Сергей Skolorussov
Superстар
Глава пятая
28 августа, суббота
Александр Яковлевич пил кофе, когда в проёме кухни показался сонный Виталька. Он был в трусах и босиком. Потянувшись, кряхтя произнёс:
– Доброе, дед.
– Доброе, доброе. Что так рано? Совесть спать не даёт?
Внучок присел на стул рядом с дедом:
– У меня есть железобетонное оправдание.
– Так-с, даже интересно. Какое?
– Я думал, ты в Ригу умотал.
Смильтон улыбнулся:
– Мотив понятен. А чего тебе дома не сиделось?
– В Иркутске жара страшенная, друзья куда-то все рассосались, а дома родичи и комп. Скукотища…
– А здесь весело.
– Угу, – Виталик залез в холодильник в поисках съедобного.
– Зря время не терял.
– Угу, – он вытащил колбасу, сыр и кетчуп.
– Кого это ты привёл?
– Дед, посуди сам. Мы только что поступили. Поверхностно на экзаменах познакомились. Сейчас учёба начнётся, а мы друг друга не знаем. Надо же было влиться в коллектив. Сплочённый коллектив – гарантия активной учёбы. Вот мы и устроили вписку.
– Куда устроили?
– Ни «куда», а «что». Вписка – от слова «вписаться».
– Так-так-так-с, понятно. Так они и жили: губы красили, а задницу не мыли.
– Дед, твои прибаутки меня развратят.
– «Развратят». А не боишься, что твоё «сплочение коллектива» меня быстрее развратит. Видел я ваше сплочение. Некоторые так сплотились, что боюсь, вскоре могут стать родителями.
– Не преувеличивай.
– Ладно, это я просто подтруниваю над вами.
– Можно подумать, что вы были не такими.
– Не знаю. Не помню.
– Врёшь ты всё. У тебя отличная память. Всем на зависть. Сам, кстати, чего в Ригу не поехал?
– Дела здесь появились.
Когда правнук узнал, что дед ведёт расследование, он взмолился:
– Возьми меня с собой. Ну чего ты? Хочешь, чтобы я здесь болтался, как бычок в унитазе? Пропаду. Морально разлажусь. Я же на юрфак поступил. Почему бы мне сразу с практики не начать? Ты бы так не хотел?
Дед задумался, но затем махнул рукой:
– Ладно! Но при одном условии. Ты везде будешь сидеть и молчать. И главное – не встревать!
– Издевательство форменное. Разве это педагогично? Я же не надувная кукла, чтобы тупо сидеть и ничего не делать.
– Такс-такс-такс… Хорошо, ты не будешь сидеть и ничего не делать. У меня к тебе будет небольшое, но ответственное поручение.
Виталий недоверчиво фыркнул:
– Какое, интересно?
– Будешь составлять досье.
– «Досье»? На кого?
– На всех. На всех фигурантов этого дела.
– Понятно. А что в нём должно быть?
– Ну-у-у… вспомни старые фильмы.
– Понял! Характер нордический, примерный семьянин, порочащих связей не имел…
– Э-э-э, ну практически так…
…Стоило Вагину зайти в кабинет Николь, как он тут же набросился на старика:
– Ты чего себе позволяешь? Твоя напарница доложила, что ты вчера вытворял. Это хорошо, что Тумашова жалобу не накатала.
– Юрий Аркадьевич, мне приходится прибегать к нетрадиционным методам, так как ваша контора своими непрофессиональными действиями завела следствие в тупик.
– Какими?
– Такими. Куда ни ткнись сплошные недоработки. Сплошные затыки.
– Ты о чём?
– О том. Вот ты прискакал и сразу давай орать. А должен извиняться. Ай, ай, ай! Важная персона напишет телегу. А то, что вы орудие преступления профукали – это как?
– Это ты про камень? Смешно! Видел в мусоре какой-то таджик камешек. И что? А, может, и не видел вовсе. Если бы он до этого ещё больше пыхнул какого-нибудь зелья, то ему и пулемёт мог померещиться. Где камень?
– Это я тебя должен спрашивать – где.
– Самоубийство это…
– «Самоубийство»?
