Сергей Васильевич Ковальчук
Лицензия на грабеж
Глава первая
25 января 2010 года, понедельник.
И что за утро сегодня дурацкое? День не задался с самого начала. Он уже успел сильно поссориться с женой. И, главное, вроде бы на ровном месте. А теперь опаздывал на заседание суда, которое было назначено на десять часов. Посмотрев на часы, Валерий Ставинский занервничал еще больше, двадцать минут одиннадцатого. Новый судья, который вел это дело с начала декабря, очень не любил, когда на судебные заседания кто-то опаздывал, а уж тем более подсудимый, которым являлся Валерий. Он злился, не стесняясь, давил на клаксон, когда очередная «обезьяна с гранатой» никак не могла перестроиться или кто-то «самый умный» пытался вдруг влезть в поток впереди него, но проклятые пробки как всегда парализовали движение.
Наконец, он выбрался из плотного автомобильного потока и, проехав дворами, оказался на улице Зои и Александра Космодемьянских. Удивительно, но здесь пробок не было в помине, и уже через пять минут Ставинский парковал свой ярко-зеленый «Ниссан Патфайндер» на проезжей части у бордюра, метрах в ста от здания Головинского районного суда. Ближе припарковаться было попросту невозможно. До него это сделали те, кто приехал раньше. Ставинский спешно вышел из автомобиля, поставил его на сигнализацию и быстрым пружинящим шагом отправился к суду. Метров пятьдесят ему предстояло пройти параллельно дороге, после чего он должен был свернуть направо, и, обогнув угол здания, в котором располагался какой-то театр, оказаться напротив входа в суд.
В это время из припаркованной впереди белой «приоры» вылез мужчина в зеленой куртке «аляске» с надвинутым на голову капюшоном, в джинсах и черных матерчатых перчатках, и неторопливым шагом направился навстречу Валерию.
Ставинскому показалось, что незнакомец огляделся, сделав это так, чтобы не заметили окружающие. Впрочем, никого, кто бы находился поблизости, Валерий не увидел. Взгляд у мужчины внимательный, сосредоточенный, какой-то напряженный, но Валерию не до него, он очень спешит. Пять минут назад ему позвонил адвокат и сказал, что все уже собрались и ждут только его. К тому же, Василий Кравчук, его защитник, сообщил, что у него для Валерия есть прекрасные новости, и его дело, которое длилось уже полтора года, сегодня может быть завершено. И, вполне возможно, триумфально для них…
Когда до незнакомца оставалось несколько метров, тот спокойно, без суеты, достал из кармана куртки пистолет и направил его на Валерия. Ставинский не успел ничего сообразить и даже замедлить шаг, когда прозвучало три выстрела, словно слившихся в один. Все три пули угодили Валерию в сердце.
Убедившись, что его «клиент» больше не жилец, стрелок хладнокровно скинул пистолет и, развернувшись, прикрывая лицо капюшоном, быстрым шагом вернулся к своей машине. Двигатель он не заглушал, и, поэтому, «приора» практически мгновенно, но не резко, так, чтобы не привлекать внимания, вырулила на дорогу и двинулась по направлению к станции метро «Войковская».
***
Чудеса, да и только. Едва я поднялся на лифте на пятый этаж Головинского районного суда, как ко мне тут же подошла прокурорша, поддерживавшая государственное обвинение по делу Ставинского первый раз. Мне даже показалось, что она караулила меня около лифта, но, подумав, я решил, что это мои личные фантазии. Просто так совпало. Видимо, она шла по коридору и случайно заметила, как я выхожу из лифта.
– Василий Ильич, – стараясь быть как можно приветливее, растянула в улыбке полные губы женщина, – пойдемте со мной, мне нужно с вами поговорить.
Две большие звезды у нее на погонах. Советник юстиции, то есть подполковник по военному, заместитель межрайонного прокурора. Не старая еще, лет пятидесяти, среднего роста, полноватая. Темные волосы собраны в пучок и заколоты на затылке, лицо круглое, под большими зеленоватыми глазами небольшие мешки. Улыбка приятная и вроде бы искренняя, но глаза смотрят внимательно, настороженно.
