Сергей Нилус
На берегу Божией реки. Записки православного
– Я свету не вижу, – отвечает, – и никто мне его открыть не может, кроме Матери Божией. Попроси Ее обо мне!.. Да еще есть у тебя мешочек с деньгами – раздай его! Он лежит у тебя в деревне, в комоде, во втором ящике.
Я проснулась и долго думала об этом сне.
Усилила я молитву о муже, но денег, знаю, у меня нет не только в деревне, но и при мне: после смерти мужа я осталась без гроша, и добрые люди помогли мне его похоронить, дав взаймы денег. Но все-таки сон этот не выходил у меня из головы; а времени до сорокового дня уже мало оставалось.
Я рассказала сон свой тетушке, а она мне и говорит:
– Ты веришь снам – поверь и теперь: съезди в деревню, погляди в том комоде, где он тебе велел!
Послушалась я тетушкиного совета и поехала в деревню. Велела отворить дом, открыть ставни… В деревне, во флигеле, жил мой брат. Я взяла с собой брата и вошла в дом, в ту комнату, где стоял красный комод. Отворила я второй ящик и действительно нашла мешочек с деньгами. И тут я вспомнила, откуда он у меня взялся: у меня одно время завелась страстишка копить серебряные пятачки и гривеннички, и я их собирала в этот мешочек, а потом о нем забыла. Стала я считать деньги, и оказалось, что в мешочке этом набралось 50 рублей. В сороковой день я все деньги раздала. Через три дня после сорокового дня мне во сне опять явился мой муж, но уже с лицом открытым и очень веселым. Подал он мне тот же мешочек и говорит:
– Ну, теперь возьми его! Спасибо тебе, теперь он мне больше не нужен – довольно с меня.
И с этих пор я мужа своего уже более не видала.
Прошло со смерти мужа несколько времени; наступила весна; я стала ездить в деревню наблюдать за хозяйством; наступал праздник Великого дня Пасхи… Опять увидела я знаменательный сон: сижу я будто в каком-то доме и слышу громкий голос, который повелительно говорит мне:
– Иди за мной!
Не видя никого, я пошла за этим голосом и шла куда-то далеко полем. Вижу вдали церковь. Подхожу к ней ближе, смотрю: церковь старая, без окон и без дверей, грязная, неоштукатуренная.
– Созижди мне ее! – говорит неизвестный голос.
Я отвечаю:
– Господи, денег нет у меня, и не знаю, как за нее приняться!
– Созижди мне ее непременно! – повторил настойчиво и повелительно тот же голос.
Проснулась я и думаю, к чему мне привиделся этот странный сон. Подумала, подумала да и бросила думать: не всякому же сну верить!
Через неделю опять вижу тот же сон, и тот же голос мне повелительно говорит:
– Иди за мной!
И опять я пошла за этим голосом, и вновь пришла к тому же месту и к той же церкви; но на этот раз около этой церкви, оказалось, лежала громадная груда камня, так что близко нельзя подойти к церкви. И опять голос сказал мне:
– Созижди мне церковь!
– Господи, – отвечаю, – страшно взглянуть на эту громаду камня!
Повелительно и грозно в ответ на мои слова сказал мне голос:
– Перетаскай все эти камни и созижди мне церковь! Да смотри, непременно устрой!
После того как сон этот повторился, я послала за своим священником, рассказала ему, что видела, и спросила:
– Что, батюшка, эти слова означают?
– Надо, – говорит, – матушка, пригласить отца благочинного: он человек умный и жизни духовной.
Священник привез благочинного. Много мы толковали, и благочинный сказал:
– Может быть, матушка, Господу угодно, чтобы вы обновили вашу церковь: она, действительно, грязная, неоштукатуренная, да к тому ж и построена она вашими предками, и прах многих из них лежит около нее; теперь прах этот попирается всякой крестьянской скотиной. Обновите храм, приведите в порядок семейные склепы: так-то вот и созиждете ту церковь, о которой вы получили повеление.
