Сергей Семенович Монастырский
Счастливая несчастная жизнь
Проект был принят.
Вечером отметили это событие в ресторане. После двух бокалов вина Марина вдруг повеселела и незаметно стала душой компании.
Поэтому провожали ее до номера всей гурьбой.
Уже поднявшись на этаж, она вдруг вспомнила:
– Ой, я же забыла воды купить! На ночь.
– Да в номере есть!
– Нет, я пью только боржоми!
Все вызвались сходить. Но Слава, конечно, опередил.
Через полчаса, обойдя ближайшие магазины, он постучал в номер Марины.
Она открыла.
– Вот, – протянув бутылку, промямлил Слава.
Марина минутку не прикрывала дверь, стояла молча.
– Входи, – сказала она.
– У меня жена, – отомстил Слава.
– Я знаю.
– И дети есть.
– Да, девочка.
– И тебя это не смущает?! – Слава пошел во – банк!
– Смущает. Но, по-моему, я в тебя немножко влюбилась…
… Наутро Слава понял, что погиб!
Никогда и никого он не любил, так страстно, так безумно, как эту женщину! Он любил ее всю – от пальцев ног, до кончиков волос,
Он обожал ее все линии тела, изгиб шеи, холмики ее груди. Ночью в порыве страсти он начал перечислять все, что в ней обожает, что просто сводит его с ума, и не мог остановиться. В угаре этой бешеной влюбленности ему казалось, что и сексом они занимались беспрерывно.
Марина неожиданно для себя совершенно растворилась в нем от такого большого порыва. Настолько бешеного, что в минуту перерыва признания и ласк, на полном серьезе спросила:
– Я у тебя первая женщина?
– ДА! – ответил Слава, – Первая.
– У меня тоже, кажется, такого никогда не было!
– Я тебя люблю! – сказал Слава.
Марина промолчала.
… Утром, когда они еще лежали, обнявшись, и никак не могли встать, хотя будильник уже прозвенел с перерывом три раза, она тихо сказала ему на ухо:
– Никогда не говори эти слова сразу.
Пройдет день и все станет обычным. А «любовь» ты уже сказал. И куда ты теперь это денешь?
– А ты меня любишь? – совершенно не думая, что он женат, что те же слова он будет, видимо, говорить жене, с настойчивостью обкуренной страстью идиота – спросил Слава.
– Не знаю. Когда узнаю, тебе скажу.
***
Вернулся Слава смурным. Теперь ему приходилось играть роль. Роль любящего мужа и заботливого отца.
Нет, не так. Жену и дочку он по-прежнему любил. Любил. Но как бы вторым планом. А на первом стояла с этого дня, и, как оказалось, навсегда – Марина.
Нет, внешне он был как обычно – обнимал их, разговаривал, за ужином что-то обсуждал. Но сейчас, во всяком случае, сегодня, когда в нем еще не прошла, не утихла эта безумная ночь, казалось ему, что каким-то словом, каким-то движением он выдаст себя. Выдаст им эту сидящую в нем тайну: что есть у него женщина, которую он любит и без которой, казалось, он не сможет жить.
Что-то видимо, какое-то напряжение, выдавало его лицо, и жена встревожено спросила:
– Ну, что случилось?
Пришлось врать, что проект не принят, что у него теперь проблемы, что пусть они не спрашивают, он сам с этим разберется.
И все-таки не выдержал в этот первый вечер, уже в десятом часу сказал, что забыл в машине бумаги, побежал не улицу и позвонил Марине:
– Не могу без тебя. У меня пальцы пахнут тобой. Сказать каким местом?
– Спиной – пошутила Марина.
– Нет
– Пятками.
– Пятками не пахнут.
– Неужели тем самым?!
– Ну, наконец-то!
– Фу, какая гадость!
– Сладость! …
– Пойди немедленно помой руки. Грязнуля!
***
Прошел год. Слова Марины о том, что все уляжется, все пройдет, которыми она успокаивала Славу, не сбылись. Славу по-прежнему лихорадило от любви к Марине, и безумство его не проходило.