Я был заинтригован, хотя, о чем со мной хотела поговорить эта женщина, в общем-то, догадывался. Видимо по делу Ставинского, потому что иных дел в этом суде я просто не вел. Но почему именно она? Ведь формально к этому делу советник юстиции Багрянцова отношения уже не имела. В качестве государственного обвинителя в деле участвовала ее более молодая коллега – смазливая блондинка лет двадцати пяти с длинными крашеными ногтями.
– Пойдемте, – пожав плечами, согласился я, покорно последовав за работницей прокуратуры к ее кабинету.
– Может быть, чай или кофе, – осведомилась та, когда мы вошли и сели за единственный в этом кабинете старый массивный стол, стоящий у левой стены. Кроме него, вешалки для одежды и еще нескольких стульев, в этом кабинете больше не было ровным счетом ничего, в том числе чайника и чайных приборов. Обстановка спартанская. У меня закралось сомнение, что это кабинет заместителя прокурора Багрянцовой. Скорее всего, это был просто пустующий кабинет, куда она меня пригласила, не желая, чтобы при нашем разговоре присутствовал кто-либо еще.
Интересно, что она будет делать, если я приму ее предложение? Неужели пойдет готовить мне кофе в свой кабинет? Похоже, она поняла свою оплошность, но я пользоваться ею не собирался.
– Спасибо, не надо, – поблагодарил я ее. – Я к вашим услугам.
– Василий Ильич, тут такое дело, – внимательно посмотрела мне в глаза собеседница, сложив кисти рук на столе в замок. – Прокурор округа просит вас согласиться с нашим ходатайством о возвращении дела Ставинского на дополнительное расследование. Надеюсь, вы не против? – И, не давая мне ответить, поспешно добавила, – естественно, дело будет прекращено и в суд оно больше не вернется.
Я был удивлен, хотя и ожидал услышать нечто подобное. Почти четыре месяца назад обвинительный приговор по уголовному делу в отношении моего подзащитного, Ставинского Валерия Юрьевича, Московским городским судом был отменен, а дело направлено в Головинский суд на новое рассмотрение. За те шесть судебных заседаний, которые состоялись до сегодняшнего дня, я подал судье Албанцеву шесть ходатайств о прекращении этого дела. И всякий раз ходатайства им отклонялись. Хотя на последнем судебном заседании, как мне показалось, у судьи все же появились некие проблески осознания того, что дело это не только шито белыми нитками, но и грозит обернуться поистине грандиозным скандалом. Естественно, если Ставинский, благодаря вынесенному Албанцевым приговору превратится из подсудимого в осужденного, а то, о чем до судьи пытался донести в своих ходатайствах адвокат, вдруг окажется правдой.
Что же такого случилось за эти несколько дней, прошедших со дня последнего судебного заседания? Ведь раньше государственное обвинение категорически возражало против любых моих доводов, не желая даже вчитываться в подаваемые мною ходатайства. Видимо, что-то произошло.
– Я-то против не буду, – жестко посмотрел я на нее, – а вот мой подзащитный, – я задумался, – … не знаю, не знаю. Валера – человек принципиальный и, насколько мне известно, никакой иной исход дела, кроме оправдания, его не устроит. К тому же, – я многозначительно посмотрел на собеседницу, – данное ходатайство с процессуальной точки зрения не совсем законно. Вам так не кажется?
– Наверное, вы правы, – вздохнула представительница закона, опустив глаза, – но я слышала, что раньше вы работали в нашей системе, а раз так, то должны меня понимать. – Она нервно заерзала на стуле. – Оправдательный приговор для нас – это катастрофа. А все к тому идет, – не стала она скрывать, – я буду с вами предельно откровенна. Прокурор округа просит вас не доводить дела до такого финала, а согласиться на прекращение дела на следствии. То, что оно будет прекращено, я вам обещаю. Ну, а мы в свою очередь…
– Не останетесь должниками? – продолжил за нее я.