По общему совету отслужили мы молебен Спасителю и Божией Матери, а благочинный отправил к архиерею прошение о разрешении мне обновить свой приходский храм. Я заказала кирпич, наняла разного рода мастеровых; пришло разрешение от Владыки – и с ранней весны работа закипела. Стали штукатурить церковь изнутри и снаружи, печники – ломать склеп и вновь класть. Образа из церкви перенесли в одну половину моего дома. Навезли тысяч десять кирпича. Работы невидимой рукой подвигались быстро вперед. Явились жертвователи. 30 000 кирпича пожертвовал кирпичник, у которого я покупала кирпич. Один господин, узнавши, что я обновляю церковь, прислал мне десять золотых…
Когда я начала переделывать храм, у меня в платке был завязан один пятиалтынный, – только и было у меня наличного капиталу, – а работ в церкви было произведено на 8700 рублей.
К 1 октября, ко дню нашего престольного праздника, все работы были уже окончены, заново отделан грозивший падением иконостас, – и на самый престольный праздник наша церковь была освящена, на мне не осталось за работу ни копейки долгу.
Когда были покончены церковные работы, я в скором времени увидела опять сон: будто я стою в нашей церкви, смотрю и любуюсь, как она стала хороша.
Гляжу: из северных дверей подходит ко мне какое-то духовное лицо и говорит:
– Ты думаешь, что ты тут все окончила? Нет! – Подает мне маленький образок, показывает в церкви для него место и говорит: – Воздвигни мне этот образ здесь, укрась его всеми твоими брильянтами и драгоценными камнями!
И вижу я, что в углу этого образа написан Лик Божией Матери. Сон этот я видела спустя некоторое время и второй раз. Я испугалась, что сразу не послушалась приказания. Послала опять за священником.
– Если так Господу угодно, – сказал мне священник, – то вы этот сон увидите и в третий раз.
Прошла неделя. Опять я вижу во сне, что я стою в нашей церкви и то же духовное лицо подходит ко мне и спрашивает:
– Что ж ты не делаешь того, что я тебе велел?
– Нигде такого образа не отыщу! – отвечаю ему я.
– Да сама-то ты помнишь ли его? – спрашивает и с этими словами вынимает и показывает мне три образка.
– Который же я тебе показывал? – спрашивает. Я указала.
– Так воздвигни ж его на этом месте! – сказал он мне и ушел от меня в алтарь, из которого вышел опять, и с ним другое духовное лицо… Вижу: несут золотую парчу, а на парче – множество золотой бахромы. Подали они мне эту парчу и говорят:
– Это тебе на образ, а чего недостанет – продай свои вещи, бриллиантами же своими укрась Матерь Божию.
Я с этим проснулась, и в памяти моей живо запечатлелся виденный образ какого-то святителя и в углу образа – Лик Божией Матери.
Ни у себя, ни в церкви я этого образа не нашла. Искала у соседей, была в городе, во многих домах смотрела, смотрела и по всем церквам, но нигде не нашла. Наконец, после продолжительных поисков, я нашла виденную во сне икону на чердаке нашей церкви между старыми образами.
Когда я отмыла эту икону, то на ней оказалась надпись: «Святитель Димитрий, Ростовский Чудотворец». И как же я обрадовалась угодничку Божиему!.. Обложила я образ этот серебряною ризою, обновила его, сделала на него киот и поставила в церкви на указанном месте, но украсить своими бриллиантами не решилась: боялась, чтобы бабы не выковыряли их своими пальцами, да и жаль мне было расстаться с моим фермуаром[25], браслетом и серьгами, в которых я любила ездить по собраниям. Спрятала я свои драгоценные вещи – носить их все-таки не решалась: совестно было, а расстаться с ними было жаль.
Прости, Господи, мое согрешение!
Несколько времени я берегла у себя свои драгоценности, но совесть моя не была покойна, упрекая меня в том, что я их пожалела для Царицы Небесной. Под конец я даже не стала держать их у себя, отдала их спрятать сестре, не сказавши, однако, ей причины, почему не хочу их хранить у себя.
Еще я видела такой сон: будто я у себя дома задумчиво хожу по комнате. Подняла я голову и увидала, что на диване в этой комнате сидит молодой человек, а навстречу мне идет старичок, по виду духовный. Я ему поклонилась в землю и подошла под благословение, а он мне показывает на этого молодого человека и говорит:
– Не ходи за него, пожалуйста, замуж: еще зима не пройдет, как его не будет.
