Сергей Самаров
Закон ответного удара
Глава 7
Несмотря на то что ночью они засиделись допоздна за бутылкой французского коньяка польского производства, встал Игорь в начале седьмого.
Поселили его на самом верху, в уютном изнутри мезонине, который хозяева звали на французский лад мансардой. В прошлый приезд Игорь мезонин толком и не видел – тот еще достраивался, и обляпанные раствором и битумом строители шастали вверх-вниз без конца, надоедая хозяевам. Во многом именно из-за строителей Игорь и не захотел тогда остановиться у сестры, хотя и на двух этажах место ему наверняка бы нашлось, даже, пожалуй, вместе со всей отдельной мобильной группой, если бы удалось собрать ребят всех вместе – с того и с этого света.
Начиная день с интенсивной зарядки, Согрин в какой-то мере сбрасывал физическую усталость предыдущего дня. Участие в операции – это дело одно, там психологический настрой работает, групповая готовность выложиться. Вечером, бывало, кажется, что все уже, что завтра ногами двинуть не сможешь, настолько устал без конца шевелить ими. С такой мыслью и засыпаешь. А утром мысли другие – сколько сегодня удастся пройти?
Но в одиночестве работать гораздо сложнее. Поддержки моральной нет, чувства локтя не ощущаешь. Да и, говоря честно, Игорь меньше устал бы, если бы такое же количество часов, что затратил на дорогу сюда, участвовал в марше по вражеской территории, через горы, пустыни или болота, через что угодно. Но к передвижению в автомобиле он привык меньше. Нагрузка идет не на те мышцы, которые привычно – тренированные – работают при ходьбе и беге. И в результате с утра спина, как блокированная хлорэтилом, поскрипывает, хочется изогнуться и ухо к позвонкам приложить. А всю прошедшую ночь во сне перед глазами ползла и ползла скользкая и бесконечная лента шоссе. Не снилась сбитая с обрыва машина, не снились другие машины, встречные и попутные, – глаз только прочно запечатлел, как сфотографировал, утомившую дорогу.
Зарядка выгнала из головы туман, а из спины усталость. Игорь отжимался от пола уже пятый десяток раз, когда вошел без стука Алексей.
– Привет, путешественник! Как спалось?
– Нормально. – Игорь поднялся с пола и отряхнул ладони. – Я разбудил вас?
Спальня хозяев располагалась как раз под его комнатой. И, еще начиная зарядку, Игорь старался, чтобы дубовый паркет под толстым ковром не слишком скрипел.
– Ничего. Я всегда рано встаю. А ты, надо сказать, еще молодец, – он придирчиво осмотрел обнаженный торс Игоря. – В форме, мужик, держишься.
Алексей бывший спортсмен, мастер спорта по дзю-до, и потому знает толк в мужской атлетической фигуре. Хотя сам и растолстел в последние годы. Отъелся на калорийных бизнесменовских харчах.
– Кстати, у меня внизу маленький спортзальчик с тренажерами. Загляни, попробуй… Душу иногда отвести можно.
– Обязательно, – пообещал Игорь, восстанавливая после отжимания дыхание плавным разведением рук. – Я и сам уже тысячу лет о тренажере мечтаю. Что-нибудь типа велосипеда или гребного, чтобы легкие получше дышали. Гребной, говорят, вообще для грудной клетки незаменим.
– Ну ладно. Татьяна там завтрак готовит. Спускайся. Потом поговорим.
Игорь принял душ, долго менял воду с холодной на горячую и обратно, сам переключатель на смесителе к этому специально приспособлен – благодать. А когда спустился, с кухни доносились соблазнительные запахи, завтрак уже стоял на столе. Ждали только его.
От коньяка он отказался, но вечерний поздний ужин не утолил его последорожный голод. И позавтракал Игорь плотно. Мало ли какие дела и какие новые неприятности предстоят ему на сегодня.
Похороны… Поминки… А что потом? Там его будут ждать – это стопроцентно. Но, скорее всего, без какого-то конкретного действия с его стороны ничего предпринимать не станут. Его же увидят на похоронах многие люди. Им – конторским – тоже ни к чему поднимать лишний шум. Разговоров они в последние годы боятся, это не то что раньше. Вот там, в дороге, там его могли убрать спокойно, без лишних хлопот и без свидетелей.
– Пойдем в кабинет, – позвал Алексей.
Игорь еще ночью сам напросился на разговор.
