Сергей Зверев
День курка
Глава четвертая
Российская Федерация; Сочи
Настоящее время
Через пару минут бешеной гонки по ночным улочкам одноэтажного Сочи я понял, что меня гонят к пляжам. Гонят, как затравленного и обложенного со всех сторон зверя.
Несколько автомобилей ехало по параллельным улицам в том же направлении, не давая мне свернуть в сторону. Сзади неслась толпа молодых накачанных мужиков, вооруженных бейсбольными битами, а возможно, и чем-то более серьезным.
И только впереди не было ни единой души. Словно невидимый организатор травли нарочно подсказывал мне направление.
«Ладно, берег так берег, – решил я, послушно приближаясь к полоске бесконечных пляжей. – Это для вас море выглядит тупиком и враждебной стихией. А для меня оно – второй дом…»
Проскакиваю освещенный Курортный проспект, по которому и слева, и справа уже несутся наперерез автомобили. Причем парочка из них оглашает округу завыванием сирены.
«Господи, да за кого они меня принимают! – возмущаюсь, перепрыгивая высокий бордюр и декоративное ограждение из подстриженного кустарника. – Я что, похож на агента вражеской разведки или на педофила?! Что-то я не пойму… Неужели вся эта возня из-за какой-то золотой цепочки?! Быть этого не может…»
Оппоненты меня не слышат. И немного запаздывают с перехватом. Еще несколько секунд – и я в сумрачной зоне частных отелей.
Машины преследователей одна за другой сворачивают в проулок между гостиницами. Бегущая сзади толпа на мгновение теряет меня из виду.
Мне от этого не легче – спрятаться на территории цирка, Миллениум Тауэр и гостиничного комплекса «Светлана» попросту негде. Здесь слишком мало укромных уголков. Кустарник, деревья, бассейны, фонтаны, беседки – не в счет. Плечистые ребята прочешут все это за четверть часа, и будет мне «счастье»…
Я знаю здешние места, как рельеф собственного лица. Это дополнительный бонус, дающий возможность увеличить дистанцию отрыва.
Пересекаю парк имени Фрунзе с большим «Колизеем» летнего театра посередине. И в парке для меня нет местечка, в котором бы я не бывал или не проходил мимо. Но, к сожалению, и здесь укрыться от погони не получится.
Остается берег. Может быть, там удастся ломануться в сторону? В какую именно – зависит от обстоятельств…
В два прыжка перелетаю пешеходную улочку.
Вот и пляж. На ходу осматриваюсь.
Увы, моим планам сбыться не суждено. И слева, и справа узкие полоски пляжей уже были освещены светом фар многочисленных автомобилей, участвующих в операции по отлову «особо опасного преступника». К тому же по пешеходной улочке и гальке ко мне приближались компании явно недружелюбного вида.
Секунда на размышление.
Лихорадочно оглянувшись, засовываю сумку под сложенные стопкой лежаки и бегу к воде.
Других вариантов у меня нет.
* * *
Уйдя под воду, держу курс строго от берега…
Мои натренированные легкие позволяют задерживать дыхание до четырех с половиной минут, а если очень надо, то и подольше. Это неплохо для статичного пребывания под водой. Но мышцы постоянно сокращаются, расходуя драгоценную энергию. Стало быть, придется показаться над водой минуты через четыре.
Отряд боевых пловцов «Фрегат», коим мне посчастливилось командовать, подчинялся руководителю одного из важнейших департаментов ФСБ и выполнял самые сложные задачи, которые только возможно представить. Все мы были людьми особого склада. Обладали редкими навыками, невероятной закалкой, прошли сложную и длительную подготовку, прежде чем стать настоящими боевыми пловцами. Во времена исторического материализма таких, как мы, было около трехсот человек на всю огромную державу. Сейчас осталось не более сотни, что невероятно мало по сравнению с элитой сухопутных спецподразделений. Методика нашей подготовки являет собой тайну за семью печатями. Когда-то давным-давно – после трагической гибели крейсера «Новороссийск» – советским боевым пловцам приходилось учиться у итальянцев, немцев и англичан. Сегодня эти господа не прочь позаимствовать кое-что из наших технологий создания идеального подводного убийцы.
Всплыв, я невольно зажмурился от яркого света.