А я говорю ему:
– Батюшка! Я ни за кого не пойду замуж: меня Господь от этого помилует.
Старичок мне показал на балкон и говорит:
– Посмотри, как Матерь Божия молится за тебя!
Я взглянула на балкон, а на балконе, смотрю, стоит Женщина в белом покрывале, поднявши руки к небу.
Я бросилась к двери и закричала:
– Матерь Божия, спаси меня! – И с этим проснулась.
Сон этот очень скоро сбылся наяву. Через два дня после него ко мне приехал тот молодой человек, которого я видела во сне, стал мне объясняться в любви и просить моей руки. Я ответила, что я для него стара, но он не унялся и продолжал объясняться в любви, говорил, как давно меня любит, что он влюбился в меня, когда я еще была замужем, а он был юнкером; что с той минуты, как он меня встретил, он не разлучался со мною мысленно… Этот молодой человек так был красив, так хорош собою, что трудно было встретить красоту, подобную его; но характера он был такого буйного и страшного, что я в ужас пришла от его предложения.
Можно сказать, что я поневоле вспомнила свой сон и успокоилась при мысли, что меня защитят от этого жениха молитвы Царицы Небесной.
Но он долго меня не оставлял в покое, и я много страдала от его ухаживаний. Отказывать ему напрямик было опасно, и приходилось действовать с большой осторожностью, чтобы не навлечь на себя его необузданной ярости в случае отказа. Все родные и знакомые боялись за мою жизнь, так как он всегда с собою носил кинжал, и ему ничего не стоило лишить меня жизни. Наконец, помолившись Царице Небесной, я собралась с духом и решилась прямо ему отказать. Отказала я ему ласково и прибавила, что я дала клятву ни за кого не выходить замуж. К удивлению моему, он принял отказ мой спокойно и стал редко ко мне ездить.
Вскоре после этой истории отвергнутого сватовства я сидела в сумерках на диване и задремала. Вижу во сне, что я где-то еду и на меня напали разбойники и всю меня изранили. Я долго с ними боролась, но не могла справиться, пока не явилась какая-то женщина, которая и спасла меня от них.
– Поди в мою комнату! – сказала мне эта женщина, ввела в комнату и заперла меня в ней.
В этой комнате я увидала большой полинялый образ Божией Матери, похожий на тот, который мне велено было украсить моими бриллиантами. Я стою будто перед ним и плачу. Из дверей выходит старичок, похожий на священника, и берет от меня этот образ.
Я говорю ему:
– Батюшка, зачем ты его от меня берешь?
– Тебе, – ответил он сердито, – было велено его убрать, а ты его бросила!
И он взял и унес от меня этот образ.
Очнулась я от этого видения и стала просить Царицу Небесную простить мне мой грех. Тотчас же я этот грех открыла своей сестре, а затем и духовному своему отцу. Вскоре после этого я всеми своими бриллиантами и драгоценными каменьями украсила запрестольный образ Божией Матери, но только не в своей, а в другой церкви.
С этого времени я духом совершенно успокоилась. Молодой человек, которому я отказала, прожил по соседству со мною до осени, потом уехал в Москву и там в начале зимы кончил жизнь свою ударом.
В письме моем к сестре вскоре после смерти отвергнутого искателя моей руки я писала: сегодня я видела во сне, будто я у себя в деревне, хожу в доме по комнатам, и в доме все пусто и ничего нет. Вхожу к себе в кабинет, остановилась у окна, подняла глаза к небу и с умилением стала благодарить Господа за то, что я вдова и что мне так легко стало жить вдовою… Вдруг слышу голос:
– Ты скоро должна выйти замуж!
Я оглянулась на звук этого голоса и испугалась: у стола, вижу, сидит тот молодой воин, который мне несколько раз уже являлся во сне.
– Нет, – говорю я ему, – я никогда замуж не пойду: меня от этого помилует Господь.
– Нет, – возражает он, – пойдешь!