– Это точно, – обрадовалась женщина.
– А где гарантии, что нас не обманут? – деловито уточнил я.
– Василий Ильич, – покачала головой Багрянцова, – я же вам сказала, что гарантии даю вам я!
– Ну, а что, если завтра вас уволят? – без обиняков спросил ее я. – Или снимут прокурора округа, на смену которому придет другой, и вы сразу же забудете о своих обещаниях?
Собеседница, имени и отчества которой я не знал, а спрашивать не собирался, открыла рот, чтобы выдать очередную порцию заверений, но в этот момент у меня зазвонил телефон и, извинившись, я ответил на звонок.
– Василий Ильич? – уточнил знакомый мужской голос.
– Он самый, – подтвердил я.
– Это следователь Шестаков по делу Ставинского, – взволнованно представился мой собеседник. – Василий Ильич, мое руководство поручило мне просить вас согласиться с ходатайством прокуратуры о возвращении этого дела нам. А я вам обещаю, что в течение этой недели оно будет мною прекращено.
– По какому основанию, – вяло уточнил я, понимая, что противостоять напору стороны обвинения нам с Валерием будет непросто.
– Как вы и хотели, – угодливо проблеял следак, – за отсутствием в деянии состава преступления.
– Обещать я вам ничего не могу, – потерев пальцами глаза, ответил я, – но уговорить Валерия Юрьевича постараюсь. Нам чужой «крови» не нужно, только бы вы от него отстали.
– Вот и здорово, – обрадовался незадачливый сыщик, – ну так что, я могу доложить…
– Перезвоните мне через час, – прервал я его, – постараюсь его уговорить. – Не дожидаясь окончания разговора, я нажал на кнопку отбоя и в этот самый миг экран айфона снова засветился, застрекотав новым звонком.
– Да, – не глядя на экран, бросил я в динамик.
– Вась, – услышал я голос Евгении, секретарши своего бывшего шефа, Бориса Ивановича Степанцова. – Ты чего там натворил, в Головинском суде, что шефу сейчас звонил целый начальник УВД Северного округа?
– Пока ничего, – не скрывая своего удовлетворения, усмехнулся я. – А что, надо?
– Ты лучше так не шути, – обеспокоенно ответила Женя. – Шеф сейчас в Адвокатской Палате. Он ничего не понял, но попросил меня передать тебе, чтобы ты лучше уезжал оттуда поскорее. И еще: он просил тебя не устраивать никаких пресс-конференций…
– Понял, – устало отмахнулся я, отключая телефон.
«Еще ничего не случилось, а уже пошла волна», – недовольно подумал я, возвращаясь к разговору с прокуроршей.
Я поднялся со своего места.
– Хорошо, думаю, что мне удастся его уговорить, – сказал я ей напоследок, выходя из кабинета.
Едва оказавшись в коридоре, я набрал номер Ставинского:
– Валера, – спросил я, едва тот взял трубку, – вы скоро? Нас тут уже все ждут.
– Да сейчас, встрял в пробки, сейчас буду – раздраженно ответил мой собеседник.
– Ладно, – примирительно улыбнулся я в трубку. – У меня есть для вас хорошие новости. Возможно, сегодня для вас все кончится, и кончится в нашу пользу.
– Ваши слова да Богу бы в уши, – обрадовался Валерий. – Я буду уже скоро.
Он не знал, что эти слова станут последними в его жизни.
***
Заходить в зал судебных заседаний мне не хотелось, хотя помощник судьи его уже открыл. В зале находилась молодая прокурорша и одна из представительниц потерпевших – старший юрист Европейского юридического бюро, Ирина Игольникова.
Судья меня к себе не приглашал и я понял, что тот лишний раз не хотел разговаривать с адвокатом, а поручил эту миссию опытной в таких делах представительнице прокуратуры.