Обстановку на берегу оценить сложно. На пешеходной улочке, невзирая на запрет движения транспортных средств, выстроилось не менее дюжины автомобилей. Каких именно – разобрать невозможно. Все они развернулись к морю и врубили дальний свет, освещая прибрежную зону.
На фоне горящих фар хаотично перемещались темные фигурки людей, доносились громкие окрики, хруст гальки…
Мало что разобрав, я снова ухожу под воду. Моя голова наверняка маячит на виду у толпы преследователей, подобно единственному шару на хорошо освещенном зеленом сукне бильярдного стола. Так что лучше отойти подальше…
Плыву на глубине двух метров. Размеренно работая конечностями, изобретаю план дальнейших действий.
На ум ничего не идет, кроме единственной светлой идеи отойти от берега метров на пятьсот и повернуть вдоль него. На северо-запад или юго-восток – без разницы. На данном удалении проплыть километра два-три и десантироваться на сушу в спокойном темном местечке. Других вариантов нет. Не плыть же мне, на самом деле, в Турцию!..
* * *
Я в пятистах метрах от береговой линии. Волнение моря здесь почти не ощущается; я болтаюсь на поверхности и наблюдаю за тремя быстроходными катерами, мечущимися вдоль кромки моря.
На прежнем месте осталось всего три автомобиля. Остальные тоже рыщут по прибрежным дорогам, периодически сверкая ярким светом фар. Людей с такой дистанции видно плохо, но нетрудно догадаться, что и они также рассредоточились вдоль пляжей и продолжают поиски.
Ну да. Ждите. Суток через четверо я определенно устану и вылезу на берег. Километрах в ста отсюда.
Но, похоже, мои оппоненты ждать у моря погоды не собирались.
Спустя несколько минут к трем катерам присоединились еще два, а зона поиска заметно расширилась и отдалилась от береговой черты.
– Вот черт! – выругался я, заметив, как одно из маломерных судов с диким ревом двух подвесных моторов несется прямо на меня.
Пришлось опять нырять и подолгу торчать под водой, прислушиваясь к гулу движков, который то нарастал, то становился слабее.
В такой ситуации всплывать для прочистки легких затруднительно и опасно. Под водой точно определить направление на источник звука практически невозможно. В плотной водной среде звук великолепно распространяется на многие километры, и если неподалеку от тебя одновременно надрываются несколько мощных подвесных моторов, то понять, где и какой, невозможно. Тем более невозможно угадать дистанцию и в каком направлении движутся катера. Днем при условии терпимой прозрачности воды на помощь приходит визуальное восприятие. Ночью остается верить в удачу.
Всплываю. Дыша полной грудью, верчу головой.
Предосторожность была нелишней. Моя болтающаяся на поверхности голова оказалась между двумя скоростными катерами. И если один шел вдали самым малым ходом, то второй взрезал волну острым форштевнем и мчал в моем направлении. А хуже всего было то, что на его флайбридже ярко светили четыре прожектора, бивших на приличное расстояние.
Я почувствовал себя голым на сцене Большого театра под всеми имеющимися в штате софитами.
«Заметили! – срочно ухожу под воду. – Как пить дать заметили, суки!..»
В правоте свой догадки я убедился спустя несколько секунд.
Ревущие над головой подвесные моторы резко сбавили обороты. Второй катер подкрался и застопорил ход поблизости.
Я застыл на глубине четырех-пяти метров и растерянно взирал снизу вверх на темнеющие на фоне освещенной поверхности днища маломерных судов…
* * *
В бассейне загородной тренировочной базы «Фрегата» я проходил стометровую дистанцию под водой ровно за одну минуту. Отличный результат. Тренер олимпийской сборной отдал бы многое, чтобы заполучить меня в команду. Да вот незадача – здесь не бассейн, я плыву не по ровной дорожке и для меня жизненно важно держать ситуацию под контролем.
Пока ситуация вполне устраивает. Несколько минут назад с двух зависших надо мной катеров в воду сиганули трое.
Наивные неандертальцы. Чтобы справиться со мной на глубине, не имея специального снаряжения и оружия, нужно быть как минимум опытными боевыми пловцами. А эти…
Заняв удобную позицию на фоне чернеющего дна, поднимаю голову и прекращаю всякое движение – экономлю расход кислорода. При этом отлично вижу мечущихся у поверхности придурков.
