Сергей Владимирович Еримия
Агентство «Застрахованные мечты»
К сожалению, кактус был далеко не единственным украшением кабинета градоначальника. Вслед за ним полетели прочие цветы. Воздух наполнился треском рассыпающихся горшков, земля с осколками ровным слоем покрыла недавно уложенную плитку.
– Я вам покажу, как мои улицы асфальтировать! – дополняя свой же злобный рык, закричал Виталий Петрович. – Я всем покажу! Это мой город, я здесь хозяин! Чего стоим? А ну подходите, я вас всех приму!
– С ума сошел что ли?! – крикнула Лариса, прячась за деревом.
– Сошел, разве не видно! – Денис выглянул из убежища, чтобы оценить ситуацию. – Надеюсь у него не очень много цветов, иначе мы тут надолго застрянем.
– Виталик нехороший мальчик! Что же ты вытворяешь? – из разбитого окна кабинета городского головы послышался приятный бархатистый женский голос. Звучала в нем глубокая до бесконечности грусть, перемешанная с подлинной заботой и удивительно-теплой нежностью. – Ты зачем это цветами бросаешься, нехорошо так поступать…
В оконном проеме снова показался мэр. Теперь он стоял, низко наклонив голову, просто нашкодивший школьник, его плечи вздрагивали, казалось, совсем немного и он попросту расплачется. В другом окне показалась секретарша, Таня. Яркая, ухоженная, облегающее красное платье с глубоким вырезом, пышная прическа, вызывающий макияж. Она укоризненно покачала головой. Он громко всхлипнул и бросился к ней. Спрятал лицо у нее на груди и горько, навзрыд, зарыдал. Секретарша поцеловала его в лысеющую макушку, повернула сияющее счастьем лицо. Посмотрела в окно. Улыбнулась тепло и нежно, кивнула, мол, можно проходить.
Скоро она, не выпуская блаженно улыбающегося Виталия Петровича из своих объятий и он, тихо бормоча что-то невнятное, вышли из здания исполкома. Она посадила его на пассажирское сиденье белого внедорожника, пристегнула ремнем, сама села за руль, вдавила педаль газа в пол. Автомобиль вырулил из города, выехал на трассу, и, поднимая клубы пыли, скрылся где-то в необозримой дали. Они уехали, а из разбитого окна кабинета градоначальника, пока еще вялые и нерешительные, выглянули языки разгорающегося пламени.
Улица Садовая, точно как и весь город заметно преобразилась и, точно как и весь город, далеко не в лучшую сторону. Особняк соседей Дениса выгорел дотла, от него осталась одна лишь стена, густо покрытая черной маслянистой на вид копотью. Стояла она посреди узкого, шириной не более трех метров двора, который просто-таки на глазах становился уже и уже. То же происходило и с домом Дениса. Нет, он не сгорел, еще не сгорел, ждал своего «героя», но он также сжимался, будто рамки некогда широкого подворья сужались, сдавливая дом, втискивая его в прежние границы. Все возвращалось на круги своя…
Старый видавший многое на своем веку домик Софии был единственным строением в окрестностях, которого не коснулись изменения, вызванные последствиями страхового бума, что поглотил город. Точно как и до открытия агентства, он был маленький, аккуратненький, с раскрашенными разноцветной краской ставнями.
Сильный удар ногой сорвал калитку с петель, она отлетела на несколько метров и упала на землю. Денис, а за ним и трое его помощников, подошли к дому. По пути Сергей Семенович вывернул трубу, ранее служившую подпоркой для растущего вдоль дорожки винограда. Подошел к дому, замахнулся, целясь в окно…
– Стоять! – шепотом воскликнул Денис.
Он подкрался к двери, прислонил ухо. Прислушался. Злорадно усмехнулся – ему слышались голоса. Знакомые голоса…
– Закрывайте окна! – скомандовал он. – Быстро!
– Так, это, а если там люди? – прошептала Лариса.
– Нет там никого, закрывайте! – Денис сдвинул ставни на ближайшем окне и набросил крючок. – Ты, дверь трубой подопри…
– Точно никого? – Сергей Семенович медленно соображал.
