Сергей Зверев
Батяня. Ответный ход
Глава 2
Поселок корейцев-лесорубов с виду напоминал скорее зэковскую зону, чем место, где проживают свободные рабочие. Колючая проволока, тянувшаяся поверх высокого бревенчатого забора, окончательно отбивала охоту у смельчаков через нее перебраться. Вышки для автоматчиков. Рубленые бараки, сложенные из свежих бревен, еще пахли смолой, а прорезанные в них окошки были настолько малы, что при желании и голову наружу не высунешь. Коммунистические лозунги были развешаны везде, где только возможно. На это в Северной Корее денег не жалеют. Они вещали иероглифами божественные заповеди идола корейской революции. Не скрыться было и от портретов великого вождя Ким Ир Сена и его сына – любимого руководителя Ким Чен Ира, нынешнего лидера Северной Кореи. Хотя первого уже и нет в живых, но официально Ким Ир Сен продолжает считаться в Пхеньяне реальным руководителем государства. Мертвец – «живее всех живых», парадокс, но при диктаторских режимах и не такое возможно. «Великий Вождь» и «Любимый Руководитель» – это не эмоции корейцев, а абсолютно официальные титулы.
На российском Дальнем Востоке северокорейские лесозаготовители обосновались недавно. По соглашению между правительствами Российской Федерации и Корейской Народно-Демократической Республики в Хабаровский край в середине девяностых прибыли северокорейские лесорубы. Для обеих сторон дело выгодное: часть поваленного леса остается в России, а часть идет в безлесный Пхеньян. Для местных властей – полная выгода и никаких проблем с иностранцами. В поселках северных корейцев своя администрация, своя служба безопасности, даже свои суды. В общем, маленькое государство со своими законами внутри другого, своеобразное гетто. Выходить за пределы которого строжайше запрещено – только на работу. Чтобы следить за порядком в каждом поселке есть свои северокорейские гэбэшники – а то подопечные «русской буржуазной заразы нахватаются». Для России работа северных корейцев выгодна, ни копейки не стоит, а лес – он сам по себе растет. Рассчитываются с лесорубами в Пхеньяне, к тому же ничего не стоящими северокорейскими вонами. А работать в России на Дальнем Востоке для корейца за счастье. Накормлен, одет, а на родине, в Северной Корее, народ траву ест. Ким Чен Ир в это время ядерную программу разрабатывает, отцовские идеи чучхе в народ продвигает.
За такое отношение к жизни своих граждан КНДР была включена США в «черный список» наряду с Кубой, Туркменистаном и прочими диктатурами. А русским что от этого? Пусть себе туркменбаши и любимый руководитель – сукины дети, но это свои сукины дети. Только однажды русским пришлось пострадать от главного корейца, когда Ким Чен Иру вздумалось отправиться в Москву из Пхеньяна личным поездом – в результате железной дороге пришлось поломать весь график пассажирских поездов на Дальнем Востоке и в Сибири. Масса россиян опоздала по своим делам, и материли тогда товарища Ким Чен Ира на чем свет стоит. Прямой ущерб из-за капризов диктатора составил несколько миллионов долларов.
Самый большой деревянный барак в поселке лесорубов был забит до отказа. Здесь всегда происходили открытые партсобрания. Стол президиума, крытый кумачом, стоял на возвышении в конце просторного помещения, которому больше бы подходило название «сарай», если бы не две печки, сложенные умелыми корейскими руками, чего-чего, а дров в тайге хватало. Ряды самодельных стульев, табуреток с уложенными на них досками, заполнились – ни одного свободного места. А те, кто вернулся с дальних высечек, стояли, подпирая стены. Невысокий кореец, с зачесанными набок черными волосами, руководитель службы безопасности поселка, секретарь парторганизации – Ли Эр Йон, толкал речь. В моменты, когда он замолкал, слышно было, как жужжит ожившая в тепле муха, так внимательно слушали Ли Эр Йона, взвешивали каждое слово и время от времени синхронно кивали. Этакий съезд коммунистической партии из советского прошлого, только депутаты не в добротных костюмах, а в истертых ватниках и все узкоглазые. Оратор резко поднял руку, прокричал здравицу любимому руководителю всех корейцев, да так громко, что сидевшие в первом ряду чуть не позатыкали уши, но это было бы расценено как антикоммунистическая пропаганда. Потом обвел присутствующих хищным взглядом, прищурил и без того узкие глаза, наполнил стакан водой из графина. Ударил кулаком по столу и вновь ринулся в словесный бой.
