Сергей Сакадынский
Песня последнего скальда
Я услышал тяжелый лязг железа – это обитатели усадьбы, пробудившись, выбежали из дома на двор, где их поджидали фризы.
и мог не бояться, что в сутолоке меня узнают, и приблизился к воротам, И я увидел, как рубились орваровы торговцы – вооруженные против почти безоружных. Кто-то ткнул пылающий факел под крышу сеновала, и яркое пламя, взметнувшись к ночному небу, мгновенно озарило поле кровавой резни.
Несколько фризов во главе с Колгримом уже ворвались в дом, остальные добивали последних защитников.
Тех, кто дрался против них, было мало. Они спали, когда смерть рукою Колгрима постучалась в их дом. И они захлебнулись в крови, даже не успев толком разглядеть своего противника.
Пламя уже перекинулось на другие постройки, и огненные языки плясали в диком хороводе над притихшим полем сражения.
И тут я увидел Харварда. Я узнал его сразу, потому что он был без шлема, хотя и успел надеть кольчугу. В правой руке он держал топор, а в левой -обтянутый овчиной круглый щит.
– Орвар!– крикнул он, увидав предводителя фризов.– Ты ли это?
–Я!– Ответил тот. Он все время стоял в стороне, глядя на побоище, но теперь, увидев нового, сильного противника, вышел на свет, и я видел, как раздувались его ноздри, почуяв кровь.
– Ты, убийца, ночной разбойник!– Снова крикнул Харвард.– Выходи!
– Ты вызываешь меня? – Спросил Орвар, доставая топор.
– Да!
– Тогда готовься – твоя смерть уже в пути. Завтра твои кости внесут в могильный курган, а я возьму все, что есть в этом доме.
Харвард не стал похваляться, как его противник. Сказал только:
– Не спеши делить добычу, Орвар, потому что, сдается мне, победа все еще в руках у судьбы.
И началось!
Они долго кружились на одном месте, и ни один не решался ударить первым. Фризы столпились вокруг и молча смотрели на поединок.
Я не уследил, что было дальше. Все закончилось быстро, в один миг. Харвард отступил назад, и оба противника исчезли с моих глаз. Вслед за тем дважды лязгнуло железо и захрустели кости. А потом показался Орвар, и секира его была в крови.
Огненные языки лизали частокол и пламя все выше поднималось над усадьбой. Я еще подумал, что в городе и в лагере викингов вряд ли могли не заметить кровавого зарева.
Пламя, казалось, еще чуть-чуть – и подступит вплотную к самому дому, охватит его огненным кольцом, превратит в пепел. Дым уже стелился над крышей, но бревна были еще сырые от недавнего дождя и не хотели загораться.
Тут на пороге вырос Гуннбьорн и за волосы вытащил из дома Ингрид. Та что-то кричала и рвалась прочь, но викинг ее не слушал – бросил на землю перед Орваром. Ингрид со слезами протянула руки к вождю фризов и схватилась за край его одежды. Я не слышал, что говорила викингу гордая дочь Рагнара. Увидел только, как тот оттолкнул ее сапогом и пошел прочь. Девушка кинулась вслед за ним, но Орвар гневно обернулся и тряхнул ее за плечо так, что разорвалось платье. Он что-то хотел сказать, но тут появился Колгрим, и фриз швырнул Ингрид ему.
– Бери ее! Она твоя!
Колгрим поволок плачущую девушку со двора вслед за своими людьми, выносившими за частокол захваченную в доме добычу. Он прошел в трех шагах от меня и я видел, как билась в его руках красавица Ингрид – так бьется в отчаянье птица, попавшая в силок. Сердце мое дрогнуло, но я не пошел за Колгримом. Я ждал.
И тут из начинавшего уже гореть дома вышел Орвар. И я увидел Сбыславу – она шла за ним следом, и ее связанные руки фриз держал в своей руке.
