Сергей Лысак
Некомбатант
– Командир, регенерация закончена. Тело готово к переносу. Жду команды на перенос.
– Давай!
Ох ты ж, сучий потрох… Остаточные явления все же есть. Рану Ганс вылечил, а вот то, что клиента еще и отмутузили как следует, не счел заслуживающим внимания. С его точки зрения, если угрозы жизни и здоровью нет, значит, все нормально. Не хрен расходовать энергию на всяческие излишества. Ладно, переживу. Тем более, действительно, ничего опасного нет. Встал, отряхнулся и первым делом развернул перед собой тактический экран, оглядывая окружающую обстановку уже глазами своей новой тушки.
– Ганс, перенос прошел успешно. Что же ты последствия избиения не убрал?
– Они не угрожают жизни и здоровью. Убрать?
– Не надо. Так более достоверно будет. Оставайся все время на связи, я тебя выключать не буду. Сейчас отслеживай обстановку вокруг, а как направимся в город, будешь находиться у меня в кармане. Тебя никто не должен видеть.
– Принято. В случае возникновения угрозы прошу дать санкцию действовать без команды. Мы на вражеской территории.
– Даю санкцию на автоматическую защиту от опасного внешнего воздействия и на нейтрализацию агрессивных объектов, кроме физического уничтожения.
– Принято. Что с остальными делать будем? Приводить в чувство?
– Пока нет. Сначала разберусь, что к чему…
Память человека сохраняется какое-то время, пока не наступили необратимые изменения в мозге. Хоть сам мозг потом и можно восстановить в пределах допустимого промежутка времени, когда возможна регенерация, но информация будет утрачена. Однако у меня, слава богу, жмур «первой свежести». Итак, начинаем.
Я – Давыдов Юрий Александрович, двадцати лет от роду. Богатый бездельник, студент Технологического института. Не столько учусь, сколько дурью маюсь. Но это обычное состояние всех студентов во все времена. Батюшка мой – крупный фабрикант Давыдов Александр Петрович, выходец из купеческого сословия, мануфактур-советник. Стал еще в ранней молодости заниматься производством и, к удивлению всей родни, немало в этом преуспел. Владеет тремя заводами по производству всякой железной всячины, но основной упор сделан на железнодорожную составляющую. Батюшка меня и погнал учиться, чтобы не был дурак дураком в семейном деле. Правда, толку от этого особо нет. Что ни говори, а это я удачно «зашел»! Деньги у батюшки водятся. Кто еще мои дражайшие родственники? Матушка Давыдова, в девичестве Ермилова, Елена Степановна, из купеческого сословия. Занимается домашним хозяйством, как сейчас принято. Две старшие сестры – Анна и Анастасия, уже замужем. Есть младший братец Федор, змея подколодная. Именно он меня и заказал, поскольку других родных братьев у меня нет. Есть еще две младшие сестренки – Машка и Катька. Но они еще мелкие, и вреда от них нет. Мотив у братца железный – я старший сын и наследник. С батюшкой худо-бедно лажу, хоть порой и приходится выслушивать от него, что он думает о таком балбесе, как я. Но я, по крайней мере, не наношу семье убытков и не встреваю в разные сомнительные истории. В отличие от братца Феденьки. Который то с вольнодумцами, врагами престола, якшается, то с какими-то криминальными личностями. Из-за чего батюшке не раз и не два приходилось вытаскивать его из полицейского участка и стараться замять дело. Хорошо, что в полиции есть понятливые люди, согласные войти в положение. Так этот говнюк еще и меня пытался своими подрывными идеями увлечь! Но был послан по нужному адресу. Батюшке я тогда ничего говорить не стал, поскольку хорошо представлял его реакцию. Похоже, что зря. Есть еще два деда и две бабки, как положено, а также целая куча дядьев, теток, кузенов и кузин. Но они меня в данный момент не интересуют. А вот в своем семействе придется разбираться. Пока наши отношения с Федькой не выходили за рамки обычной грызни, это еще можно было терпеть. Но раз Феденька дошел до заказухи, то уже не остановится. Будет придумывать что-то новое. И убирать этого дурака сейчас нельзя. Родителям страшный удар будет, да и я – один из подозреваемых. Были неприязненные отношения? Были! Для следователя достаточно. Начнет копать. И неизвестно, что нароет. А мне еще здесь надо хвосты подчистить, чтобы какая-нибудь мелочь не вылезла. Может, конечно, и обойдется. В конце концов, Федя уже успел врагов нажить. Но начинать свою «трудовую деятельность» на новом «месте жительства» с общения с полицией как-то не хочется.