Я стала плакать и просить его, чтобы он избавил меня от нового замужества. Когда я его просила об этом, ко мне вошел какой-то незнакомый офицер.
– Вот твой жених! – сказал мне воин, взял его и мою руку и надел нам обоим венчальные кольца.
– Смотри же, – говорит он моему жениху, – береги ее, она моя, я тебе ее не совсем отдаю!
А мне сказал:
– Не бойся, иди за него: я везде с тобою буду! – И скрылся от меня.
Я проснулась и думаю: что это такое, Господи, мне приснилось?..
На другую ночь я опять вижу сон, будто я в деревне со своею тетушкой. Опять я стою у окна и смотрю на небо. И вижу я на небе большую звезду. Я кличу тетушку посмотреть на нее… И вдруг эта звезда стала тихо катиться по небу…
– Смотри, – говорит мне чей-то голос, – это звезда твоя и катится к тебе!
И скатилась эта звезда с неба в растворенное окно прямо ко мне на колени.
– Смотри же, – говорит мне тот же голос, – держи ее крепче!
Куда потом звезда эта делась, я не помню… Тут я увидала себя на постели, и кто-то подошел ко мне, толкнул меня в бок и говорит:
– Полно тебе спать! Через две недели ты увидишь, как судьба твоя решится!
И мгновенно проснулась, разбудила тетушку и рассказала ей весь сон. Отметила я этот день и стала ждать, что случится со мною через две недели.
Через две недели и два дня приехал ко мне офицер точно такой, какого я видела во сне. Приехал он в свою деревню из Петербурга, где всегда служил, и пожелал как сосед познакомиться со мною. Ему я, видимо, очень понравилась, и он стал часто ездить ко мне из деревни в город, где я тогда жила, а в один из своих приездов сделал мне предложение, которое я и приняла. Мы скоро обвенчались и переехали на житье в деревню.
Три года я была очень счастлива в замужестве: муж мой, что называется, не мог на меня наглядеться, даже сам меня причесывал, а когда я, бывало, приоденусь, то сам наблюдал, чтобы я была одета как можно более к лицу. Но после, остальные пять лет нашей супружеской жизни, всего было – и сладкого, и горького. Было ли так угодно Господу или злым людям, которые завидовали моему счастью, то Бог весть…
Слава Богу за все!..
Последний год моей жизни с мужем мне все необыкновенные сны виделись, а жизнь наяву исполнена была скорбей немалых. Видно, ими угодно было Господу вести всю жизнь мою.
Один раз вижу я во сне: бегу я каким-то полем и прибежала в свой дом в полном изнеможении. От усталости я упала на постель совсем больная, а на мне, чувствую, лежит какая-то ужасная тяжесть. Приподняла я голову и вижу, что я лежу вся в крестах, и около моей кровати стоят тоже большие кресты… Я заплакала и говорю:
– Господи, что же это? Когда же будет конец этим крестам? Прими от меня хоть один большой!
И какой-то голос мне сказал:
– Все кресты отниму от тебя, но один оставлю! И все кресты отступили от меня. И тот же голос сказал мне:
– Один крест на груди твоей с тобою останется навсегда!
Взглянула я на себя, а у меня распятие на всю грудь разрисовано разными красками. Я стала его смывать, а оно все ярче делается, и под ним надпись: «Христос на кресте». И сколько я ни старалась отмыть его с груди моей, но смыть не могла, так и оставила.
Мое второе замужество было, действительно, исполнено крестов любви страстной и крестоносной, и отняты были они только тогда, когда окончилось через восемь лет супружеской жизни мое испытание этой любовью. Теперь только один крест остался на груди моей, и этот крест я должна донести безропотно до самой могилы.
Один раз вижу: хожу я будто по комнате у себя в доме, а в нем – ни людей, ни мебели – все пусто, а в другой половине дома, слышу, точно музыка какая-то играет и слышится духовное пение красоты необыкновенной. Я долго слушала с невыразимым наслаждением это пение, и стало мне почему-то так грустно, грустно… И сказала я себе: пойду посмотрю, что там делается. Вошла я в девичью и стала, прислонившись к столу. Слышу – чей-то повелительный голос кричит:
– Вон отсюдова! Все – вон!