Пожар разгорался сильнее, и я, боясь быть узнанным, отступил в тень. Ночь была за меня, и я скрылся под ее черным покрывалом, словно злой дух. Теперь я знал, что буду делать дальше.
Густой дым поднимался от черных развалин и последние отблески пламени озаряли следы недавнего побоища. Смерть собрала в тот день богатый урожай. На почерневшем от пепла туне за обуглившимся частоколом лежало десятка полтора трупов. Они не ожидали нападения. Но они и не побежали, когда Орвар-фриз сошелся здесь в смертельном бою с Харвардом из Конунгахеллы. И многие думали, что могучий Харвард еще споет победную песнь над поверженным врагом.
Но вышло не так.Не Орвара,а его противника завтра засипят камнями. А с ним и всех тех, кто не покинул его в час беды.
К не пели скальды об ушедших в Вальхаллу. Лишь вороны, слетевшись к пожарищу, зловещим карканьем возгласят над ними погребальную песнь.
Но мне было все равно, что будет дальше. Я увидел все, что хотел увидеть, и делать мне здесь больше было нечего. Ибо лишь я знал, что в эту ночь не свершилась еще до конца воля всесильных богов.
Под дубами на узкой тропинке лежали пятна лунного света. Если бы не луна, я, наверное, потерял бы Орвара из виду. Но луна тоже была за меня и она безжалостно высвечивала моего противника. Длинная тень викинга мела дорогу между деревьями, подпрыгивая на кочках и проваливаясь в ямы. Я шел вслед за ней, и рука моя стискивала рукоять меча. Я раздумывал ударить ли мне фриза в спину или окликнуть его, чтобы он обернулся.
Теперь я видел его. Орвар сначала тащил Сбыславу за руки, а потом, когда она совсем обессилела от усталости и страха, взвалил ее на плече. Я побоялся напасть на него сзади, потому что случайным ударом я мог зацепить девушку. Я решил расправиться с фризом в открытом бою.
Нервы мои были напряжены до предела, и я до боли в суставах сжимал ребристую рукоять меча.
И вдруг фриз исчез. И я едва не попятился, узнав место.
Это было старое капище – неведомые силы раз за разом приводили меня к нему. Мороз пробежал у меня по коже, ибо мне почудилось, что черные тени древних богов обступают меня, протягивают ко мне свои тонкие длинные руки, чтобы сцапать меня, как только что, может быть, сцапали Орвара. Я почувствовал липкий страх – словно кто-то вылил мне за воротник ковш холодной болотной грязи.
Но, отогнав наваждение, я решительно вышел из-за деревьев, окунувшись в бледно-голубой поток лунного света. Если Орвар был здесь, он не мог не увидеть меня.
Я остановился, вслушиваясь в звуки леса, вдыхая его запахи. Ночь молчала, сияя тысячами звезд, и ветер лениво шевелил редкую сухую траву. Я никого не видел, только в мертвенно-бледном свете луны зловеще толпились, обступая меня, черные деревья.
Но я чувствовал запах врага, я знал, что он здесь, ощущал его присутствие, и даже мог бы сказать, где он стоял.
Я вытащил меч и сделал шаг вперед.
– Орвар!
Он был там, за деревьями, у меня за спиной. Но я не обернулся. Я ждал. Я услышал шорох сухой листвы под тяжелыми сапогами, а затем глухой, чуть насмешливый голос сказал:
– Я знал, что ты идешь за мной, Эрлинг сын Тормунда.
Я вздрогнул, хоть и ждал этого, и обернулся. Черная тень отделилась от дубовых стволов и остановилась в десяти шагах от меня. Лунный луч упал на лицо Орвара, и я увидел, как по-волчьи засветились его глаза. Сбыслава, сжавшись, застыла у него за спиной.
– Зачем ты пришел?– Спросил фриз.
– Я здесь затем, чтобы забрать с собой эту девушку,– Спокойно сказал я.
