Сергей Панченко
Ветер. Книга 1
Матвей, буркнул что-то под нос, отвернулся и уставился в телефон. Егор снова приступил к расчистке территории. Тамара занялась хозяйственными делами. Проверила сохнущие по стенам грота вещи. В стоячей влажной атмосфере пещеры на это не стоило рассчитывать. Катюшка ходила за матерью, как тень.
В условиях изоляции от визуального восприятия смены дня и ночи произошло нарушение распорядка дня. Чувство, что организм не прочь снова поспать, преследовало всех. Катя не особо и сопротивлялась. Она постоянно укладывалась на матрац, спала по полчаса, просыпалась и бодрствовала часа два. Егор старался придерживаться «правильного» времени. Но телефоны постепенно разряжались и был близок тот момент, когда спать и бодрствовать пришлось бы интуитивно.
После легкого ужина семья спала. Егору же не давали заснуть мысли о том, что пора начинать экономить воду и продукты. Своды пещеры, вибрируя, исторгали звук, похожий на звук мощного органа, залипшего на одной ноте. От него на душе становилось тревожно. Егор настойчиво отгонял дурные мысли, но они все равно пробирались в голову.
Что, если это глобальная катастрофа? Даже областного масштаба. Это значит, что их не кинутся искать в первую очередь, да и во вторую тоже. Посчитают пропавшими без вести, пока туристы не разберут завал и не обнаружат их полуразложившиеся трупы в недрах пещеры. Егор снова вспомнил жуткую шутку жены про склеп. Его передернуло. Хотелось жить самому, но за детей было еще страшнее. Невыносима была мысль о том, что дети умрут голодной смертью. Егор решил, что с завтрашнего дня он попытается разобрать вход. Уж лучше пусть вода идет в пещеру, чем ощущение жизни как в могиле. Принятое решение помогло ему успокоиться и заснуть.
Первой, как ни странно, проснулась Тамара и сразу принялась кашеварить. Запах еды разбудил семью. Егор прислушался, искренне желая не услышать этот навязчивый низкий звук. Но он никуда не делся. Ветер под своим напором заставлял гору дрожать.
– Я попробую разобрать вход, – проинформировал семью Егор. Решительно зачерпнул ложкой еду из котелка, погонял ее по рту и удивленно произнес. – Это что? – спросил он про завтрак.
– Это та самая рыбешка, которую ты откопал. Уху вот сделала их нее, чтобы зря не пропала.
– Молодец, – оценил смекалку жены Егор.
– Вода же пойдет в пещеру, – вмешался в разговор Матвей.
– А что, если дождь уже закончился? – предположил отец.
– Пап, это не дождь, это ветер гонит воду из океанов и морей. Пока дует такой ветер, будет и вода. Если только океаны не выдует до дна. Но тогда, боюсь, суша скроется под водой, или, еще вероятнее, под слоем грязи.
– Матвей, хватит фантазировать. Ясно откуда у тебя по «окружайке» постоянно плохие оценки.
– Да меня просто Варвара не любит, – Матвей имел ввиду учительницу по «окружайке». – Я с ней спорю, а она злится, вот и ставит мне оценки низкие. А вы тоже не верите мне, хотя у самих нет никаких теорий. Вы не пытаетесь предположить что-то новое, а отталкиваетесь от своего прежнего опыта.
– Ладно, Матвей, откопаем вход, тогда и проверим твою теорию. Если киты по небу низко будут лететь, то ты прав, – отец дружески похлопал сына по спине.
Ему нравилось, что Матвей пытается смело предполагать. Хотя Егор и считал, что сын здорово преувеличивает силу урагана, но анализировать и сопоставлять факты у сына получалось здорово. Кто знает, может, он и пойдет в ученые. С кого-то в их роду должна начаться линия интеллектуалов.
Камнепад не перекрыл вход воде полностью. Грязь все равно просачивалась в нескольких местах. Тамара страховала мужа в нескольких метрах за ним. Она считала, что Егор задумал очень опасное мероприятие, как всегда, не сильно озаботившись собственной безопасностью.
