Сергей Семенович Монастырский
История жизни Ивана Лавочкина
И жаркий шёпот, прощаясь у дверей ее номера.
– Иди к себе!
– Не хочу!
– А сын?
– Он уже спит!
– Но ведь нельзя!
– Я знаю!
И звук закрывающейся на ночь двери.
– На всю ночь?
– Не знаю! Ну, хоть на минуту!
И шорох скидывающейся одежды, и глухой стон нетерпения, и облегченный выдох – ну все! Вот и случилось. И не нужно больше бороться!
Ничего не было сказано. И не нужно было говорить. Потому что за стеной посапывала во сне сын, потому что судьба уже была предопределена, потому что ничего уже нельзя было изменить.
И невозможно расстаться.
Просто не размыкая рук, просто не расслабляя ног, и не отрываясь от губ!
И наступило утро.
– Иди, – прошептала Ирина. Вдруг сын проснулся?!
– Не могу! – пробормотал ей в плечо Иван. – Я не могу от тебя оторваться!
– У нас никогда не будет по-другому. Ты всегда должен будешь от меня отрываться!
– Но можно же что-то сделать? – отчаянье охватило Ивана.
– Можно, но ты этого не сделаешь! И я не хочу.
Иван хотел, было что-то еще сказать, но Ирина прижала палец к его губам.
– Не порть ничего. Есть только эта ночь. И это утро.
…Да, в прощальный вечер они давали друг другу клятву, что это кончится вместе с отпуском, что будут благоразумны, что никогда больше не будут встречаться, забудут все что было, и пойдет их привычная давно сложившаяся жизнь!
Но кто и когда это слово сдержит?!
Они срывались, они звонили друг другу, и немедленно подъезжала к школе машина Ивана, и они стремительно мчались в снятую квартиру Ирины и задерживались у двери, которая почему-то никогда сразу не открывалась, не могли дойти из прихожей до комнаты, не переставая, целуясь под вешалкой у стены…
… Привет! – сказал Иван жене, когда, вернувшись с работы и заметив непривычную тишину, спросил:
– А где сын?
– К маме отвела, – спокойно ответила Марина. – Поговорить бы, Ваня, нам надо!
Сердце у Ивана екнуло. Но он все все-таки спрятался за мыслью, что разговор будет не об этом.
Нет, об этом.
– Как училка, Вань? – холодно начала жена. – Как у нее сиськи и писька? Лучше моих?
– Ты че говоришь? – с последней надеждой пробормотал Иван.
Разговор, как и полагается, был тяжелым. Но еще тяжелей и бескомпромиссней был приговор.
– Я понимаю, Вань, – завершила Марина. – Любовь-морковь и всякое такое. Дело житейское. Удерживать не буду. Но ты, Вань, определись: или я, а вернее, семья, или она. Срок ответа – завтра!
… Спали порознь. Вернее, не спали. И порознь. А что тут думать?! Страсть, она пройдет. А что потом останется – кто ее знает! К тому же Ирина его к себе не звала, не приглашала. Это уже легче. А потерять привычное, уже надежное – семью, сына, снова приобретать все, что уже приобретено непомерным трудом….
Нужно было поговорить…
Как обычно, Иван позвонил Марине с работы.
– Через полчаса приеду!
– Нет, отрезала Марина.
– Ответь сейчас по телефону. Если «Да», то приедешь. И никакого разговора не будет. Если нет – подъедешь только до подъезда. Чемодан для тебя я уже собрала.
Такой решительной свою жену Иван еще не знал. Иван вернулся домой. Но ххх холод между ним и женой оставался. Никто не бросался в объятия друг другу, никто не объяснялся и не клялся в дальнейшей верности. Просто жили. Вместе, но поврозь.
Ирине Иван позвонил и сообщил, что неделю они не смогут видеться.
– Был разговор. – догадалась Ирина.
– Да нет, просто занят. – говорил Иван.
– Слушай, Мариш, и долго так будет продолжаться? – не выдержал он на четвертый день.
– Маришей я была для тебя раньше. А сейчас Марина.
– Хорошо, Марина, я вернулся. Все в прошлом, что еще надо?!
– Еще надо чтоб я знала, что с этой сукой ты порвал окончательно!
– При слове «Сука» Иван передернулся.
– Слушай, зачем ты ее оскорбляешь, она-то здесь причем? Я виноват, признаюсь. А ее зачем поносить?
– А затем, чтобы она знала, что за замужними мужиками нельзя охотиться! И чтобы я знала, точно знала, что ты с этой историей закончил!
Она помолчала и сказала вполне спокойно.
– В общем, вот что, Вань. Ты ее зовёшь, куда хочешь, мы с тобой приходим вместе, и ты при мне ей говоришь:
– Знаешь, дорогая! Между нами, все закончено! Вот моя жена, я ее люблю и прошу больше не звонить!
Марина помолчала.
– Слова можешь подбирать любые. Но смысл их должен быть именно такой!
Иван слушал изумленно:
– Ты это серьезно?!
– Уж куда серьезней! Я хочу убедиться, что мой муж остался только моим мужем!
– А моих слов тебе недостаточно?! Нужно вот такое изуверство?!
Марина молча вышла и закрыла дверь в спальню.
Следующие два дня были для Ивана жуткими. То он представлял, как мгновенно собирает чемодан и уходит. Навсегда, резко без слов хлопнув дверью. Уходит же к Ирине. В никуда и навсегда!
То представлял себе, что все трое в кафе ведут примирительный диалог и, растрогавшись, и обнявшись, уходят дальше жить одной любящей и общей семьей!
То наоборот, ни в какое кафе он не идет, а идет в гараж, набрасывает на шею веревку и …