Домашний кабинет Алексея казался даже не принадлежностью этого дома – так походил он на обычный рабочий кабинет шефа солидной фирмы. И мебель, как полагается, и японский сейф с наборным кодом в дополнение к ключевому замку, и мультимедийный компьютер, и стандартные вертящиеся кресла, у которых время от времени отваливаются колеса. И даже холодильник здесь отдельный. Только стола для заседаний не хватает. Заседать здесь не с кем.
Игорь постучал ладонью по холодильнику.
– Минералка есть?
Алексей кивнул:
– Есть. Доставай. Наливай. Садись и выкладывай проблемы. А мне скоро ехать…
– Проблема первая. Тысячу баксов конвертируешь?
– О чем разговор… По какому курсу?
Деловой человек… Игорь улыбнулся и тут же сообразил, что даже не знает курс доллара за минувшие дни. За предыдущие, впрочем, тоже, потому что жил в последнее время – от пенсии до пенсии с трудом вытягивая. А если пенсию задерживали, то приходилось занимать у кокетливой соседки, благо она, хоть и пенсионерка, почему-то всегда была при деньгах. Несколько раз, бывало, куратор выручал, что-то подбрасывал. Непонятно только, за счет чего. Прошлые заслуги сейчас не в моде, а за будущие было тогда рановато.
– Сам решай. Я не знаю ваши местные финансовые условия. Думаю, мы друг друга не обманем…
Игорь отсчитал десять стодолларовых купюр. У Алексея при виде пачки, которую здесь же и распечатывают, поднялись вверх брови.
– Кучеряво живешь… – покачал он головой и посмотрел бумажку на просвет.
– Командировочные, – всерьез отшутился Согрин.
Сейф тут же открылся, причем так, что Игорь без проблем смог увидеть и запомнить номер кода, но сделал он это без умысла, просто по профессиональной привычке. Рублевые банкноты легли на стол.
– Спасибо, – сказал Игорь. – Бог не забудет твою доброту. Теперь вопрос второй. Мне нужен сотовый телефон. Чтобы не смогли сразу засечь, откуда звонят. Стандартные сканеры сотовые телефоны не определяют, да будет тебе известно… Нужна специальная аппаратура, работающая через спутник. Эта аппаратура целый автобус занимает, и не у всякого она есть. Поэтому сначала мне телефон нужен только на один звонок. После обеда, возможно, понадобится еще на некоторое время. Я мог бы просто купить его, но мне светиться нельзя…
Алексей кивал в такт его словам. Слушал спокойно, но глаза его ничего не выражали: ни сомнения, ни недоумения, ни одобрения. Стандартное лицо начальника, решающего вопросы подчиненного, – видимо, такая манера поведения уже прочно вошла у него в привычку. И как только Игорь остановился, он начал спрашивать сам, причем опять ни голосом, ни интонацией не показывая свое отношение к услышанному.
– Только объясни сначала ситуацию. Если возможно это. Я знаю, что ты работаешь со всякими там спец– и с прочими службами. Но вчера ты сказал, что приехал хоронить товарища. Вы вместе, как я понял, с ним воевали. Зачем для похорон нужен сотовый телефон? Почему тебе нельзя светиться? И как все это – я имею в виду твои дела – может отразиться на мне и на Татьяне? Можешь мне достаточно конкретно это объяснить?
– Могу. Товарищ мой умер, хотя умирать не должен был. Рановато ему еще…
– Убили? – переспросил Алексей.
– Я не знаю подробностей. Умер он, как мне сообщили, в психбольнице. Я сюда ехал исключительно на похороны. – Открываться полностью даже Алексею он не хотел. – Это мой долг, как бывшего его командира и товарища по оружию. Но кому-то очень не хотелось, чтобы я доехал нормально и похоронил Шурика. По дороге меня пытались подстрелить из пистолета-пулемета «ОЦ-22». Знаешь такой?
– Видеть не видел, но слышал. Сразу несколько вопросов. Я же ничего о тебе не знаю в действительности. Если можно, то я хотел бы это знать.
– Я офицер спецназа ГРУ. Воевал во всех «горячих точках», где только воевали в мои времена… Устраивает такой ответ? Или хочешь подробнее?
– Устраивает. Теперь вопрос следующий. Кому и в чем ты помешал? Может быть, ты зря суетишься с похоронами?… Может быть, это покушение связано с чем-то другим. Может быть, ты перешел дорогу крутым парням там, у себя в Самаре. Какая у вас группировка самая сильная? Я с вашими не работал, про тольяттинцев только слышал, да чечня, говорят, у вас слишком наглая… Ни с кем не связывался?