Что же такое произошло, что дело приняло такой оборот? Два раза из кабинета судьи выходил его помощник, высокий молодой парень с густыми черными волосами и симпатичным добродушным лицом. Помощник, поглядывая на часы, с нетерпением интересовался, скоро ли будет мой подзащитный. Но я лишь пожимал плечами, уверяя, что Ставинский должен быть с минуты на минуту.
Примерно в половине одиннадцатого на этаже началось какое-то непонятное движение. Сначала в кабинет судьи со взволнованными лицами прошли судебный пристав вместе с двумя прокурорскими, в одной из которых, я узнал свою недавнюю собеседницу. А через какое-то время среди ожидавших судебного разбирательства граждан пронесся слух, что на улице перед зданием суда только что кого-то убили.
Нехорошее предчувствие закралось в душу. Я встал со своего места, которое тут же было занято стоявшим до этого у стены пузатым мужчиной средних лет, и набрал номер Ставинского. Длинные гудки. Телефон не брали. Это беспокоило еще больше, и я продолжал упорно набирать, пока не услышал незнакомый мужской голос:
– Слушаю вас, говорите.
– Простите, а с кем я говорю, – поинтересовался я.
– Это неважно, – ответил невидимый собеседник, – если вы звоните Валерию Юрьевичу Ставинскому, то он мертв.
– Как это случилось? – с волнением уточнил я, чувствуя, как в груди образуется твердый холодный ком.
– А вы собственно кто? – бесцеремонно спросил незнакомец.
– Я его адвокат, Кравчук Василий Ильич.
– А, адвокат, – в трубке на непродолжительное время повисло молчание, – а вы, адвокат, случайно не в суде сейчас? – уточнил, наконец, собеседник.
– В суде.
– Головинском?
– Ну да.
– Тогда можете спуститься вниз, сами все увидите.
В трубке послышались короткие гудки.
Верхнюю одежду я в гардероб не сдавал, поэтому, быстро спустившись по лестнице вниз, я почти выбежал из здания суда. Завернув за угол, метрах в тридцати от себя я увидел лежавшего на тротуаре молодого мужчину в дубленке и джинсах, без труда узнав в нем своего подзащитного. Валерий лежал на спине. Он был мертв. В его дубленке на уровне груди виднелась одна большая дыра. Оцепление еще организовать не успели, поэтому приходившие мимо и выходившие из суда зеваки толпились по обеим сторонам улицы. Рядом с трупом стояло человек пять судебных приставов, охранявших здание суда, и двое сотрудников милиции. Один из них разговаривал по мобильному телефону, видимо, докладывая о случившемся своему начальству, а второй при помощи приставов пытался организовать охрану места происшествия и выяснить, кто из присутствующих людей мог быть очевидцем преступления.
Я подошел к этому второму сотруднику в звании сержанта.
– Здравствуйте, я адвокат Кравчук, защитник погибшего. Я только что разговаривал по телефону либо с вами, либо с вашим напарником…
– Наверное, с напарником, – давая понять, что он сильно занят, мельком глянул на меня сержант. – Что вы хотели?
– Я хотел узнать, как это произошло?
– Да тут толком никто ничего не видел, – ответил служитель закона. – Вы извините, но сейчас, честно говоря, не до вас.
В это время к месту происшествия подъехала машина «Скорой помощи» и милицейский Уазик, и мой собеседник с озабоченным видом двинулся в сторону машин.
Вспомнив, что был когда-то следователем, я решил сам, насколько это возможно, осмотреть место происшествия и опросить возможных очевидцев случившегося. Оружия, из которого был убит Валерий, видно не было, стреляных гильз тоже. Либо их уже обнаружили, что вряд ли, потому, что изымать орудия преступления мог только следователь, либо пистолет, или то, из чего еще мог стрелять преступник, лежит сейчас где-нибудь в снегу. Возможно, оружие киллер забрал с собой, что, впрочем, крайне маловероятно. Я осмотрелся. Рядом с местом, где лежал погибший, проходила достаточно широкая – в шесть полос, если считать трамвайные пути, проезжая часть. У бордюра были хаотично припаркованы автомобили. Часть из них стояло параллельно дороге. А кто-то даже умудрился поставить машину, почти перпендикулярно, заехав передними колесами на тротуар.