Со слов парторга выходило, что бригадир лесорубов Чой Ен Сун – враг народа. Вчера во время работы он потерял в глубоком снегу значок с изображением Ким Ир Сена. Всем корейцам такие значки выдаются в обязательном порядке, и потерять его – то же самое, что предать Родину. Бригадиру было оказано доверие – парторг дал ему ночь на поиски, но священное изображение вождя так и не отыскалось.
У возвышения стоял немолодой кореец с поникшей головой и почерневшими, отмороженными за ночь бесплодных поисков ушами. Всю ночь провел в лесу – удирать к русским даже не помышлял, все равно милиция потом привезла бы его в поселок и сдала службе безопасности. Именно он и стал сегодняшним козлом отпущения. Оправдываться было нечем: глядя на портрет любимого руководителя Ким Чен Ира, висевший за спиной у оратора, он лишь шептал о полном признании вины и утрате революционной бдительности. В глазах читался страх, ноги подгибались, еще чуть-чуть, и он бы потерял сознание. Лица слушающих были суровы, десятки глаз с осуждением смотрели на бригадира, его готовы были разорвать на части, как беспомощную мышь, попавшую в лапы проголодавшегося кота. И не за то, что потерял значок, бригадир – все же шишка по лагерным понятиям, и он успел нажить себе врагов среди рядовых лесорубов.
Парторг остановился, в зале повисла тишина. Ли Эр Йон бросил испепеляющий взгляд на бригадира и начал зачитывать проект решения партсобрания, из которого следовало, что товарищ Чой Ен Сун утратил революционную бдительность и должен понести суровое наказание. Это могло означать лишь одно – дело врага народа передается в народный северокорейский суд, находящийся здесь же, в поселке. Мерзавец и пособник американских империалистов достоин сурового наказания – как минимум, тюремного заключения.
Собрание подошло к концу, настала финальная часть – голосование. Все присутствующие дружно подняли руки, бригадир Чой Ен Сун единогласно был признан виновным. И никого не удивило, что к врагу народа тут же подошли двое охранников, бригадир покорно заложил руки за спину, и его повели к выходу. Под гневные крики собравшихся бригадир покинул барак. Загремели доски, табуреты, составлялись к стенам стулья.
Выйдя на крыльцо, парторг закурил. Подняв меховой ворот кожаного плаща, он жадно затянулся. Буржуазные сигареты «Мальборо» с отломанными фильтрами были предусмотрительно переложены в корейскую бумажную пачку. Хлопья снега опускались на черные волосы. В небе послышался стрекот винтов, Ли Эр Йон запрокинул голову. Над поселком пронеслась «вертушка» непривычных очертаний – быстро скользнула по небесной глади и в считаные секунды исчезла из виду. Кореец проводил вертолет задумчивым взглядом.
* * *
Ветер, пришедший с моря, все еще бушевал над дальневосточным портовым городом. В зале, где собрались приехавшие из Москвы и с Нижнего Поволжья, царила легкая нервозность. Но несмотря на нее, в помещении чувствовался уют, ведь в окна бил мокрый снег, и даже сверкнула пара молний. Устроившись в одном из кресел, майор Лавров разглядывал присутствующих, среди которых были гражданские из «Ростехвооружения», полковники и подполковники, прибывшие на Дальний Восток из Москвы. Старший лейтенант Барханов сидел рядом с майором, и было понятно, что происходящее столпотворение его раздражает.
– Не люблю такие собрания. Шумно, как на базаре, – вполголоса произнес старлей.
– И не говори, – отозвался майор, – но иногда бывает полезно посмотреть на гостей из Москвы, строят из себя генералов, хотя сами и до полковников с трудом добрались. В такие моменты понимаешь, почему на один толковый приказ два дурацких приходят.
Присутствующие рассаживались, в зал вошел полковник Рылеев, руководитель испытаний. Тут же поднял руку, предупреждая традиционное в таких случаях «товарищи офицеры…». Пройдя к массивному столу, он запрокинул голову и попросил минутку молчания.