Скользкие камни сидели плотно. Егор дергал их, но они не поддавались. Руки срывались. Егор несколько раз чуть не упал в грязь, которая доходила ему до колена. Тамара пыталась отговорить его от этого бесполезного занятия. Но лучше убеждений Тамары на него подействовал камень, придавивший ему указательный палец на правой руке.
Егору удалось раскачать один обломок, и когда он поддался под его настойчивыми усилиями, верхние камни, опиравшиеся на него, ухнули вниз, прищемив палец. Егор закричал и выдернул его из каменных клещей. Тамара подбежала к мужу. В свете налобного фонаря удалось разглядеть, как с грязного пальца потекла кровь.
– Быстрее, обработать! – закричала Тамара, и потащила Егора за руку в пещеру.
Отмытый палец явил разорванную плоть и почти полностью сорванный ноготь. Тамара обрабатывала палец. Егор вздыхал и охал, когда Тамара небрежно обращалась с ним.
– Дурацкая затея, – согласился Егор. – Мы же не знаем, какой высоты завал закрыл вход.
– А ты всегда так, Егор, вначале делаешь, а потом думаешь, – не удержалась Тамара.
– Вчера мне эта идея казалась вполне умной и безопасной. Я же просто хотел глянуть, каково там, снаружи. Да и от ощущения, что мы заперты в склепе, хотелось избавиться.
– Избавился? Теперь тебе еще придется избавиться от ощущения расплющенного пальца.
– Ладно, хватит, лучше попытаться, чем сидеть и ждать непонятно чего, – не выдержал Егор. – Если нет выхода с этой стороны, можно попытаться пройти в те тоннели. Какой-нибудь из них может вести на выход, – Егор указал на узкие проходы в стене противоположной от входа.
– И даже не думай. Не зря их в свое время закрыли. Спелеологи уже все облазили и наверняка знают, что пользоваться ими не стоит, – Тамара всерьез испугалась за мужа.
– Я видел в каком-то кино, как выход проверяли пламенем свечи. Там, где он был, пламя свечи тянуло в его сторону. Мы просто проверим, есть ли в каком-нибудь из тоннелей тяга.
Тамара глубоко вздохнула и укоризненно посмотрела на мужа. Она понимала, что если Егор решит проверить свою догадку, то его ничто не остановит. С одной стороны попытка что-то делать гораздо лучше, чем впасть в уныние и пассивно ждать помощи невесть откуда, но с другой, была большая вероятность свернуть башку в малоизученных и опасных тоннелях.
Егор резко поднялся и прошел к запасам, выставленным вдоль стеночки, словно они стояли в шкафу квартиры каменного века. Он взял пластиковую поллитровую бутылочку и отвинтил пробку. Под молчаливое наблюдение семьи он сделал несколько глотков из нее, оторвался и сморщившись, как выжатый лимон, занюхал рукавом.
– Палец болит, сильно, – Егор помахал забинтованным пальцем. – Забыл сказать, что здесь не вода. Заначка моя была, на черный день.
– И вот он наступил, – ехидно сказал Матвей. – В один черный, черный день, в черной-черной, пещере наступил черный, черный момент. И только несколько капель волшебной жидкости делали его очень светлым.
– Хм, подростковая вредность, знаю, проходили, – Егор помахал бутылкой, в которой еще оставалось больше половины. – Это пусть на всякий случай останется, для наружного применения.
Спустя пятнадцать минут Егор уснул. Во сне он держал поврежденную руку, как маленького ребенка.
С Семеном Шапиро этот трюк не прошел. Он никак не хотел вернуться в нормальное состояние. Через лоб его пролегла глубокая морщина, вызванная тоскливыми мыслями о судьбе родных. Кто знал, почему он убивался сильнее остальных? Игорю в этом плане было не легче, он потерял жену и детей, так же, как и Семен. Джейн потеряла родителей, но они были не молоды. Возможно, Семен расстался с семьей как-то нехорошо, и потому сильно переживал, что не успел сказать что-то важное, и теперь мучился чувством вины? Сам Шапиро не распространялся, а лезть к нему с вопросами Игорь считал неуместным.
Коллектив МКС перестал делиться на российский и американский. Игорь и Джейн большую часть времени проводили вместе. Семен старался уединиться. Видно было, что общество его тяготит. Он либо молчал, либо грубил, показывая, как ему все опротивело. То, что случилось с ним вскоре, было закономерным развитием его депрессивного состояния.
