрения Олега, оставался в тени и не требовал ровно никакого вознаграждения – так утверждала Диана. Не верить ей у него не было оснований, и с легким сердцем он препоручал ее заботам этого невиданного Максима – прекрасного, должно быть, юноши. Сам же, ничего не понимая в современном искусстве, и не будучи большим знатоком классического, тихо радовался сложившемуся положению вещей, при котором и волки сыты, и овцы целы.
Предложение Дианы застало его врасплох. Отказаться не мог – она не часто просила его о чем-нибудь подобном, и сейчас очень хотела, чтобы он с ней сходил. А ему идти не хотелось…
– Ну что, – спросила она, присаживаясь на кровати и гладя его ногу через тонкую ткань покрывала, – сходишь?
Олег молча смотрел на нее, ощущая руку, ласкающую его через теплую, гладкую ткань уверенно и призывно. И отголосок от поцелуя, оставивший ощущение чего-то незаконченного, вернулся вдруг таким полноценным и острым желанием, что его даже слегка замутило, как на большой высоте.
«В молодости такого не было!» – с веселым изумлением подумал он.
– Ну, пожа-алуйста, – протянула с шутливыми и одновременно молящими нотками Диана. – Ну, Олег Петро-ович…
Он внезапно перехватил ее руку и рывком подтянул к себе. Девушка взвизгнула и забилась в его объятиях, вырываясь и хохоча. Он держал крепко, и уже тянулся губами к ней, ощущая, как темнеет в глазах и горячей становится кожа на лице. И Диана сдалась, снова полетела блузка на стул, и далее все пошло быстрыми, набирающими силу кругами, от которых в памяти остаются только разноцветные блики и звуки, дальним эхом гаснущие в тишине.
Они зашли перекусить в кафе около площади Победы. Диана заказала блинчиков с творогом и чашку какао, а Дольников – тушеной картошки с мясом. С утра толком не поевши, он испытал такой зверский аппетит, что, когда принесли глиняный горшочек, набросился на еду едва ли не со стоном. Диана тоже активно позвякивала вилкой о тарелку, и они весело поглядывали друг на друга, словно соревнуясь, кто быстрее съест свою порцию. Выпив большой бокал пива, Олег почувствовал себя просто отлично. Если бы он мог выкурить сигарету, вообще считал бы этот день лучшим в своей жизни. Но он уже год как бросил курить, и пришлось обойтись без сигареты, хотя едва заметный отголосок неудовлетворенности это в нем оставило.
Никуда не торопясь, они сели на трамвай и покатили к стадиону «Динамо». Там вышли и, миновав короткий и широкий мост через Свислочь, направились в сторону темнеющих невдалеке заводских построек. Туда уводили нити трамвайных рельсов, но трамваи здесь уже давно не ходили, и рельсы словно вели в несуществующее прошлое – в никуда.
Олег на ходу указал на высокое здание, голубым кораблем нависающее над мостом и мягко изогнутой на повороте рекой.
– Наша общага.
Он испытал даже некоторые волнение, когда они поравнялись со входом в общежитие, и в стеклянных дверях стал виден просторный холл.
– Скучаешь? – спросила Диана, с интересом заглядывая ему в лицо.
– Иногда, – сказал Олег. – Впрочем, вру. Всегда.
Он засмеялся.
– Чего ты? – не поняла Диана.
– У нас на вахте сидела Арина Иванова. Мы звали ее Гитлер. Все боялись ее, как огня. Никого из чужих не пропускала, стояла стеной. А была милейшая старушка, и когда умерла, мы ездили ее хоронить.
– Вахтершу? – не поверила Диана.
Олег покосился на нее, хотел что-то сказать, но промолчал. Диана родилась в столице, жизни в общаге не знала, и трудно было ей объяснить, что все, жившие там, считают себя немного семьей. Он многое мог бы ей поведать о своей студенческой жизни, той, которую смело можно было заносить в категорию «счастье». Но вряд ли ее заинтересуют эти рассказы, – их оценить мог только равнозначный по прошлому собеседник. Олег лишь покосился назад, где в зарождающихся сумерках высились голубые стены, и бесчисленные окна смотрели на него глазами оставленных навсегда друзей.
Дольников встряхнулся, отгоняя ненужное, и посмотрел туда, куда с таким энтузиазмом устремлялась его спутница.
Они миновали еще одно общежитие, прошли мимо завода «Кристалл», и вскоре увидели постройки еще одного завода, давно заброшенного, чьи мрачные приземистые стены из красного кирпича покрывали монументальные граффити. Было много света и толпилось множество народа – место было популярным в городе. Олег увидел вывески кафе, столики с посетителями и легкое завихрение у входа в здание с надпись «ЦЕХ».