– Не знаю, – опять соврал Игорь. – Но у меня профессия такая, я обязан во всем сомневаться. И быть постоянно настороже. Если в меня пытались стрелять вчера, то я допускаю такую же возможность сегодня. Если стрелять начали после того, как я собрался на похороны, я связываю покушение с похоронами… Хотя не отбрасываю никакие другие варианты. Только кому может перейти дорогу тихий пенсионер?…
– Сам ты как считаешь, чем-то это грозит моей семье? Я не испугался, не думай. Просто я к тому веду разговор, что в состоянии поставить дома охрану. Это может помочь?
Вопрос неожиданно оказался довольно сложным для Игоря. С одной стороны, едва ли даже в Конторе есть сведения, что у него здесь живет двоюродная сестра. И даже если знают о существовании такой сестры, то достаточно сложно выяснить ее нынешнюю фамилию. Тем более что Алексей у Татьяны второй муж. А первый живет там же, в Самаре. Но кто может точно сказать, какие данные в Конторе имеются, какие нет… Иногда у Игоря складывалось впечатление, что они даже знают, какого цвета бумажкой он пользовался в трехлетнем возрасте, когда слазил с горшка, а иногда казалось, что вообще на него нет досье, потому что ГРУ своими данными, тем более данными на своих сотрудников, делиться не любило никогда.
И подводить Алексея с Татьяной не хотелось. Мало ли что случиться может… А свидетелей Контора оставлять не любит. Но на открытый бой в городе и они едва ли решатся.
– Пожалуй, охрана не помешала бы… – сказал он наконец, прикинув все «за» и «против». – Но, если что, сам смотри, я подыщу себе другое прибежище…
Алексей усмехнулся. Парень он не робкого десятка, жаль только, что не знает, с кем связывается – в сравнении с самыми крутыми и серьезными группировками Контора вне конкуренции. И в жесткости им не уступит, и в жестокости. Разница только в том, что группировки при допросах применяют горячие утюги, а Контора работает более тонко и пользуется скополамином. Только один укол, и человек, если у него нет специальной подготовки, выложит все, что выложить не желал бы ни при каких обстоятельствах, даже то выложит, о чем его не спрашивали. А говорить Алексею про предполагаемого противника пока не следует.
– Это ты, зятек, оставь… Представь ситуацию, что я к тебе в Самару прикачу, спрятаться от кого-то пожелаю, а ты мне дверь не откроешь… Так, что ли? Вот и договорились… В нынешние времена выживает только тот, кто другого поддерживает. Вообще… Если вспомнить… Восемь лет назад был я в трудной ситуации. Искали меня крутые ребята, а мне и прикрыться было некем. Есть у меня брат. Надеялся я на него. Хотел с ним договориться о помощи. Какое там… А семья? А дети? А вдруг да узнают, что я у него? И так уже приходили, спрашивали… Короче, голову он под крыло, чтобы ничего не видеть. А сейчас, когда я на ноги поднялся, позванивает иногда, в гости приглашает или пытается денег занять… Есть у меня деньги, но ему не дам из принципа. Копейки не дам… Я подлость не люблю… А от родных терпеть подлость вдвойне обиднее…
Игорь кивнул. Он понял.
– Значит, порядок. Еще вопросы ко мне есть?
– Обо всем по порядку. Для первого звонка я тебе могу свой сотовый дать. Он в спальне, потом принесу. Если хочешь – финансами ты, я вижу, располагаешь, пенсионер, – Алексей усмехнулся, – могу тебе на свое имя еще один телефон приобрести. Или на Татьяну. Как скажешь…
– После обеда я тебе позвоню, скажу…
– А почему местным телефоном пользоваться не хочешь? Ну и пусть засекут. Здесь уже охрана будет.
Игорь покачал головой.
– Нет, чем дольше не будут знать, где я обосновался, тем спокойнее.
– Как хочешь. Мне твои деньги не жалко. Еще что?
– Когда в меня хотели стрелять, я столкнул их машину с обрыва. Под Бакалом… Там горы крутые…
Алексей присвистнул:
– Да и ты крутой… С тобой не соскучишься… Вчера-то я спросонья не посмотрел. Побился сильно?
– Нет, пустяк. Надо чуть подправить крыло, сменить сигнал поворота и наконечник на бампере.
– Нет проблем. Даже перегонять машину не будем. Пусть в гараже стоит. Сюда ребят подошлю. А там как, на дороге, видел кто?