Выжидаю…
Ага, вот и первая жертва. Самый нетерпеливый набрал в легкие воздуха и устремился вниз – навстречу своему позору. Давай-давай. А-то я уж заскучал.
Пара мощных гребков, и дилетант в моих железных объятиях. Несколько секунд он суматошно дергается, но быстро понимает, что лучше этого не делать. Молоток. Правильно себя ведешь. За это я оставлю тебя в живых…
* * *
Я хорошо знаю, как происходит смерть человека под водой. Знаю, потому что несколько раз довелось испытать это на собственной шкуре. К счастью, без летального исхода.
Вначале тонущего человека охватывает паника: он неистово барахтается на поверхности, борясь за любую возможность вдохнуть глоток воздуха. Как правило, эта агония длится до шестидесяти секунд.
Оказавшись под водой, он задерживает дыхание и старается максимально долго сохранять в груди воздух. Нежелание расставаться с ним работает на уровне подсознания. Человеку словно кто-то внушает: выдохнешь и сразу умрешь.
Данная фаза длится до полутора минут. Но это только преддверие смерти.
Почему преддверие? Все просто.
По истечении полутора минут человек вынужден вытолкнуть из легких воздух, и мышцы грудной клетки рефлекторно срабатывают на вдох. Не полный, а совсем маленький. Крошечный. Потому что стоит первым каплям воды попасть в дыхательное горло, как бедолага инстинктивно начинает кашлять. И уже во время кашля вода наполняет легкие до отказа.
Сделав свое черное дело, попавшая в легкие вода блокирует газовый обмен в тонких тканях, после чего происходит ларингоспазм – рефлекс непроизвольного сокращения мускулатуры гортани. А это уже ледяное дыхание смерти.
Вследствие прохождения воды по дыхательным путям тонущий человек на протяжении нескольких секунд ощущает отвратительное и очень болезненное жжение в груди. Лишь после этого приходит чувство успокоения.
Умиротворение свидетельствует об уходе сознания от недостатка кислорода в крови и клетках головного мозга. Это критический момент, из которого погибающего еще можно выдернуть. Но пройдет от силы пара минут, и сердце остановится.
А следом умрет и мозг…
* * *
Паника у первой жертвы начинается гораздо быстрее, чем я ожидал. От неукротимого желания втянуть порцию свежего воздуха за паникой начинает разрываться грудная клетка.
Еще крепче сжимаю объятия. А когда парня сотрясает первая волна конвульсий, отпускаю и подталкиваю к поверхности.
Все. Этот нахлебался и больше не представляет опасности. Надеюсь, его подберут товарищи с катера, ибо калечить и убивать я никого не намерен.
Высматриваю следующую жертву. Я по-прежнему в выгодном положении на глубине четырех-пяти метров. Запаса воздуха в моих легких осталось минуты на две. Думаю, этого хватит, чтобы вывести из строя второго отважного ныряльщика.
Один из «сладкой парочки» шныряет под поверхностью метрах в семи. Второй барахтается почти над моей головой. Вот им-то я и займусь…
Стремительно подплыв, хватаю за одежду и утаскиваю на глубину. В отблесках слабого света вижу перекошенное от ужаса лицо.
«Страшно, приятель? – тащу его все дальше и дальше от поверхности. – Не бойся, я все сделаю быстро и аккуратно».
Он дергается, вырывается. Но все это не приносит успеха – я вцепился в него мертвой хваткой. Когда же он лягнул меня коленкой, пришлось успокоить буйный нрав резким ударом в солнечное сплетение.
Выпустив из груди остатки драгоценного воздуха и перестав сопротивляться, он глядел на меня выпученными глазами и, вероятно, готовился отправиться в ад.
Удерживая добычу, смотрю вверх. Освещенная лодочными прожекторами поверхность играет и искрится тысячами зеленоватых бликов. Днища двух катеров по-прежнему темнеют на некотором расстоянии друг от друга. Со стороны берега к ним медленно приближается третье маломерное судно.
