bannerbannerbanner
Группа крови

Сергей Зверев
Группа крови

Полная версия

Пролог

Стеклянная коробка аэровокзала отражала веселые солнечные блики. Буксировщики-тягачи тянули по бетонке бело-голубые самолеты. Из динамиков то и дело доносился мелодичный перезвон радиоинформации. Сквозь застекленный пандус, идущий от здания аэровокзала к посадочному перрону, проходили пассажиры очередного рейса. И никому не было дела до бело-голубого «Ту-154», застывшего метрах в ста от рулежной дорожки…

Авиалайнер стоял тут уже три с половиной часа. Позади него притаился черный микроавтобус с тонированными стеклами; водитель поставил его так, чтобы не быть замеченным из иллюминаторов самолета. За микроавтобусом недвижно застыли трое суровых людей в камуфляжах. Автоматы «Кедр», тяжелые бронежилеты, вязаные маски «ночь» – все это свидетельствовало об их спецназовском статусе.

Гигант в камуфляже, стоявший к лайнеру спиной, несомненно, был за главного. То и дело поправляя микроскопический наушник, он напряженно вслушивался в тишину эфира.

Едва различимый щелчок – и властный командирский голос приказал:

– Пошли!

Спецназовцы как будто всю жизнь ожидали этой команды. Меньше чем через минуту они рассредоточились под брюхом самолета, перемещаясь по воображаемой осевой линии, разделившей фюзеляж на две продольные части. Неопытному наблюдателю могло показаться, что они устремились прямо в темнеющее отверстие реактивного сопла.

В тот самый миг, когда бойцы группы захвата широкими шагами мерили серую бетонную дорожку, от дальней стоянки выехал ярко-оранжевый автомобильчик и направился к задраенному входному люку между первым и вторым салонами.

Застывший под остроносым хвостом воздушного лайнера высокий спецназовец подставил плечи под рифленые подошвы полусапожек товарища. Тот, взобравшись на спину напарника, споро отвинтил небольшой технический люк, чтобы через него проникнуть внутрь самолета.

Аккуратно приоткрыв массивную крышку, он влез в темный отсек. За ним последовал второй. А затем они втащили стоящего внизу гиганта.

Перемещаясь практически бесшумно, группа захвата приблизилась к самолетной кухне, занавешенной шторами. Первым двигался высокий, заслоняя товарищей широкой грудью, закованной в пуленепробиваемые пластины бронежилета.

Сквозь узкую щель между шторами он увидел молодую стюардессу. Лицо ее было перекошено от ужаса, слезы катились по щекам. Полуобнаженная, она почти лежала на узком дюралевом столике, широко расставив ноги. Между ног стоял бородач. Плотно обхватив всхлипывающую девушку за оголенные бедра, он насиловал ее с животным остервенением. Остроконечные груди несчастной, торчавшие из-под разорванной блузки, пружинисто подпрыгивали, вторя такту. Ягодицы скрипуче ерзали по липкой поверхности стола. Рядом с несчастной жертвой лежал пистолет «зиг-зауер», отливавший матовым блеском стали.

Человек в камуфляже слегка раздвинул шторы и приложил указательный палец к губам, повелевая – мол, молчи!

Стюардесса послушно кивнула.

Насильник воспринял это по-своему и, оскалившись, произнес с заметным кавказским акцентом:

– Что, хорошо, да? А ты не хотела, зачем меня укусила, сейчас будешь брать…

Договорить он не успел – резкий удар, нанесенный узким стволом короткого автомата, обрушился на бритый затылок, и сладострастный кавказец грузно осел, запутавшись в спущенных брюках. Из разбитой головы тонкой струйкой полилась темная, похожая на деготь кровь, заливая ковровую дорожку.

Все произошло столь стремительно, что смущенная стюардесса не успела свести стройные ноги – она так и оставалась в полулежачем положении. Правда, очень быстро пришла в себя и, опустив юбку, сползла с запотевшей зеркальной поверхности.

Командир спецназа обратился к ней с тихим, но настойчивым вопросом:

– Сколько террористов на борту?

