Сергей Семенович Монастырский
Был месяц май
– Христофорыч, бабу хочешь?! Иди – свободна!
Иван Христофорович с отвращением смотрел на вытекающую из грязной бабы сперму и отворачивался к стенке.
Спасли неожиданно жильцы дома. Им надоело слушать из полуподвала пьяные крики и сборища алкашей возле подъезда, и они вызвали полицию. Иван Христофорович и сам не раз собирался это сделать, но боялся что алкаши с ним расправятся.
Все – алкашей не стало.
…. И вот теперь он умирал. А может, просто сильно болел. Дети, конечно, предложили положить его в больницу, но он не пошел.
– Если, уж придется умереть, то лучше дома. А помру – ну так все равно жить мне уже неинтересно!
Чем заканчивалась его настоящая земная жизнь, он знал. А чем бы закончилась та, выдуманная, о которой он писал в дневнике, любопытно было бы узнать! Нужно было бы, наверное, дописать счастливый конец. Но, он не стал. Да и кто все это будет читать?
Дневник валялся в закрытом чемодане под кроватью, вряд ли кто-то из тех, кто придет его хоронить, вообще чемодан откроет! А потом, уборщица домоуправления, освободит комнату для нового дворника, просто выбросит чемодан на помойку, ведь сверху лежала только пара старых рубашек, трусы, да носки.
…. День угасал. Угасал старый дом. Угасал и Иван Христофорович.