Тяну пленника на поверхность. Пора всплывать, а то и вправду загнется. Да и мне не помешает прочистить легкие…
Глава пятая
Российская Федерация; Сочи
Настоящее время
Для передышки выбираю катер с неработающими подвесными моторами. Он не сорвется внезапно с места, и мне не придется шарахаться от его винтов.
Осторожно подвсплываю под его неосвещенным бортом в районе кормы. Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов.
Прислушиваюсь…
– Парни, он где-то здесь! – тонко верещит довольно молодой голос.
– Вынимай из воды Евсея… – кряхтит другой.
– Все в воду! – командует третий с поставленным голосом бригадира грузчиков. – Шеф приказал взять его живым!..
Последняя фраза добавляет оптимизма. И в то же время озадачивает: кто такой «шеф» и что ему от меня нужно?..
– Быстрее! Быстрее!! – подгоняет бригадир. – Иначе с нас скальп снимут!..
Как у них все серьезно!
Вновь скрывшись под толщей воды, легко ухожу от двух незадачливых пловцов, только что прыгнувших в воду и пока еще мало соображающих, кто есть кто. После чего сам перевоплощаюсь в охотника.
Ближе других оказывается длинноногий парень в ярко-желтых шортах; хватаю его за ногу и затаскиваю на пару метров ниже. Тот дрыгается так, словно попал в щупальца гигантского спрута.
Короткий удар в грудную клетку, и к поверхности уходит большой пузырь воздуха, принудительно извергнутый из легких.
Подождав, пока товарищ нахлебается водички, провожаю его наверх и высматриваю следующую жертву. А заодно оцениваю собственное состояние: смогу ли без передышки вывести из игры еще одного вражеского бойца?
Решаю попробовать…
* * *
Подводный поединок длится около четверти часа. За этот промежуток времени мне удается вывести из строя человек семь или восемь. Каждого, после того как он нахлебается морской водички, я выталкиваю на поверхность поближе к одному из трех катеров.
Обмякшие и безвольные тела тут же подхватывают коллеги по облаве и затаскивают на борт. Сомневаюсь, что после приведения в чувство эти «боевые пловцы» снова полезут в воду.
Разобравшись с последним парнем, иду наверх отдышаться, выбрав неосвещенный борт самого крупного катера. Его покатые борта нависают над водой, и меня вряд ли кто-то заметит.
Дышу. Восстанавливаю силы. И жду очередного раунда.
Однако команда трех катеров почему-то не спешит отправлять под воду следующую партию желающих.
Болтаясь под бортом, пытаюсь подслушать, о чем говорят находящиеся на его палубе люди…
Кажется, кто-то ведет переговоры по рации. До меня доносятся жалкие обрывки фраз. Смысла уловить не получается из-за нарастающего гула работающих подвесных моторов.
Оглядываюсь по сторонам…
От берега приближается еще один катер. Четвертый.
«Похоже, эти ребята меня явно с кем-то попутали, – думаю я, прополаскивая рот соленой водичкой. – Да вот беда – мне от этого не легче…»
Катер со свежей подмогой закладывает лихой вираж, сбрасывает обороты движков и по инерции подплывает к трем собратьям.
Дабы меня не заметили с прибывшего судна, на минуту скрываюсь под водой…
Отблески ярких прожекторов разбегаются в стороны от форштевня подходящего катера. Негромкий стук борта о другой борт. Есть контакт.
Выбрав местечко потемнее, вновь появляюсь на поверхности.
Теперь – при заглушенных движках – хорошо слышны мужские голоса и рубленые фразы, исходящие из уст одного человека. Видимо, старшего этой отчаянной команды.
– Идиоты! Вас тут полтора десятка двухметровых жлобов, и вы не можете справиться с одним!..
«Ну, это с какой стороны оценивать, – мысленно оспариваю его аргументы. – Для новичков они смотрелись совсем неплохо. К моему «Фрегату» их близко не подпустили бы, а вот, скажем, в полицию или в народное ополчение – оторвали бы с руками…»
– Осмотреть борта! – продолжал наседать невидимый грозный товарищ. – Не может же он без дыхательного аппарата все время сидеть под водой!..
«Вот тут я с тобой согласен», – сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, исчезаю под днищем катера.
От греха подальше….