– Четыре, без этого… – Раскрасневшаяся девушка с неподдельной брезгливостью указала на распластавшегося насильника, волосатые запястья которого уже были плотно схвачены железными браслетами. – Один в кабине пилотов, двое у входного люка в первом салоне, и еще один через четыре ряда отсюда, разговаривает с молоденькой пассажиркой справа.

– Оружие у них есть?

– У всех пистолеты; есть один автомат, – поспешно отозвалась она, с трудом подбирая нужные слова, и добавила: – Автомат у того, который в кабине пилотов, – он у них, по-моему, старший.

– Хорошо, сиди тихо и не высовывайся. А этого не бойся, – он пнул тупым носком тяжелого сапога бесчувственное тело обездвиженного кавказца, – он надолго в отключке.

В следующую секунду цепкий взгляд гиганта переключился на заполненный пассажирами светлый салон – слегка раздвинув шторы, мужчина вычислял следующего террориста.

Это оказалось несложно: чернявая голова постоянно крутилась на крайнем сиденье пятого ряда справа, склоняясь к белокурой головке девушки. Ее лицо невозможно было рассмотреть, но и без того становилось понятно, что блондинка сильно нервничает.

Человек в камуфляже передал стоящему рядом товарищу короткий автомат и достал тяжелый пистолет со стволом, удлиненным цилиндрическим глушителем.

Проделав узловатыми пальцами несколько замысловатых знаков, понятных только посвященным, его напарник присел на корточки и гусиным шагом двинулся вдоль стройных рядов с перепуганными пассажирами.

За ним последовал второй, призывая жестами, обращенными к застывшим в непередаваемом шоке пассажирам, хранить молчание.

Взгляд же согбенного мужчины был прикован к откинутой спинке мягкого кресла в пятом ряду; ему оставалось три-четыре шага до разглагольствующего террориста, когда неожиданно заплакал ребенок, испугавшийся странных дядь в устрашающих масках.

Бандит обернулся на резкий шум и заметил полусогнутую фигуру спецназовца. Резко поднявшись с места, он вскинул короткую руку с пистолетом, но оглушительный выстрел не успел прозвучать в замкнутом пространстве самолета. Пуля, вылетевшая из цилиндрического глушителя, пробила переносицу бандита.

Командир группы захвата поднялся во весь рост и кошачьей походкой, переступив через агонизирующее тело, двинулся вдоль округлого фюзеляжа.

Он бросил мимолетный взгляд на невольную соседку убитого террориста и вдруг… Неожиданно сердце бешено заколотилось в груди; на какой-то миг он забыл обо всем – и о том, что людям по-прежнему угрожает смертельная опасность, и о том, что на борту захваченного самолета остались еще трое «зверей», и даже о том, что от его действий зависит жизнь товарищей. Онемевший от неожиданности офицер стоял и смотрел на кукольное лицо девушки, обрамленное призрачным ореолом завитых белокурых волос.

Все длилось считаные мгновения – перед мысленным взором широкоплечего гиганта пронеслась длинная череда суматошных дней и событий, казалось, безвозвратно минувшего прошлого…

Глава 1

Ослепительно желтое солнце медленно поднималось над Москвой. Свежий ветерок трещал российским триколором. На широком бетонном плацу, расчерченном свежей белой краской, застыли стройные шеренги недавних курсантов, впервые в жизни нацепивших на плечи лейтенантские погоны. Перед строем выступал начальник училища – немолодой лысоватый генерал в парадном мундире. Медали блестели на ярком солнце и отбрасывали в прищуренные глаза счастливых офицеров слепящие солнечные зайчики.

Речь генерала не отличалась оригинальностью и повторяла ставшими штампами фразы: «…до последней капли крови стоять на страже…», «…быть верным присяге…» и так далее.

Наконец официоз приблизился к логическому завершению, после чего молоденьких офицеров, утомленных нестерпимой жарой и бесконечными напутственными словами, стали вызывать из строя для вручения долгожданных дипломов.

Над парящим плацем раздался командирский голос:

– Лейтенант Громов!

– Я! – бодро отозвался выпускник.

– Выйти из строя!

– Есть! – ответил Громов и, чеканя шаг, приблизился к начальнику училища.

Новоиспеченный лейтенант выделялся из общей массы товарищей гигантским ростом и широкими плечами; скуластое, волевое лицо, тип которого так нравится девушкам, излучало неподдельную радость. В прищуренных карих глазах застыл озорной огонек.