И вижу я со страхом, что из дому по воздуху полетела вон вся мебель… Смотрю, из спальни моей выходит кто-то, точно священник, в золотой ризе, а лицо белой дымкой покрыто, и все рукой машет.
– Вон, – кричит, – все вон! Обратился ко мне, грозит пальцем и говорит:
– А тебе Иоанн Креститель покажет путь, по которому ты должна идти!
С этим я проснулась.
После этого, в непродолжительном времени, я вижу опять сон: стою я у себя на балконе и с грустью, точно осиротевшая, смотрю на небо. Вдруг вижу, летит через балкон огромная птица и ударила меня больно в лоб, да так, что я покатилась. Постояла я немного и вошла в комнаты. В гостиной, смотрю, сидит мой муж и с ним много мужчин, которые все уже давно умерли. Увидев меня, они все вдруг с испугом вскочили, а муж и говорит мне:
– Что это у тебя за звезда большая? Она нас сожгла!
Я ничего не ответила, молча ушла опять на балкон и стала на то же место, где раньше стояла. Гляжу: летит опять та же птица, и из клюва падает записка, на которой крупными буквами были написаны слова: «Матерь Божия – твоя Заступница».
Я подняла записку, положила ее к себе на грудь за платье и пошла в спальню. Стала я у окна и чувствую грусть неимоверную… А на небе, вижу, поднимается страшная буря, и над землей низко понеслись черные клубящиеся тучи… В ужасном страхе упала я на колени и стала молиться, а с неба глаз не свожу. И вижу: среди волнующихся туч надвигающейся бури показался лучезарный Ангел и стал бороться с ними, останавливая бурю. И услыхала я голос, громко взывающий:
– Где она, где она?
И тут ко мне в спальню вбежала моя давно умершая двоюродная сестра, схватила меня за руку и увела в другую комнату со словами:
– Этому так должно быть. Успокойся: Архангел Михаил унимает твою бурю!
И тут я увидала мою мать; она готовит кушанья, а я ее спрашиваю:
– Что это вы, маменька, делаете?
– Скоро ко мне гость, – отвечает она, – для него и готовлю.
И в это время я слышу в другой комнате какой-то гул и крик, и в нем различаю голос моего мужа. Я бросаюсь в комнату и вижу, что какой-то необыкновенный человек с бледным лицом тащит моего мужа и запирается с ним в комнату. Я плачу, кричу:
– Пустите, выпустите моего мужа!
И тут, вижу, выходит мой муж: лицо бледное, руки опущены, на себя не похож и еле переступает. И страшно перепугалась и проснулась. Заблаговестили к заутрени. Это был день святой великомученицы Варвары. Я стала собираться в церковь.
Муж спрашивает меня:
– Что ты, как будто расстроена? Иль что во сне видела?
Я ничего ему на это не ответила, сказала только:
– Иду в церковь.
– И я, – говорит, – с тобою.
Сердце мое было наполнено такою горестью, что я глядеть не могла на мужа, боясь разрыдаться. Меня так поразил этот сон, что я как будто уже совсем рассталась с мужем моим навеки.
Сон этот я видела в ночь под 4 декабря, а 6-го был праздник святителя Николая. В этот день мы с мужем отправились к обедне. От обедни вернулись, сели пить чай. К нам пришла гостья-старушка, коротко нам знакомая. Мы втроем мирно беседовали за самоварчиком. Муж за чем-то пошел в другую комнату и что-то, гляжу, долго не возвращается. Я и говорю гостье:
– Что это он так долго нейдет?
Встаю, чтобы идти к нему, а он в это время сам приотворяет дверь и идет как-то особенно, а сам бледный, точь-в-точь каким я видела его во сне. Он только успел мне сказать:
– За доктором! – И упал на диван.
Помчались за доктором, побежали за священником на село, за братом моим, за людьми… Приехал доктор, пустил мужу кровь, уверял меня, что он останется жив, но, к несчастью, мои сны вернее докторов узнают будущее… Оборвалось мое бедное сердце…
К вечеру муж пришел в память и попросил супу. Я подала ему сама, и, пока держала тарелку, с ним сделался вторичный удар, он вскрикнул и четверо суток был без памяти. Доктора от него не отходили, но жизни ему не вернули.