Шапиро надел скафандр, вышел в космос и проткнул костюм. Он не стал привязываться к кораблю, выбрав могилой космическое пространство. Игорь не сразу понял, что произошло. Шапиро не лез на глаза, поэтому его отсутствие заметили спустя некоторое время, когда поняли, что не хватает одного скафандра. Игорь пробежался по всем иллюминаторам станции, но Семена увидеть не удалось. Где-то вдалеке он различил небольшое светлое пятнышко, но им могло оказаться что угодно.
Вопреки всему на борту МКС со смертью Шапиро стало немного веселее. Нельзя говорить о покойниках плохо, но Семен усугублял атмосферу безысходности. С исчезновением Шапиро дышать на станции стало гораздо легче.
– И еды у нас теперь стало гораздо больше, – подвел итог Кружалин.
– И кислорода, – добавила Джейн.
Глава 3
Матвею запала идея про тоннели. Он взял зажигалку и незаметно ушел в противоположный конец пещеры.
Те тоннели, в которые уходила вода, можно было и не рассматривать. Вверх вода бы не пошла. Всего их имелось пять. Два забиты грязью под самый верх, и в случае нового наводнения их пришлось бы раскапывать, иначе пещере могло грозить затопление. Один тоннель из трех оставшихся был забит грязью наполовину. Видимо он шел вверх, но вход в тоннель сильно затянуло грязью.
Матвей зажег перед ним зажигалку. Пламя вспыхнуло, ударив ярким светом по глазам. Матвею с непривычки даже пришлось зажмуриться. Спустя мгновение глаза привыкли. Пламя колебалось, словно само не могло понять, есть ли движение воздуха. Матвей прошелся вдоль стены к другому тоннелю. Он начинался на уровне одного метра от пола пещеры. Стены его обросли потеками и походили на кишку огромного животного. И здесь пламя вело себя неопределенно. Можно было подумать, что воздух в этом ответвлении двигался порывами то в одну, то в другую сторону.
– Матвей! – под сводами пещеры раздался встревоженно-требовательный голос матери.
Матвей так и не успел как следует проверить последний тоннель. Он зажег огонь, но пламя погасло, и привыкнув слушаться родителей, он вернулся назад, так и не убедившись в наличие тяги.
– Ты почему сбежал молчком? – мать строго посмотрела на сына.
В свете фонаря ее глаза блеснули адским гневом.
– Прости, мам. Хотел проверить теорию отца, про тягу в тоннелях.
– В следующий раз будешь предупреждать, даже когда соберешься в туалет.
– Хорошо. Я понял.
На самом деле Матвей понял, только то, что нужно как следует проверить последний тоннель. Но позже, когда мать чем-нибудь займётся.
– Ты бы лучше Катюшку отвлёк бы, а то она сидит с камешками играет. Телефон ей дай свой что ли, поиграть.
– Не дам! – категорично заявил сын. – Там заряда процентов двадцать осталось. А без моего телефона вы даже знать не будете, какой сегодня день и время суток.
– Жадина, – отозвалась Катюшка, слышавшая разговор.
– Не дам. Могу пересказать последний фильм про хоббитов. Хочешь послушать?
Катя оживилась. Сунула камешки в карман и присела ближе к брату.
– Хочу. Мы закончили в последний раз, когда гоблины чуть не съели гномов, – напомнила она. – Помнишь, когда я за тебя пропылесосила?
Мать резко повернулась в сторону Матвея.
– Матвей, – с укоризной сказала она. – Чтобы в первый и последний раз я слышала об этом.
– Хорошо, мам, – Матвей виновато опустил глаза, тайком показав сестре кулак.
Катюшка поняла, что сболтнула лишнее и прикрыла рот рукой.
Монотонный рассказ Матвея вверг сестру в глубокий сон. Матвей и сам не заметил, как уснул. Когда он проснулся, оказалось, что все остальные члены семьи еще или уже спят. Он включил телефон и посмотрел на время. Был вечер вторника. Трое с половиной суток не утихала стихия.