* * *
Я ожидал чего угодно. К примеру, массированного десанта с палуб четырех маломерных судов. Или истошной стрельбы по поверхности с противно шипящими в воде пулями, оставляющими за собой светлые росчерки из тысяч мелких пузырьков воздуха.
Но случилось другое. Буквально через минуту на некотором отдалении от катеров в воду шлепнулось несколько тяжелых компактных предметов. То, что они были тяжелыми, я определил моментально по приличной скорости погружения.
«Что за фигня?» – пару секунд гляжу на исчезающие в сумрачной глубине предметы.
До них далековато и определить их назначение невозможно.
Внезапно осеняет догадка: «Гранаты!!»
Это плохо. А точнее, совсем плохо.
Нет времени выбирать укромное местечко для экстренного появления на поверхности. Мне нужно как можно быстрее высунуть из воды голову, иначе…
Не успеваю. Не хватает каких-то сорока-пятидесяти сантиметров.
Волна от первого же взрыва ударяет по телу с такой силой, что сознание мутнеет. За первым ударом следует второй, третий…
Наверное, был и четвертый. Я уже не воспринимал действительность и ничего не чувствовал. Я был в нирване…
* * *
Что происходило после подводных взрывов гранат, я не знаю.
Совершенно не помню, как меня нашли, как поднимали и затаскивали на борт одного из катеров.
Помимо замутненного сознания у меня что-то похожее на вертиго. Знаете, что такое «вертиго»? Это не заболевание, а всего лишь симптом. Приступообразно возникающее вестибулярное головокружение. Насколько я силен в медицине, оно развивается при поражении периферического и центрального отделов вестибулярного анализатора. Меня не кисло тряхнуло при взрывах гранат, вот у аппарата и поехала крыша. Как правило, сильное головокружение сопровождается тошнотой, рвотными позывами, учащенным сердцебиением, повышенной потливостью…
Приступы отпускали, а сознание медленно возвращалось, когда флотилия катеров подходила к берегу. Звуков я не различал, но сквозь приоткрытые веки стала пробиваться расплывчатая полоска света. Что-то неузнаваемое хаотически перемещалось вблизи, постоянно меняя форму и обличие. Подернутое пеленой зрение никак не могло восстановить былую резкость и остроту, но пока я не понимал и этого.
Прошло не менее пяти минут, прежде чем мозг отогнал наваждения и приступил к восстановлению функции, поочередно включая в работу чувства, память, способность мыслить…
«Что произошло? Что со мной случилось?..» – непонятно у кого спрашивал я.
Ответов не было, однако постепенно беспорядочно разбросанные в затуманенной голове обрывки беготни по ночному городу и отдельные эпизоды подводной схватки начали склеиваться в строгую последовательность. Счастливая находка золотой цепи с бриллиантами, слежка, облава, погоня, схватка под водой в пятистах метрах от берега…
Я лежал на мягком диване лицом вверх. В тело возвращалась чувствительность, однако не успел я этому обрадоваться, как ощутил боль в висках, ухающую при каждом ударе сердца. Вида я не подал, так как до слуха донеслись чьи-то слова…
– Мы у причала. Ты связался с боссом?
– Да.
– Что дальше?
– Он приказал доставить его к нему домой.
Кто-то прикрикнул:
– Ну чего рты раззявили?! Взяли и понесли на берег!..
Несколько человек подхватили меня, неловко перетащили с катера на причал и понесли…
* * *
Когда причал остался позади, а под ногами парней зашуршала галька, я окончательно пришел в себя. В висках все еще ломило, но способности мыслить и двигаться полностью вернулись.
– Дайте-ка я сам, – отпихнул я «санитаров».
Те отпустили мои ноги, позволив идти самому, однако руки по-прежнему оставались в их плену. Двое сопровождали по бокам, третий подталкивал сзади, четвертый шагал впереди.
Мы пересекли полоску пляжа, поднялись к стоявшим на пешеходной улочке автомобилям. Возле них отирались молодые парни. Вероятно, именно они некоторое время назад гонялись за мной по городу, перекрывая улицу за улицей.
Проходим мимо группы молодых людей. Узнаю среди них тех, кого уложил в короткой схватке на пляже. В руках сигареты, на лицах одухотворенное выражение типа «щаз бы по пиву, потом по морде дать-получить».