Диана влекла его туда, вертя головой и испытывая неподдельный восторг – Дольников позавидовал ее энергии. Сам он ничего особенного в окружающей обстановке не видел. Несмотря на то, что разрисованная яркими фигурами улица несколько расширила объем, ощущение тесноты и прибитости не рассеялось. И все же новое поколение находило здесь наглядное выражение своих идей, а спорить с молодежью бессмысленно – их устами говорит современность.
– Круто, да? – воскликнула Диана.
Дольников кивнул.
– Столько народу! Хорошо, что мы пошли. Вот увидишь, тебе понравится.
Олег снова кивнул. Охотнее всего он убрался бы отсюда и посидел в кафе на берегу Свислочи, предаваясь воспоминаниям и болтая с Дианой о пустяках. Но тут не поболтаешь, и он бессильно плыл за ней, пробираясь через толпу и мечтая о том, чтобы все это быстрее закончилось.
«Зачем я согласился? – сердито думал он. – Что я тут делаю, среди этих юнцов и молодящихся старцев?»
Но было поздно отступать. Они уже вошли в помещение, оказавшееся в самом деле старым заводским цехом. Только теперь изнутри оно было отделано ажурным металлом, имитирующим стальные крепления, а кирпичные стены были тщательно отчищены и отлакированы. Повсюду стояли обнаженные девушки, раскрашенные прямо по голому телу разноцветными узорами. Их головы венчали замысловатые прически. Они мило улыбались входящим, ничуть не стыдясь своей наготы, и раздавали бумажные розы.
Показав охраннику на входе пригласительные билеты, девушка потащила Дольникова к стене, увешанной картинками. У первого же полотна толпились зрители. Пробравшись вперед, Дольников увидел изображение неких необыкновенно ярких линий, пятен и подтеков, вызывавших безотчетную тревогу и желание поскорее отвернуться.
– «Мысли визионера», – торжественно прочитала Диана название картины.
Дольников покивал:
– Похоже.
Она глянула на него, засмеялась и пошла дальше. По пути то и дело здоровалась: казалось, всех тут знала. Лица были преимущественно молодые, незнакомые, и Олег лишь вежливо улыбался в ответ, как ребенок, которого мама за руку привела в дамский клуб.
Картины меж тем медленно сменялись, мало отличаясь друг от друга по тематике. Публика гудела и выражала одобрение.
– Художник, – благоговейно сказала Диана, указывая Олегу на высокого мужчину с аккуратной бородкой, стоящего в центре зала.
Возле художника крутились поклонники, в основном, женщины. Должно быть, они говорили ему очень приятные вещи, потому что он с улыбкой откидывал назад голову и любовно трогал свою бородку.
Внезапно Олег увидел Алину. Она стояла в нескольких шагах, в компании друзей, странных существ бесполого вида. Дочь смотрела прямо на него, и Олег понял, что уйти незамеченным не удастся.
Изобразив на лице улыбку, он подвел Диану к дочери.
– Привет, – сказал он нарочито небрежным тоном. – А я вот тоже приобщаюсь к прекрасному.
Он засмеялся и тут же замолчал, чувствуя, как безбожно фальшивит. Хорошо, в зале звучала музыка – какой-то фолк-рок, модный в этих кругах, – и можно было взять небольшую паузу.
Диана с интересом осмотрела Алину. Соперницу она не увидела: Алина была высокой, худенькой, одета с той непонятной претензией на оригинальность, которая лишь отпугивает мужчин. Но что-то Диана поняла, и перевела взгляд на Олега.
– Твоя знакомая? – спросила она.
– Да, – громко сказала Алина. – Старая!
Она насмешливо смотрела на Диану, и презрение все больше проступало на ее детском личике, не тронутом ни каплей косметики.
– Познакомьтесь, – спохватился Олег. – Алина, моя дочь. Это Диана… Диана Князева, коллега.
Алина усмехнулась, слегка склонив голову набок в шутовском поклоне.
– Так вот чьими духами ты пахнешь в последнее время! – тем же громким голосом сказала она.
– А вам не нравится? – с вызовом спросила Диана.
– Нравится, – ответила Алина. – Это он вам купил? Или сами выбрали?
Диана засмеялась:
– А вот это вас не касается.
Смех ее был недобрый – глаза сузились и потемнели.
Друзья Алины собрались в кучку за ее спиной и ждали, чем все закончится. Вряд ли они поняли, в чем дело, но по настроению Алины догадались, что ничего хорошего не происходит.
Дольников решительно встал между дочерью и Дианой.
– Дома поговорим, – сказал он дочери.
Затем крепко взял Диану за руку:
– Мы уходим!
Диана покорилась без лишних слов, и правильно сделала, потому что в этом состоянии Олег был способен на самый неожиданный поступок. Диана угадала это по злому и растерянному выражению его лица, и молча вышла вслед за ним на улицу.