Через четверо суток он пришел в себя и пролежал больной еще две недели. Господь сподобил его совершить переход к вечной жизни в полной памяти: он причастился, особоровался и ушел туда, откуда не бывает возврата.
Меня, как мертвую, увезли из дома.
Несколько месяцев я была как помешанная и долго еще потом нигде не могла я найти себе места, несчастная!..
Когда Господу было угодно меня помиловать и прекратить мои страдания, я увидела во сне, что будто бы я у себя в деревне хожу по комнатам. Дверь на балкон открыта. День ясный. Из сада, вижу, идут по аллее две женщины в белых покрывалах; в руках одной – дароносица, у другой – потир. Я вышла к ним навстречу и говорю им:
– Кто вы? Что вам нужно? Что вы несете?
Женщина с потиром, которая шла впереди, говорит мне:
– Приступи – исцелишься!.. Посмотри, кто пришел к тебе!
И с этими словами сняла с потира возду́х, и я увидала, что в хрустальном потире сидит крошечный Младенец, кудрявенький, красоты неземной и на меня смотрит. Я упала на колени и поклонилась тому Младенцу в землю.
С этим я проснулась, объятая неизреченной радостью. До сих пор я не могу об этом сне вспомнить без слез…
Сон этот я рассказала своему духовнику. Он меня поисповедовал и причастил Святых Таин.
С этого дня я исцелилась от своей болезни. Меня перевезли в деревню, и я стала опять жить в своем доме, о котором раньше мне было страшно даже и подумать.
Вскоре после переезда моего в деревню я опять увидела сон: хожу я будто в каком-то чудном саду, и в этом саду стоит огромное дерево с крупными, белыми и черными плодами. Кто-то меня посадил под это дерево и велел мне раздавать плоды, кому захочу. И вижу я: идет ко мне мой второй муж и подходит грустный такой…
Подаю ему один плод с дерева, под которым сидела, и говорю:
– Съешь его, прохлади свои уста! Это хорошие плоды, я их берегу для тебя.
А он мне с грустью отвечает:
– Смотри ж, не забудь меня!
На другой день я опять вижу сон, что я бегу какими-то лугами и сама не знаю, куда бегу. Прибежала я к какому-то большому дому, вошла в него; прохожу комнату, другую, третью… нет никого в доме. Куда ж это, думаю, я попала?.. Да! – соображаю я, – это я к архиерею попала… Слава Богу, думаю, никто меня не видал!..
Оглянулась я в сторону и вижу: стоит в углу старичок на коленях и молится. Я испугалась и хотела было тихонько переступить через порог и удалиться, но меня этот старичок остановил.
– Куда ты бросаешься и мечешься? – спрашивает.
Я упала ему в ноги и говорю:
– Не знаю я, куда себя деть!
Проговорила я эти слова, а старичок этот уже, смотрю, стоит на амвоне. Я опять упала ему в ноги и говорю:
– Простите, что я к вам забежала!
Он благословил меня и сказал:
– Не мечись из стороны в сторону! – все устроится.
Проснулась я, и взяла меня скорбь: как устроится? Что устроится? Да может ли что меня устроить?..
Рассказала я свои сны кое-кому из близких, и они мне дали совет съездить к старцам в Оптину Пустынь.
И решилась я последовать их совету.
Оптиной я не знала, о старцах не имела понятия, не знала, что с ними говорить, даже и помыслить о беседах с ними боялась; но когда услыхала рассказы про великого старца о. Амвросия Оптинского, про любовь его к страждущему человечеству, я бросилась к нему, под его покровительство, с растерзанным сердцем и измученной душой, с разбитым здоровьем, с жуткой боязнью сойти с ума в тоске по страстно любимом муже…
С этими чувствами я наскоро собралась и поехала в Оптину Пустынь, к старцу Амвросию.
Приехала я в Оптину и тотчас же пошла в скит, где, сказали мне, живет старец.