– Никого, это так, чтобы… – Денис задумался, зачем нужна труба, не позволяющая открыться двери изнутри, но придумать все не удавалось.
– Чтоб дом не развалился? – прошептала Лариса.
– Точно, давайте за дело!
В последнее еще не закрытое окно влетела бутылка предусмотрительно слитого с перевернутого микроавтобуса, что остался у дворца культуры, бензина. Вслед за ней последовала любимая зажигалка Дениса. Чувствуя прилив подлинного счастья, блаженно улыбаясь, он прикрыл ставню. Приложил к ней ухо, слушая, как разгорается горючая жидкость, чувствуя всем телом, как пламя пожирает пол, как горят ковры, пылают шторы, как трещит, сгорая, старая деревянная мебель.
Он ощутил вибрацию. Что-то оттолкнуло его от стены. Отскочил. Оглянулся. Позади него, медленно, слишком медленно, рассыпались в щепки ставни. Мгновение и от них не осталось и следа. В образовавшемся просвете, также медленно, как и все вокруг, вырисовывалось дно ярко-красного цилиндра, оно приближалось.
Медленное движение нехотя вернулось к реальному темпу. Разрывая старую древесину, защищавшую стекла, из комнаты вылетел газовый баллон. Округлым дном он уперся в грудь бывшему менеджеру бывшего «Авто-Мира», подобно ракете, подхватил его и унес вперед, вдаль, благо недалеко. В результате секундного полета металлический сосуд влетел в окно одной из спален в доме Дениса и взорвался там. Кажется, был крик, но так это или нет, навсегда останется тайной. В окно же вылетел огненный шар, провисел секунду в пространстве и быстро растворился в нем.
– Боже мой… – прошептала Лариса, прижимаясь к обоим своим мужчинам.
– Ужас! – вторил ей Сергей Семенович.
– Да! – не смог промолчать и Миша.
– Мальчики, давайте уйдем отсюда, а?
– Было бы неплохо, но куда? – Миша красноречиво кивнул на юго-запад, туда, где, закрывая солнце, поднимался густой черный дым. – Наши дома наверняка тоже горят. И вот что особенно обидно, я ведь так до сих пор толком и не понял, что, собственно происходит…
– А пойдемте на речку! – Лариса весело захлопала в ладоши. – Туда, за больницу. Там еще мостик такой горбатый. Домов поблизости нет, гореть нечему. Природа красивая, водичка теплая. Отдохнем, искупнемся, в порядок себя приведем. Правда, я не подумала купальник захватить, но я вас стесняться не буду. Пойдемте, а?
Она взяла мужчин под руки. Непроизвольно вздохнула. Ее сердце быстро забилось, взор слегка затуманился. Еще бы ведь что бы и кто бы ни говорил, а мечты они такие, они сбываются! Во всяком случае, ее мечта вот-вот сбудется и никакие агентства для этого не нужны.
44. Лучший способ изменить жизнь – начать все сначала?
Остаток дня и всю ночь пламя планомерно уничтожало дома, офисы, магазины, административные здания. Весело горел автотранспорт: легковые и грузовые машины, трактора, автобусы. Досталось паркам, скверам и частным подворьям, уже к вечеру во всем городе не осталось ни одного живого дерева. Все пожрал огонь, уничтожил то, что некогда было вполне себе симпатичным провинциальным городком. Полыхало все, горело все, даже свежий асфальт. Он источал густой и насыщенный черный дым, который ядовитым облаком укутывал обуглившиеся руины.
Местные жители толпами метались по городу. Бегали из одного района в другой, выискивали строения, которых лишь чудом не коснулся, поглощающий все огонь. За право поджечь то, что еще осталось, затевались драки, нередко можно было наблюдать настоящие побоища в стиле «все на всех». Многие из участников подобных мероприятий оставались лежать на земле, победителю же доставалась бутылка с бензином и несколько спичек к ней…
Еще до заката солнца центр что и до того особо не блистал великолепием, окончательно превратился в бесформенные покрытые густой черной копотью руины. Пустые глазницы выбитых и выгоревших окон мрачно поглядывали на заваленную всевозможным мусором центральную улицу. Хлопья сажи, будто футуристический снег плавно опускались с небес, кружили они, будто настоящие снежинки, погребали все под своим черно-пушистым маслянистым покровом. Будучи не в силах смотреть на дело рук людских, дневное светило спряталось за тучку, а коснувшись линии горизонта, выглянуло, чтоб напоследок озарить развалины вечерним огненно-оранжевым светом.