Матвей вынул зажигалку и высек из нее пламя. Ситуация идеально подходила для того, чтобы проверить тягу в последнем тоннеле.
Егор проснулся с чувством подсознательной тревоги. Он сразу не мог понять, вызвано оно похмельным синдромом, отбитым пальцем или чем-то еще. Он огляделся. Тамара и Катюшка спали, прижавшись друг к другу. Отсутствие Матвея он заметил сразу, но не придал ему значения. Скорее всего, посчитал он, что сын отошел по нужде. Егор занялся своим пальцем. Дергающая пульсирующая боль простреливала по всей руке, до плеча. Егор боялся представить, какие его ждут бессонные ночи. Захотелось до жути, чтобы быстрее все закончилось, вернуться домой, показать палец врачу, получить от него всезаживляющую мазь и наглотавшись обезболивающих, проснуться утром совершенно здоровым.
Сын что-то задерживался. Егор, чтобы немного отвлечься, решил пройтись по пещере, заодно найти Матвея. На входе сына не оказалось, да и делать там ему было совершенно нечего. Слишком много грязи. Егор прошел всю пещеру по периметру, но безрезультатно. Решив, что они разминулись, Егор вернулся на «лежбище». Матвей там тоже не появился. Егора пронзила догадка. Он бросился к Тамаре.
– Тамара! Тома! Проснись!
Жена подскочила и испуганно уставилась на Егора.
– Что случилось?
– Матвея нигде нет. Не в тоннели ли он полез?
– Конечно, вот придурок. Он ходил, светил в них, тягу искал, – Тамара на ходу рассказывала Егору, почти бегом направляясь к последнему тоннелю. – Весь в тебя, если дурь в голову затесалась, не выйдет, пока по башке не получит.
Егор промолчал. Не время и не место меряться характерами. Воображение уже рисовало страшные картины предполагаемых вариантов трагедии.
– Я думаю, он сюда полез, – мать встала перед последним тоннелем. – Я его отсюда согнала. Матвей! – крикнула она в недра горы.
– Матвей! – громким басом прокричал Егор. – Вернись, там опасно!
В ответ тишина.
– Так, так, – заметался Егор. – Мне нужен мел или фломастер, чтобы оставлять заметки на стенах, и запасной фонарь.
Матвей, пока в проходе тоннеля виднелся огонек фонаря, чувствовал себя спокойно и уверенно. Тяга точно показывала ему, в какой тоннель следовало идти. Пройдя несколько развилок, Матвей понял, что поступил опрометчиво, не отмечая пройденный путь. Все повороты выглядели совершенно одинаково, и вскоре паника стала холодными щупальцами стискивать последние здравые мысли ускользающего сознания.
Паника – плохой подсказчик. Вне себя от страха, Матвей то карабкался вверх, то проваливался вниз. Он окончательно выбился из сил. Ему все же хватило ума остановиться и попытаться поразмыслить над той ситуацией, в которой он оказался. Он находился в небольшом гроте, где-то в глубине горы. Куда нужно идти, он не знал даже примерно. Несколько узких ходов разветвлялись в разные стороны. Зажигалка показывала, что тяга есть в паре из них, следовательно, остальные тупиковые.
В этот момент Матвей понял, что наличие острого ума, не подкрепленного жизненным опытом и твердым характером, может сослужить его владельцу очень дурную службу. Страх почти отнял способность нормально соображать, а остальных качеств молодой человек еще не нажил. Больше всего ему хотелось, чтобы за ним пришел отец и отвел назад. Пусть даст оплеуху, он ее честно заслужил. Но только чтобы пришёл.
Матвей решил ждать здесь. Его обязательно кинутся искать, и если он будет плутать по многочисленным тоннелям и пещерам, то его поиски здорово усложняться. В маленькой пещере он просидел около часа. Иногда ему казалось, что он слышит какие-то звуки. Он начинал кричать и звать отца. Но ответа не следовало, и приходилось списывать звуки на игру воображения или на силу стихии, генерирующей звуки в горе.
Примерно через час ему послышался писк. Вначале он подумал, что мерещится, но писк повторялся постоянно. Матвей обвел небольшое пространство пещеры лучом налобного фонаря. Он чуть не лишился дара речи, когда увидел отразившийся свет в десятках пар маленьких глаз.