Шагов тридцать Дольников волочил ее за собой, не замечая этого. Но затем она резко остановилась, вырвала руку и расхохоталась. Ее белые зубы сверкали в свете фонарей, и прохожие с улыбкой оборачивались на нее.
– Чего ты? – спросил Олег.
– Ой, не могу! – взялась она за живот. – Папа встретился с дочуркой. Как мило…
– Не смешно, – буркнул Дольников.
Он понемногу остывал. Диана права, ситуация глупая. Не надо было ему сюда идти! Это Диана его затащила, словно нарочно подгадала. А может, так и есть? Олег подозрительно посмотрел на нее, но тут же отогнал эту мысль. Во-первых, она не знала Алину, и состоявшееся знакомство это подтвердило. Во-вторых, для чего ей это нужно?
Он вздохнул и виновато улыбнулся:
– Прости, испортил тебе вечер.
– Нет, что ты! – воскликнула Диана. – Наоборот, ты сделал его незабываемым.
В глазах ее плясали чертики, и Дольников снова нахмурился. Конечно, ей эта встреча видится в комичном свете. А каково ему, она понимает? А если Алина все расскажет матери?
«А может, так даже лучше? – вдруг подумал Олег. – Когда-нибудь это должно было случиться. Почему не теперь?»
Диана коснулась кончиками пальцев его переносицы:
– Не хмурься.
Олег засмотрелся на нее. Она сияла той особой улыбкой, от которой у него щемило сердце, и жизнь словно делала огромный скачок назад. Он обожал эту улыбку. Она снилась ему, и всегда это были его самые счастливые сны.
– Не буду, – пообещал Дольников.
Оглянувшись, он неуверенно спросил.
– Хочешь, вернемся?
Диана отрицательно покачала головой.
– Тогда погуляем?
– Давай.
Сам не зная, почему, Олег повел ее не к стадиону «Динамо», откуда они пришли, а в другую сторону, к старому заброшенному скверу, который находился выше по течению Свислочи. Впрочем, знал, зачем туда идет. Когда-то он гулял там с девушкой, которая любила его, и притяжение этого места оставалось для него по-прежнему неодолимым. К тому же давно здесь не был, и хотелось воскресить старые воспоминания, изгладив тем самым неудачное посещение выставки.
Они прошли по безлюдной улочке, перешли дорогу и спустились к реке. Было очень тихо, в густеющих сумерках едва слышался плеск воды, цепочка фонарей отражалась в темном блестящем зеркале.
Диана молчала, ее обычная говорливость исчезла. Они перешли реку по новому мосту, которого раньше здесь не было. Рядом виднелся еще один, горбатый и явно здесь лишний – кто-то взялся обновлять это некогда необитаемое место не на шутку.
Олег с Дианой медленно пошли по скверу. Дольников помнил, что когда-то здесь была сплошная темнота, довольно романтичная, полная таинственных звуков и запахов. Теперь же повсюду горели фонари, освещая ухоженные дорожки, сбоку тянулась стальная сетка спортивной площадки, а посреди сквера, занимая большую его часть, раскинулась огромная гостиница, похожая на средневековый замок. Заветное место было испорчено навсегда. Время в виде этих построек и мостов будто выдавило все воспоминания, и Дольникову остро захотелось отсюда уйти.
– Мрачновато здесь, – проговорил он.
– Ты не торопишься? – спросила Диана.
– Нет…
– Пойдем тогда на Зыбицкую?
– Пойдем, – чуть помедлив, кивнул Олег.
Ему пришло в голову, что снова соглашается на предложение Дианы, не успев хорошенько все обдумать. Но затем решил оставить свои сомнения. Видимо, так и должно происходить, само собой. Алина, конечно, все расскажет матери. Тем лучше. Ирина легче воспримет то, что он ей сообщит. А ехать домой не хотелось. Возможно, Диана лучше чувствует, что ему сейчас нужно. Он зачем-то пошел с ней в этот глухой сквер, почти побежал, надеясь укрепить здесь свой дух, и не нашел ничего, кроме чужеродности и разочарования. Почему бы не довериться Диане и не пойти на свет, к людям?
– Надеюсь, – сказала Диана, – там мы твою дочь не повстречаем?
Она не смеялась и говорила с опаской.
– Если и повстречаем, ничего страшного, – сказал он. – Все взрослые люди, разберемся. Может, вызовем такси?
– Давай пройдемся, – возразила Диана. – Здесь ведь недалеко…
Чуть ускорив шаг, через десять минут они вышли к улице Первомайской, снова пересекли трамвайные пути, по тихой улице Янки Купалы дошли до цирка, посмеявшись неистребимому запаху зверинца. Затем миновали перекресток и через несколько минут свернули к Зыбицкой, чье шумное дыхание можно было различить издалека.