Ладно, хватит заниматься самокопанием. Будет еще время. Которое у меня есть, поскольку удалось точно выяснить, куда же я попал. Сейчас на календаре июнь 1850 года от Рождества Христова. Интересное время! До Крымской войны еще три года, и можно многое успеть сделать для Российской империи. Конечно, разгромить в пух и прах антирусскую коалицию не удастся. Я реалист, а не прожектер. Но вот заставить «цивилизованных европейцев» кровью умыться и свести войну к ничьей, заставив «цивилизаторов» бежать из России, понеся огромные потери, такое вполне можно сделать. Но только, если удастся хоть кого-то из сильных мира сего перетянуть на свою сторону. Ибо здесь пока что живут иллюзиями былых побед. Потребуется высадка в Евпатории, обстрел Одессы, разгром на Альме, уничтожение Черноморского флота, оборона Севастополя, падение Кинбурна, чтобы до этих «сильных» дошло – мир изменился. И пора идти в ногу со временем, если не хочешь оказаться на свалке Истории. Теперь эта тушка моя и только моя на ближайшие лет шестьдесят как минимум. А дальше видно будет. Либо этой тушке «реновацию» провести со сменой документов и места жительства, либо подобрать новую. Из великих князей, например. Хе-хе…
Но это дела несколько отдаленного будущего. А сейчас надо разгрести накопившееся дерьмо, которое лежит на дороге и портит ночной пейзаж. Заодно внести в него нужные коррективы. Жаль, что поговорить удастся только с Прохором. Вполне допускаю, что бандиты знают намного больше, но устраивать на обочине дороги филиал святой инквизиции неразумно. Характерные следы останутся, что разрушит мою легенду, да и нежелательные свидетели могут появиться. Поэтому, Проша, просыпайся!
Ганс приводит этого Иуду в чувство, но держит в обездвиженном состоянии.
– Ну как дела, Прохор? Не холодно ночью на сырой землице лежать?
– Барин?! Юрий Ляксандрыч?!
– Нет, апостол Петр. Ничего мне рассказать не хочешь?
– Дык это…
– Что – это? За сколько меня продал, Проша?
– Дык это, Юрий Ляксандрыч… О чем вы?!
– Не о чем, а о ком. О тебе, родимый. Сколько вам Федька пообещал за меня?
– Юрий Ляксандрыч, бес попутал! Не думал, что эти душегубы такое задумали! Говорили, что только попугать хотят!
– Проша, я уже большой мальчик и в сказки не верю. Поэтому расскажу тебе, как было дело. Итак, мы выехали из дома дяди, и по дороге на нас напали разбойники. Четверых я застрелил, а двоих ты зарезал, но тебе тоже ножом досталось. Пока все верно?
– Юрий Ляксандрыч, как это?!
– Очень просто. Видишь этот нож? Ты им татей к праотцам отправил. А вот этим ножом они тебе кишки продырявили. Вот так…
– А-а-а!!!
– Что, Проша, больно? Знаю. Проникающее ранение в брюшную полость очень болезненно. А сейчас не больно?
– …
– Поэтому, чтобы больше тебе не было больно, расскажи все как на духу. Иначе я буду из тебя до рассвета жилы тянуть. А потом скажу, что ты от бандитского ножа помер. Ну так что, Проша?