Не помня себя от страха, Матвей бросился в первый попавшийся тоннель. Он полз, карабкался, где можно было бежать, бежал. Страх застил ему все остальные чувства. Он не сразу заметил, что впереди нет опоры. Нога ушла в пустоту. Потом резкий удар головой и сознание вместе со вспышками в глазах покинуло мальчика.
Егор кричал изо всех сил. Горло уже саднило, но сын не отзывался. Отец уже не испытывал раздражения, остался только страх за него. Стараясь в этом состоянии не натворить глупостей, Егор брал себя в руки и тщательно планировал маршрут.
Тоннели становились то уже, такими, что можно было пролезть только боком, то расширялись, позволяя идти во весь рост не нагибаясь, то переходили в полноценные пещеры, куда не ступала нога человека. Следов присутствия сына в них не было.
– Матвее-е-ей! – прокричал отец в миллионный раз и закашлялся.
Его голос разошелся по разветвлениям тоннелей. Ответа не последовало. Егор нарисовал ноль на том входе в пещеру, из которого только что выбрался, и единицу рядом с тем, куда собирался залезть. Секунду повременив, он ступил в узкий тоннель и почувствовал, какой сильный сквозняк был в нем.
Егор подумал, что сын мог выбрать этот тоннель, и уверенно двинулся по нему вперед. Ответвлений и развилок у него не было. Сквозняк набирал силу и посвистывал в поворотах. Егор даже обрел уверенность, что именно этим путем и направился Матвей искать выход.
Путь прервался мгновенно, за очередным поворотом тоннель внезапно обрывался в горизонтальном расположении и резко поднимался вверх. Абсолютно вертикально, как печная труба. Егор посветил фонарем вверх. Гладкие стены с потеками, за которые не зацепиться. Матвей здесь точно бы не залез. Укоренившаяся надежда, что он на правильном пути, рухнула. Егор ругнулся, пнул ни в чем не повинную стену и уныло побрел по обратному маршруту.
Матвей пришел в себя в полной темноте. Ему казалось, что он ослеп от сильного удара. Лоб саднило, и запекшаяся кровь коркой прилипла к веку. Но с открытыми и закрытыми глазами было одинаково темно. Мальчик ощупал налобный фонарь. Он разбился. Зажигалку он потерял, когда падал. У него остался только телефон. Матвей со страхом нащупал его, боясь, что и телефон мог повредиться от удара.
На ощупь телефон был цел. Экран зажегся. Мальчик осветил им пространство. Вокруг только камень и непроглядная тьма впереди. Матвей дождался, когда загрузится операционка, чтобы включить фонарь.
Более яркий свет осветил перед мальчиком край бездны. На расстоянии вытянутой руки от того места, где он лежал, находился обрыв, до дна которого не доставал луч фонаря. Матвея передернуло от мысли, что было бы с ним, если бы он пролетел еще немного.
Он посветил назад, туда, откуда свалился. Двухметровый уступ находился совсем рядом. Мальчик попытался зацепиться за его край. Пальцы скользили по холодному и мокрому камню. Каменная стена была ровной, ногам не находилось никакой опоры. Вместо того, чтобы залезть, можно запросто свалиться в бездну. Матвей сел на корточки. В голове стучало. Не хотелось ничего, ни двигаться, ни возвращаться, ни пытаться залезть.
Сколько он просидел в таком положении, Матвей не знал. Может быть час, а может и дольше. В какой-то миг ему показалось, что он слышит голос. Неясный, перебиваемый гулом горного «органа». Матвей прислушался. Тишина. Потом снова послышался, и снова минуту было тихо. В третий раз Матвей понял, что это не галлюцинация и не игра сквозняков. Он явственно различил голос отца, зовущего его по имени. Что было сил, мальчик закричал:
– Па-а-а-а-а-ап! – его крик перешел в плач. – Папа-а-а-а-а! Я здесь!
Матвей трясущимися руками включил телефон и принялся махать фонарем в сторону тоннеля, откуда он упал.
– Матвей! – отец услышал его. – Сынок! Ты где!?