Меня подводят к здоровому черному «мерину», пригнув голову, заставляют сесть на заднее сиденье. Подчиняюсь, ибо мышцы пока не в форме – ноги ватные, в теле ощущается общая слабость.
Слева и справа подсаживаются конвоиры. Впереди устраиваются еще двое.
Несколько фраз по поводу маршрута движения, и «мерс», поелозив по брусчатке, плавно набирает скорость. Мы выезжаем на Курортный проспект, поворачиваем на восток и мчимся в неизвестность…
* * *
Хамить молча – настоящее искусство. Особенно его весело применять к людям, уверенным в своем праве хамить и дерзить другим. К примеру, школьным учителям, разного рода начальникам, чиновникам всех мастей и рангов. Ну и, конечно, полицейским. Куда же без них?
Данное искусство требует собственного достоинства, умения сохранять невозмутимость, а также хорошо развитых мимических мышц. Главное – четкий психологический настрой и вера в то, что твой оппонент – идиот, сволочь и полное ничтожество. У него над тобой власть. Но она временна…
Когда этакий субъект начинает на тебя наезжать, а ты волею обстоятельств не можешь съездить ему в рыло, то ни в коем случае нельзя злиться. Надо четко выражать мимикой лица определенную последовательность эмоций.
К примеру, в первом случае можно «нарисовать на лице удивление: «Ой, блин, ОНО говорящее!»
Во втором – недоумение и брезгливость: «Экая мелкая противная тварь. Поглядите, она еще что-то бубнит!..»
В третьем случае ваша мимика должна выразить всеобъемлющее любопытство: «Ого! Смотрите, как интересно, – кусок говорящего дерьма!»
В четвертом – терпение и снисходительность: «Раз уж оно прилипло к моей обуви, то давайте послушаем, что оно там тявкает?»
В пятом случае следует на минутку представить себя врачом-психиатром: «Да-да, продолжайте, пожалуйста, я внимательно слушаю!» При этом хорошо бы смотреть не в глаза оппоненту, а на его рот, с пристальным научным интересом изучая действие артикулирующего аппарата. Ну, типа проктолога, к которому на прием пришла говорящая жопа.
Если у вас все получится, то собеседник будет уничтожен в своих собственных глазах. Он может угрожать вам чем угодно: штрафом, уголовным делом, высылкой из страны и даже гильотиной, однако внутри будет чувствовать себя именно говорящей какашкой. И ничем иным.
К чему я об этом вспомнил? Да к тому, что меня привезли в элитный жилой район, расположенный рядом с санаторием «Искра» – есть такой к юго-востоку от Сочи по соседству с Мацестинской долиной. Раньше тут функционировал санаторий имени Орджоникидзе, а теперь – чуть ближе к отрогу – обосновались новые русские. Трех– и четырехэтажные виллы, похожие на миниатюрные дворцы; ровные дороги из свеженького асфальта, голубые бассейны, пальмы, дорогие лимузины, охрана… Одним словом, местная «Рублевка».
В одну из таких вилл мы и приехали.
Подталкиваемый в спину местными охранниками, я проследовал по идеально выложенной брусчатке, поднялся по ступенькам мраморного крыльца. Вошел в огромный холл на первом этаже…
Посматривая по сторонам, я пытался понять, кто является хозяином «скромного шалаша». Кто-то из московских чиновников? Или один из воров в законе, облюбовавших Сочи для постоянного проживания?.. Гадать было бессмысленно.
«Сейчас все прояснится, – решил я про себя. – Лучше сделать пару глубоких вдохов, успокоить нервную систему и приготовиться к разговору…»
Впрочем, и этого сделать не получалось. Я попросту не знал, зачем и к кому меня сюда привезли и о чем пойдет речь…
Миновав просторный холл, я с конвоем поднялся по роскошной лестнице. Второй этаж поразил еще большим великолепием: широкие коридоры, уставленные вазонами и статуями в полный рост; высокие потолки с лепниной; паркет из ценных пород дерева…
В одной из огромных комнат, в центре которой стоял бильярдный стол, в кресле сидел мужчина лет сорока пяти в полосатом махровом халате. Лицо обыкновенного зажравшегося чинуши неопределенной национальности. Среднего роста, с грузноватой фигурой и отвислым брюшком, с седыми висками и усталым выражением лица.