Дошло с первого раза. Надо было видеть физиономию Прохора, когда адская боль от вошедшего в живот ножа прошла в одно мгновение. И он, как ни старался, не мог пошевелить и пальцем. Хотя находился в сознании и мог видеть, слышать и говорить. Ганс и такое может. Оставлять Прохора в живых я все равно не собирался. Так пусть хоть подохнет с пользой для дела.
Информация полилась из продажного слуги сплошным потоком. Оказывается Феденька, сука такая, уже давно собрался меня извести. Два раза у него срывалось, и вот наконец-то получилось. Узнал о его связях на Лиговке. Хоть и не обо всех, но для начала и этого хватит. Самое обидное, что Прохору посулили за меня какие-то жалкие пятьдесят рублей. Половину авансом и половину после проведения акции. Ох, Федюша, если посчитаю, сколько ты мне теперь должен… А десяти тысяч, на которые рассчитывали бандиты, у меня с собой не было. Не дал их мне дядюшка. Передумал в последний момент. Но может, оно и к лучшему. Не люблю быть должен…
Когда информация иссякла, расширил рану так, чтобы задеть печень. Всё, Проша не жилец. А мне надо закончить оформление мизансцены. Достал из кареты пару двуствольных пистолетов и пристрелил четырех бандитов, не приводя их в сознание. Пистолетики – так себе. Но при стрельбе с нескольких метров дырки в организме оставляют приличные. Причем пуля не пробивает тело насквозь, что немаловажно в моей ситуации. Еще одного добил ножом. В дополнение к тому, кого убрали свои же дружки. Будем придерживаться версии, что я застрелил четверых нападавших, а Прохор разделался с двумя, сам при этом пострадав. Баллистической экспертизы здесь нет от слова совсем, а данные персонажи хорошо известны в полиции, так что никто копать особо не будет. Местные служивые мне еще и спасибо скажут. А Прохора похороним с почестями. Как верного слугу, вставшего на защиту своего господина.
Конечно, есть в этой версии, шитой белыми нитками, ряд подозрительных моментов. Но полиция будет рада, что избавилась от опасной банды и раскрыла преступление по горячим следам. Поэтому вряд ли будет сильно усердствовать в осмотре места преступления. А потом восстановить все в деталях будет уже невозможно. Вот от чего надо избавиться, так это от испорченной одежды. В пиджаке, жилете и рубашке дырка от ножа, и они залиты кровью. Хорошо, что на брюки не попало. Рубашку рвем на лоскуты и перевязываем истекающего кровью Прохора, которого Ганс уже отправил в спасительное беспамятство. Вот с пиджаком и жилетом сложнее. Приходится имитировать неглубокий порез от ножа, потом еще и шрам останется. Но куда деваться? Все должно быть правдоподобно. Хорошо, что в дорожном чемодане запасная рубашка есть, не придется смущать народ своими голыми телесами. А теперь с большой осторожностью грузим раненого Прошку в карету, сам на облучок, и вперед! До ближайшей станции недалеко, и там даже могли услышать выстрелы. Оттуда и начнем внедрение в местное общество.
Переполох на станции я устроил изрядный. Давно здесь такого не случалось. Подлетает карета, на облучке сидит явно не кучер, а как минимум представитель местной «золотой молодежи», правда сильно помятый, и орет дурниной:
– Доктора!!!
На мое счастье, нашелся и доктор. Остановился на станции передохнуть, а тут труба зовет, клятву Гиппократа выполнять требует. Правда, медикус сразу въехал в ситуацию и попытался оказать помощь. Но внимательно осмотрев рану, лишь покачал головой.
– Увы, Юрий Александрович. Вашего слугу не спасти. Задета печень, а с такими ранами не выживают. Самое лучшее, что мы можем сделать, это не приводить его в сознание. Мне очень жаль… Давайте вас осмотрю…
После осмотра доктора и перевязки избавился от испорченных пиджака и жилета, отдав их местным служителям на тряпки. Благо нашлась у них в подсобке старая куртка служащего почтового ведомства, вот мне ее и уступили за чисто символическую цену, заодно напоив чаем с баранками. Попросили дождаться полицию, поскольку происшествие из ряда вон. Давно здесь такого не было. В Петербург уже сообщили. Да я и сам не рвался ехать куда-то на ночь глядя. Прохор вскоре умер, что засвидетельствовали доктор и служащие станции, поэтому торопиться уже некуда.