– Здравствуйте, господа и товарищи, – Рылеев откашлялся, – нас собрало здесь вместе совершенно выдающееся и секретное дело. Нам выпала честь участвовать в испытаниях нового вертолета, произведенного конструкторским бюро «Миля». Именно от нашей принципиальности, непредвзятости и будет зависеть дальнейшая судьба самого современного отечественного вертолета, «Барракуды». Россия находится на новом пороге… В «Барракуде» воплощены все новейшие достижения…
Старлей отвел взгляд и улыбнулся.
– Сейчас начнет про перспективы развития отечественного авиастроения заливать.
– Послушаем, может, что-нибудь конкретное и услышим, – произнес майор.
– …вертолет был доставлен по железной дороге в пенале, затем автотранспортной платформой в летную часть. Пробный полет прошел успешно, – продолжил полковник, – в последний момент в состав комиссии были включены и представители спецназа ВДВ ГРУ. Вертолет создавался как многоцелевой, и им предстоит оценить его преимущества на практике. Хотя использование «Барракуды» в качестве десантного средства при проведении диверсионных и антитеррористических операций лишь одна из возможностей. Заметим, не главная. Тем не менее: майор Лавров и старший лейтенант… – полковник тщетно искал в бумагах фамилию «Барханов», и старлею пришлось назваться самому, – а теперь, господа, – последнее слово Рылеев произнес фальшиво, с усилием, но одновременно и с удовольствием, – можете ознакомиться с техническими характеристиками «Барракуды», правда, пока только на бумаге, и с программой испытаний, – Рылеев указал рукой на стопку запакованных в пластик листов. – Если возникнут какие-нибудь вопросы, обращайтесь к представителям «Ростехвооружения». Спасибо за внимание.
Присутствующие не спеша потянулись к столу. Московский полковник, только что закончивший речь, отошел в сторону и принялся с важным видом изучать какую-то бумагу.
Майор со старшим лейтенантом тоже подошли к столу.
– Старлей, давай-ка посмотрим, кто включен в список приглашенных. Вдруг знакомого увидим? Мало ли.
– Что-то мне мало верится.
Батяня просмотрел список приглашенных, но знакомых ему фамилий не нашел. Напротив каждого приглашенного указывались его звание и занимаемая им должность.
– Я же говорил, – старлей посмотрел на Батяню, – наши фамилии в самом конце. Хоть другие стоят по алфавиту. Не слишком нас здесь и ждали.
– Не мы самые последние, это интересно. Кто такой Ставропольский? – Майор Лавров ткнул пальцем в конец списка. – К тому же еще и бизнесмен, гражданский. Тут только люди военные. За что ему такая честь – стоять самым последним в списке?
– Родственник или хороший знакомый кого-нибудь из «Ростехвооружения», какая нам разница?
– Может, и никакой, но узнать интересно. Надо спросить у полковника, он-то наверняка знает.
– Только без меня, я тебя здесь подожду, – Барханов подхватил со стола папку с техническими характеристиками вертолета, – это куда более важно.
Заметив приближение майора, полковник оторвал взгляд от бумаги и вопросительно посмотрел на Лаврова.
– Товарищ полковник, разрешите задать вопрос?
– Конечно, майор. Если даже я чего-нибудь не знаю, то специалистов можно отыскать через десять минут.
– Специалисты здесь ни при чем.
– Вы по поводу организации быта и досуга во время испытаний?
– Разрешите узнать, почему в списках приглашенных числится гражданский? – спросил Лавров.
Полковник нахмурил брови, но тут же расслабился:
– А, так вы про Ставропольского. Это местный предприниматель. Приглашен на полигонные испытания в качестве почетного гостя.
– Простите за нескромный вопрос, а за что ему такая честь? – Батяня говорил уверенно.
– Много помогает ДальВО материально. Сам в прошлом офицер-вертолетчик. С боевым опытом – в начале 50-х в Корее воевал.
– Значит, все-таки какое-то отношение к испытаниям имеет, – как бы про себя проговорил майор Лавров.
– Это все, что вы хотели узнать, майор? – Полковник дал понять, что у него не так уж много времени для пустых разговоров.
– Более чем, – сухо ответил Лавров.
Найдя взглядом старшего лейтенанта Барханова, майор направился к нему.
– Старлей, мне это совсем не нравится, – тронув за плечо десантника, сказал майор.
– А вертолет еще тот. Триста километров в час развивает.
– Я не о машине, а о бизнесмене. Предчувствие у меня плохое. Испытания секретные, а гражданского в список включили.
