С.Н. Адушев
Месса
– Слухи ходят, я сам их слышу.
– Какие ещё слухи, староста Таммуз? – повысил голос Табрис, словно плетью хлестнул его вопросом.
– Люди… – он прижался, словно сдерживая боль от кнута. – Люди приходят разные и говорят много…
– А кто это был там, в толпе? – Табрис продолжает беспощадно хлестать Таммуза своими вопросами.
– Не знаю, господин, сам не понял…
– Не ври мне, староста Таммуз.
– Не вру, господин, Создателем клянусь, – он пал на колени к ногам эрелима и прикрыл голову.
– Встань, староста Таммуз села Жуска, – Табрис отшагнул от его выпада, ему не нужны такие почести, ему достаточно уважения.
– Таммуз? – вдруг раздался женский голос от проёма с соседней комнатой, где появилась его жена с малым дитём на руках.
– Всё хорошо, Инанна, иди к себе, – оторвал голову от пола тот и посмотрел на неё так, будто его здесь бьют.
– Встань, я сказал, – вновь стеганул словом Табрис бедолагу, и он приник к полу ещё сильнее. – Да что с тобой, староста Таммуз? – Табрис склонился над ним и силой поднял его за ворот. – Успокойся и стой ровно…
– Да, господин, как скажете, господин… – он трясётся и не может собраться, что-то бубнит под нос и теряется глазами.
– Говорить можешь? – Табрис сбавил напор и подошёл к его супруге, что не послушалась и по-прежнему стоит в проходе. Её взгляд напуган не меньше, чем старосты Таммуза. Руки её начинают трястись с каждым шагом приближения к ней эрелима, это заметно по ребёнку, что от вибрации начинает улыбаться и переходит в звонкий смех, который разливается по гостиной.
– Да, могу, господин, – в спину Табрису ответил дрожащим голосом староста Таммуз, видя, как тот подходит к его жене. – Прошу, господин…
– Чего ты просишь, староста Таммуз? – Табрис уже подошёл к его жене и потянул пальцы к смеющемуся дитю, а мать как обезумевшая таращит глаза на эрелима. Стоило ему только дотронуться до ребёнка, как та отдёрнула его и бросилась на верх дома.
– Беги, Инанна! – крикнул староста Таммуз и хотел было кинуться на Табриса, но имперцы тут же выставили копья и чуть ли не проткнули его разом.
– Да что с вами, люди?! – Табрис закричал на весь дом, глядя, как староста Таммуз скалится на него. – Возьми себя в руки, человек. Если бы я хотел убить тебя или твою семью, я бы уже это сделал, – Эрелим раздвинул копья своих имперцев и подошёл вплотную к мужику. – Я, Табрис, эрелим на службе Императора, пришёл с миром в твой дом, услышь меня, староста Таммуз, – но тот стоит и молчит, его дыхание сбито, а глаза слезятся, таращась прямо в глаза эрелима.
– Табрис? – словно булыжники трутся друг о друга, за спиной послышался грубый голос Шакса. Тот обернулся: на входе стоит варвар, он склонился, чтобы протиснуться в проём, но не заходит. – Есть слово, выйди, – ломая слова, позвал он и сам первым вышел вон, не дожидаясь, что тот ответит.
– Что случилось, Шакс? – Табрис, раздражённый старостой, вышел следом.
– Я чую здесь слабый смрад, Табрис, – звериный нюх варвара может различить запахи не хуже волка, и этим он умело пользуется.
– С чем можно сравнить этот смрад? – Табрис огляделся, на улице уже смеркается, но, помимо этого, он почувствовал излишнее внимание. Жители боязливо глядят на них, прячась в своих домах и за углами их.
– С гниющей раной, – фыркнул Шакс и потёр нос.
– Они боятся, потому что им есть что скрывать, и староста Таммуз сейчас мне всё расскажет. Будьте на чеку, братья, – Табрис одобрительно хлопнул по плечу Шакса и направился обратно в дом. Он закрыл за собой дверь, но за ней всё равно слышится его голос. – Ну что, готов говорить, староста Таммуз? – тот по-прежнему стоит, непоколебимо скрывая, словно видя в своих глазах врага. – Пойми, я здесь помочь, просто скажи, что у вас здесь случилось? – терпение Табриса кончается, и он из последних сил сдерживает растущий гнев на глупое упрямство собеседника.
– Люди стали много говорить плохого… – наконец-то разжал зубы староста Таммуз.
– Продолжай, – по-доброму улыбнулся Табрис и с облегчением выдохнул.
– Говорят, что не верят Императору, – староста Таммуз сам с облегчением выдохнул эти слова из себя и тут же продолжил. – Люди бегут из Шеол и рассказывают ужасы, что там творятся, они винят Императора за судьбу.
– У вас есть кто-нибудь из Шеол? – Табрис тревожно взглянул в глаза ему и разглядел в них только страх.
– Нет, но пришло несколько семей из села Хунта, что выше по Лепре через два моста, – он проглотил тревожную слюну и глазами оглядел писаря за эрелимом, что без остановки царапает пером бумагу. – Они рассказывают, что им рассказывали те, кто бежал из Шеол.
– Ты веришь им?
– Я не хочу верить, но они много говорят… – староста Таммуз нервно трясётся от страха, ведь каждое слово его может иметь колоссальные последствия для всех в его селе.
– Разъясни, что именно они рассказывают?
– Рассказывают про болезни, от которых уродства проступают на взрослых и детях, – из его глаза выпала слеза, она ровно скользнула вниз и упала на настил. Табрису показалось, что он даже услышал, как она ударилась о деревянный пол. – Рассказывают про пыль, что не пропускает солнечный свет, про то, как их оставил Император…
– Староста Таммуз, теперь я понимаю, чего ты испугался, но, поверь, мы здесь, чтобы помочь. Император помнит и скорбит по утрате каждого. Он целыми сутками только и думает в окружении совета, как помочь своему народу. Не жди от нас угрозы или опасности для себя или своей семьи, мы пришли защитить всех вас, – Табрис положил руку доверия тому на плечо, не сводя взгляд своих карих глаз с дрожащих зрачков собеседника. – Ты должен понимать, что это признаки ереси, и это действительно страшно?
– Ммм… – замычал он, кивая, от чего его дрожь усилилась.
– Мне нужно найти этого Еретика, что распространяет свой яд у тебя в селе, – Табрис вновь посмотрел на проход, где опять появилась Инанна, на её глазах слёзы, а в руках дитя. – Он предательски пользуется вашим доверием, ест вашу еду, спит с вашими женщинами или возлагает себя в ложи к вашим мужчинам. Он выглядит так же, как один из вас снаружи, но внутри он чёрный, сгнивший чужак, – Табрис вернул взгляд на собеседника, и тот даже улыбнулся то ли от нервного напряжения, то ли начал осознавать, с кем ведёт диалог. – Староста Таммуз, ты мне поможешь найти этого Еретика, так как никто лучше тебя не сможет определить его из общей массы селян. А вот если мы не найдём его, то за ним придут церковники, в лучшем случае, в худшем – Инквизиция, и тогда будет поздно оправдываться. Очищение настигнет каждого, и я не пугаю, я предупреждаю… – Табрис замолчал будто на половине слова, его взгляд опять устремился к Инанне, что так и стоит в проходе. Из её глаз по щекам стекают слёзы, а дитя в руках уже не смеётся, даже не улыбается, а, выкатив нижнюю губу, будто на грани плача. – Так что скажешь, староста Таммуз?