Наступившие сумерки все расставили по своим местам. Можно сказать, город вернулся к истокам. В руинах, что «украшали» центральную улицу городка, так легко угадывались очертания знакомых зданий, родных строений! Настоящих, таких, какими они были всегда.
Вот знакомый каждому горожанину «Детский мир», нормальный он, ничуть не сплющенный. А на противоположной стороне «Аптека», выпрямились стены, будто плечи расправило здание, от недавних преобразований не осталось и следа. Чуть дальше почта, да, выгорела она, зато верхний этаж мирно поглядывал на редких прохожих пустыми оконными проемами, не осталось ни намека на двери, выходившие в пустоту. Чуть дальше виднелся привычный, а вовсе не футуристический, дворец культуры «Юбилейный». Не было в изрядно изуродованных линиями разломов очертаниях зданий ничего странного, непонятного, не было ничего привнесенного, не осталось ничего такого, что напоминало бы о событиях недавнего прошлого.
Да, можно было все это увидеть, порадоваться можно было за то, что все вернулось, вот только некому прогуливаться среди развалин. Некому «наслаждаться» отвратительными запахами, смотреть на черно-сажевый снег. Те, у кого еще оставались силы и желание двигаться, бегали по городу, как угорелые, поджигали то, что само еще не сгорело. Прочим и вовсе ни до чего дела уже попросту не было…
Довершая круг, солнце поднялось на востоке.
Пробудившееся дневное светило внесло коррективы в царящее в воздухе мрачное спокойствие. Постаралось оно, пробилось сквозь дымную завесу, согрело землю, коснулось глади реки. Зашевелились воздушные массы, пришли в движение силы природы. Порожденный утренним солнцем, легкий и практически неощутимый ветерок взялся за дело. Принялся разгонять он дым, уносил его вдаль, развеивал в пространстве. Совсем немного времени прошло и небо над пепелищем, которое еще недавно звалось городом, очистилось. Снова стало прозрачным, чистым, голубым и бездонным. В глубине его небесной выси, все еще тихо и как бы неуверенно запели редкие птички, намекая на то, что все проходит, что все возвращается на круги своя.
Время шло, ветерок крепчал. Он уже заметно освежил атмосферу над центральной частью городка и теперь взялся наводить порядок на дальних его окрестностях. Особо сильный порыв подхватил густое, плотное облако сизо-перламутрового дыма, неподвижно висевшее над поверхностью земли, оторвал его и забросил ввысь. Уже там, наверху, потоки, которые сильнее, ухватили симпатичную тучку и разорвали на мелкие части. Исчезло сизое облако и вот странность, оказалось, под ним скрывался дом. Маленький и симпатичный, далеко не новый, но очень даже ухоженный. Удивительно, но он весело блестел чистыми не тронутыми, ни пылью, ни копотью окнами и разбрасывал веселых солнечных зайчиков по окружающим его со всех сторон развалинам. Веселились яркие блики, влетали в глаза редких бродивших вокруг людей с растерянными лицами, подмигивали прохожим, заставляя жмуриться, старались изо всех сил, вот только не могли никого развеселить…
Дверь дома широко распахнулась, на крыльцо вышел Вадим. Он приветливо улыбнулся солнцу, глубоко вдохнул прохладный утренний воздух, энергично потянулся и замер в растерянности. Внимательно огляделся, посмотрел на дымящиеся руины, на то, что еще прошлым вечером было жильем соседей, на виднеющиеся вдали на возвышенности развалины городского центра. Разруха. Гарь, копоть и разруха.
– София! – крикнул он в распахнутую дверь и сам бросился к калитке.