– Не ищи загадок там, где их нет. Тут все понятно. Не будут же начальники за свои деньги поить гостей. Бизнесмен проставляется. Гражданский и стол накроет, девочек позовет. Вот тебе и почетный гость.
– Слишком просто, – задумался Батяня, – хотя на правду похоже.
– Майор, ты переутомился. Мне это тоже не нравится как военному, а что делать? Мы бы с тобой и бутылкой водки на двоих в гарнизонной гостинице обошлись, а московские любят гульнуть.
Лавров не успел ответить. Послышался голос московского полковника, вещающего о том, что сейчас перед собравшимися выступит представитель «Ростехвооружения».
* * *
Тусклый свет торшера освещал небольшую, но со вкусом обставленную комнату в городской квартире. Темные шторы, прикрывавшие окно, то вздымались, то опускались на ветру, подобно морским волнам, неожиданно взбунтовавшимся, на синей морской глади – открытая форточка давала знать о близости океана. В зеркальных раздвижных дверцах платяного шкафа отражались две обнаженные фигуры. Нижнее женское белье и предметы мужского гардероба устилали не прикрытый ковром сияющий паркет. В воздухе веяло дорогими духами, гармонично сочетающимися с льющейся из динамиков музыкой Шопена.
Девушка игриво захлопала ресницами и, опустив голову на плечо мужчины, заглянула ему в глаза:
– Витя, ты меня в самом деле любишь?
– Ты каждый раз задаешь один и тот же вопрос, – серьезно ответил мужчина, – и заранее знаешь на него ответ.
– Все равно приятно слышать это каждый раз после того, как позанимаешься с тобой любовью, – Маша Ставропольская слегка обиделась и, убрав голову с мужского плеча, перебралась на другую сторону широкой кровати.
Белоснежное одеяло, прикрывавшее женские прелести, соскользнуло вниз, обнажив широкие бедра. Мужчина почувствовал непреодолимое желание. Он с силой повернул девушку к себе, девичья обида растворилась в крепких мужских объятиях.
– Тебе понравилось? – уже перевернувшись на спину и закурив сигарету, Витя выпустил струйку дыма.
Маша улыбнулась:
– Может, ты мне что-нибудь скажешь?
– Я тебя люблю, – слетело с тонких губ мужчины.
Нагая девушка поднялась с кровати и, подхватив со столика бутылку шампанского и два бокала причудливой формы, присела рядом с любовником.
– Тебе нравится музыка, какую я поставила?
– А разве что-то играло? – Виктор прислушался и только сейчас различил тихие звуки фортепьяно.
– Глупый ты, глупый, но ты у меня самый красивый! – Маша наполнила бокалы. – За нас, дорогой.
Как только они выпили, Витя обхватил девушку за талию и уложил рядом с собой.
– Ты что, опять поссорилась с дедушкой?
Девушка отвела взгляд к стене, и молодое личико сделалось серьезным, розовые щечки надулись.
– Я же просила не говорить со мной об этом…
– Зря ты так, Николай Павлович классный мужик.
– Тогда почему он не отпускает меня одну в город? Я же самостоятельная и могу отвечать за свои поступки, – произнесла Маша, – повсюду за мной следуют его обезьяны-охранники. Ты, конечно, исключение.
– Спасибо на добром слове. Я дрессированная тобой обезьяна, – Витя улыбнулся, – просто он сильно беспокоится о тебе.
– Я этого не понимаю, – девушка закурила, – насильно никого счастливым не сделаешь.
Мужчина встал с кровати и пошел в ванную.
– Я в душ. За пять минут по мне не соскучишься?
– Как-нибудь переживу. – Маша Ставропольская забарабанила тонкими пальчиками по бутылке шампанского.
Заурчал кран, зашумела вода. Через несколько минут в спальне появился Витя. Обмотавшись длинным полотенцем, он уже причесывал мокрые волосы. По накачанной мужской груди все еще стекали маленькие капли воды.
– Ты в курсе, что твоего деда пригласили военные, – мужчина положил расческу на тумбочку, – на полигон? Я его повезу.
– Ну и что? – огрызнулась Маша. – Мне-то какое дело? Хотя жаль, что мы с тобой несколько дней не будем видеться.
Витя опустил руку на хрупкое плечо девушки, в его глазах блеснул непонятный ей огонек.