– Тьфу-ты – несчастный случай.
– Так-то оно так. В мёртвом лесу и дятел соловей.
– Ты это к чему, дед? – нахмурил брови полковник.
– Чего тебе ещё остаётся? Несчастный случай – и точка. Так проще. Выдвинули одну версию и держитесь её. Красота! Другие же разрабатывать надо. А это хлопотно. Думать надо, бегать, работать. Убийство это. И я буду продолжать расследование. Хочешь запретить? Запрещай. Но учти, я доведу дело до конца с вашей помощью или без. Запрещай! Но как бы потом тебе бледно не выглядеть. В твоих, Жора, интересах мне помогать. Я частное лицо. Меня здесь нет, не было и не может быть. Мне награды не положены. У меня уже давно грудь впалая, чтобы на неё ордена вешать. Все заслуги на твоё имя запишутся. Должен понимать, если не дурак. Это как в футболе: позорная вымученная игра забудется, а победный счёт останется. Думай, когда принимаешь решения, – старик с улыбкой на губах панибратски похлопал по богатырской груди Вагина.
Лицо полковника злобно дёрнулось, но он тут же взял себя в руки:
– Хорошо, дед, работай.
Вагин двинулся к двери, но на пороге остановился, кивнув в сторону Виталика:
– Ты всю свою семейку сюда притащишь?
– Парень первокурсник юрфака. Ему полезно окунуться в атмосферу работы лучших сыщиков Питера, – миролюбиво парировал Смильтон.
– Хм. Но согласовывать надо.
– Я согласовал. Лиходеев одобрил.
– Что-то он мне не сообщил, – недоверчиво буркнул Вагин.
– Так иди и спроси его.
Когда полковник ушёл, дед встал и приказал:
– Виталий, заткни уши, – он подошёл к столу, за которым сидела Николь: – Коля, я начальник следственной группы, в которую ты входишь.
– С чего это? Вагин мой начальник.
– Не перебивай старших по возрасту и по званию. Если ты работаешь со мной, ты должна делать то, что я тебе говорю. И ничего другого. Всё, что должны услышать другие уши на данном этапе согласовывается со мной. Если ты против, я буду вести расследование самостоятельно. У меня для этого есть все полномочия. Решай: ты со мной или я без тебя.
Перескок недовольно выдохнула воздух:
– С вами. Но такая постановка вопроса мне очень не нравится.
– Что тебе не нравится?
– Ваши методы. Зачем вы набросились на жену убитого? Ей и без того тяжко.
– Проверить хотел. А другого способа пока нет.
– Проверили?
– Да.
– И что?
– Пока ничего. Или она не имеет отношения к убийству. Или это очень умная, волевая и изощрённая женщина…
…Родители погибшего Андрея сидели в саду. Они обсуждали, что ещё можно предпринять. Эта тема давно и основательно отодвинула на второй план все другие. К ним подошла экономка:
– Ярослав Андреевич, к вам майор из следственного комитета.
– «Майор»?
– Смельтон, какой-то.
– Смильтон. Проси.
Старик появился в паре с правнуком:
– Здравствуйте, ребята. Ехал мимо, дай думаю, заскочу.
– Мимо? По Киевскому шоссе? – удивился Тумашов-старший. – Куда, в Ригу?
– Это я шучу так. Вы же говорили – в любое время.
Хозяин встал с места, поздоровался и пригласил:
– Присаживайтесь. Есть новости?
Смильтон кивнул:
– Есть. Но я их пока не намерен раскрывать. Рановато. Я по другому поводу приехал. По более прозаичному, возможно, даже неприятному для вас.
Супруги напряглись. Глава спросил:
– По какому?
– Необходима эксгумация, – родители погибшего промолчали, поэтому Александр Яковлевич продолжил: – Понимаете, не взяли у Андрея анализ крови. А теперь он нужен, как воздух.
– Зачем?
– Предполагаю я, что сына вашего убили, когда он был в бессознательном состоянии. Выяснить это крайне необходимо.
– Ты как считаешь, родная? – обратился Тумашов к супруге.
Та только вздохнула в ответ:
– Раз надо – значит, надо.