Тут же появилась она. София. Девушка выглянула во двор и удивленно замигала глазами. Приглушенно вскрикнула, закрыла рот ладошкой и быстро скрылась в глубине комнат. Почти сразу выскочила обратно. На ней был белый халат. В руках блестел металлический ящичек с медикаментами. Она выбежала на улицу и остановилась у сидевшей на кирпиче худенькой девчушки с бледным, как мел перепуганным лицом и подлинным ужасом в глазах. Пощупала пульс, коснулась пальцами лба…
Очень скоро единственное уцелевшее из всех зданий города строение превратилось в лазарет. Разместили в нем тех, кому больше досталось, разместили, как могли. Вадиму удалось разыскать средь развалин соседних домов несколько железных кроватей переживших воздействие огня. На них положили детей, остальным же достался твердый пол…
Тишину разрушенного населенного пункта потревожил звук работающего двигателя. Он приближался, становился громче, отчетливее, вот только приближался медленно, будто неуверенно. Не спешил кто-то…
– Что случилось? – старенький мотоцикл остановился у двора Вадима. Водитель, парень в шортах и яркой футболке, в котором лишь с огромным трудом можно было узнать следователя, что «засветился» на похоронах деда Гриши, а после осчастливил дальнобойщика Саныча вестью о наследстве, внимательно осматривал то, что еще недавно было городом. В коляске сидела Леночка. Как правило, болтливая, на этот раз она молчала и круглыми от ужаса глазами смотрела по сторонам.
– Сложный вопрос, – Вадим нервно пожал плечами. – Мы больше суток из дому не выходили. Казалось, все было нормально, а вот сегодня… А вы?
– Точно та же ситуация. Я с девушкой познакомился. Так уж получилось. Поговорили, захотелось узнать друг друга поближе. На пикник поехали. Есть у меня дачка в селе, – следователь удивительно живописно покраснел. – Только сегодня утром вернулись…
Неуверенной походкой к калитке подошел седовласый мужчина. Его лицо покрыто копотью, левая рука неестественно вывернута. Он споткнулся на ровном месте, остановился, схватился здоровой рукой за багажник мотоцикла и медленно сел на землю.
Из распахнутого окна выглянула Софья. Она тут же скрылась, а мгновение позже показалась на крыльце. Махнула рукой Вадиму. Тот кивнул, помог подняться «седовласому», поддерживая его, поспешил к дому.
– Ой, подождите! – вскрикнула Леночка. – Подождите, я помогу! Я не разбираюсь во всем этом деле, но я несколько часов провела в больнице, так что кое-что уже понимаю. Подскажите что да как, я научусь, я способная!
Она схватила мужчину за сломанную руку, тот громко закричал.
– Да не волнуйтесь вы так, я пока только стажируюсь…
Скоро из окна доносились то восторженные то смущенные крики Леночки, которая, кажется, нашла наконец-то дело по душе.
– Нужны медикаменты, а более всего бинты, – Софья вышла из дому и подошла к калитке. – Конечно, было бы неплохо помещение отыскать просторнее. А еще, нам просто необходим доктор. Настоящий, знающий, я ведь всего лишь медсестра. Если ожог, к примеру, я еще обработать смогу, то что-то серьезнее, как даже перелом, увы. Зафиксировать только…
– Надо съездить в больницу, – следователь уверенно запрыгнул в седло. А по пути заглянуть в аптеку.
– Можно, вот только, судя по тому, что я вижу отсюда, сгорело все, – Вадим задумчиво покачал головой и резко кивнул. – Но да, я согласен, делать что-то надо. Поехали. Высадишь меня в центре на Ленинской. Я проверю «Аптеку», а сам езжай в больницу. Вдруг что и уцелело.