– Ты чего, – удивилась Маша, – глазами стреляешь?
– Это так, у меня бывает, – отмахнулся мужчина, – я бы на полигон поехал… вместе с тобой. Новые впечатления. Природа, свежий воздух. Заодно из дома выберешься. Когда еще такая возможность представится?
– Ты это серьезно? – Девушка засмеялась. – Ты же знаешь, я военных не люблю. Нудные они.
– Серьезней не бывает. Военные нам не помеха. Тебя же никто не заставляет с ними общаться. Они сами по себе, дед с ними, а у нас будет другая программа.
– Тогда давай, – девушка искренне заинтересовалась, – попробуем позаниматься любовью где-нибудь… – Маша задумалась.
– В машине, в зимнем лесу. По-моему, там этого мы еще не делали, – тут же нашелся Витя.
– Ты просто прелесть. – Девушке явно понравилось предложение. – Дед все организует, если я его попрошу.
– Твой дед в курсе, что мы встречаемся? – напряженно спросил Витя.
Маша покраснела, на личике появился румянец:
– Конечно, нет. Ты только представь, что бы он сделал, если бы узнал, что я встречаюсь с его водителем и телохранителем? – Девушка забарабанила пальчиками по пустому бокалу. – Мне шестнадцать, тебе тридцать два. За совращение малолетних…
Вите не понравилось подобное замечание, он не любил, когда Маша напоминала ему о разнице в возрасте.
– Но ты не собираешься говорить ему об этом? Он же меня тогда…
Но ответить девушка не успела, в кармане пиджака, валявшегося на паркете, зазуммерил мобильник.
– Мы еще поговорим на эту тему.
Витя вынул телефон и, вдавив на панели кнопку, удалился на кухню. Маша тяжело вздохнула и, присев напротив небольшого зеркала, стала приводить себя в порядок.
– Да, в машине на зимней природе я еще не пробовала, – влажные губы девушки расплылись в загадочной улыбке, – это будет необычно.
– … да все в порядке… идет по плану… Как и договаривались. – Краем уха Маша успела уловить заключительные фразы телефонного разговора.
Из кухни Витя вернулся с чашкой кофе. Аромат свежесваренного кофе приятно щекотал ноздри.
– Кто это?
– Мои личные дела, дорогая. Мне пора, – уклонился от ответа мужчина.
– А то я уже подумала, что дед тебя ищет…
– В машине, на природе, как и обещал, – напомнил ей Витя.
Входная дверь однокомнатной квартиры хлопнула, и девушка осталась наедине со своим зеркальным отражением. На ее губах все еще играла загадочная улыбка.
* * *
Фары бежевой «Тойоты» выхватили из темноты дорожное ограждение. Машина резко свернула, напоследок запоздало мигнув правыми поворотниками. Под протекторами затрещали тонкий лед и гравий, с порывом ветра в чуть приспущенное окошко залетел отвратный запах. Салон мгновенно наполнился «ароматом» тухлятины и гнилья. Вонь исходила от прибрежной свалки, куда рыбаки ежедневно сбрасывали испорченную рыбу и отходы морепродуктов. Несмотря на то что на улице стоял мороз, «ароматом» веяло за километр. Теперь подымай не подымай стекло, все равно ничем не поможешь. Запах, казалось, навечно поселился в машине. Над «японцем» закружилась стая чаек – за несколько секунд лобовое стекло покрылось десятком белых пятен. Водитель выругался и включил стеклоочистители.
– Ну и денек выдался. – Крепкий мужчина, сидевший за рулем, с отвращением посмотрел на белое вязкое вещество, размазанное «дворниками» по стеклу автомобиля.
«Тойота» выехала на складскую площадку с покореженными ржавыми морскими контейнерами и сверкнула стопниками. Заглушив двигатель, Витя привел сиденье в полулежачее положение и откинул голову на жесткий подголовник.
– Мужик, может, закурить найдется? – На приспущенное стекло окошка легла пара грязных пальцев.
Витя по инерции потянулся к «бардачку», где всегда лежал пистолет, не раз спасавший ему жизнь. Но, рассмотрев в темноте испитое заросшее лицо незнакомца, лишь выругался.
– Держи и вали отсюда. – Вместо пистолета Витя вытащил из «бардачка» почти пустую пачку недорогих сигарет.