– Здесь! Здесь! – кричал Матвей, размахивая телефоном.
Из глаз слезы лились градом. Матвей увидел, как мечется по стенам свет фонарика. Спазмы рыданий сотрясали тело мальчика.
Егор увидел свет фонаря и направился в его сторону. Он слышал, как рыдает Матвей. Но сердце отца переполняла только радость от того, что сын нашелся, и нашелся живым. Пробравшись сквозь узкий тоннель, он подобрался к краю уступа. Свет фонаря осветил лицо сына. Огромная рана на голове, лицо в запекшейся крови, и она частично размазана по лицу вместе со слезами.
– Держи руку! – твердо сказал отец.
Матвей протянул руку. Отец подтянул его как пушинку. Все-таки свое дитя не тянет.
– Ты как? – спросил Егор.
– Нормально, – Матвей прикоснулся к ране на голове. – Болит немного.
– Пустяки, сейчас обработаем.
– Пап… – трясущимся голосом начал Матвей. – Па-а-ап, простите меня, что я полез в тоннели. Я думал… я думал найти выход.
– Ты правильно думал, сын, но сделал это через одно место. Давай договоримся как мужчина с мужчиной, никаких глупостей, без согласования друг с другом. Видишь, что из этого получается, у меня палец разбит, у тебя голова. Так скоро дееспособными останутся только наши женщины.
– Хорошо, пап, даю слово, что никуда не сдвинусь с места без твоего разрешения.
– Молодец. А я, кажется, нашел тоннель, который ведет наружу, в нем такой жуткий сквозняк. Надо будет его непременно обследовать потом. Вместе.
– Хорошо, пап.
Матвей, перенесший всю гамму переживаний, вдруг обрел такую внутреннюю радость, которую можно было сравнить с божественным блаженством. Он понял, насколько сильно любит свою семью, состояние себя внутри семьи и даже строгость родителей в этот момент он любил безмерно.
Тамара вместе с Катюшкой сидели у входа в тоннель и молча ждали. Сколько жутких мыслей проскочило в голове бедной матери. Не хотелось верить в плохое, но оно само настойчиво просилось в мысли. И только когда вдалеке по стенам замелькал свет, она обрадованно вскочила и крикнула в темноту тоннеля.
– Егор, это вы? – она верила, что возвращаются оба ее мужчины.
– Мы, – глухо донесся из тоннеля голос Егора.
Тамара прижала ладонь к лицу. Из глаз брызнули слезы. Катюшка прильнула к матери и уткнулась лицом в одежду. Через минуту вначале Егор, а за ним и Матвей выбрались из прохода. Тамара кинулась обнимать сына.
– Осторожнее, у него ссадина на голове, – предупредил ее муж.
Егор посветил на Матвея. Тамара увидела рассеченную голову, сгустки запекшейся и размазанной по лицу крови, и чуть не лишилась сознания.
– Как же ты так, зачем ты пошел туда? – тараторила она скороговоркой.
– Ладно, Тамар, допросы устраивать, пойдем, обработаем ему рану.
Отмытая водой и обработанная спиртом, она уже не выглядела так устрашающе. Тамара успокоилась немного. Матвей поел и уснул, довольный тем, что ему никто не устроил нудных нравоучений.
– Бедняжка, – мать с нежностью провела рукой по спине сына.
– Это урок, очень жестокий, но на всю жизнь, – сказал Егор, надеясь, что сыну хватило ума его извлечь. – Матвей рассказал, что видел десяток крыс. У этих животных нюх лучше собачьего, как бы они не потянулись следом за нами.
– Вот напасть, одно за другим. Теперь я не смогу спать спокойно. Может, заложить вход?
– Я думал об этом, но не придумал, чем заложить. Если смешать мусор с грязью, то их это не задержит, камней здесь нет, да и палец свой не хотелось бы мочить. До сих пор дергает. Может быть, нам смены организовать? Все равно ночь круглые сутки.
– А вдруг их тысячи?
– Ладно, как только вопрос перейдет из гипотетической фазы в практическую, так мы сразу и придумаем, как действовать.
– Хорошо, но спать теперь все равно боязно как-то.