Утро следующего дня началось с визита полицейских чинов, взбудораженных таким громким событием. Прохора увезли, а мне пришлось общаться с дотошным следователем Петром Крашенинниковым, озвучивая свою версию событий. Одним из знакомых моего батюшки. Видимо, поэтому его сюда и направили. Сразу стало ясно, что человек дело знает. С таким надо ухо держать востро. Правда, когда мы прибыли на место преступления, лицо следователя осветила улыбка.
– Ба, знакомые все лица! Говорил же, что рано или поздно этим закончат.
– Вы их знаете, Петр Савельевич?
– Очень даже хорошо знаю. Некто Потоцкий Вацлав и Воскобойников Герасим, оба из мещан. Занимались не совсем законными делами, но до сих пор выходили сухими из воды. Двоих не знаю, а вот эти два персонажа уже давно в розыске за старые дела. Не волнуйтесь, Юрий Александрович, в ваших действиях не было ничего предосудительного. Воздух в столице чище станет. У вас нет никаких подозрений, ради чего они напали на вас? Ведь ясно, что ждали именно вас.
– Подозреваю, что всему виной разговор с моим дядей – Давыдовым Игнатом Петровичем, у которого я гостил несколько дней. Он живет здесь, неподалеку. Я попросил у него в долг десять тысяч. И этот разговор могла слышать прислуга. Дядя сначала согласился, но в последний момент перед самым отъездом передумал. Подозреваю, что именно эти десять тысяч и есть причина нападения. И еще один момент. Четверо вооруженных ружьями мужиков, которых дядя выделил мне в сопровождение верховыми, сразу же сбежали, даже не попытавшись помочь. Не верю я, что они просто струсили.
– Пожалуй, такое возможно… Сумма немаленькая, и соблазнит многих преступников… Хорошо, будем работать! Вы себя хорошо чувствуете, Юрий Александрович? Может, все-таки в больницу вас отвезти?
– Не нужно, Петр Савельевич. Я царапиной отделался, в отличие от Прохора. Царствие ему небесное…
Мы оба перекрестились, после чего следователь пожелал мне счастливого пути и велел кланяться батюшке с матушкой. Можно было считать, что первая встреча с аборигенами прошла успешно. Меня признали за своего. И мой дальнейший путь лежал в Санкт-Петербург, столицу Российской империи. Где правит в настоящий момент император Николай Первый. Личность весьма противоречивая. Тем не менее оставившая заметный след в истории, хоть и не всегда со знаком «плюс». Но если мне удастся изменить ход Крымской войны, то возможно, потомки уже не будут относиться к Николаю Павловичу столь предвзято. Разумеется, речь идет не о либералах, польских «патриотах», всяких народовольцах и прочих смутьянах, являющихся идейными врагами России. А на деле вольно или невольно работающих над исполнением давней мечты «просвещенной» Европы – уничтожить Россию как государство. Для них он навсегда останется Николаем Палкиным – душителем свободы.
Глава 2
Домашние хлопоты
В столицу я добрался без приключений. Отец, узнав о ночном происшествии, сначала сам порывался приехать. Но узнав, что я легко отделался, выслал за мной легкую коляску, велев кучеру немедля везти меня домой, никуда не заезжая. Так я и не против. Надо же познакомиться со своими ближайшими родственниками и посмотреть, где мне предстоит жить в ближайшие годы. Из памяти Юрия Давыдова я знал, как выглядят члены моей семьи и шикарный особняк на набережной Мойки, но копаться в памяти прежнего хозяина тела и увидеть все своими глазами, это разные вещи. По дороге внимательно смотрел по сторонам, сравнивая этот Петербург с тем, что знал раньше. Сходство было очень большое, но все-таки не стопроцентное. Хотя некоторые здания могли просто не сохраниться до моего времени. Но, как бы то ни было, творение Петра Великого в этом мире также поражало великолепием. С поправкой на эпоху, естественно. Единственным доступным транспортом сейчас были лошади, что выглядело непривычно для человека, привыкшего к прыжкам через гиперпространство.