Расспросы очевидцев, если так можно было назвать любопытствующих людей, большинство из которых, точно так же, как и я, появились здесь гораздо позже, чем отгремели выстрелы, ничего не дали. Из них я уяснил только то, что Валерий был убит неизвестным из пистолета почти в упор. Больше ничего узнать удалось. От моего внимания не укрылось то, что напротив места убийства, на фасаде здания театра, над входом в него, находилась видеокамера.
С каждой минутой людей становилось все больше. Место тут достаточно многолюдное. Суд, вернее даже два суда, находившихся в одном здании – Головинский и Коптевский, театр, две остановки общественного транспорта, располагавшиеся метрах в пятидесяти от места, где лежал Ставинский, напротив друг друга…
Вот, наконец, место убийства было огорожено сигнальными лентами, появилось что-то типа оцепления. Показалось несколько человек в синей прокурорской форме, туда-сюда сновали люди в штатском, видимо, местные опера. Работа закипела.
Я не поленился подойти к каждой из машин, припаркованных неподалеку, и переписать их номера. На видеорегистраторах, которыми были оснащены эти машины, могла остаться полезная следствию информация. И хотя я не сомневался в компетентности работавших тут специалистов, все же решил перестраховаться. К тому же, эта информация могла помочь и мне самому выйти на возможного исполнителя. А в том, что существует и заказчик этого преступления я нисколько не сомневался.
Переписав все марки и номера машин, я двинулся к своему автомобилю, подумав, что обязательно нужно будет потом осмотреть и свой собственный видеорегистратор. Открыв машину, я снял пальто, стянул с шеи шарф и небрежно бросил их на заднее сиденье. Туда же поставил портфель. Обычно очень аккуратный, я не стал заморачиваться тем, чтобы повесить пальто на лежащую тут же вешалку. На меня вдруг накатила какая-то апатия, в голову стали лезть философские мысли. Еще будучи следователем, я не раз замечал, что после таких вот происшествий со смертельным исходом, начинаешь задумываться о бренности бытия, и о том, какая же все-таки хрупкая это штука – человеческая жизнь.
Я задумался. Нужно сообщить о случившемся родственникам Валерия. Мне было известно, что у Ставинского есть беременная жена и сестра, которая одновременно являлась компаньоном Валерия по бизнесу, будучи соучредителем одной с ним компании, где ее брат занимал должность генерального директора. Родители Валеры жили где-то в Прибалтике, но где именно, я не знал. Из родственников погибшего я хорошо знал, пожалуй, лишь его родную сестру, Нину, которую несколько раз допрашивали в ходе следствия и в суде. Ее номер на всякий случай был записан у меня в телефоне. Я сел за руль, хотя ехать никуда не собирался. Задумался. Нужно сообщить о смерти брата Нине. Но делать это мне совсем не хотелось. Я понимал, сколько горя доставлю своим звонком близким Валерия, но в то же время не мог об этом и не сообщить. Решившись, я достал телефон и уже набрал номер Нины, когда аппарат вдруг сам застрекотал у меня в руках, извещая в поступившем звонке. Посмотрев на экран, на котором отобразилось – «Нина Ставинская», я сразу же ответил:
– Да, Нина, слушаю вас.
В динамике послышались всхлипывания, грозящие вот-вот перерасти в рыдания.
– Василий, – почти крича, спросила сестра Ставинского, – это правда? Это правда, что Валеру убили? Мне позвонил какой-то молодой человек и сообщил, что его расстреляли прямо около суда!
– Да, правда, – горестно вздохнул я.
– Как это случилось. – Она была близка к панике. – Расскажите, как это произошло?
– Когда Валера вылез из машины и направился в сторону суда, к нему подошел неизвестный мужчина, и произвел в него три выстрела из пистолета, – озвучил я версию очевидцев, с которыми удалось поговорить.
– А где в это время были вы, – уже не сдерживая плача, осведомилась сестра убитого.