– Хорошо, мы даём согласие. Что-то ещё?
– Вопросики накопились.
Старик достал свою затёртую записную книжонку:
– Так-так-так-с, хм, – он с трудом нашёл чистый лист. – Для начала спрошу: как они жили с Алиной?
Ярослав пожал плечами:
– Нормально жили. Ничего такого, что выходило бы за рамки обычной супружеской жизни я не припомню. Так, Юля?
Женщина, не меняя каменного выражения лица, кивнула:
– Так. Мне сначала не нравилась Алина. Она сразу стала во главе семьи. Все инициативы, все решения всегда явно исходили от неё. Но потом я смирилась и даже обрадовалась. Андрей начал быстро меняться в лучшую сторону. Стал подтянутым, целеустремлённым. В прошлое ушли все издержки молодости. А Елисея они оба очень любили. Души не чаяли.
– А второго не хотели?
– Да. Знаете, сейчас у этого поколения другие приоритеты.
– То есть вы никогда не видели и не слышали, чтобы они ругались из-за денег или связей на стороне.
– Никогда, – ответил глава семьи.
– Вы тоже были на корабле?
– Нет. Что нам там делать среди молодёжи? Не стали портить им праздник своим увядающим видом.
– С кем ребята больше всего дружили?
– О, это вопрос не ко мне. Юленька больше меня знает.
– В последнее время они уже ни с кем не поддерживали слишком тесных отношений. Да, Сусаровы, Шаерманы, Бушуевы, Скобцовы и Андрониковы – все они часто у них бывали и приглашали к себе в гости. Но в последнее время это «часто» – не чаще 3-4 раз в год. И встречи эти достаточно однообразными были, насколько я знаю. Так, больше для проформы. Собственно, их ничто уже крепко не связывало. Разве что потребность кому-то рассказать о своих достижениях, похвастаться новой машиной, квартирой, поездкой на модный курорт.
– А кто эти люди?
– Володя Сусаров одногруппник Андрея. Талантливый парень. Сейчас преподаёт в СПбГУ. Боря Шаерман не знаю, откуда взялся. Они где-то познакомились, когда Алина с Андреем уже расписались. Но сейчас сын Бори и наш внук Елисей учатся в одном колледже в Лос-Анджелесе. Поэтому, пожалуй, с Шаерманами они в последнее время чаще всего встречались. Боря и его жена Рита – очень приятные люди. Замечательная пара. Кого я ещё назвала? А, Даня Скобцов. Его супруга Даша подруга детства Алины. Возможно, она вам расскажет что-то в подробностях. Девочки довольно живо общаются. Андрониковы – Вася и Полина познакомились на свадьбе наших ребят. Причём, Вася был свидетелем, а Полина свидетельницей.
– На счёт свидетеля – не понял. Мне казалось, что самым близким другом Андрея в то время был Владислав.
– Влада с Лерой не было на свадьбе. Алина такое условие поставила.
– Почему?
– Давняя история. Даже не вижу смысла её тормошить. Двадцать лет прошло.
– И всё же?
– Ну, хорошо. Всё дело в том, что Алина влюбилась в Андрюшу с первого взгляда. Но он не обращал на неё никакого внимания и ещё целый год ухаживал за Валерией. В конце концов Лера выбрала Влада. А через год поженились Андрей и Алина. Но Алина продолжала ревновать Андрея.
– А когда Влад развёлся со своей супругой?
– Лет семь назад.
– Что так?
– Эта девица, Саша, устроилась у него администратором в одном из ресторанов. Ну и начала интриговать. Подлегла под него. Ой, не хочу сплетничать. В общем, отбила Влада у Леруси. Валерочка хорошая девочка, только несчастная. Возможно, из-за этого они и расстались.
– Из-за чего?
– Они рано поженились – после третьего курса. Лера забеременела, но молодой супруг уговорил её сделать аборт. Мол, рано ещё, для себя сначала надо пожить. Она повелась. С тех пор так и не может стать матерью. Врачи у нас знаете какие?
– Не знаю, слава богу. И лучше не знать. Что-то я ещё хотел спросить, – старик уставился в книжечку. – У, мелочь, пустяки. Можете сказать, сын мыл за собой посуду?