– Да?– Орвар, кажется, усмехнулся.– Вот, значит, что тебе нужно.
– И ещё я пришел сюда, чтобы встретиться с тобой как викинг с викингом. Один на один.
– Викинг? – Кривая усмешка снова зазмеилась на губах Орвара,– Да какой же ты викинг, Эрлинг сын Тормунда! Помолчав, он добавил:
– Девушка останется со мной, потому что это моя добыча.
– Ты взял ее не в честном бою.
– Эта девушка рабыня. По закону войны она принадлежит мне.
– Она не твоя, Орвар.– Твердо сказал я.
– Ты станешь оспаривать ее у меня? Ты, чужак, изгнанник-венд из невесть какой страны, называющий себя викингом? Попробуй, отними ее у меня!
И фриз, запрокинув голову, дико расхохотался, и лес ответил ему зловещим эхом.
– Чем я хуже тебя?– Спросил я,– Мой народ такой же, как и твой, и мои боги – хорошие боги!
Фриз перестал смеяться.
– Посмотрим, как они помогут тебе сейчас.
Он отпустил Сбыславу, и она соскользнула на траву, припав всем телом к шершавому стволу дереза.
Я ждал. Но Орвар не спешил. Он наклонился к ручью, вытекавшему из капища, и, зачерпнув воды, плеснул себе в лицо. И долго стоял так, глядя на свое дрожавшее в воде отражение, и капли стекали по его густой бороде.
– Ну же!– Крикнул я, начиная терять терпение.– Что ты медлишь? Орвар искоса посмотрел на меня и проговорил:
– Не спеши. Ты ещё успеешь умереть, венд. Взгляни лучше на эти звезды – ты видишь их в последний раз.
Фриз выпрямился и едва уловимым движением стряхнул с плеч тяжелый плащ. А. потом он расстегнул чехол, и моя жизнь тускло вспыхнула лунным светом на отточенном лезвии его секиры. Склонив голову, словно бык, готовящийся к нападению, медленно пошел на меня. Я не стал медлить и поднял меч, выставляя навстречу противнику сверкающую молнию клинка.
Орвар остановился и скучающе зевнул, глядя куда-то в сторону. Его спокойствие поразило меня.
– А ведь эта девчонка и вправду красива.– Вдруг сказал он.– Но не . тебе владеть ее красотой, Эрлинг-скальд!
Кровь бросилась мне в лицо и я кинулся на фриза. Только тогда Орвар поднял свою Херью.
И когда мы сошлись грудь в грудь, я увидел, как Сбыслава в страхе зажмурилась и припала к дубовому стволу.
Я ударил Орвара и вложил в этот удар всю свою силу. Фриз отскочил в бок и тут же нанес ответный удар. Я едва устоял на ногах, отразив его мечем, и только теперь по-настоящему оценил тяжесть оружия противника.
А потом я уже не считал, сколько раз разрубало воздух сверкающее железо, и сколько раз скрежещущий лязг эхом разносился по ионному лесу. И мы бились долго, потому что потом я уже с трудом поднимал внезапно отяжелевший меч. Я дышал тяжело, и руки почти не слушались меня. Но когда силы мои были на исходе, Орвар отступил и сказал, опустив топор:
– Даю тебе время передохнуть!
Впрочем, и сам он уже изрядно устал.
Мы стояли, глядя в лицо друг другу, а между нами незримо стояла наша ненависть. А когда мы вновь подняли оружие, я почувствовал заполнившее мое естество удивительное спокойствие. И было так оттого, что я вдруг уверился в своей непременной победе.
Но я даже не успел додумать эту мысль до конца, потому что наш поединок завершился мгновенно, словно внезапно оборвавшийся сон.
Орвар ударил, и его секира со страшной силой налетела на мой меч. И клинок не выдержал – переломился. Да и не мог он выдержать.