Громко рыча и поднимая облака пыли, сажи и пепла, мотоцикл покатил по городу. Вокруг, сколько видели глаза, виднелись одни руины. Наполовину обрушившиеся дома, обгорелые деревья. На улицах, брошенные то тут, то там, чернели остовы сожженных автомобилей. Среди них, медленно и печально, катилось перекати-поле. Дополняло пейзаж, портило и без того удручающее настроение…
Миновав мост, следователь свернул налево, на улицу Гагарина, собираясь срезать, проехать знакомым маршрутом, мимо родного отделения. Свернул, но тут-таки остановился. Проехать было попросту невозможно. Все улочка являла собой свалку строительного мусора. Судя по всему, двухэтажное здание прокуратуры завалилось, засыпав улицу битым кирпичом. Не устоял и полицейский участок. Одна его стена, та, которая обращена на улицу, рухнула, оголив пустые, покрытые копотью, кабинеты.
– Вот и остался я без работы, – невесело пошутил следователь, поглядывая на то, что совсем недавно было полицейским участком…
С трудом удалось вырулить на центральную улицу. Удалось доехать до аптеки. Дальше дорогу преграждали завалы – наваленные друг на друга остовы автомобилей, густо присыпанные обломками кирпича и шифера.
– Ладно, я попробую по Воровского проехать, надеюсь, что-то из этого получится, – следователь махнул рукой в направлении больницы. – Если что, возвращаться буду тем же маршрутом, подберу тебя. Жаль телефоны не работают, собственно, как и все прочее…
Вадим проводил взглядом одного из немногих сохранивших рассудок и самообладание жителей города. Повернулся к тому, что было «Аптекой», сокрушенно покачал головой. Судя по толщине сажи на сохранившихся стенах, пламя полыхало так, что ни о каких бинтах не могло быть и речи!
Несколько минут он добросовестно исследовал завалы, но ничего сколько-нибудь полезного так и не нашел. Вышел на тротуар, огляделся, размышляя, что делать дальше. Вспомнил о еще одном заведении подобного толку. Буквально за месяц до всех этих перемен на той же Ленинской, ближе к «Налоговой» открылась какая-то коммерческая аптека, конечно, рассчитывать на то, что ей посчастливилось уцелеть, не приходилось, но это был шанс и пусть каким бы призрачным он ни казался, упускать его не стоило.
Минута на размышления и Вадим направился вперед по центральной улице. Шел медленно, внимательно вглядывался в изменения, что произошли с городком всего-то за пару недель.
Здание почты на противоположной стороне дороги. Странно, хоть оно и находилось в самом сердце города, ему досталось меньше, нежели соседним строениям. Собственно, выгорела дотла только крыша, двери и оконные рамы. Внутри, конечно же, все было покрыто копотью, но снаружи лишь немного испачкалась сажей совершенно целая плитка.
Супермаркет на углу. Разрушена стена, обращенная в сторону улицы Ленина, полностью выгорел пластик, что внутри, что снаружи, сгорели панели, которыми облепили старую кладку. Уныло…
Налоговая. Будто и не было трехэтажного здания. Просто бесформенная гора строительного мусора, кажется, слишком маленькая для трех этажей. Дальше еще одна горка, только гораздо скромнее – остатки той самой аптеки, которая коммерческая.
Так рушатся надежды, но и это еще не все…
Следующим в ряду строений центра было некогда недостроенное здание почты, то, в котором позже и разместилось страховое агентство. Странное дело, но его не коснулась всеразрушающая рука сравнявших городок с землей пожаров. Да, оно не сгорело, не покоробила стены высокая температура, даже сажа, неизменный спутник пожарища, не оставила на кирпиче свои черные густые следы. Заметно выделялось здание агентства на фоне всеобщего пожарища, стояло, золоченное пробивающимися сквозь жидкие облака лучами жаркого летнего солнца и выглядело точно таким, каким и было всегда.