– Нет. Без свидетелей. Они же сами такую ситуацию искали. Им тоже лишние глаза были ни к чему. Вот и подготовили… для себя…
– Тоже мне, «рэмбы» доморощенные. Нашли с кем связываться… – Алексей оказался даже способным на комплименты. – И как ты их, таранил?
– Это не таран. Есть у машины так называемое «слабое место»…
– Как у каждой женщины…
– Примерно. Там даже усилия особого не надо, чтобы большую машину развернуть. Если интересно, я тебе потом покажу.
– Вас что, учили этому?
– Да, нас многому учили… И мы многое умели… Кое-что и по сей день не забыли. А кое-где и нас не забыли… Тоже по сей день…
* * *
И снова марш-бросок, и снова с перебежками, где это только возможно. Но Игорь по опыту уже знал, что начали подступать тяжелые времена. Испытание первое для новичков. У большинства фляги уже оказались пустыми, хотя ребята и выдержанные, хотя и знают порядок, и себя не слишком жалеют. Десантная норма – 810 граммов воды. А дальше – что бог пошлет. Но вот то, что бог посылает, обычно бывает не совсем пригодно для питья. А если внешне кажется и пригодно, может получиться так, что во время марш-броска спецназовец после приема нескольких глотков такой воды больше будет по окрестным кустам бегать и нечленораздельными звуками вражеских жандармов распугивать. Чтобы не произошло такого, каждому при экипировании выдается стеклянный цилиндр с йодированными обеззараживающими таблетками. Наличие таблеток Согрин проверял перед вылетом сам, как и всю остальную экипировку. Бросаешь ее в воду, вся муть оседает, и ты пьешь. Если только сможешь такую воду пить… От вкуса лицо скукоживает, как от килограмма одновременно заглоченных лимонов. Но – безопасно! Больше глотка с непривычки не осилишь. Со второго захода – два глотка, потом уже и три через силу. Главное – жажду бы хоть чуть-чуть утолить, а о вкусе думать потом будешь. И только к концу второго дня втягиваешься и пьешь эту воду, как родниковую. Но два дня – мучения…
У себя дома, в родных краях, Игорь знал еще один способ. Если находишься даже в самом грязном лесу, найди черемуху, сломай ветку и брось ее в первую попавшуюся лужу. Через минуту вся муть и грязь осядут, и пей эту воду. По вкусу она никакой другой не уступит. Но во Вьетнаме, к сожалению, черемуха не растет.
Группа по команде ведущего замерла. Замер одновременно со всеми и Игорь. И тут же понял почему. Откуда-то сбоку доносился звук, который ни один спецназовец или даже простой десантник не спутает с другим – вертолет. И уже совсем-совсем недалеко.
Игорь дал команду рассредоточиться по густорастущим кустам, хотя под кроной деревьев их и без того не было видно. И тут же показал Славе Макарову пальцем вверх. Слава понял и по-обезьяньи быстро, цепляясь за ветки и за лианы, стал взбираться поближе к небу.
Вертолет пролетел, судя по звуку, по дуге, словно специально огибал группу, не желая показаться на глаза.
Слава спрыгнул.
– Вьетнамский. Зигзагами летает. Похоже, по нашу душу. У второй группы рация же была, так, кажется, тот жандарм сообщил… С первой они не встретились и подняли тревогу. И сообщили на базу. Вот и летают. Или первую группу ищут, или нас выслеживают. В любом случае – хорошего мало.
Подошел Саша Краснов.
– Могут и своих искать. Подкрепление, скажем, подвезли. Возможно, кого-то и сбросили уже.
– Не-а… – Слава не согласился. Вертолет он один видел. – Для подкрепления борт слабоват. Там посадить народ некуда, только если пилотам на колени… Это не подкрепление. С подкреплением бы большегрузный прилетел…
– Они же – местные – все миниатюрные, как капитан Тан. – Великан Толик Сохно мрачно положил тяжелую ладонь Тану на детское плечо. Пальцы жестко сжались. Возможно, до боли. – Могут и поместиться…
Тан осторожно, чуть ли не с девичьей деликатностью высвободил плечо. Он уже почувствовал, что Толик сразу невзлюбил его. Почувствовал это и Игорь. А на Тана, вероятно, произвело впечатление и то, как Толик расправился с жандармским офицером. Из этого он вполне мог сделать вывод, что лейтенант вообще вьетнамцев не любит.
