Сергей Соловьев
Начала Русской земли
Мы должны были остановиться на отношениях славянина к своему дому, ибо последний составлял самое резкое различие его быта от быта кочевников, с которым судьба заставила его вести постоянную борьбу. Как оседлый человек откупил свой дом от злого духа известной жертвой, так откупал он его от кочевника данью, ибо первым делом жителя юрты или вежи было – истребить, сжечь постоянное жилище оседлого человека, и восточные славяне, ближайшие к степи, платят дань кочевникам. Было замечено, что это означало слабость оседлого человека пред кочевником. Благодаря летописцу мы имеем возможность стоять здесь на твердой почве, следить за постоянным развитием народа шаг за шагом, застав его в колыбели слабым, беспомощным младенцем. Но разумеется, стоит только сойти с твердой почвы, оставить руководство летописца, и сейчас же человек заблудится, начнутся галлюцинации: вместо слабого младенца, лежащего в колыбели, представится взрослый человек; вместо розно, разбросанно по большим пространствам живущих родов представится цельный, сильный народ. В этом патологическом состоянии обыкновенно повторяют два слова: «города, торговля». Юрода были, торговля была, следовательно, говорят, нельзя славянское народонаселение нынешней России представлять себе в таком виде, в каком оно является в летописи; христианский монах из ненависти к языческим обычаям изобразил славян IX века живущими, как звери, в лесах. Но здесь дело не в языческих обычаях, а в городах и торговле. Оба эти представления крайне неопределенные и растяжимые, обращаться с ними надобно с крайней осторожностью, делать о них определенные выводы можно только на основании других данных, а не их полагать в основание каких бы то ни было выводов, не давши им точной определенности; и Петербург город, и Якутск также город. Если летописец говорит, что племена жили отдельными родами, и в то же время упоминает о городах, то здесь не должно предполагать никакого противоречия, свидетельство о разоренном, первоначальном быте не уничтожает свидетельства о городе, но представление о городе определяется известием о быте: город должен быть огороженным, укрепленным жилищем рода; город велик или мал, смотря по числу членов рода. Наши казаки при покорении Сибири встречали большие и крепкие города, которые брать стоило им большого труда; но эти города были жилищем одного большого рода, управляемого своим старшим, или князьцем, как его называли казаки. Киев до Олега постоянно назывался у летописца городком. Какое понятие имели уже позднее о бедности славян как племени сравнительно с другими народами, показывает следующее известие летописца: Владимир победил болгар; дядя его, Добрыня, сказал ему: «Я смотрел пленных: все в сапогах; эти не будут давать дани; пойдем искать лапотников». В XII веке Киев и некоторые другие города в западной полосе от Балтийского до Черного моря были известны своею большой (по-тогдашнему) торговлей, были значительными городами в настоящем смысле слова; но это через два с половиною века! Известия о значении этих русских городов будут нам понятны, если мы обратим внимание на утверждение к этому времени более прочного порядка вещей на Балтийском побережье, поднятие здесь торговли и городов, ею богатых, что необходимо поднимало торговое движение по известной полосе Русской земли от Балтийского моря до Черного, по пути «из варяг в греки». Но до половины IX века условия, в каких находились соседние страны на северо-западе и самая западная часть нынешней России по варяго-греческому пути, допускали ли сильное торговое движение и существование больших и богатых вследствие его городов? Но и относительно позднейшего времени, при благоприятных для развития торговли и городов условиях, мы должны очень осторожно употреблять выражение: «сильная торговля, богатые города», ибо никаких статистических данных мы не имеем, никакого определения сделать не можем, а между тем, употребляя выражение «сильная торговля, богатые города», мы руководствуемся своими настоящими понятиями, которые из XIX века необходимо переносим в XII-й, не имея возможности образы XII века перенести к себе в XIX век. Торговлю можно найти всюду. Нет такой дикой страны, такого свирепого народа, куда бы купец не проложил себе пути чрез тысячу препятствий, лишь бы только выгодно продать и купить. Но пребывание иностранного купца среди народов, стоящих на низших ступенях развития, вымен у них естественных произведений их страны, ценимых дорого в других странах, где их нет, вымен их на ничтожные по цене произведения промышленности, на нравящиеся первобытному человеку, – такое пребывание купца, даже довольно частое, такая торговля не производят никакого влияния на быт народа или влияние ничтожное, а между тем имеем полное право говорить, что чрез такие-то страны и народы идет торговый путь.
Существование больших городов находится в тесной связи с густым, сплоченным народонаселением; но можно ли такое предположить на восточной европейской равнине в половине IX века? Главное неудобство, которое испытывает Россия в своем историческом развитии от начала ее до нашего времени, состоит в слишком малочисленном народонаселении, разбросанном на слишком обширных пространствах, в противоположность с Западной Европой, страдающей слишком большим количеством народонаселения на относительно малых пространствах. Но если и теперь у нас народонаселение невелико, то что же было 1000 лет назад? Явление объясняется, во-первых, относительною суровостью климата; во-вторых, положением страны на восточном краю Европы, которая с севера, запада и юга граничит с морем, а на востоке имеет сухопутную границу, границу с Азией, степной Азией, из которой двигались на запад хищные кочевные орды, которые или истребляли встречное народонаселение, или брали его в плен; в-третьих, характером страны, именно в той ее части, которая при борьбе с кочевниками представляла удобство для оседлого человека: это была страна, наполненная лесами и болотами; такою она была в XVI и XVII веках. Какова же она была в IX веке? Что лес господствовал в стране, населенной восточными славянскими племенами, свидетельствует летописец, который говорит о них: «Живяху в лесех». У полян, которые, как видно, получили название свое не от своих обрабатываемых полей, а от пограничности с полем, степью, был городок, знаменитый Киев, и около этого городка был «лес и бор великий». Если славяне и занимались земледелием, то лесное звероловство, добыча пушного зверя имела важное значение: «бяху ловяще зверь». Мехами платили дань, меха составляли главный предмет торговли, мехами князья дарят других владетельных лиц. Какой вид и назначение имела впоследствии, во времена Московского государства, северная часть Европейской России и Сибирь, такой вид и значение имели в IX и непосредственно следовавшие века внутренние и юго-западные области Европейской России, противополагаясь, как лесная сторона, южной и юго-восточной частям, степи, полю. Но такое обилие леса, обширное звероловство необходимо предполагают пустынность страны, редкое население. Обширность страны и редкость населения вместе с украинностью страны условливают характеристические явления русской истории, русской народной жизни во все ее продолжение. Они условливают продолжительность периода движения, период волнующегося, жидкого состояния, когда ничего твердого, прочного не могло образоваться; когда правительственное начало кружило по неизмеримым пространствам, связывая известными общими интересами, общими действиями рассеянные племена и области; когда дешевая и пустая земля не могла привязать к себе человека могущественными узами недвижимой собственности и создать прочную систему отношений; когда все было похоже на перекати-поле. Необходимое следствие – слабость развития органов народного тела и чрезвычайное усиление, чрезмерное напряжение правительственного органа для внешнейцентрализации народных сил и направления их к общей деятельности, при недостатке централизации внутренней, которая основывается на сплоченности народонаселения и уничтожается его разбросанностью на обширных пространствах, какие бы ни были формы жизни особых его частиц, ибо человек существо общественное и всегда создает себе известные формы общественной жизни, в главных чертах одинаковые у разных народов, по-видимому очень далеко отстоящих друг от друга. Путешественники по дикой Африке говорят, что среди первобытного черного народонаселения обыкновенно встречали здания, отличающиеся от других своей обширностью: то были места сходок или народных совещаний.