Не могу изобразить волновавших меня чувств, когда я подходила к этому святому месту…
Скит во имя святого пророка и предтечи Господня, Крестителя Иоанна!..
– Тебе Иоанн Креститель покажет путь, по которому ты должна идти!
Вспомнились мне знаменательные слова, сказанные мне во сне неизвестным, облаченным в золотую ризу и с лицом, покрытым белой дымкой. Сказаны они мне были еще перед кончиной моего горячо любимого мужа… Неужели здесь совершиться должно их исполнение?.. Сердце во мне билось, как голубь…
Долго я стояла около кельи старца, чтобы хоть сколько-нибудь собрать свой рассеянный ум. Наконец, перекрестилась и вошла в келью.
В келье старца сидело много народа: были монахини, были мирские разного сословия. Я помолилась Богу и поклонилась всем.
Выразить я не могу, какой страх испытывала я, когда сидела в ожидании выхода старца. Меня трясло как в лихорадке. Я не смела глаз поднять на присутствовавших, думая и чувствуя, что страшней и грешней меня нет никого на свете. Не раз порывалась я уйти вовсе из кельи и даже выходила из нее с намерением более в нее не возвращаться; но точно какая-то невидимая сила меня обратно вталкивала в келью, и я против воли своей возвращалась.
Вдруг в келье зашумели, засуетились; монашенки стали закрывать окошки… Я догадалась, что идет старец. Жутко мне с чего-то стало. Я бросилась в самый отдаленный уголок кельи и села, как преступница какая, дрожа всем телом.
Отворилась дверь внутренней кельи, и в ней показался старец. Все бросились к его ногам, а я не помню, что в это время сделала, помню только, что старец подошел ко мне и спросил, из какой я губернии и уезда. В это мгновение я увидела, что он в мантии, а в руках у него палочка. На голове старца была шапочка вроде мягкой камилавки. Лицо его было худое, изможденное и очень бледное, и весь он мне показался каким-то неземным видением…
Я была вне себя и продолжала дрожать всем телом.
Тут батюшка обратился ко всем и велел им выйти в другую келью, а мне сказал:
– А ты останься со мною!
И с этими словами запер дверь на крючок. Сел батюшка на диван и тихо, с кроткой ласкою спросил меня:
– Ну, теперь, раба Божия, сказывай, что тебе нужно от меня!
Голос батюшки проник мне в самую душу. Я упала к ногам его и зарыдала, но выговорить слова не могла. Он положил мою голову на свою руку, а другой рукой накрыл ее, как самая нежная, любящая мать; и долго, долго держал он так свои руки, не отнимая их от бедной головы моей. Старец молчал и, вероятно, в безмолвии молился обо мне, давая волю моим слезам, пока не иссяк сам собою их невыплаканный источник. Потом батюшка поднял мою голову и стал расспрашивать меня, как я осталась без мужа, каких я лет вышла замуж… Я отвечала, этого мужа я похоронила второго, что за первого меня родители отдали на 13-м году и я с ним прожила 27 лет. Потом я вышла замуж уже по своему выбору и со вторым мужем жила 8 лет. Была я немолода, но наружность имела несчастную, которая могла нравиться, так что мне нетрудно было утаить мои годы… Батюшка слушал меня внимательно.
– Ну, – сказал он, – пожила ты, А.Н., в свете довольно, повидала всего – хорошего и плохого, радостного и горького, – а теперь пора подумать и о душе своей.
Я опять заплакала, упала старцу в ноги и сказала:
– Батюшка, примите мою душу на покаяние! Я совершенно предаюсь во всем воле вашей.
Батюшка много меня утешал и велел готовиться к исповеди и к Святому Причащению.
– Погости, – говорил он мне, – погости у нас в пустыни: тебе спешить некуда, да и не к кому. Будь покойна – я тебя не оставлю. Поди теперь в гостиницу, отдохни!
Приласкал меня батюшка, благословил… И ушла я от него не помня себя от радости.
Пока я говела, каждый день ходила к старцу на благословение. Батюшка меня принимал милостиво, но я всякий раз подходила к нему со страхом.
Наступил день исповеди.
Когда старец взял меня на исповедь, то сказал:
– Исповедуй мне все свои грехи. Припомни от самых юных лет и до сей минуты!