Он не слышал, а точнее, не обращал внимания на монотонные слова старого генерала. Для него было важно одно – плотная корочка диплома потела в широкой ладони, и весь огромный мир был у его хромовых сапог.

Наконец все осталось позади, и после такой сладкой команды «вольно, разойдись» желторотые офицеры посбивались в тесные кучки, то и дело выхватывая друг у друга пахнущие типографской краской ледериновые аттестаты профессиональной зрелости.

На какой-то короткий миг все забыли, что они уже не зеленые мальчишки-курсантики, а профессионалы погранвойск ФСБ Российской Федерации.

К одной из таких галдящих групп приблизился пожилой подполковник в сопровождении коренастого мужчины лет сорока пяти. Цивильный костюм не мог скрыть военной выправки. Его взгляд пробежал по недоуменным лицам присутствующих.

– Громов, – негромко позвал подполковник, – иди сюда.

Молодой человек отделился от застывших товарищей и строевым шагом подошел к старшему офицеру, который, одобрительно улыбнувшись, произнес:

– Вот, товарищ полковник, наши лучшие кадры, – говорящий с торжественным видом уставился на серьезного мужчину в штатском, – краса и гордость пограничных войск. Срочную прошел в Дагестане, награжден орденом Мужества, – подполковник расхваливал бывшего подопечного, как базарный торгаш расхваливает привезенный на гудящую ярмарку свежий товар, – был старшиной группы…

– Спасибо, товарищ подполковник, – прервал назойливого собеседника коренастый мужчина и обратился к Громову: – Виталий, так, кажется, ваше имя?

– Так точно, – отозвался плечистый и вопросительно уставился на человека в «гражданке».

– Моя фамилия Ремизов, – представился тот, – я полковник Федеральной службы безопасности, зовут меня Валерий Олегович. Есть предложение. Если вы не заняты, давайте прогуляемся?

 

Громов внимательно посмотрел в серые глаза представившегося гэбэшника, а затем перевел вопросительный взгляд на бывшего начальника. Тот незаметно кивнул лысеющей головой, как бы подталкивая неразумного лейтенанта к решительному действию.

– Я не занят, – просто ответил Виталий и направился за шагающим спутником в сторону родного КПП.

Долгое время они шли молча по многолюдной улице, и Громов уже начал ощущать некоторую неловкость из-за слишком затянувшейся паузы, но заговорить первым не решался.

Коротко стриженная голова под зеленой офицерской фуражкой обильно потела, тонкая резинка форменного галстука непривычно сжимала шею, а по взмыленной спине потекли липкие ручейки, однако молодой лейтенант и не помышлял о том, чтобы скинуть парадный китель или сорвать надоевшую «удавку».

Вдруг проницательный взор Ремизова остановился на вывеске кафе, и полковник предложил:

– Давайте зайдем, по-моему, здесь можно выпить по чашечке крепкого кофе.

Громов неуверенно пожал широкими плечами и направился вслед за спутником.

Кафе оказалось неуютным и напоминало забегаловку – за редкими столиками сидели шумные компании любителей выпить не закусывая и перебрасывались между собой короткими репликами.

Выбрав укромное место в глубине душного зала, вошедшие уселись за стол и заказали официантке две чашки кофе и мороженое.

Громов натянуто улыбнулся; он ждал, когда же гость перейдет к главному.

Как бы читая его сокровенные мысли, Ремизов вполголоса произнес:

– Давай договоримся сразу, что независимо от результатов беседы все останется между нами?

Виталий кивнул и воззрился на серьезного мужчину в штатском, который между тем продолжил:

– Я командир специального подразделения Антитеррористического центра. Аналитики нашего ведомства изучили твое личное дело и дали исчерпывающее заключение, что ты нам подходишь. Однако последнее слово, конечно же, за тобой. – Ремизов извлек из бокового кармана пачку сигарет и закурил, выпустив под потолок дым. – Плюсы и минусы я тебе расписывать не стану, но скажу, что последних больше. Единственным твоим преимуществом перед остальными выпускниками будет служба в Москве, приличный заработок, перспектива карьерного роста… Если, конечно, выживешь.