Но вот и набережная Мойки. Еще немного, и мы въезжаем во двор. Кто-то уже сказал матери, и она первая бросается ко мне.
– Юрочка, сынок! Ты не ранен?
– Матушка, все хорошо, всего лишь небольшая царапина. Вот с Прохором беда. Умер у меня на руках. Доктор сказал, что с такими ранами не выживают.
– Царствие ему небесное…
Мать есть мать, поэтому я постарался ее успокоить, как мог. А вот и батюшка появился. Высокий представительный мужчина с бородкой. Вместе с братцем Федей, который старательно пытается изобразить радость. Младшие сестренки тоже прибежали и повисли на мне, болтая без умолку. Наконец, первые страсти улеглись, и отец позвал меня к себе в кабинет на беседу. Хоть балбесом не назвал, и то хорошо. Когда за нами закрылась дверь, он велел рассказать все подробно. До мельчайших деталей. Пришлось рассказывать уже озвученную полиции версию, что отца не удовлетворило.
– Нет, Юра… Не сходится… Не верю я в эти десять тысяч. В том смысле, что именно они стали причиной. Уж слишком все просто. Налетчики, если только это не конченые упыри, просто так грех на душу брать не станут. Могли бы просто ограбить и сбежать, никто им не мешал. Тем более была ночь, и ты бы их все равно не опознал. А вас собрались именно убивать. Поверь, я знаю, что говорю. Хорошо, что ты внял моему совету и взял оружие.
– Кстати, батюшка, по поводу оружия. Эти хлопушки бесполезны в серьезной ситуации. Нужно делать что-то более эффективное. И мы можем начать выпускать такое на наших заводах.
– Ну?! Мой сын наконец-то за ум взялся? Похвально! И что ты предлагаешь?
– Вы слышали о капсюльных револьверах «Кольт Патерсон» американца Сэмюэля Кольта?
– Слышал, конечно. Забавная дорогая игрушка, но не более того.
– А я вот этой ночью, после того как по голове получил, придумал, как улучшить эту конструкцию. Но для этого потребуется наладить выпуск патронов нового типа.
– А ну давай, рассказывай! Вот бумага и карандаши. Рисуй!
Следующие полчаса заняли обсуждение револьвера под унитарный патрон, который я довольно точно изобразил на бумаге благодаря помощи Ганса. Отец, сначала поглядывающий скептически, все же заинтересовался, а потом уже его было не оторвать. Оружием он увлекался давно и даже держал на одном из своих заводов оружейную мастерскую. Но это было занятие «для души». Своего рода хобби. Наконец вынес вердикт:
– Оригинально, не спорю. Идея сама по себе интересная… Но цена такой вещи отпугнет любого покупателя. Я уже не говорю о том, что таких патронов еще нет.
– Похожие патроны разработал германский мастер Николай Дрейзе больше двадцати лет назад, но у него бумажная гильза, что не очень удобно. Если делать гильзу из меди, а лучше из латуни, то патроны гораздо менее подвержены воздействию влаги и повреждениям при переноске.
– Ты представляешь, в какую сумму выльется производство таких патронов?
– На первых порах да. Но если производство сделать массовым, то цена снизится. И кроме этого, не стоит забывать, что такой револьвер с металлическими патронами может спасти его владельцу жизнь в опасной ситуации. Сколько это будет для него стоить?
– Возразить трудно… Но, к сожалению, далеко не все это понимают… Хотя небольшими партиями выпускать можно. Думаю, желающие найдутся.
– Батюшка, это не все. Такие же патроны можно использовать и в ружьях. Только более мощные. И конструкцию ружей надо изменить.
– Рисуй!
Я снова занялся рисованием. Разглядывая изображения охотничьего дриллинга, то есть трехстволки с двумя гладкими и одним нарезным стволом, а также винтовки с болтовым затвором, отец надолго завис, обдумывая увиденное и услышанное. Наконец очнулся.