– Посуду?
– Стакан, ложку, плошку.
– Никогда. Это меня всегда раздражало. Вроде чистоплюй тот ещё – никогда из дома не выйдет непричёсанным или в грязной обуви. Но посуду – попил и тут же стакан оставит.
– Это в детстве?
– Всегда. Уже не переделать его было.
– Он чем-нибудь болел? Я про хронические заболевания спрашиваю.
Мать кивнула:
– У него случались приступы подагры. Редкость для такого возраста.
– Лечился?
– Ограничивал себя в мясных блюдах и в красном вине. Да, и Алина какие-то настои ему спаивала.
– Когда вы его видели в последний раз?
– Накануне. Сам к нам приехал, – наконец получил право голоса Ярослав Тумашов.
Но супруга тут же добавила:
– Какой-то хмурый был, задумчивый. Как будто чувствовал что-то…
– А кем Алина работает?
– Она ведущий специалист в фирме, которая оказывает юридические услуги. Знает шесть языков, с отличием закончила юрфак СПбГУ, а затем получила высшее экономическое образование…
…Когда и стар и млад вернулись в кабинет Перескок, та с ходу доложила:
– Хороших новостей нет. Плохие – да. В метро архива видео за этот день уже нет. Стёрли.
– Та-а-ак, интересно, когда в бане тесно. Жаль. Что ещё?
– Ничего.
– Николь Викторовна, оформляйте документы на эксгумацию. Родители дали согласие, – старик передал документы следователю.
– Хорошо.
Ознакомившись с ними, Николь встала и подкатила кресло к столу, за которым сидели старик с Виталькой. Она уселась, демонстративно скрестив руки:
– Что-то мне не нравится, с позволения сказать, такое расследование. Мы ведём дело бесцельно, бессистемно.
– Объяснись.
– Как мне кажется, сначала надо было выдвинуть все возможные версии, а уже затем бегать по свидетелям.
Старик вновь полез за термоском. Вытащив его, открыл, неторопливо насладился ароматом и аккуратно наполнил чашку. И только после этого обратил свой взгляд на девушку:
– Версии надо было выдвигать месяц назад. В деле я нашёл только одну версию – несчастный случай. Но что-то мне в неё не верится. А вам, Николь Викторовна?
– Хорошо, – поджала губы следователь. – Раз не несчастный случай – значит, другая версия. Какая?
– Пока только одна, но железобетонная. Преднамеренное убийство.
– Ну, это ещё не факт. Я тоже считаю, что эта женщина в шляпе была в квартире вместе с Андреем. Но это не исключает версии несчастного случая.
– Как это? – поинтересовался студент юрфака.
– Обычно, – она пожала плечами. – Поссорились, или стал приставать – толкнула. Упал, ударился головой. Таких случаев сколько угодно.
Виталик вцепился в оппонента с таким усердием, словно уже давно занимался этим делом:
– Ага. Поэтому она сбегала наверх, якобы в поисках какого-то Крашенинникова, а перед этим стёрла все пальчики. Да, и камень выбросила.
– Мало ли кто этот камень выкинул, – продолжала гнуть свою линию Николь. – Вагин прав – возможно, его и не было. Но даже если он был – мы не вправе его рассматривать, как улику. Камня этого у нас попросту нет. Значит, о нём надо забыть. Поэтому версия о преднамеренном убийстве пока ничем не подтверждена.
В это время на её столе зазвонил стационарный телефон. Девушка взяла трубку:
– Хорошо, очень хорошо. Ты можешь привезти записи прямо сейчас? Давай, ждём.
Вернувшись, она вновь села на своё место:
– Дима, участковый, звонил. Говорит, нашёл несколько записей «шляпы».
Старик кивнул и вновь взялся за термос.
– Подождём… Будете? – предложил он свой любимый напиток молодёжи.
Те дружно отказались. Внучок потянулся, размял косточки и с важным видом полноправного участника расследования произнёс:
– Александр Яковлевич, я тоже не до конца втыкаю: ты правда считаешь убийцей супругу?
