Сергей Семенович Монастырский
Жить!
– Плохо. Вот была такая же ночь, мне было восемнадцать. Была такая же палатка, и безумная любовь.
Потом мы расстались, осталась дочь. У меня время от времени кое-кто был. Вот был и он. Мы были знакомы всего неделю. И он пришел ко мне на ночь.
Дочка спала в соседней комнате. Ей было три года. И утром она по привычке пришла доспать ко мне в постель. Чужому дяде она не удивилась. Еще не знала, что дяди бывают чужие. Залезла между нами и спросила его:
– Хочешь, ты будешь моим папой?
– Ну да, – от растерянности сказал он, – хочу.
И стал. Потому что считал, что ребенка обманывать нельзя. А заодно и моим мужем. Хотя я его в отличие от дочери в мужья не звала. Ну, так уж он был устроен. А потом мы прожили целую жизнь. И я нисколечко не жалею.
– Повезло, – вяло ответил Виктор.
– Дочку он очень любил, – До восьмого класса провожал и встречал из школы. С работы отпрашивался. Она ему говорила:
– Пап, ну неудобно же, все одноклассники смотрят.
Так он ее отпускал, а сам шел сзади, из виду ее не отпускал.
– А тебя? – спросил Виктор.
– Что, меня?
– Тебя любил?
– Не знаю, наверное, любил. Но что сейчас об этом? Все это было и уже нет.
– Вот именно, – сонным голосом проговорил Виктор.
Утром Светлана проснулась от того, что с нее кто-то просто сдирал трусы. Не снимал, а именно уверенным рывком сдирал! Инстинктивно даже ничего не соображая, она пыталась ухватить их рукой. Но рывок был такой силы, что трусы затрещали и с треском разорвались на две части. Над собой она увидела ошалевшее от утренней страсти лицо Виктора. И такой же ошалевший член ворвался в нее с неистовой силой.
Страсть его была такой действительно зверской, не обузданной, что все в ней куда-то ушло, провалилось. Страсть и железные, как тиски, руки Виктора, сомкнули ее в своих объятьях. Слов не было. Только стон и крики. Потом все куда-то обвалилось и рухнуло. И в утренней тишине раздалось пение птиц, и солнечные лучи осветили палатку.
Лежали тихо, не успев еще отдалиться.
– Что ты наделал? – шепотом спросила она.