– Юра, ты не перестаешь меня удивлять! Что это на тебя нашло?
– Передумал за сегодняшнюю ночь много.
– Дай бог, чтобы так. То есть бросаешь дурака валять?
– Всё, батюшка, хватит. Надо начинать делом заниматься.
– Отрадно слышать. Раньше надо было тебе по голове дать. А больше у тебя никаких идей не появилось?
– Есть кое-что, но надо сначала уточнить. Съезжу в институт, поговорю с профессором…
Расстались мы с отцом без его обычных нравоучений, где главным аргументом было «вот я в твои годы…». Но сейчас обошлось. Человек здорово переволновался, а тут я еще ему такой сюрприз преподнес. Ладно, поглядим, что дальше будет. А теперь надо бы с братцем Феденькой встретиться и по душам поговорить…
Федора я нашел в его комнате, куда он спрятался и боялся нос высунуть. По всему выходило, что такого результата он не ожидал и теперь терялся в догадках. Поскольку не знал, что же конкретно случилось, и не докопался ли я до истины. Устраивать сложные психологические этюды я не стал, поэтому, едва зашел к нему, спросил прямо в лоб:
– Что, Феденька, не ждал меня увидеть в добром здравии?
– Юрка, ты о чем?!
– Сколько ты господину Воскобойникову, который Филин, заплатить должен? Не успел я его спросить. Отдал богу душу, сердешный.
– Юрка, я ничего не понимаю!!! Ты о чем?!
– О тебе, братоубийца несостоявшийся. Прохор все же человеком оказался. Не захотел грех на душу брать, все рассказал. Надеюсь, зачтется ему это на небесах. Вот мы твоих «друзей» и встретили, как подобает. Жаль, что Прохор погиб. Из-за тебя, гнида, погиб.
– Что ты мелешь?! Это навет!!! Мало ли что этот кучер придумал?! Где доказательства?! Никакой суд это не признает!
– Федя, ты неправильно понимаешь ситуацию. Ни в какой суд я не пойду. Здесь ты прав. Доказательств, какие будут иметь силу в суде, у меня пока нет. Но мне они не нужны. Я з н а ю, что ты хотел меня убить. И для меня этого достаточно. Ты еще жив только потому, что я не хочу расстраивать родителей твоей безвременной кончиной. Да и лишнее внимание полиции к нашему дому мне тоже не надо. Поэтому, Федя, расклад такой. Ты вроде бы собрался в Европу ехать учиться?
– Да! Еду через неделю! И что?!
– Езжай и не возвращайся. Забудь дорогу в Россию. Если ты вернешься, то я сделаю так, что тебя просто не найдут. Отец с матерью опечалятся, конечно, но тут уж выбирать не придется. И еще. Забудь теперь о своей доле наследства. Считай это платой за спасение твоей поганой жизни и доброго имени. Приедешь и начнешь сутяжничать – не обессудь.
– Что ты несешь?! Я все отцу расскажу!
– Пожалуйста. Иди, рассказывай. Хоть сейчас. Если отец меня спросит, отвечу, что это твои бредовые фантазии. То, что мы грыземся частенько, он знает. Поэтому не удивится. И если до твоего отъезда на меня снова нападут какие-то мерзавцы, то ни в какую Европу ты после этого уже не поедешь. Молись Богу, чтобы этого не произошло.
– Ты сумасшедший!!!
– Я сказал – ты услышал. Больше об этом говорить не буду…
Оставив дорогого братца в растрепанных чувствах, отправился перекусить, а потом в свою комнату. В конце концов, надо отдохнуть. Всю ночь не спал. А заодно подумать, что делать дальше. И выяснить, насколько велики различия в истории этой «кальки» с моим прежним миром. Одно различие уже найдено – в моем мире в этот период не было богатейшего петербургского промышленника мануфактур-советника Александра Давыдова. И этот особняк на набережной Мойки принадлежал совсем другому хозяину. Была бы здесь развитая информационная система вроде нашего инфонета, Ганс бы уже давно много чего нарыл. Но увы, здесь середина XIX века. И вся информация лишь на бумажных «носителях», к которым Ганс подключиться не может. Придется читать все «вручную», а Ганс будет параллельно искать несоответствия в своей базе данных. Метод хоть и кропотливый, но пока что единственно доступный.