– Спи, если хочешь, а я пока подежурю. Посижу возле тоннелей.
– Хорошо, Егор, спасибо, я так устала, столько нервов потратила, сил никаких нет.
Тамара поцеловала Егора в губы. Тот шлепнул ее под зад, взял с пола топорик и пошел к тоннелю, из которого совсем недавно выбрался.
В одиночестве мысли упорядочиваются. Сама собой пришла идея о запаске, которую Егор вынул из машины. Крыс, если они и появятся когда-нибудь, можно было бы шугануть дымом горящей резины. Наверняка этот запах напугает животных. Егор не представлял, на сколько времени можно растянуть покрышку. На день или два, если порубить ее на небольшие куски. Тем не менее, идея Егору пришлась по душе. Она выглядела более практичной, нежели гонять топориком скопища шустрых животных по пещере.
Не откладывая дело в долгий ящик, Егор притащил запаску к тоннелю, выпустил из нее воздух и принялся рубить топориком. За час напряженного труда от запаски остались только мелкие куски. Егор сделал «тревожный набор»: сложил в металлическую походную тарелку кусочки покрышки, положил рядом бутылку с жидкостью для розжига и зажигалку.
Немного подумал и решил проверить, как это будет работать. Словно готовя блюдо «а ля фламбе», Егор полил кусочки резины жидкостью для розжига. Выставил тарелку в проход тоннеля, поднес зажигалку к тарелке и чиркнул колесиком. Пламя сразу занялось. Через полминуты зачадила резина. Сквозняк уносил черный дым вглубь хитросплетений пещер и тоннелей. Дабы не допустить быстрого прогорания резины, Егор прикрыл половину тарелки примятой жестяной банкой. Та недолго выполняла свою функцию. Под воздействием температуры банка начала скукоживаться и потекла.
Из ниоткуда, как тень, рядом появилась Катюшка. Она как зачарованная смотрела на пламя.
– Что делаешь? – спросила она.
Егор не хотел пугать ее рассказами про крыс. Впечатлительный ребенок мог начать бояться больше, чем нужно.
– Да тягу проверяю. Думаю, может ветер закончился уже, – соврал отец.
– Гудит, я слышу. Из-за него я и проснулась. Сон страшный видела, там все гудело. Я проснулась, сон ушел, а гудеж остался.
– Не бойся, малышка, мы сейчас в безопасности. Там, снаружи, гораздо хуже.
Егор сам не знал, насколько был прав. Дочь села ближе к отцу. Егор обнял ее, и они долго сидели молча, глядя, как пламя постепенно затухает. Когда оно потухло, Егор понял, что глаза снова ничего не видят. Только в глубине пещеры слабо светил фонарь, указывая им направление, как маяк.
– Есть охота, пап, – пропищала над ухом дочь.
Егор посадил ее себе на закорки, чтобы Катюха лишний раз не месила грязь не приспособленной для этого обувью.
– Сейчас приготовим что-нибудь, – пообещал отец, вспоминая, что из припасов у них еще осталось.
На импровизированной полке стояли в ряд три банки рыбных консервов и полпакетика крупы, воды оставалось меньше половины пятилитровой бутылки и наполовину израсходованный пакет сухпайка. Интуиция подсказала Егору, что пора бы уже начать здорово экономить припасы. Мысленно он разделил оставшуюся еду и воду на пять дней. Выходило совсем по ничтожной порции. Воду еще можно найти где-нибудь в пещерах, но с едой все обстояло очень плохо. Егор вспомнил про крыс. Отличный источник сбалансированного питания. Только как их найти и поймать, Егор не представлял. Возможно, стоило наоборот привлечь грызунов в гости.
Шел пятый день заточения в каменном склепе. Из-за того, что сон и бодрствование перестали подчиняться нормальному распорядку, ориентированному на световой день, Егор понимал, что через несколько дней они совсем потеряют счет дням. А может, уже потеряли. Сон стал частым и прерывистым, и по нему нельзя было отмерить продолжительность суток. Дети просили есть. Родительские сердца надрывались, но поддаться им означало, что в будущем их точно могла ожидать голодная смерть.
Первым не выдержал Егор.
– Всё, я беру Матвея, и мы идем к той пещере, где на него напали крысы.