– Не считаю. Подозреваю. Нет пока на небосклоне нашего расследования других фигурантов. А раз нет, значит, надо полностью отработать версию с женой.
– У неё же алиби.
– Я уже говорил Николь Викторовне, что алиби Алины небезукоризненное. Смерть наступила примерно в 23 ноль-ноль. А Алина Борисовна приехала с таксистом к себе домой к шести утра. Где она была во время убийства? Кто её видел? Никто.
– А мотив какой? Зачем ей надо было убивать своего мужа?
– Этого мы пока не знаем. Но незнание не может рассматриваться, как факт.
– И что? Будем и дальше разрабатывать Алину?
– Будем. Но главная задача на сегодняшний момент найти женщину в шляпе. Если найдём, то возможно, и про Алину забудем.
Николь возмутилась:
– Как? Как её найти? Она не показала своего лица. Оно скрыто полями.
– Коля, ты же женщина. Как ты считаешь, эта шляпа дорогая?
– Мне трудно судить. Я никогда ничего подобного не носила. Но думаю, что не дешёвая.
– Вот и я думаю, что эта шляпа дорогая. Даже можно сказать – эксклюзивная. Дам в таких шляпах редко встретишь на улице. Это меня тоже напрягает.
– Почему? – не поняла причину Перескок.
– Эх-хэ-хэх, – вздохнул ветеран юстиции. – На мой взгляд, убийство было спланированным и детально продуманным. А тут вдруг камень выбрасывается практически на месте преступления. Вдобавок, редкая шляпа. Не кажется ли вам, что кто-то это сделал специально, планируя пустить следствие по ложному следу?
Виталька и Ника переглянулись. На лицах обоих отразилось полное недоумение. Общую мысль высказала Николь:
– Что-то слишком заумно. Похоже на теорию заговоров. Уже месяц идёт следствие, но никто до сих пор не обнаружил этот «ложный след».
Дед ничего не ответил, спокойно закрутил термос и поставил его в старый кожаный портфель. Только после этого кивнул:
– Хорошо. Я не утверждаю, что прав. Я высказываю умозаключения. Но версию жены надо отработать до конца, – он перевёл взгляд на капитана: – Давай, родная, дуй завтра по бутикам. Возможно, если шляпа куплена в Питере, продавцы нам что-нибудь расскажут о покупательнице.
– Нет, завтра не могу. Завтра вы меня вообще не увидите. У меня дела в прокуратуре по параллельному делу.
– Хорошо, нет вопросов. Значит, Корытин поедет.
– Кто это? – удивилась девушка.
– Корытин Виталий Максимович. Он перед тобой, – дед указал на правнука.
– А он сможет?
– Куда он денется? Ты тоже когда-то не могла. Пусть проявит свои таланты. Возьмёшься?
– Легко…
…Участковый выглядел довольным. Он очень постарался, обойдя чуть ли не весь свой район. Поэтому Смильтон похвалил его по заслугам:
– Молодец, ты сделал даже больше, чем я просил. Покажи для начала на карте, где эти записи были сделаны.
Дима привёз три видеозаписи. Он не ограничился дворами, примыкающими к дому Тумашовых. Поэтому, локализация этих видео выявила, что женщина в шляпе пришла со стороны станции метро пешком. Возможно, конечно, что в районе метро её высадил автобус или такси. Но старик высказал сожаление, что так поздно спохватились и не взяли записи метрополитена. Смильтон сидел в кресле и управлял мышкой, а все остальные прильнули к экрану из-за его спины.
– Так-так-так-с, что мы тут видим…
– Ничего «мы тут не видим» – она в медицинской маске и в очках, – констатировал Виталик. – В период пандемии легко грабить банки и прохожих. Натянул маску – и ты уже безликий, как все вокруг.
– Да, – вздохнула Перескок. – К сожалению, эти записи ничего нам не дают.
– Не знаю, зачем вам глаза даны, – проворчал дед, внимательно всматриваясь в экран монитора.
Николь хмыкнула:
– Александр Яковлевич, вы выдаёте желаемое за действительное.
– Так, стоп! – дед остановил воспроизведение. – Что ты здесь видишь, родная?