Великое и страшное это было для меня испытание! Ох, как тяжко жить на земле грешному человеку!.. Я тяжело вздохнула. Не утаился мой вздох от прозорливого батюшки. Он молча на меня взглянул и стал надевать епитрахиль и поручи… Что было тут со мною, что творилось в душе моей в эти минуты, того словами и передать трудно. Мне казалось, что я сгорю от стыда.
Несчастная, горькая была доля моя в юности! Тринадцатилетняя девочка замужем за пятидесятилетним! Тяжел и страшен был мне крест этот, и я в семнадцатилетнем возрасте без памяти влюбилась в молодого соседа, полковника, который, выйдя в отставку, поселился жить вблизи от нас, в своей деревне. Красивый, ловкий, образованный был он человек, и с первой же встречи в нашем доме мы без памяти полюбили друг друга. Он умер прежде моего мужа.
Ох, как было трудно рассказать это старцу!
Но батюшка уже все провидел и помог мне освободить душу от тяготевшего на ней греха: он сам мне предложил роковой вопрос и затем сам же и промолвил вопросительно:
– Да?
Я закрыла лицо руками и, сгорая от волнения и стыда, бросилась к его ногам и сказала едва слышным шепотом:
– Да!
– Ну, – сказал он, – теперь ты моя дочь духовная, и я тебя никогда не оставлю.
Батюшка обошелся со мною с такою лаской, с такой милостью, что с этой первой моей встречи я привязалась к нему всею моею душою, всем существом моим, и на сердце моем не осталось у меня от него ни одной сокровенной тайны: я видела в нем от Бога посланного мне Ангела Хранителя, спасающего душу мою многогрешную.
С этого времени я стала часто ездить в Оптину Пустынь. Добрый старец понемногу начал меня знакомить с духовной жизнью, и за его святыми молитвами я постепенно приучилась отставать от суетной, светской жизни, оставляя ее навыки и привычки.
Однажды, принимая меня в своей келье, батюшка услыхал от меня табачный запах.
– Ты куришь? – спросил он меня.
– Простите, батюшка, – сконфуженно ответила ему я, – курю и не могу с папироской расстаться.
– Курить – беда невелика, – сказал мне старец, – а можешь ли ты добровольно не курить своих папиросок?
– Не могу: без них меня тоска мучает.
– Вот и беда! – сказал батюшка. – В этом-то и грех состоит, девочка! В страсти – грех, а не в курении.
Помолчав немного, старец улыбнулся и прибавил:
– Ну, Бог даст, мы с тобою эту страсть победим! Оставшись вдовой, я переехала жить в деревню.
Была уже весна. Со мною в соседстве жила моя двоюродная сестра, которая меня очень любила. Зная мою страсть к цветам, она стала уговаривать меня строить вновь оранжерею, чтобы ею привязать меня к месту и тем заставить меня навсегда остаться жить в ее соседстве. Я склонилась на ее уговоры, купила лесу, наняла рядчика, и моя постройка пошла скорою рукою.
И вижу я сон: будто я где-то иду лугами, на которых растут превосходные цветы, а вдали стоит дом. Подхожу я к этому дому, но людей около него не вижу. Вхожу в комнату, в другую – тоже никого нет. Вошла в третью и вижу: стоит большой стол, накрытый белой скатертью и за ним сидят три лица, а перед ними на столе лежит раскрытая большая книга. Одеты лица эти в монашеском одеянии. Посреди стола – точно игуменья, а по бокам – две монахини. Увидев их, я остановилась у дверей.
– Иди сюда! – сказала мне игуменья. Я подошла и поклонилась.
– Чего ты скорбишь? – говорит она. – Оттого и скорбишь ты, что живешь не на своем месте. Чего ты не идешь в монастырь?
– Состояния не имею такого, матушка, – отвечаю, – чтобы жить в монастыре.
– А какое у тебя состояние? – спрашивает, – Видишь ты эту книгу? В книге этой на одну сторону вносят, а на другой записывают, а там и распоряжаются. Сколько можешь, столько и внеси! Не строй оранжереи, брось все!