– Я не хочу крыс, я не буду их есть, – закапризничала Катя.
Но голод заставлял и подошвы грызть. Егор взял многофункциональный топорик, встряхнул и повесил на одну руку рюкзак, дал в руки сыну пустую пятилитровку и решительно направился к тоннелям.
– Егор, а может, скоро все прекратится, может, подождать немного? – неуверенно начала Тамара.
– Не может. Идем, сын, – Матвей потрусил рядом. – Храните домашний очаг! – через плечо крикнул Егор.
– Как скажешь, очаг, так очаг, – вполголоса согласилась Тамара.
Егор шел по своим заметкам. Менее, чем через полчаса они оказались в той пещере, где Матвей увидел крыс.
– Я стоял здесь, – Матвей повторил события того дня. – И думал, куда мне пойти, потом услышал писк и посветил в эту сторону, а там глаза, как огоньки, – его передернуло от воспоминаний.
Егор посветил фонариком туда, куда указывал Матвей. Опустил его почти к самому полу, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Он нашел несколько небольших черных продолговатых комочка.
– Так и есть, крысиный помёт. Тебе не померещилось.
Егор осветил пещеру, из которой пришли крысы. Она была узкой, но пролезть, согнувшись в три погибели, можно было. Егор написал букву «К» перед входом, что означало «крысы».
– Пойдешь со мной, или останешься? – спросил отец сына.
– С тобой, – с готовностью согласился Матвей.
Первым полез Егор. Судя по запаху, крысы часто пользовались этим тоннелем. Чем дальше они продвигались, тем явственнее в воздухе становилось присутствие грызунов.
– Воняет, – заметил Матвей.
– Воняет, – согласился отец. – Мы где-то рядом с их жилищем.
– Пап, а что они едят в пещерах. Здесь же нет ничего?
– Это тебе кажется, что нет, на самом деле здесь полно насекомых, летучих мышей, да и выход на поверхность где-то есть.
– Зачем ты мне про насекомых сказал. Мне теперь страшно руками в темноту опираться.
– Не бойся, где ходят крысы, никаких насекомых нет, одни крысиные какашки.
– Спасибо, теперь мне гораздо спокойнее.
– Тихо! – отец замер. – Слышал?
– Нет.
– Писк.
Егор перехватил топорик поудобнее и уже гораздо осторожнее двинулся по пещере. Вскоре и Матвей расслышал крысиный писк, нехорошими воспоминаниями пробежавший в мыслях.
Пещера расширялась. Егор привстал, разминая уставшие ноги. Вонь тут была ощутимой, а писк стал громче. Через несколько шагов отец остановился. Матвей выглянул из-за него и увидел отсветы в маленьких глазках. Его передернуло. Отец двинулся дальше. Вскоре показались и сами крысы.
Несколько животных, никогда не видевших свет, стояли, приподняв мордочки вверх и смешно дергая мордашками, нюхали воздух. Запах человека им был незнаком. Егор сделал шаг в их сторону. Крысы немного отступили. Тогда Егор сделал рывок и с ходу ударил топориком ближайшую крысу. Кровь брызнула в стороны из разрубленного тела. Егор ударил по другой крысе, промахнулся, ударил еще, попал. Крысы смекнули, что чужак несет им смерть, и быстренько исчезли из тоннеля. На полу осталось лежать три разрубленных тушки. Егор закинул их в рюкзак.
– Брр-р, я не уверен, что смогу их есть, – признался Матвей.
– Голод не тетка, и не такое люди едят, когда прижмет. Кажись, крысы поняли, что на них охотятся, как ветром сдуло.
– Я читал когда-то, что смертельно раненая крыса издает определенный звук, который другие сородичи понимают, как предупреждение.
– Да они и пискнуть не успели. Пройдем еще немного, посмотрим?
– Давай.
Крысиный помёт воспринимался под ногами уже как нечто естественное. Место было давно обжитое и напоминало чердак дома, облюбованного голубями. Кругом одни продукты жизнедеятельности, и ни одной крысы.
– Сообразительные твари, – Егор остановился. – Думаю, что сегодня они нам больше не попадутся. Пошли назад, воду поищем.