На экране застыла фигура «шляпы». В отличие от записи камеры, висевшей над дверью парадной, автомобильные регистраторы производили съёмку из точки, находящейся не выше полутора метров от земли. Такой ракурс был более выгодным для идентификации личности подозреваемой. Все затихли, пытаясь рассмотреть, что там такого особенного на экране. Первым пожал плечами Виталий. Николь хмыкнула:
– И что здесь такого?
– Правда не видите? – старик повернул голову и уставился на молодых помощников. – Что у неё в руках?
– Сумочка и пакет, – напряг зрение внучок.
– Да, – согласилась капитан, снова прильнув к экрану. – Поняла, про что вы. Давайте промотаем дальше. Обратно она этим же маршрутом шла?
– Да, этим, – подтвердил участковый.
Регистратор включался, реагируя на движение, поэтому в вечернее время, когда мало прохожих, он сделал вторую запись женщины в шляпе практически сразу. На остановленном кадре было хорошо видно, что в руках подозреваемой на этот раз только сумочка.
– Вот вам и доказательство, что камень она принесла с собой, а затем выбросила. Я знаю, что ты хочешь сказать, – кивнул он Николь. – Согласен, доказательство косвенное. Но от него уже не отмахнёшься. Два косвенных доказательства, что камень был. Его видел дворник и он, судя по всему, лежал в пакете, с которым пришла к дому Андрея «шляпа». Нет, даже три косвенных доказательства. Забыл вывод медсудэксперта, что причиной смерти мог стать удар тяжёлым тупым предметом по голове. Та-а-ак, уже интересно. Ещё, что видите?
– «Ещё»? – переспросил студент.
Все снова прильнули к монитору. Но так ничего и не увидели.
– Эх, вы… Разве не видите особенность её походки? Ставлю заново.
– Да, интересно, – согласилась Николь, – она несёт сумку и пакет в левой руке. Можно предположить, что она левша.
– Ну, это так себе доказательство. Хотя если добавить сюда тот факт, что она набирала цифры на домофоне левой рукой, то вполне может быть, что она левша. Ещё что?
Виталька посчитал, что речь идёт о физиологических особенностях и стал быстро перечислять:
– Хромает? Нет? Угу. Семенит? Нет? Угу. О! Смотрите, как она на свободной правой руке пальчики оттопыривает!
– Точно, – довольно качнул головой дед. – Молодец. Это характерная особенность. А ещё мы видим красные туфли на каблуке. Туфли приметные, открытые. Каблук прямоугольный, не менее 8 см. Двойная пряжка на щиколотке. Вокруг щиколотки… раз, два – два кожаных ремешка удерживают ногу в колодке. И всё это соединено поперечной полоской. На записи также хорошо видно, что брюки заужены книзу и не достают щиколотки. Под светлым костюмом белая блузка. Угу. Так-так-так, сказал бедняк – стал я наживаться. Продал дом, купил ворота, стал я запираться.
– И что это нам даёт? – поинтересовался участковый.
– Многое, Дима, многое. Спасибо, ты иди. Благодарность тебе за работу. Пока бумагу писать не буду, расследование только началось. Но когда наступит время раздавать награды, будь уверен, что тебя при составлении списка мы не забудем, – Смильтон улыбнулся, встал из-за стола и пожал ему руку.
Тот вздохнул – ему явно не хотелось уходить, но делать нечего. Минута славы она и называется «минутой». Когда он удалился, старик активно потёр ладони и интригующе спросил:
– Ну, что, сыщики, какие предварительные выводы от увиденного?
– Камень, скорее всего, был, – согласилась Николь.
– Есть список примет, – скривил рот внучок. – К тому же – по пропорциям двери подъезда можно вычислить рост женщины.