– Вперед! Продолжаем марш, – скомандовал Игорь, чтобы разрядить обстановку. – Время поджимает. Скорость, где можно, по максимуму. Тан, ближе ко мне…
Группа продолжила перебежку в том же походном порядке. Только что стояли кучей и сразу, словно воздух из шарика струей выпустили, – ведущий, через десять шагов от него второй боец, дальше, через три шага, третий, и так один за другим через три шага.
Тан пристроился чуть сзади и сбоку от Игоря. Бежать полностью сбоку не давала ширина тропы. Игорь при своей тренированности мог себе позволить некоторое время и разговаривать на бегу – ему это дыхание не сильно сбивало. Тан же заметно задыхался, что, впрочем, Игоря не сильно волновало. Пусть капитан потренируется, пусть поймет суть спецназовского ремесла…
– Что про вертолет думаешь?
– Может, с американской базы? – предположил капитан. – Они время от времени совершают рейды.
– А есть американцам смысл летать на вьетнамских вертолетах? У них своих не хватает? – вопросом на вопрос ответил Игорь.
Тан что-то пробурчал под нос.
– Какие вообще силы могут местные власти собрать оперативно? Подкрепление подбросить могут?
Тан перевел дыхание.
– Трудно сказать. Жандармский взвод был рядом, потому и вышел сразу за нами. Вьетнам страна маленькая. Здесь не долго долететь. Час всего надо. Если захотят, то и подкрепление подбросят.
– А захотят? – Игорю требовалось большей конкретности, и потому он спрашивал зло, хотя и знал, что ответить на такой вопрос Тан не может.
– Едва ли… Против десяти одного взвода должно хватить. Они так думают. И что могут десять человек? Важных объектов здесь нет, диверсию проводить негде. Только рисовые поля взрывать.
– И значит?…
Тан опять долго не мог ответить, задыхался.
– Значит, это не нас ищут и не подкрепление… – выдавил он наконец с хрипом.
Согрин решил больше не мучить проводника – махнул рукой назад, дескать, в строй вставай, на дистанцию. Пусть переведет дыхание. Как раз перешли с бега на быстрый шаг – тропа сузилась и крыша природного лиственного туннеля опустилась слишком низко для бега.
Очередной привал они уже совершили на самом краю каменистой гряды, перед выходом к болоту. Ведущим шел Кордебалет. Он болото рассмотрел:
– Очень открытое место. Камыши расступаются в обе стороны метров на шестьдесят, а тропа, похоже, идет прямо посередине. Так на карте?
– Так, – подтвердил Согрин.
– Если снова вертолет появится, мы как сыр на блюдечке будем… Стреляй – не хочу…
– Маскироваться… – предложил Краснов.
– Маскироваться придется в любом случае. Нарежем камыш, и целый куст придется каждому на голову пристраивать. Только опять уйму времени потеряем, – посетовал Игорь.
– Тропа узкая. Если мы даже с маскировкой в таком же строю пойдем, то сверху сразу будет видно, что это геометрический порядок. Поймут… – предположил Кордебалет.
Тан пододвинулся ближе:
– Мы не так делаем. Когда вертолет летит, мы под воду прячемся. И через тростинку дышим…
– Дело! – Сохно одобрительно шлепнул Тана по плечу, отчего капитан даже слегка присел. – Только сначала попробовать надо. А то у меня легкие такие, что целую охапку тростника в рот засовывать придется, иначе задохнусь.
– Что у нас с графиком? – поинтересовался Макаров. – Сократили хоть немного?
– Пятнадцать минут запаса, – посмотрев на часы, констатировал Игорь. – А запас нужен не меньше трех часов. Мы можем увязнуть на подходе к засаде…
– Значит, ждать темноты бессмысленно.
– Естественно. Короче, так: всем просмотреть багаж. Выпустите из мешков весь воздух, чтобы не всплывали. Добавить по паре камней с тропы. Ничего… Дотащите… – сказал, чувствуя готовое вылететь возражение. – Не так и долго вам в водолазов играть… Позаботьтесь о герметичности. Тан, догрызай быстрее свои сухари и к болоту. Ты ответственный. Показывай, как вырезать подходящую тростинку. К Тану подходим парами. Остальные в кустах.
– Нет же вокруг никого… – попытался вставить Кордебалет.
– Отставить разговоры! Остальные в кустах. Ждут очереди. Поднялись. Вперед, к болоту…
Тан со своим делом справился быстро. Создавалось впечатление, что он в этой луже родился, вырос и сроднился с лягушками и водяными змеями.