Удар был так силен, что я не устоял на ногах к покатился по земле, в последний миг успев увернуться от рушившейся па меня сверкающей смерти. И показалось мне, что больше я не смогу подняться. Ибо сил у меня больше не было.
Орвар сделал шаг ко мне, занося свою Херью для последнего удара.
– Умри!– Прорычал он, и на фоне черного неба я увидел широкий стальной полумесяц, впитавший в себя капельки лунного света.
А потом все случилось так, словно время вдруг остановилось. Все звуки смолкли, все вокруг исчезло, а Орвар стал двигаться медленно, страшно медленно, и секира его будто замерла в воздухе. Словно во сне я услышал испуганный крик Сбыславы, а потом чей-то голос над моим ухом внятно сказал:
– Бей!
И в тот же миг я вскочил на ноги. Нашаривая правой рукой рукоять кинжала, левой я перехватил руку Орвара с зажатым в ней топором. И удивился, как легко было это сделать.
Викинг свободной рукой попытался схватить меня за горло, но я опередил его. Сверкнуло узкое лезвие кинжала, вобрав в себя свет одиноких звезд. Не знал Орвар, что тогда, в доме Рагнара, вместе с этим ножом вложил он мне в руки свою смерть!
Я направил клинок снизу вверх, отмерив под ребро противнику шесть пальцев сверкающей стали. Фриз захрипел, хватая руками воздух, и кровавая пена выступила у него на губах. Я отступил назад, отпустив его. Орвар попытался еще взмахнуть секирой, но не смог ее удержать. Пальцы его разжались, и Херья упала на траву, едва не задев меня. Викинг застыл на месте, глядя на меня с бессильной яростью, а потом стал медленно валиться навзничь, словно подрубленный по корень дуб.
Я словно очнулся и вдруг услышал треск сверчков и тихий шепот ветра
в вершинах дубов, казавшихся серебристыми в рассеянном лунном свете. Я почувствовал, как жизнь водопадом обрушилась на меня, и от этого голова у меня пошла кругом,
Я подобрал Херью. Полированная рукоять удобно легла мне в ладонь, и я стиснул ее так, что побелели пальцы.
И тогда я сказал так:
Подрублен под самый корень
дуб урагана Херьи.
Встречей со скальдом Орвар
своей не умножил славы.
Взгляни, о калина злата,
чем кончилась эта битва:
лебедям крови отдал
Эрлинг Видрира секиры!
Сбыслава подбежала ко мне и, рыдая, припала к моему плечу. Я сунул секиру за пояс и, взяв девушку на руки, пошел прочь из этого царства страха и смерти. И мертвые лики древних богов, облитые лунным светом, безмолвно провожали меня цепким взглядом неживых глаз.
Мертвые… Или нет? Ведь боги не умирают…
Если бы меня спросили, куда я шел, я бы, наверное, не смог ответить. Я брел наугад, прижимал к себе свою ношу, и остановился только тогда, когда окончательно выбился из сил. Наверное, я оказался в самой чаще леса – деревья обступили меня сплошной стеной и ни один звук не долетал сюда из внешнего мира. Я опустил Сбыславу на землю и сам сел, опершись о ствол векового дуба.
Страх бродил вокруг меня, то приближаясь и обдавая могильным холодом, то отдаляясь и прячась там, среди спутанных голых ветвей. Мне казалось, в темноте среди деревьев лунный луч порой высвечивал хмурые лики древних богов, и я видел их в неверном призрачном свете. Да,это были они! Они пришли за мной – безжалостные и неумолимые.
Я чувствовал, что смерть Орвара не будет последней. Боги требуют новую жертву, и она должна быть принесена.