Именно так, перед глазами Вадима стоял обычный долгострой, заброшенное строение, открытое всем ветрам, все дождям. Недостроенное, разрушающееся само собой, кирпичное, двухэтажное. Все, как и прежде, ни окон, ни дверей, ни витрин с рекламой, ни яркой вывески. Да что там говорить, не было даже крыльца со ступеньками…
В то, что видели глаза, совершенно не хотелось верить. Как иначе, ведь с какой стороны на это ни посмотри, а обманывают они! Что за непостоянство! Всю жизнь они видели долгострой, обнесенный забором, еще пару дней назад – агентство, а тут снова…
На самом верху, на плитах перекрытия практически невидимые в лучах слегка приглушенного дымкой, но уже слепящего солнца виднелись две фигуры. Мерцали они, будто переливались. Трудно было сказать наверняка, но Вадиму показалось, что одна из них – владелец страхового агентства, а рядом с ним, скорее всего – его помощница…
Несколько минут он мигал глазами, тщетно пытаясь понять, где истина и чему можно верить. Ответа не было. Совершенно некстати проснулось любопытство. Оно настаивало, оно ставило условия, оно искало ответы и требовало действий.
Пользуясь тем, что забор, ранее ограждавший долгострой, исчез, Вадим обошел здание вокруг. Внимательно все осмотрел, понимая, что лестницы ведущей наверх попросту не существует. Любопытство, что двигало его, не сочло данный аргумент стоящим и с новой силой напомнило о себе.
Ноги будто сами собой выпрыгнули на подоконник первого этажа, пальцы впились в щель между рядами кирпичей. Сам толком не понимая, что делает, Вадим повис на стене, испуганно поглядывая вниз. Откуда-то взялись силы, ему удалось подтянуться. Еще одно усилие и он повис на подоконнике этажом выше. Кое-как удалось сесть, появилась возможность передохнуть. Глаза сами собой закрылись, сердце, плавно сбавляя обороты, вернулось к нормальному темпу. Можно продолжать…
Стало чуточку легче. Он осмотрелся. На стене, параллельно оконному проему, будто так изначально было задумано, вывалились несколько кирпичей, образовав своеобразную лесенку. Рассчитывая на легкий подъем, Вадим стремительно взлетел наверх и оказался в ловушке. Над ним была гладкая кладка, под ним метров пять пропасти. Тут-таки напомнила о себе боязнь высоты. Закружилась голова. Силясь прогнать зловредное чувство, Вадим глубоко вдохнул, выдохнул. Еще раз… еще…
Не помогло. Напротив, его ноги соскользнули, потеряли опору, он повис, держась лишь фалангами пальцев. Стало понятно, что эту высоту ему не одолеть, более того, ему очень повезет, если, приземлившись, он не сломает себе обе ноги…
– Да молодой человек, – послышалось сверху, – я давно уже заметил, что физкультура не ваш конек!
Чьи-то сильные руки схватили его за запястье и легко, будто он был не человеком из плоти и крови, а лишь рисунком, его изображающим, вытащили на плиту перекрытия. Неведомая сила отнесла его на несколько метров от края, бережно поставила на твердый и надежный бетон. Вадим ничего не ответил, он не мог. Кроваво-красная пелена застилала глаза, ноги подкашивались, он присел, выставил вперед руки, уперся ними в плиту и принялся часто дышать.
– Ничего-ничего, вы пока отдышитесь, спускаться будет гораздо легче, – продолжал все тот же голос. Спокойный, с легкими нотками насмешливой заботы, знакомый голос… – И да, я вынужден вас предупредить, спускаться вам придется самому! Хотя, я почти уверен – вы и без меня справитесь!
Зрение постепенно восстанавливалось. В окружении красных пятнышек играющих в салочки довольно отчетливо был виден Илларион Карлович. Он с выражением насмешливого участия смотрел на Вадима сверху вниз.
– Но зачем… – удалось выдавить из себя начинающему верхолазу.
– Зачем что? – силуэты полностью сформировались. Ярко освещенный солнечными лучами на верхнем этаже долгостроя стоял владелец страхового агентства, рядом с ним, прячась в его тени, помощница, красивая девушка с драгоценным именем.
– Зачем вы все это сделали? За что нам все это? – Вадим обвел рукой горизонт, имея в виду пожарище, в которое превратился городок.
