Сергей Валерьевич Белокрыльцев
Заткнись и возьми мои деньги!
– Прошу тишины в зале! Требую! – колотил молоточком аукционист, но зал не смолкал.
Зал обсуждал экстравагантный наряд ведущего: бобровая шапка и набедренная повязка из крупно ячеистой рыболовной сети, по мнению собравшихся, до такой степени не гармонировали с изящными кирзовыми сандалиями, что сомнений не оставалось – подобным нарядом аукционист что-то хотел сказать. Но что? Этот вопрос терзал умы ценителей искусства и будоражил воображение присутствующих дам.
– Это протест! – тоном человека, никогда не подвергающего сомнению собственное мнение, говорил усатый господин в пальто.
– Не протест, а призыв! – точно таким же тоном оспаривала дама в шляпе с воробьиным пером..
– Это протест против навязанной морали!
– Нет, это призыв восстать против навязанной морали!
– Я ровно это и сказал!
– Если вы не видите разницы между протестом и призывом, о чем с вами разговаривать?
– Ведьма!
– Свинья!
Аукционисту надоело колотить молоточком, и он подозвал раскрасневшегося помощника с мокрыми, точно напомаженными волосами. Пот ручьями стекал по его лицу. Помощник красовался в чёрных гольфах с дырками для большого пальца, гавайских шортах с ананасами, шапочке с зонтиком для коктейлей и распахнутой чёрно-рыжей шубе с закатанными рукавами. Младенчески пухлая грудь блестела от пота, а соски розовели, напоминая о крем-брюле. Аукционист указал молоточком на увлечённо ругающихся усатого и даме в шляпке.
– Увести их! – сказал он.
– А шубу? – умоляюще вопросил помощник.
– А её зачем уводить,Боника?
– Она уже мокрее некуда! – В доказательствоБоникаподнял полу шубы. Та темнела от влаги. – И солёная дальше некуда! Вот, сами можете лизнуть!