Я плохо помню, что говорила мне Сбыслава. Я упал на землю и зарылся лицом в сухую колючею листву, чтобы не видеть блуждающих вокруг меня призраков. Но они все равно бродили среди деревьев, жарко дыша мне в затылок, касаясь меня холодными липкими пальцами, наполняя мои уши протяжными стонами. Только теперь их лица были не неподвижными деревянными масками. Они обрели плоть и кровь и стали лицами Тормунда, Харварда, Орвара…И я сам застонал, потом закричал, катаясь по земле, и звезды закружились надо мной роем испуганных светлячков.
Я заснул тяжелым тревожным сном только на рассвете, когда по сырой земле языками сизого дыма полз туман. Но спал я недолго и скоро очнулся от забытья, и в голове моей было тяжело, как после похмелья.
Сбыслава сидела рядом и смотрела на меня, словно затравленный лесной зверек.
– Я хочу есть.– Тихо сказала она. И всхлипнула совсем по-детски. Мне стало ее жаль.
– Подожди.– Сказал я, с трудом поднимаясь.
Сбыслава вскочила и отступила в сторону, глядя на меня с непритворным страхом.
– Я боюсь тебя. Ты сошел с ума, Эрлинг-скальд.
Я сдавил ладонями виски. Кровь бешено билась в жилах, обдавая жаром мой мозг.
– Пойдем,– Сказал я.
– Куда?
– В город.
.Девушка не противилась, и я, решительно взяв ее за руку, пошел прямо через лес.
Утро не принесло мне желанного облегчения, потому что, хоть одна беда отступила, за ней следом поднималось предчувствие новой беды.
***
Я гибну, но мой смех еще не стих.
Мелькнув, прошли дни радостей моих.
Я гибну, но пою последний стих.
"Песня Рагнара Лодброка"
В то утро студеный северный ветер нанес с озера морозное дыхание далеких льдов и то ли снег то ли дождь срывался порой с низких свинцовых туч, покрывая землю противной липкой грязью.
Я вышел к берегу и остановился в недоумении, потому что на другой стороне в сыром дождевом мареве белели над рекой островерхие походные шатры. Я не знал еще, что случилось той ночью в славном городе Ладоге. А случилось вот что.
Не успели погаснуть в туманной мгле рассвета холодные звезды, как подошла к городу рать Вадима. Хрёрек тоже не стал медлить. Когда Вадим только еще приблизился к городской пристани, воины морского конунга уже поджидали его там. Хрёрек занял оба берега к перегородил реку своими кораблями, а Вадим стал лагерем около города, к ни один не хотел уступить места другому.
Видел Вадим, что силы не равны, что у викингов вдвое меньше людей,
чем у него, вот и торопил битву. Да только одного никак не мог понять молодой князь: отчего до сих пор из города не выступил Орвар во главе отряда его сторонников и не ударил в спину Хрёрековым гирдманам. Не ведал ведь храбрый Вадем-ярл, что случилось в ту ночь, когда Орвар убил Харварда, а я убил Орвара!
Хрёрек же, видя растерянность молодого славянина нарочно оттягивал начало сражения. Стремясь выиграть время, он затеял переговоры, и к тому времени, когда я вышел на берег, оба вождя сошлись, на вершине холма, чтобы говорить о судьбе славной Ладоги.
Я поднялся наверх, тяжело ступая по размокшей рыжей глине и остановился за спинами воинов-северян. Здесь, на холме стоял каменный жертвенник Перуна, и сейчас двое жрецов в белых одеждах зачем-то пытались разжечь в нем огонь.
Хрёрек был уже здесь. Он стоял чуть впереди своей почетной стражи и зябко кутался плащ, пряча лицо в меховой воротник. Двое воинов поднесли ему низкую резную скамеечку, и конунг сел, плотнее запахнув полы плаща, и закашлялся в кулак – простыл, видно.
Его люди шли снизу, от воды, занимая северную окраину города. Когда их корабли только коснулись прибрежного песка, Хравн, один из щитоносцев Хрёрека, отнес знамя своего вождя на берег и водрузил его прямо напротив ворот крепости. Оно и теперь реяло там, громко хлопая на ветру.