У Виталия слегка закружилась голова – он не был готов к такому предложению, хотя подсознательно почувствовал, что это его единственный шанс проникнуть в тот удивительный мир, о котором он мечтал, – загадочный мир рыцарей плаща и кинжала.

– Я могу подумать? – неуверенно спросил он.

Несмотря на кажущуюся решительность и твердость характера, Громов вовсе не был человеком порывистым, а скорее наоборот.

– Я тебя не тороплю, – отозвался полковник, – у тебя сутки на все про все. Завтра позвонишь мне и дашь ответ. – Увидев, что Виталий потянулся во внутренний карман за блокнотом, Ремизов сказал: – Телефон запомни, записывать не нужно.

Несколько раз повторив сложную комбинацию цифр мобильного телефона, собеседник напоследок добавил:

– Если ровно через двадцать четыре часа от тебя не будет звонка, будем считать, что разговора не было.

Поняв, что разговор окончен, Виталий приподнялся из-за стола, собираясь уйти, и в этот момент по тесному залу пробежал возбужденный гул. Предмет нервного шушуканья и сальных шуток стоял, а точнее, стояла в стеклянных дверях кафе.

В душное, прокуренное помещение вошла очаровательная девушка.

Пестрый лоскут ситцевого платья не мог скрыть от любопытных взглядов грациозной стройности фигуры. Завитые локоны белокурых волос мягким искрящимся водопадом низвергались на покатые плечи, казалось, что волосы впитали в себя и августовский цвет спелой ржи, и шелковую белизну ромашкового поля, и лучезарный блеск яркого солнца. На груди вошедшей болтался дешевенький мобильник.

Рядом с невинной девушкой стоял худенький паренек и опасливо озирался по сторонам, переводя растерянный взгляд с одной небритой физиономии на другую.

Осмотревшись, барышня улыбнулась и подошла к ближайшему столику. Спутник замешкался в дверях. И тут один из завсегдатаев пьяно приподнялся со скрипучего стула и неожиданно схватил девушку за плечи.

– Иди к нам, ща вмажем по маленькой, а потом пойдем в гости. Ык! – Он громко икнул, чем вызвал одобрительный смех у хмельных товарищей и мимолетный испуг на красивом лице высокой блондинки. – А этого козла, – он указал скрюченным пальцем на тщедушного паренька, – отправим к его мамочке. А ну, пшел вон, сучонок!

Растерявшийся кавалер обильно покраснел и под оглушительный хохот разгульных приятелей напирающего наглеца робко вступился за спутницу:

– Извините, но дама со мной…

– Чего-о-о? – протянул хулиган и наотмашь ударил парня по лицу волосатым кулаком.

Голова несчастного резко запрокинулась; он слегка закачался и растянулся на грязном полу питейного заведения.

Нижняя губа перепуганного мальчишки лопнула от полученной зуботычины, и на широкий ворот светлой рубахи пролилась тонкая струйка густой крови. Девушка истошно вскрикнула и бросилась на разнузданного обидчика, но, получив легкий тычок в солнечное сплетение, согнулась пополам и заскулила.

Виталий одним коротким прыжком оказался рядом. Подошва хромового сапога с размаху врезалась в нижнюю челюсть негодяя, и тот навзничь упал на заставленный бутылками стол.

Звон разбитого стекла слился с шумом отодвигаемых стульев – пьяная компания повскакала со своих мест, горя отчаянным желанием отомстить за посрамленного друга.

Широкоплечий лейтенант схватил ближайшего за волосы и, слегка подпрыгнув, нанес сокрушительный удар острым коленом в лицо. По форменным брюкам расползлось кровавое пятно; раздался сдавленный хрип, и хулиган выплюнул на цементный пол выбитый зуб. Точная серия молниеносных ударов по корпусу отключила его.

На пограничника надвигались хулиганы, и он был вынужден слегка отступить назад. Цепкий взор лейтенанта ловил каждый незначительный жест нападавших.

Неожиданно в грязном кулаке одного из них блеснуло тонкое лезвие. В следующий миг смертоносное острие приблизилось к широкой груди молодого лейтенанта. Обманное движение – и тренированный офицер перехватил занесенную руку с ножом за запястье и вывернул ее за спину нападавшего.