– В суде, – терпеливо ответил я.
Я думал, что мне еще долго придется отвечать на вопросы собеседницы, но она вдруг перестала рыдать и твердым голосом попросила:
– Василий, у меня к вам большая просьба, вы пока оттуда не уезжайте, я сейчас подъеду. Хорошо? – хлюпнула она носом.
– Хорошо, – вздохнул я. – Обязательно вас дождусь. А вы далеко?
– Нет, я почти рядом. Буду минут через двадцать, – сказала она, и отключилась, а я бросил айфон на пассажирское сиденье рядом с собой, и, тяжело откинувшись на спинку сиденья, погрузился в воспоминания.
Глава вторая
4 сентября 2008 года, пятница.
На часах почти семь часов вечера. Сегодня я вернулся из Зюзинского районного суда Москвы после обеда, поэтому жертвой диких московских пробок не стал.
В коллегии адвокатов, где я работал, был праздник – день рождения одного из сотрудников. Несмотря на то, что подобные посиделки я не любил, потому, что, как правило, они перерастали в последующий поход в ресторан, со всеми вытекающими оттуда последствиями, отказываться от празднования я все же не стал.
Праздничный стол был накрыт, горячительные напитки разлиты, первый тост произнесен, и в этот момент у меня проснулся мобильный телефон.
Извинившись, я вышел на улицу, на крыльцо перед подъездом, где на первом этаже располагалась наша коллегия.
Звонил мой давний знакомый, адвокат Микаэл Адамов.
– Здорово, Василий! – как всегда жизнерадостно поздоровался со мною друг.
– Здоровей видали, – в тон ему, шутливо отозвался я. Настроение у меня было прекрасное, тем более, что впереди отличный вечер.
– Скажи мне, друг мой, как у тебя сейчас с занятостью, – не теряя времени на посторонние темы, сразу уточнил Микаэл.
– Сегодня занят, – немного напрягшись, слукавил я. Срываться с места и нестись куда-нибудь на защиту только что задержанного клиента, которого мне предложит Микаэл, совсем не хотелось. – Я уже в изрядном подпитии, – продолжал я врать.
– Да я не об этом, – видимо догадавшись, что работать я сегодня не в настроении, рассмеялся собеседник. – Я спрашиваю, ты вообще сейчас много дел ведешь, время свободное есть?
– Честно говоря, свободного времени особо нет, – поняв, что сегодня меня напрягать никто не собирается, облегченно выдохнул я, – веду одно дело, но очень большое. Оно занимает практически все мое время.
– Что за дело? – с интересом осведомился Микаэл.
– Дело некоего Минка, – с неохотой ответил я. Уж очень я не любил, когда кто-то настойчиво интересовался моими делами.
– Да мне, честно говоря, все равно, – поняв мое нежелание углубляться в рассказ, произнес Адамов. – Хотел узнать, ты подзаработать не хотел?
– А что такое? – заглотил я наживку. Несмотря ни на какую занятость, плывущих мне в руки дел я все же старался не упускать.
Работа адвоката такая, сегодня густо, а завтра пусто. Сегодня откажешь человеку, занят, мол, прости, и не факт, что он к тебе еще когда-нибудь обратится. Хотя Микаэл, наверное, обратится. Потому что заинтересован он в работе со мною. И не разово, а, желательно, поставить такое сотрудничество на поток. Ведь адвокатом я был более опытным, зато у Микаэла было больше связей. Наш тандем мог быть выгодным нам обоим, потому что по складу характера я больше годился на роль специалиста, составляющего бумаги, изучающего законодательство, владеющего судебной практикой, но совершенно не умеющего «решать» вопросы с чиновниками. Адамов же наоборот, больше тяготел к такому «общению», не желая особо заморачиваться повышением своего профессионального уровня.
– Короче, – поняв, что отказывать я ему не собираюсь, перешел к сути вопроса Микаэл. – Есть такой Валера Ставинский. Это мой давний хороший знакомый. Он коммерсант, но не очень серьезный. Имеет фирму по производству рекламных конструкций. Две недели назад бэповцы его хлопнули по сто сорок шестой…
– За контрафакт что ли? – уточнил я.