Я посмотрел в другую сторону, туда, где над седыми холмами огненным цветком распустился кроваво-красный стяг Вадима и увидел роящихся вокруг шатров воинов в остроконечных кожаных шлемах. И тут же кто-то из викингов впереди меня сказал:
– Вадем-ярл не шутит. Но и Хрёрек тоже не шутит.
И тут я увидел Вадима. Он легко поднимался на холм впереди своих дружинников, и несколько фризов шли вместе с ним.
Жертвенник, на котором уже ярко пылал огонь, разбрасывая по ветру седую гриву дыма, разделял холм кап бы на две половины. По одну сторону сидел, сдвинув брови, грозный северный гость, а по другую встал Вадим со своими гирдманами. А слева и справа от холма замерли в напряженном ожидании два воинских стана, готовые по первому знаку своих вождей сойтись друг с другом в смертельном бою.
Несколько фризов столпились чуть в стороне от Вадима, все в доспехах и при оружии. Только взгляды их означали беспокойство – словно искали торговцы кого-то в толпе и никак не могли найти. И я знал, кого дожидались фризы и кого им не суждено было дождаться.
Колгрим, увидав меня, пошел навстречу, но, заметив за моей спиной Сбыславу, смутился и замер на месте.
– Где Орвар?– Глухо спросил он.
– Там, откуда не возвращаются.– Сказал я и отошел прочь.
Колгрим потоптался на месте, а потом подозвал своих, и я увидел, как они заговорили, тревожно оглядываясь по сторонам. Я отвернулся, но Колгрим снова окликнул меня. Он и другие фризы подошли ко мне и стали спрашивать об Орваре, а говорили они так громко, что и другие собравшиеся стали на нас оборачиваться. И даже Хрёрек, кажется, прислушался к нашему разговору.
А когда кто-то сказал про Орвара и Рагнарову усадьбу, конунг поднялся с места и сделал шаг в нашу сторону.
– Так вот кто учинил разбой минувшей ночью?– Воскликнул он.– Так это Орвар-фриз убил Харварда-ярла и его людей?!
Фризы молчали, положив руки на рукояти мечей.
– Где Орвар?!!
– Мертв,– Громко сказал я.
– Кто убил его?
– Я.
– Говоришь ли ты правду, Эрлинг-скальд?
– Пойди в старое капище в лесу близ Рагнаровой усадьбы, конунг, и посмотри на его труп, если воронье еще не расклевало его кости.
Хрёрек гневно поворотился к Вадиму, который слышал все до последнего слова.
– Твой человек по имени Орвар зарубил этой ночью Харварда из Конунгахеллы. – Проговорил он.– Не по твоему приказу он совершил это злодеяние.
Вадим повел плечом и сказал негромко:
– Орвар давно зло держал на Харварда. А о том, что случилось этой ночью, я не знаю.
– Можешь ли ты в том поклясться?
– Я пришел сюда, гость заморский, чтобы взять то, что принадлежит мне по праву. Я не вор и не разбойник, и пришел я сразиться с тобой в честном бою, а не жечь под покровом ночи чужие усадьбы. Фризы сожгли дом Рагнара, вот с фризов и спрашивай.
Так сказал Вадим, и я увидел, как после этих слов Колгрим выскользнул из толпы и проворно поспешил прочь. За ним по одному стали уходить и другие фризы.
Хрёрек в это время долго и пристально посмотрел на озеро, словно ждал чего-то, а потом обратился к Вадиму:
– Видишь, Вадем-ярл, ты и твои люди не хотите мира.
– Я пришел сюда не ради мира,– Сказал молодой князь.– Один из нас лишний на этой земле, потому что не бывало еще в одном городе два хозяйка.
– Твоя правда,– Усмехнулся Хрёрек.– Но тогда зачем же ты здесь? В этом городе уже есть хозяин.