Вода вокруг мутно-бурая, цветущая микроводорослями. Ладонь опустишь, и в пяти сантиметрах от поверхности ее уже не видно. В такую опускаться-то жутко и противно. Морально чувствуешь себя гораздо чище, если искупаешься всей физиономией в обыкновенной придорожной русской грязи. Но Тан не русский, и, как истинный житель болотной страны, срезал тростинку в полметра длиной, продул ее хорошенько в три захода. Взял в рот, придерживая одной рукой, другой зажал себе нос и присел. Со стороны никто не подумал бы, что под водой прячется человек. А уж тем более с высоты полета вертолета.
Через минуту Тан вынырнул и показал характерный русский знак – кулак с поднятым вверх большим пальцем – порядок! Первая пара направилась к вьетнамцу. Тан выбрал, по ведомым одному ему приметам, тростинку для Кордебалета. Шурик опробовал погружение вместе с грузом. Удачно. Для Сохно тростинку Тан искал дольше. Вырезал, демонстративно трижды продул. Толик долго вертел ее перед глазами, присматриваясь, с какого конца к ней подступиться, наконец взял в рот и нырнул. По сияющему лицу капитана Игорь издали понял, что тот не лишен чувства юмора. Сохно выскочил из воды через сорок секунд. Тростинка оказалась с пробкой, и дышать через нее было невозможно.
Довольный вьетнамец сделал лицо уже непроницаемым. И только развел руками – бывает и такое, и начал было искать другую тростинку. И все бы сошло незаметно, если бы Кордебалет не рассмеялся над нелепым выражением лица Сохно. Лейтенант все понял, высказал, видимо, непереводимое выражение из русского лексикона, взял Тана за шиворот и погрузил под воду на те же сорок секунд, но уже без дыхательного аппарата. У Тана вид был не менее нелепый, чем перед этим у Сохно. И даже слегка испуганный. Но лейтенант улыбался, шутки он понимал и одобрял.
– Разыгрались, мать их… – пробурчал из кустов Согрин, но он и сам смеялся. И отлично понимал, что такая разрядка всем необходима, что она снимает усталость и делает дальнейший путь более легким. К тому же улыбка на лице Сохно ясно показывала, что между лейтенантом Советской Армии и капитаном вьетнамской устанавливаются нормальные отношения.
Скоро «крещение» в болоте приняли все. Согрин прошел эту процедуру последним и решил, что даже в парной воде не так уж и плохо по сравнению с сырой и липкой жарой в джунгях.
Они опробовали дорогу. Как и предполагал Игорь, она оказалась более скользкой, чем на открытом месте, но вообще-то вполне проходимой. И двинулись в путь, перед этим пропустив через ремни общий страховочный шнур – шелковый, тонкий, но чрезвычайно прочный. В руках этот шнур держать нельзя, порежешься. Первым Игорь отправил Тана, как знающего местные болотные условия лучше других. За Таном, почти вплотную, шел Сохно, готовый в случае чего – подскользнуться и оступиться, когда дна не видишь, не сложно – вытащить вьетнамца из воды за шиворот…
* * *
Алексей принес трубку сотового телефона. Сам деликатно вышел, чтобы не мешать разговору.
Игорь на секунду заколебался. Кто-то там возьмет трубку? Кто же звонил ему в Самару на самом деле? Но все равно, свечи вчера в комнате горели. Поминальные свечи. И зажег их уже, конечно, не покойник. Значит, кто-то готовится к похоронам, кто-то проявляет о Кордебалете последнюю заботу. Кто это будет? Но кто бы там ни был, спасибо ему…
Игорь набрал номер.
– Слушаю вас… – ответили еле слышным голосом.
Это, несомненно, была Татьяна Павловна. Значит, она жива. И еще это значит, что Контора не первый день ведет с этой семьей свою игру, если по данным одновременно ФСБ и МВД старушка числится уже на том свете. Значит, кому-то очень надо было, чтобы ее среди живых не знали. Причина одна – ее сын, но какая причина для того, чтобы сына тоже куда-то прятать?
– Татьяна Павловна, здравствуйте! Это Согрин. Я вчера вечером приехал. Пока остановился в одном месте, чтобы вам не мешать. Скоро буду у вас. Как вы себя чувствуете?
– Игорь Алексеевич… – Старушка заплакала сначала тихо, потом громче и громче. – Игорь Алексеевич, у нас еще одна беда… Прямо не знаю, как и сказать… У нас тело из морга пропало… Украл кто-то Сашу… Прямо из морга… Украли…