Вечером меня ждал еще один сюрприз. На этот раз приятный. Горничная Лиза, которую взяли на службу не только ради выполнения своих прямых обязанностей, но еще и для оказания мне «знаков внимания» (чтобы по борделям не шлялся и заразу не подцепил), нанесла мне обычный визит. И была очень удивлена новым познаниям юного барина в искусстве «оказания знаков внимания». Но нам обоим понравилось. На вопрос, откуда я это знаю, сослался на французскую книгу, которую недавно прочитал. Французы – они ведь такие затейники!
Утром, не откладывая дело в долгий ящик, решил заняться сбором информации о своем новом «месте жительства». И начал с ближайших событий – со вчерашней газеты «Санкт-Петербургские ведомости». Конечно, для меня старая орфография непривычна, но благодаря памяти Юрия справляюсь. Это только кажется, что в открытом доступе ничего важного обнаружить нельзя. Очень даже можно. Просто надо уметь читать и анализировать. И сразу же натыкаюсь на интересный факт.
На первой странице размещена большая статья о торжествах, на которых присутствовал император со всей семьей, что сразу же дало зацепку. Ганс сообщил, что не было в нашей истории у Николая Первого дочери Елизаветы и сына Петра. Стал искать дальше, обложившись нужной литературой, коей в моей комнате имелось изрядно. Читать прежний хозяин моего тела очень любил. Выяснилось, что в этом мире у Николая Первого родилось не семь, а девять детей. Имена остальных совпадали с нашей историей, но даты рождения совпали только у старшего сына Александра, будущего императора, и дочери Марии. Упоминались также некоторые аристократы, которых не было у нас в 1850 году. Дальше – больше. Выяснилось, что во время войны 1812 года маршал Ней погиб в самом начале военных действий на территории Российской империи, а князь Багратион, наоборот, избежал ранения при Бородино и остался жив, после чего бил Великую армию в хвост и в гриву. С Наполеоном Бонапартом тоже имелась серьезная нестыковка. В этом мире не было Ватерлоо и «Ста дней». Сосланный на остров Эльба свергнутый французский император не смог бежать оттуда, а погиб вскоре после прибытия на остров в результате несчастного случая. Впрочем, был ли это действительно несчастный случай или умело проведенная ликвидация, история умалчивала. Но самый важный с точки зрения новейшей истории России факт произошел чуть раньше. В этом мире не было императора Павла Первого. Императрица Екатерина Вторая прожила на год больше, в течение которого у нее произошел громкий скандал с Павлом, приведший к окончательному разрыву. Екатерина официально лишила Павла престолонаследия, запретив ему покидать Гатчину, и сделала наследником престола своего внука Александра, старшего из сыновей Павла. Правда Александр, став императором, отменил все навязанные Павлу ограничения и сохранил за ним титул великого князя. Но с условием, что тот не станет лезть в политику и устраивать заговоры за его спиной. Павлу ничего не оставалось делать, как согласиться. Он и раньше, будучи цесаревичем, умудрился нажить немало врагов. А теперь, когда стал политическим трупом, надеяться найти сторонников в среде аристократии было и вовсе наивно. В результате такого удара судьбы несостоявшийся император стал злоупотреблять алкоголем и, всеми забытый, умер всего на четыре года позже, чем в моей истории.