Чиновник? Депутат? Или вор в законе? Впрочем, все они из одной оперы. Назову его вором – так короче. И точнее.
Покачивая бокалом с алкоголем коньячного цвета, вор поднял на меня тяжелый взгляд и проговорил неприятным скрипучим голосом:
– Поймали? Наконец-то… Я уж думал, тебя попросту придется пристрелить.
– Не подскажете ли, за что? – невесело поинтересовался я. – А то третий день мучает любопытство.
– Сейчас узнаешь…
Жестом он приказал опричникам подвести меня ближе. Осмотрев с головы до ног, усмехнулся и принялся рассказывать о том, как нехорошо я поступаю, разыскивая на пляжах города потерянные честными людьми дорогие вещи…
Вот тут я и вспомнил о молчаливом хамстве.
А что еще оставалось делать, когда за спиной стояло пятеро охранников и у каждого в руке поблескивал готовый к стрельбе ствол?..
* * *
Реакция неизвестного мне типа была предсказуема. Однако тип оказался выдержанным и неглупым: быстро сменив тактику, он перешел к конкретике.
– У меня есть сведения, что ты нашел на побережье некую золотую цепь. Это так?
«Откуда у него эти сведения? – лихорадочно искал я ответ, пока не вспомнил: – Сашка! Мой друг детства Сашка! Вот же сучий прохвост! Только он видел у меня эту цепь. И только он мог о ней проболтаться!..»
Так, источник утечки информации выяснен. Теперь дальше.
С цепью расставаться решительно не хотелось. Жалко было цепь. Все ж таки я рассчитывал отвезти ее знакомому краснодарскому ювелиру и выручить сумму, равнозначную годовой выручке с моего пляжного промысла.
Исходя из этого, я не спешил открывать рот.
– Ты не слышал моего вопроса? – ехидно ухмыльнулся вор.
Молчу. Имею полное право не слышать после контузии.
Вор кивает кому-то из телохранителей, и я, даже не успев напрячь мышцы, получаю кулаком по правой почке.
Старательно скрываю боль. Ни одна мышца на моем лице не должна выдать истинных ощущений.
Левая бровь сидящего в кресле типа изламывается. Он немного удивлен.
Следующий жест. И сзади прилетает сильный удар по трапециевидной мышце, занимающей всю верхнюю часть спины вплоть до затылка.
Это очень больно. Телохранители хорошо знают свое дело.
Правая рука на несколько секунд отнимается и висит бесчувственной плетью. Но я терплю и вновь стараюсь не подать вида.
Воровской лоб покрывается морщинами оттого, что изламываются обе брови. Удивление хозяина роскошной виллы нарастает.
Третий удар приходится на коленный сустав правой ноги. Острая боль простреливает аж до плеча; колено не держит, но я устоял, перенеся нагрузку на левую ногу.
И опять в просторной комнате не слышно криков, стонов или проклятий. В комнате гробовая тишина, нарушаемая лишь размеренным постукиванием маятникового механизма огромных напольных часов.
Прикрываю на пяток секунд веки и использую старое испытанное средство, не раз помогавшее отодвинуть болевой порог. Для этого представляю образ боли в виде раскаленного металлического прутка, пронзившего мою плоть. «Вот инородное тело понемногу остывает и, трансформируясь, уменьшается в размерах, подобно таящему куску льда. Вот тяжелый и зазубренный металл превращается в гладкую, теплую пластмассу. Затем становится мягкой бумагой и, наконец, как воздух – окончательно теряет вес и объем. Боль послушно уходит из тела. Уже легчает и можно думать о другом…»
Боль действительно уходит.
Сзади снова кто-то подходит вплотную, но вор властным жестом останавливает подчиненных.
– Довольно. Он умеет терпеть боль, а калечить его пока рано.
Человек отступает на несколько шагов. А я с облегчением перевожу дух и краем глаза смотрю на того, кто наносил мне удары.
Кажется, это тот мужик, которого вор называл начальником своей охраны.
Надо бы его запомнить. Пригодится на будущее. Смуглая рожа, чуток раскосые глаза, густые черные волосы… Явно из Закавказья.
«Ладно, Автоген Автовазович, – проговариваю про себя. – Попозже мы с тобой побеседуем…»
