Сергей Семенович Монастырский
Счастье здесь
– А почему?
– Ну, понравились Вы мне.
– Значит, заняться со мною сексом Вы не хотите, а что же мы с вами будем делать?!
Наталья уже язвила до последнего.
Иванов долго молчал, видимо сдерживаясь, и, наконец, сухо сказал:
– Извините, Наталья Сергеевна.
Наталья круто повернулась и уже от двери бросила:
– Вы тоже извините. Со мной бывает! Если Ваше предложение еще в силе, Вы знаете мой телефон.
И еще раз, повернувшись к нему, бросила:
– А может, быть просто вас жена не пускает?
– Я разведен, – сухо ответил майор.
– Что, характер тяжелый?
– Это не у меня нужно спрашивать!
И вдруг, опер уже улыбнувшись, сказал:
– Я где-то прочитал, что счастье это когда утром хочется на работу, а с работы – домой! Так вот на работу мне хотелось, а домой – нет!
***
Через два месяца, молодая пара вошла в кафе, «счастье здесь».
Подошедшая официантка, узнав Наталью, улыбнувшись, сказала:
– Надеюсь, вы не испортите нам вывеску?
– Нет, – ответила она, – потому что счастье здесь все-таки есть! И прижалась к мужчине.
На знакомый голос вышла и хозяйка кафе:
– Добрый вечер, товарищ майор!
– Товарищ, уже не майор, улыбнулась ей Наталья, – а руководитель службы безопасности банка.
Хозяйка склонилась к Наталье и тихо на ушко спросила:
– Так счастье-то есть?
Наталья также тихо спросила у Николая:
– Тебе вечером хочется домой?
Он обнял ее и поцеловал в макушку.
Настроение
Осень. И, как всегда, в последние тридцать лет надо собираться, закрывать дачу, перебираться на зимнюю квартиру.
Уже тронутые первыми заморозками облетают с деревьев мокрые желтые листья.
Впереди долгий и неуютный октябрь, когда постепенно обрывают клумбы, без конца сгребают листья, которые тут же слетают опять, когда в редкий не дождливый день спешно убирают в сараи все то, что все лето стояло во дворе, что так радовало глаз, где сидели бесконечные гости и сами они долгими теплыми вечерами.
Можно не закрывать, не консервировать, но что тут делать в мерзкую мокрую осень, когда залитая дождями трава уже чавкает под ногами, когда уезжают все из соседних домов, когда по опустевшему дому начинают ходить мыши, прячась от холода хоть в какое-то тепло!
Нет, хоть и не хочется, но в город, в город!
Так было уже тридцать раз, тридцать пролетевших лет, но как-то раньше это было без особой грусти, наоборот: проводы были наполнены новыми летними планами: вот здесь, наконец, построим беседку, вместо этих клумб сделаем маленький фонтанчик, где среди вазонов будут цвести яркие цветы и течь небольшой ручеек из подведенного сюда шланга.
Конечно, воду будут включать только при гостях, иначе будет болото, но все равно надо сделать! А теперь убираешься и думаешь, а застанешь ли ты все это весной, будешь ли ты вообще жить, а если и будешь, то позволит ли тебе все это здоровье, и не будешь ли ты обо всем этом мечтать, глядя из больничного окна! И еще нет- нет, да мелькнет мысль:
– Кому это все нужно после тебя?!
Детям? Нет! Они относятся сейчас к даче, как и сами мы в их двадцать пять-тридцать лет!
Внукам? Они уже тоже большие – по десять – двенадцать лет! Скучно им здесь!
Настоящая их жизнь в городе, с друзьями, летними лагерями, спортивными площадками.
Ну, в общей сложности две-три недели за лето проживут. Да нет, скорее всего, продадут этот дом за ненадобностью в их жизни.
И будет здесь жить какая-нибудь толстая баба со своим, таким же толстым и небритым мужиком, и распашут они все под огород!
…Да, уходит лето. Пора на зимние квартиры.
Вообще, какая, в сущности, разница, в квартире проводить эти лучшие в году месяцы своей жизни, или в загородном доме.