Чем дольше я рылся в книгах, тем больше убеждался, что хотя общий ход истории совпадает, но отдельные важные события, произошедшие в истории моего мира, отсутствуют. И наоборот есть другие, которые не произошли в моем мире. Но это мне только на руку. Мое вмешательство в ход истории может остаться незамеченным. В конце концов, кто такой я, а кто Багратион и Бонапарт? Или несостоявшийся император Павел? Юрий Давыдов с такими фигурами и рядом не стоял. А поскольку возможностей для маневра стало больше, стал думать, что реально можно предпринять, чтобы изменить ход Крымской войны в пользу России. Причем так, чтобы еще и заработать на этом. В конце концов, фабрикант я, или погулять вышел?
Идею перевооружить всю русскую армию качественно новым оружием я отбросил сразу. Это не в моих силах, да и ретроградов в верхах сейчас невозможно сдвинуть с места. По их мнению, и так все хорошо. Но если все же заниматься вооружением, то чему отдать приоритет? Что сможет нанести чувствительный урон противнику, исходя из моих (а точнее моего папаши) весьма скромных возможностей?
Начнем с самого простого. Со стрелковки. Можно разработать хорошую винтовку под унитарный патрон. Пусть даже однозарядную. И даже успеть сделать к началу войны партию в несколько сотен. Или даже тысяч. Но это капля в море, которая ничего не изменит. А если будет достаточно патронов, то можно сделать и пулемет Гатлинга. Опять-таки, в пределах нескольких десятков за свой счет, поскольку официального заказа от казны добиться не удастся. Если идти на такой шаг, то разве что в целях рекламы своей продукции, чтобы в процессе боевых действий армейские тугодумы в генеральских эполетах все же оценили достоинства нового оружия. Поручики и капитаны быстро оценят, а вот генералы еще долго будут чесать репу. Идем дальше. Артиллерия. На то, что есть сейчас, без смеха сквозь слезы смотреть нельзя. Тяжеленные дульнозарядные гладкоствольные «дуры», не имеющие системы гашения отдачи. Про прицелы даже говорить неприлично. Если напрячься, то можно сделать подобие казнозарядных нарезных орудий конца ХIХ века. Пусть в небольшом количестве, но можно. За свой счет, разумеется. Надо только с металлургами договориться и подбросить им кое-какие идеи. Конечно, речь идет не о больших калибрах, а максимум 120 миллиметров. Или хотя бы 76 миллиметров. Если такое орудие будет давать десять-двенадцать выстрелов в минуту с унитарными боеприпасами, а 120-миллиметровое хотя бы три выстрела в минуту с раздельным заряжанием, то это революция в деле артиллерии. Но опять-таки, заинтересовать военное ведомство будет крайне сложно. Если вообще возможно. И если такие орудия все же делать, то лишь в качестве рекламы в надежде на будущие заказы. А вот где эти орудия применить, чтобы они максимально раскрыли свои возможности и убедили даже самых твердолобых в своей полезности, я хорошо знаю. Но об этом пока что никому говорить не буду. Начинка снарядов тоже не проблема – пироксилин уже можно получать в товарных количествах. Где взять нужные станки? Да хотя бы в той же Европе, будь она неладна. Вплоть до того, что приобрести их через подставных лиц с не российским подданством. Что можно еще применить в позиционной войне, которая будет в Крыму? Минометы. А вот этим можно заинтересовать наших генералов, поскольку цена не сравнима с ценой пушек, а эффективность в позиционной войне на тех дистанциях, что будут при обороне Севастополя, как бы не выше. Возьмем на заметку. Что дальше? Авиация. Не смешно. Если только привязные аэростаты для наблюдения и корректировки артогня. Здесь же можно попробовать внедрить телефон. Идем дальше. Кавалерия – вообще не моя тема. Даже не знаю, что тут можно сделать. Следующее – флот. А вот это интересная тема. И мне гораздо ближе. Если на суше придется воевать не столько с противником, сколько со своими генералами, то на море ситуация совсем иная. Если все будет идти, как в моем прежнем мире, то наши адмиралы затопят Черноморский флот в Севастопольской бухте и до самого конца войны там просидят. Союзники по антироссийской коалиции будут действовать в Черном море совершенно безнаказанно. А уж что творилось в Азовском море в 1855 году, где была не война, а избиение младенцев, это вообще позор для русского военного командования.