– Молодец, весь в меня. Правильно, ребята. Из всего, что у нас есть, можно предположить, что именно эта женщина в шляпе спланировала преступление. Мне кажется, что она заранее каким-то образом смогла усыпить Андрея. А затем, обеспечив себе достаточно примитивное алиби, сумела, потратив минимум времени, прийти и добить его камнем. Камень выбросила в мусорный бак и вернулась тем же путём, что и пришла. Но есть целый ряд трудноразрешимых вопросов. Первый: женщина явно неглупая, раз всё это спланировала заранее. Но тогда почему она оделась столь броско? Шляпу напялила. Для чего? Чтобы не было видно лица? Фигушки. Лица и так не видно из-за медицинской маски и солнцезащитных очков. Противоречие? Да. И остальная одежда из той же оперы. Светлый дорогой костюм, такая же обувь. Мало того, что всё это легко запомнить случайному свидетелю, но на светлом могли остаться пятна крови убиенного. В таком варианте, если замараешься кровью, то тут же обратишь внимание попутчиков в общественном транспорте, случайных прохожих, водителя, если она пользовалась услугами такси и т.д. Второе: усыпить Андрея заранее могла только близкая или хорошо знакомая ему женщина. Именно поэтому я изначально подозревал Алину. Незнакомая или малознакомая женщина не могла прийти два раза: первый раз для усыпления, второй раз для убийства. Это какая-то глупость несусветная. Жена могла оставить ему напиток на столе. Привычный напиток, который он пил каждый день. Не знаю – лекарство, апельсиновый сок, настой чего-либо. А сама спокойно могла уехать и вернуться в час «х». Если бы он не спал – ну и ладно, в следующий раз получится. Но сейчас мне кажется, что в жизни Андрея присутствовала ещё одна таинственная незнакомка.
– Любовница? – спросила Николь. – Откуда такие выводы?
– Алина правша.
– С чего вы взяли?
– Николь, девочка моя. На такие детали я всегда машинально обращаю внимание. Привычка. Мы обедали с Алиной Борисовной. Ты забыла?
– Точно. Но я не помню, в какой руке она держала вилку.
– Вилку, как и положено по этикету, она держала в левой руке. Но главной её рукой в течение трапезы была правая. В ней она держала чашку кофе, брала хлеб.
– Да. – Николь слегка качнула рукой. – Ну и хватка у вас Александр Яковлевич.
– А куда деваться? Ладно, уже поздно. Увиденное надо обмозговать. Николь Викторовна, вас завтра не будет, поэтому я ставлю вас в известность: Виталий поедет по бутикам в поисках шляпы, а я посещу кабинет Андрея и переговорю с его замом и другими «заинтересованными» лицами…
…Поздно вечером на пороге комнаты деда нарисовался Виталик:
– Всё! Я готов завтра обойти все бутики, где продают дорогие шляпы. Составил списочек таких магазинов.
– Молодец, – дед оторвался от своих занятий и развернулся в сторону парня.
– Ты меня завтра подбросишь, или мне самому добираться?
– А куда тебе надо?
– В центре они все. Подкинь меня к Гостиному двору. Там больше всего салонов головных уборов.
– Сделаем.
Правнуку не хотелось покидать комнату старика. Его подмывало высказаться.
– Просто невероятно, что эта женщина в шляпе вот так вот запросто спланировала убийство. Пришла и проломила череп пусть даже совершенно незнакомого чела, – возбуждённо затараторил он. – Ещё невероятней, если бы это сделала жена. Я сразу подумал, что-то здесь не так. Нельзя двадцать лет жить душа в душу, а потом так хладнокровно и жестоко убить любимого человека.
– Возможно, ты прав.
– А мы точно найдём убийцу?
– Если только ты поможешь.
– Без шуток, дед. Даже не верится, что я в этом во всём участвую. Сегодня перед нами белая бумага с небольшими брызгами чернил. А завтра мы сможем на ней прочитать имя. Фантастика!
– Иди уже спать, неугомонный ты наш. Завтра я тебя рано подниму.
– А ты? Чего не ложишься?
– Я старый. Мне много спать вредно.
– Старый! Вон как расследование в свои руки взял. Мощно!
– Эх, Виталька, Виталька… Я стар. Я очень стар.
– Нет, дед, ты не стар. И чувство юмора у тебя, как у молодого. Только вот дурацкие прибаутки твои меня иногда раздражают.
– А что? Невпопад?
– Да нет, не знаю. Но только они какие-то несуразные, примитивные. Мне кажется, что они такие древние, что ты их слышал от своего деда.