– Дай вам бог. – Бомж жадно выхватил пачку с тремя сигаретами и растворился в темноте.
Витя щелкнул зажигалкой, и в приспущенное окошко вылетела тонкая струйка дыма. Где-то вдалеке загорелся огонь, загремели громкие пьяные голоса. На металлических стенках морских контейнеров, которыми была заставлена часть площадки, заплясали десятки теней.
– Ну и место.
Сплюнув в окошко, Витя крутанул колесико магнитолы – из динамиков полилась спокойная классическая музыка. Когда нервы доходили до предела, а пять минут ожидания казались вечностью, Витя всегда включал Моцарта. Кассету с записью подарила ему Маша. Он и сам не знал почему, но эта музыка действовала на него успокаивающе.
Уже смеркалось. Фары автомобиля, вспыхнувшие сзади, заставили Витю вздрогнуть. На лбу проступили капельки пота.
– Теперь и музыка не поможет. Это он.
Водитель бросил взгляд на циферблат часов – ровно половина шестого.
– Такие люди не опаздывают. – Витя затаил дыхание.
Дверца приехавшего автомобиля хлопнула. Посмотрев в зеркало заднего вида, Витя прищурился и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Яркий свет фар беспощадно слепил глаза. Человек низкого роста, одетый в длинный черный плащ, неторопливо приближался к «Тойоте»:
– Здравствуй, – он опустился на заднее сиденье, – свет в салоне не включай.
Витя нервно протер о штаны вспотевшие ладони. Закурил еще одну сигарету.
– Не нервничай, – человек в черном плаще говорил спокойно.
– Я и не волнуюсь, просто…
– Выключи музыку, она действует мне на нервы.
Динамики заглохли, ветровое стекло с водительской стороны плавно поползло вверх. Витя почувствовал себя неуютно, как будто он сидел в чужой машине, а не в своей собственной.
– Вот теперь и поговорить можно.
На некоторое время в салоне повисла гнетущая пауза. Витя выстукивал на приборной панели одно из бессмертных произведений любимого композитора Маши и даже не мог вспомнить его имени. Пришелец тем временем смотрел на спинку водительского сиденья.
– План еще в силе? – Витя вдавил окурок в наглухо забитую бычками пепельницу.
– Конечно, иначе мы бы не встречались сегодня.
– Все может случиться. Кто его знает.
– Ты собираешься дать задний ход?
Витя колебался, не зная, что именно ответить. Любой ответ мог быть истолкован не в его пользу.
– Ты платишь, как и договаривались?
– Обижаешь. – Узкие глаза незнакомца блеснули.
– Тогда я по-прежнему в деле.
На лобовое стекло «Тойоты» упал белый комок птичьего помета.
– Как меня эти чайки достали. – Витя ударил кулаком по сиденью.
– Ты уже договорился? – прозвучал спокойный вопрос.
– Все будет в порядке, – ответил Витя, – это было несложно.
– Вот и славненько!
Три бомжа, устроившись за стенкой из картонных коробок от рыбных консервов, оживленно, но беззлобно ругались. Их грязные, закопченные лица озаряли языки пламени, вырывающиеся из дырявой жестяной бочки. Такой костер был единственным способом спастись от холода и пронизывающего ветра, гуляющего по складской площадке. Вскоре около бочки появилось еще несколько бездомных, из карманов у них торчали рыбьи хвосты.
– Сейчас жарить начнут. – Витя скривил губы.
Незнакомец с отвращением посмотрел на заляпанное лобовое стекло.
– План безупречен, и многое в нем будет зависеть от тебя. Но если подведешь…
– Я понимаю.
Гость опустил руку в карман плаща, и под ноги водителю упал целлофановый пакет.
– Здесь ровно половина, как и договаривались. Другую получишь после выполнения твоей части работы.
Витя поднял с пола пакет и перелистал новенькие купюры. Переломив не слишком толстую пачку пополам, он спрятал деньги в «бардачок».
– На дне пакета – коробочка. Там же инструкция, все сделаешь по написанному. – Невысокий мужчина хлопнул дверцей.
Фары его автомобиля загорелись, машина дала задний ход. Витя остался наедине со своими мыслями. Вновь включив магнитолу, он вслушивался в игру скрипки с оркестром.
– И что Машка в этом находит? Не пойму. Но иногда до самого нутра пробирает.