– Я пришел взять свое.
– Напрасно. Не думаю, что здесь будут рады тому, кто приносит с собой меч войны. – Не ты ли сам несешь с собой войну?
– Я пришел сюда с миром.– Проговорил Хрёрек, плотнее запахнув на груди плащ,– Я не лил крови и не поджигал чужих домов.
– Эта земля моя. – Угрюмо произнес Вадим.
– Не спеши, Вадем-ярл. Боги сегодня не на твоей стороне.
Молодой князь огляделся. Фризов на холме уже не было, а вместо них позади него стояли Хрёрековы дружинники,
– Я не ведаю, что сотворили Орвар и его воины, и за их дела отвечать не намерен,– Сказал Вадим, спрятав рукоять меча в своей широкой ладони.– А нашу распрю мы решим, когда наши рати сойдутся в последнем бою. И пусть судьба великой Ладоги ляжет на острие боевого меча! Больше нам говорить с тобой не о чем.
Так он сказал и собрался уйти, но Хрёрековы воины загородили ему дорогу.
– Погоди, Вадем-ярл.– чуть насмешливо сказал Хрёрек.– Поговорить нам еще есть о чем.
Вадим обернулся и исподлобья взглянул на соперника.
– Чего ты хочешь?– Опросил он.– Поединка?
Кривая усмешка скользнула по губам морского конунга.
– Ну? – Вадим ждал.
Хрёрек усмехнулся, погладил ладонью усы, посмотрел зачем-то на затянутое пеленой тумана недалекое зеркала Нева-моря, а потом не торопясь вытащил меч и попробовал пальцем остро ли лезвие.
– Земля уже расступается под твоими ногами.– Негромко сказал он и вышел на середину, и его мягкие сапоги неслышно ступали по утоптанной глине. Так крадется рысь, беззвучно ступая по сухой листве пушистыми лапами.
– Боги еще не сказали своего последнего слова, гость.– Проговорил Вадим,– и если ты зовешь меня на поединок, так я готов. И я не берусь угадать, кто из нас уйдет живым с этого поля.
Он был уверен в своей победе, но я-то знал, на чьей стороне нынче была сила и на кого укажет валькирия концом своего сверкающего копья.
Хрёрек снова посмотрел в сторону озера, и легкая улыбка тронула его губы.
– До первой крови или до смерти? – По обычаю спросил он. Меч тускло взблеснул в руке Вадима, и все затаили дыхание.
– До смерти!
Хрёрек снова усмехнулся… и опустил меч.
И тут же двое викингов слева и справа ударили Вадима копьями под бока. Молодой князь не успел даже вздохнуть – только широко раскрыл рот, и я разглядел, как вдруг застыли его глаза.
И в тот же миг испуганно вскрикнули трубы и на реке показались длинные корабли. Это шли, на ходу убирая паруса, боевые драконы Атле и Снио.
Воины морского конунга разом схватились за оружие, плотным кольцом обступая пришедших с Вадимом гирдманов. Те, похоже, так и не успели ничего понять.
Снизу, с берега уже бежали люди, а вслед за ними быстрым шагом поднимались викинги. И с каждым мгновением их становилось все больше.
Я увидел Атле. На нем был красивый красный плащ поверх кожаного панциря, а на высоком шлеме раскачивался пучок перьев какой-то диковинной птицы.
Викинги обступали холм к острия их копий блестели в тусклых лучах укрытого тучами солнца. Окруженные Вадимовы воины бросали на землю оружие, а сбежавшиеся со всех сторон испуганные ладожане растерянно топтались на месте, не ведая что к чему.
Снио-ярл взбежал на холм вслед за своим братом.
– На колени, славянские псы!– Взревел он.– На колени!
И замахнулся на кого-то своей тяжелой палицей.
Хрёрек остановил его взмахом руки. Он вышел вперед, раздвинув своих, и не торопясь вложил меч в ножны.