– Ага, за контрафакт. Ну, он тебе сам все расскажет, при встрече.
– Он под подпиской? – допытывался я, хотя знал, что по этой статье под стражу уже не берут. Стараниями нового Президента.
– Да, под подпиской.
– И..?
– Ну что «и»? – поморщился Адамов. – И нужно помочь.
– А что он хочет? Чтобы его оправдали? – скептически спросил я.
– Ну, оправдать, его никто не оправдает, ты же понимаешь, – усмехнулся в трубку Адамов. – Но он-то об этом не знает, – засмеялся он. – Короче, я хочу, чтобы ты взял это дело, а там посмотрим. Может, что-нибудь и придумаем.
Получив мое согласие заняться этим делом, Микаэл проинструктировал меня, какой гонорар объявить клиенту за «ноги» и по результату, и отключился. А я, набрав продиктованный Микаэлом номер телефона, договорился со Ставинским о встрече назавтра, в офисе моей коллегии.
***
5 сентября 2008 года, суббота.
На часах было ровно одиннадцать часов, а я вот уже как час находился в стенах родной коллегии. Вчера спиртным я не злоупотреблял, поэтому сегодня самочувствие у меня было хорошим. Похмелья не было. Ну, почти не было. Настроение тоже было нормальным. К встрече с клиентом я был готов. Раньше уголовных дел, по которым мои подзащитные обвинялись бы в использовании контрафактного программного обеспечения, мне вести не доводилось. Спросить тоже было не у кого, все наши адвокаты сидели по домам, у них был выходной. Поэтому за час, проведенный в ожидании клиента, я успел ознакомиться не только с Пленумом Верховного суда, посвященным применению статьи о контрафакте, но и с судебной практикой по таким делам. Увы, но практика эта складывалась отнюдь не в пользу лиц, привлекаемых к ответственности по этой статье.
Поскольку вечно занятая по будним дням единственная переговорная комната сегодня пустовала, я решил встретиться со Ставинским именно там. Раньше, когда у меня было достаточно свободного времени, я любил ходить на лекции и семинары по юридической психологии, проводимые Адвокатской Палатой. Теперь же, после принятия поручения на защиту Федора Минка, его дело съедало у меня огромное количество времени и сил, и мне было уже не до психологии. Но про полученные в этой области знания я не забывал и старался применять их на практике, в общении с клиентами.
Знания эти требовали от адвоката не только безупречного внешнего вида, но и создания в общении с новым клиентом особой, доверительной обстановки.
Поэтому сегодня на мне были идеально отглаженный новый деловой костюм темно-синего цвета с отливом, точно подобранная в тон ему фирменная рубашка и дорогой галстук, прикрепленный к ней модной заколкой с позолотой. На ногах были черные лакированные ботинки.
Я бросил взгляд на зеркало с причудливыми вензелями в металлической рамке золотистого цвета, висящее слева, сразу при входе в переговорную комнату.
Почти тридцать пять мне, хотя некоторые, особенно женщины, утверждали, что выгляжу я моложе. Густые, темные волосы аккуратно зачесаны на пробор. Рост – метр восемьдесят, плечи широкие, тело мускулистое, сказывались регулярные занятия в фитнес-клубе. Черты лица правильные, взгляд открытый. Впечатление немного портил широкий, перебитый в боевой боксерской юности нос, но многие, как, впрочем, и я сам, считали, что подобные детали внешности только придают мужчинам мужественности. И за собой я старался следить. Не курил, пил в меру, и только хороший виски или коньяк. Пользовался хорошим дорогим парфюмом.
В коллегии у меня был свой кабинет, но туда я Валерия вести не собирался.