– Да, дед был ими напичкан под завязку. Раньше они меня тоже раздражали. А старым стал – сами на язык лезут. Генетика. Куда от генетики денешься? Наука. Что ещё? – Александр Яковлевич вопросительно уставился на мнущегося в потугах правнука.
Тот неуверенным шагом вразвалочку подошёл вплотную к деду:
– Чем ты тут всё время занимаешься? Я ещё до отъезда хотел спросить. Корпишь над чем-то, тексты какие-то непонятные, древние.
– Наконец-то. Я всё думаю, когда спросит?
– А что это? – Виталик взял в руки листок репринтной копии старинной рукописи.
– Это «Хроника Ливонии». Написана в начале тринадцатого века.
– «Тринадцатого»? Ого. Зачем она тебе?
– Видишь ли, внучок, я стар. Супруги моей давно уже нет. Мне бы хотелось что-то сделать основательное для себя, для семьи, для потомков. Что-то нужное, важное, незабываемое.
– И что это?
– Генеалогическое древо. Я хочу, чтобы мои внуки знали и помнили своих предков.
– Ух, ты! Здорово. И как, продвигается?
– Да, продвигается потихоньку. Я уже лет десять этим занимаюсь. Составил древо вплоть до 1730-х годов. Самая ранняя информация, которую я добыл, хранилась в книгах базилики святой Екатерины Александрийской. Это старейший в Питере католический храм. Метрическая запись гласит… Так, где это? – дед стал активно перебирать развалы литературы на своём столе. – Ой, Виталька, сейчас сразу не найду. Ладно, – он махнул рукой и успокоился, – записано примерно так: «У Мартина Смильтона, бочковых дел мастера и у его супруги Екатерины, пятого апреля 1732 года родилась дочь, наречённая Марией, в честь блаженной Марии Крискенции».
– Далеко ты забрался. И что дальше?
– А дальше надо было ехать в Ригу.
– Почему «в Ригу»?
– Всё очень просто. Я родился в сороковом году. Прадеду уже тогда было под восемьдесят. Жил он долго. Умер в пятьдесят четвёртом. Он мне и рассказал: «Фамилия Смильтон у нас не изначальная. Изначальная наша фамилия Бондарь». Я ничего не понял, и как ты сейчас переспросил: «Как так?» А он сказал, что в семье существует легенда, что впервые фамилию Смильтон получил дед Мартина, тоже Мартин. Он переехал из городка, который называется Смильтен, в Ригу. И звали его Мартин Бондарь. Там он устроился на работу учеником. А мастер, хозяин то есть, записал его, как Мартина Смильтона. То есть, «Мартин из Смильтена». Я вспомнил этот рассказ, когда занялся родословной. Оказалось, что городок такой существует. В Риге я отыскал Макса Озолса, у которого есть копии церковных книг Смильтена. Его предки тоже оттуда. И он, как и я, составляет семейное древо.
– Я не понял, так твои предки из Латвии?
– Наши предки. Ты же сын моей внучки.
– Так мы латыши? Вот это новость!
– Для меня нет. Хотя всё не так просто.
– Что «не так просто»?
– Всё, абсолютно всё, – Смильтон последние слова произнёс уже автоматом. Он повернулся к столу и взял в руки карандаш: – Ладно, латыш, иди погуляй. Дай деду запрещённой литературой позаниматься?
– «Запрещённой»?
– Это я так летописи называю.
– Это неправильно. Подрастающее поколение хочет знать свою родословную. А тебе лень. Стыдно! Когда ты мне расскажешь?
Дед вновь отложил карандаш, поднял на лоб очки и развернулся к правнуку:
– Когда, говоришь? А давай, мой разлюбезный, мы с тобой начнём по вечерам в шахматы играть. Я сто лет без практики.
Виталий пожал плечами:
– Давай. Только предупреждаю – у меня первый разряд. Так что не ной.
– Не буду. Выиграешь партию – я очередную часть нашей истории расскажу. Не выиграешь – буду молчать. Такой уговор тебя устраивает?
– Класс! Завтра я всё узнаю!