– А вот и не надо, – покачал головой Илларион Карлович, – не надо! Это не мы, это вы. Сами. Мы пытались вам помочь, дать толчок для движения вперед, а в результате лишь помогли в борьбе с тем, что вы уже и так имели. Признайтесь сами себе, вы ведь не хотите никуда двигаться, для этого вы слишком заняты. Да, вы заняты лишенным всяческого смысла и хоть какой-нибудь логики, сражением с вашим же прошлым. Подумать только, у вас были такие возможности! Вы, да каждый из вас, любой из вас, мог изменить все, вывести жизнь на новый уровень. А результат? Никакого. Мечты. Вот какие у вас мечты? Что-то сделать для окружающих? Пожалуйста! Нагадить другу, сломать, разрушить, сжечь. Далее? Себе! Дом хочу, квартиру, машину, соседку (соседа). Хотя, мечта, основанная на чувствах, какой бы она ни была, это уже не так плохо. Но в остальном одно лишь мещанство, меркантильность, все себе, всего набрались, за высокими заборами спрятались…
– Если вы о вашей «деятельности», то не все бросились грести под себя… – по-прежнему тяжело дыша, прошептал Вадим.
– Да, не спорю. Вот, к примеру, вы. Я сразу понял – вы не наш клиент. Да, вы ничего не захотели для себя, но точно также ничего не захотели и для окружающих. А вы действительно считаете, что позиция «воздержавшегося» правильнее, нежели действия тех, которые не воздерживались?
– Но кто вы? По какому праву…
– Неважно. Совершенно неважно. Можете считать, что это был эксперимент, а то и вовсе экзамен. На степень вашей готовности. Испытание, которое вы благополучно провалили, – Илларион Карлович отвернулся, внимательно, не мигая, глядя на солнце. – Но не расстраивайтесь, не все так и плохо. Есть надежда. Был ведь паренек, тот, с рыжей шевелюрой. Молодой человек, ему лишь пятнадцать лет. Не пожалел парнишка своих сбережений, отдал все до последней копейки, и только для того, чтобы его отец, а с ним и все горожане ездили по хорошим дорогам. Подождите, он, а с ним и такие как он подрастут, вот тогда и придет благоденствие. А пока… да вы сами все понимаете…
С огромным трудом Вадиму удалось подняться. Он замер, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях. Посмотрел собеседнику в глаза, но не смог их увидеть, в лучах солнца тот казался практически прозрачным.
– Вижу, вы приходите в себя, – продолжая теряться в лучах, сказал Илларион Карлович, – и это отлично. Как бы там ни было, а приятно, знаете ли, осознавать, что хоть несколько человек сохранили самообладание, не потеряли голову. Приятно знать, что ваш милый городок в надежных руках. Не волнуйтесь, вы справитесь. Вам помогут, взгляните вон туда!
Страховщик коротко кивнул, будто попрощался и растаял, вслед за ним исчезла и его помощница. На прощанье она печально улыбнулась и, кажется, подмигнула…
Вдали, за руинами больницы, на удивление отчетливо, была видна дорога. Один из въездов в город. По не видевшему не одно десятилетие ремонта асфальту спешила, поднимая облака пыли и дыма, колона. Длинная кажущаяся попросту бесконечной вереница автомобилей. Мощные, грузовики с крытыми тентами кузовами. Множество белых с ярко-красными крестами на них микроавтобусов. К ним навстречу, такой маленький, на фоне бесконечных просторов, мчался одинокий мотоциклист. Он подгонял своего старенького железного коня, умудряясь на ходу махать обеими руками.
На противоположной же стороне выгоревшего дотла городка, не менее отчетливо виднелся дом Вадима. Удивительно светлый дом, удивительно яркий, контрастный, заметно выделяющийся на общем черно-сером фоне. Единственный уцелевший. Во дворе на шаткой скамейке сидела Софья, она обрабатывала ожог очередному пострадавшему. Рядом с ней, глядя на нее с просто-таки подлинным благоговением в глазах, склонившись, стояла Леночка и медленно, размеренно, будто маятник метронома, кивала головой. То ли секунды отсчитывала, то ли соглашалась с чем-то. Вот она вздрогнула, заметив обращенный на нее взгляд Софии. Энергично кивнула, бросилась в дом. Софья же, подняла глаза, кажется, посмотрела на Вадима и жестом, от которого веяло неимоверной усталостью, провела рукой по волосам.
Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.