Двое викингов подвели к нему Станимира. У воеводы отобрали оружие, но вид его был по-прежнему грозен.
– Ты разграбишь город? – Хмуро спросил он.
– Нет.– Коротко ответил Хрёрек.
– А эти? – Станимир кивнул в сторону возбужденно шевелившиеся вооруженных викингов.
– Это мои люди и они подчиняются мне. Воевода повел плечом – и ничего не добавил. Хрёрек огляделся и смело загнул навстречу толпе.
– Вот я, ваш князь!– Крикнул он громко, по-славянски,– Вы сами звали меня уберечь вас от войны. Войны не будет!
Люди долго молчали, и слышно было, как шевелился за их спинами страх, А потом послышались -голоса:
– Славьте Рюрика! Рюрик наш князь!
Хрёрек повернулся к своим и сказал громко:
– Крови не будет! Пусть воины идут к своим кораблям.
Сказав так, он медленно спустился с холма и пошел к крепости, и викинги черной лентой потянулись следок за ним. Обо мне морской вождь даже не вспомнил. А я смотрел ему вслед и думал, что нет мне разницы в том, как станут звать его теперь: Хрёрек-конунг или Рюрик-князь.
Я огляделся. Сбыславы рядом не было. Никого не было. Я стоял один на пустом холме, и только вороны, сердито крича, проносились над моей головой. Я напрасно ходил кругами по истоптанному множеством сапог полю – ни одной живой; души на своем пути я не встретил.
Я вышел к реке. Солнце, на миг показавшись из-за неподвижных туч, клонилось к закату. Белые облака, словно морская пена, виднелись на горизонте, и там, у самого края неба я увидел парус. И я понял – это уходила прочь от славянских берегов Орварова морская дружина.
Я сел на вывороченный из земли валун к долго смотрел с берега вниз, туда, где крутилась между серых камней мутная речная вода. Я не услышал, как сзади подошел Борислав и сел рядом.
Я вытащил из-за пояса Орварову секиру и покачал ее на ладонях, потом я разжал руки, и топор, кружась, полетел вниз, вспыхнув на мгновение, встретившись у самой воды с последним лучом солнца – словно прощался.
– Зачем? – Тронул меня за рукав отрок.
– Он мне уже не понадобится.– Отвечал я.
– Ты пойдешь в крепость? Хрёрек всех зовет на пир. Я покачал головой.
– Сбыслава там, в крепости. Я сам отвел ее. Видя, что я не трогаюсь с места, Борислав сказал:
– Напрасно ты не хочешь идти, Эрлинг-скальд. Нехорошо воину прятаться, когда вождь празднует победу.
– Я больше не буду воином.
– А кем ты будешь?
Я пожал плечами.
– Что ты еще умеешь делать?
– Петь,– Сказал я.
И тут я вспомнил свою так и не сложенную песню о Тригвальдовой дружине и хотел было сказать ее… Но потом я подумал, что ее все равно никто не поймет. И тогда я сказал другую песню, которую сложил тут же из вертевшихся в голове обрывков фраз. М было в этой песне все, что я хотел сказать…
…Теперь я уже стар и голова моя покрыта сединой, но я все так же иду из города в город, повторяя эти слова:
Я расскажу давнюю повесть.
Повесть о вражде и ненависти,
дружбе и предательстве,
в которой я по воле бессмертных богов
стал не только свидетелем,
но и участником.
И по сей день,
когда я касаюсь рукою струн,
звуки арфы пробуждают во мне забытое прошлое.
И вновь чувствую я ледяное дыхание смерти,
как в тот кровавый день,
когда многие, из тех, кого я знал,
ушли в Вальхаллу.
И слышу я нарастающий грозный гул битвы,
и воины падают на истоптанный ногами снег,
и ручьями льется кровь…
г. Луганск,
2000-2001 г.г.