Переговорная комната, в которой я ожидал приезда Ставинского, была довольно просторной. В центре, на полу из светлого ламината, стоял большой круглый деревянный стол. Вдоль правой стены, словно солдаты в строю, выстроились шесть стульев с металлическими ножками. Я взял два из них и поставил так, чтобы ни один из собеседников не сидел спиной к выходу. Это, по утверждению психологов, вызывало у человека подсознательное желание уйти. Другой мебели здесь не наблюдалось. Окно аккуратно закрыто жалюзи. На стене висели репродукции картин Сурикова и Шишкина, между ними – настенный календарь с изображениями Богородицы и Святых. На столе было почти пусто, перед собой я положил только несколько чистых листов бумаги, ручку и ежедневник. В общем, ничего лишнего. Хотя, не забыл я и чай вскипятить, и сладости принести. Словом, все, как учили, хотя и небольшой перебор наблюдался в сторону официоза.
После звонка Ставинского, я вышел на улицу, чтобы его встретить. Валерий приехал на светло-зеленом «Ниссан Патфайндер». Это был высокий сухой, жилистый блондин лет тридцати, одетый в светлый брючный костюм, и мягкие мокасины. Короткие вьющиеся волосы, взгляд дружелюбный, лицо живое, симпатичное, рукопожатие твердое, уверенное.
Мы прошли в переговорную комнату, и я предложил гостю угощение, но Валерий отказался. Было видно, что на адвоката, рекомендованного Микаэлом, он возлагал большие надежды. Поэтому, усевшись на предложенное ему место, не теряя времени, он сразу же приступил к своему повествованию.
– Вот ксерокопии документов из уголовного дела, которые мне дал мой адвокат, Рамазан Гакаев, – начал он, пододвинув ко мне несколько страниц печатного текста. – Я подозреваюсь в незаконном использовании контрафактного программного обеспечения с использованием служебного положения.
– Какую должность вы занимаете? – уточнил я.
– Совладелец и генеральный директор ООО «Рекламные конструкции». Вторым совладельцем фирмы и моим заместителем является моя родная сестра, Нина.
Углубившись в чтение переданных документов, поощряя собеседника к дальнейшему рассказу, я попросил:
– Валерий, продолжайте, я вас внимательно слушаю.
– Фирма у нас небольшая, всего два десятка сотрудников, – нервно забарабанив пальцами по столу, начал Ставинский. – Находимся мы недалеко от станции метро «Войковская». Занимаемся производством рекламных конструкций. Два месяца назад в наш офис пришел оперативный сотрудник отдела по борьбе с экономическими преступлениями, Марат Мервозединов. Молодой парень, пришел один. Он передал мне уведомление, в котором утверждалось, что, возможно, в компьютерах, которые используют сотрудники нашей фирмы, имеются контрафактные программы. В нем же, было указано, что в трехдневный срок мы должны это проверить, и, если такие программы у нас имеются, удалить их и закупить лицензионные.
Всерьез его визит я не воспринял, – продолжая барабанить по столу, опустил глаза коммерсант. – Но написал на его экземпляре этого уведомления, что мне для проверки нужно не три, а семь дней, так как на следующий день уезжал в командировку, в Брянск, где у нас находится производство.
Закончив читать, я поднял глаза на Ставинского, взглядом поощряя его к дальнейшему повествованию.
– Так вот, – продолжил он, посмотрев мне в глаза, но тут же отведя взгляд, – через пять дней после визита Мервозединова, в офис пришла уже оперативно-следственная группа, с понятыми, экспертом и видеокамерой и изъяла у нас два сервера, в которых, как пояснил эксперт, были контрафактные программы четырех Корпораций: «Гиперсофт», «Адобс», «Риф» и «Аутотейбл» стоимостью не менее пятисот тысяч рублей.
– Ого, – присвистнул я от удивления, – на двух компьютерах и на полмиллиона? Круто!
– Лицензионные программы очень дорогие, – назидательно сказал Валерий, – один «Фотошоп» чего стоит.
«Нужно будет обязательно сказать шефу, чтобы проверили все наши компы», – мелькнула у меня мысль. Но вслух я произнес:
– А почему они пришли на пятый день? Вы же этому Марату, сообщили, что вас в городе не будет?