Все было проделано столь молниеносно, что никто не смог ничего понять – раздался приглушенный хруст ломаемой кости, и смертоносное острие отточенного лезвия вонзилось в покатое плечо злобного хулигана.

Душераздирающий крик пронесся под сводами серого потолка; и в следующий миг нападавший потерял сознание от болевого шока.

Громов был готов к отражению следующей атаки: его глаза заволокло мутной пеленой, нервные желваки заходили на четко очерченных скулах, и перед неприятелями стоял уже не молоденький лейтенант, а дикий зверь в человеческом обличье. Пришибленные крикуны поутихли – настолько их поразила горькая участь, постигшая хмельного товарища.

– Ну что, концерт окончен? – низким, утробным голосом спросил Виталий.

Не получив вразумительного ответа, он демонстративно повернулся широкой спиной к обалдевшим завсегдатаям вонючего кафе. Как бы собираясь отойти, он перенес вес огромного тела на правую ногу, но в следующую секунду левая мощным хлыстом рассекла спертый воздух и врезалась в грудь одного из стоявших сзади.

Пока длилась драка, больше похожая на избиение, суровый полковник даже не попытался покинуть скрипучий стул, а лишь внимательно следил проницательными глазами за происходящим и, как показалось Громову, остался им доволен.

Виталий внимательно посмотрел в лицо девушки и улыбнулся.

– Как вас зовут? – спросил он, не узнавая собственный голос.

– Вика, – ответила она и в свою очередь поинтересовалась: – А вас?

– Виталий, – ответил Громов и только сейчас вспомнил, что красавица не одна.

Его взгляд с высоты огромного роста уставился на щупленького паренька. Барышня перехватила недовольный взор нового знакомого и, улыбнувшись, представила обескураженного спутника:

– Знакомьтесь – это вот мой двоюродный брат Гена.

У Виталия отлегло от сердца, и он искренне пожал протянутую ладонь, которая утонула в огромном кулаке пограничника.

– Не составите нам компанию, Виталий? – лукаво сверкнув голубыми глазами, спросила девушка.

Громов замялся, осторожно посмотрев на сидящего за липким столом седого полковника; тот, в свою очередь, наконец приблизился к молодым людям и сказал, обращаясь к лейтенанту:

– Всего доброго, Виталий. – На суровом лице Ремизова мелькнула мимолетная усмешка, а может, это только показалось. – Жду вашего звонка.

Фээсбэшник направился к выходу, кивнув на прощание новым знакомым Громова.

Неожиданно для себя самого пограничник бросился вслед удаляющемуся полковнику и догнал того на шумной и многолюдной улице.

– Валерий Олегович, подождите, пожалуйста. – Сочный бас недавнего выпускника звучал несколько приглушенно. – Я согласен.

Ремизов внимательно посмотрел в серьезные глаза парня и сказал:

– Ну что ж, я рад, что мы в тебе не ошиблись. Ты нам подходишь… группа крови у тебя наша, спецназовская. У тебя неделя отпуска, а в следующий понедельник встретимся на Лубянской площади, у бюро пропусков, – полковник скользнул взглядом по серому циферблату наручных часов, – в двенадцать ноль-ноль. Да, – как бы о чем-то вспомнив, добавил Ремизов, – будь, пожалуйста, в цивильном костюме и не вздумай отдать мне честь.

Собеседники улыбнулись и, пожав друг другу руки, разошлись в разные стороны.

Весь оставшийся день Виталий с Викой пробродили по Москве. Смекалистый брат девушки быстро сообразил, что третий – лишний, и под благовидным предлогом оставил их наедине. Время летело незаметно. Когда же вечерние сумерки опустились на засыпающий город, счастливый Виталий проводил Вику до дома.

Стоя у единственного подъезда огромного двадцатипятиэтажного дома, где жила Вика с матерью, они, взявшись за руки, молча смотрели в глаза друг другу. Любые слова были лишними.

– Ну, все, мне пора, – протяжно вздохнула блондинка и неохотно отстранилась от молодого человека.

– Подожди, – вымолвил смущенный парень занемевшими губами, – я хочу тебе сказать, что… Я… – Виталий злился на себя за то, что не мог сказать главного. – Я люблю тебя.

Вика вплотную приблизилась к Виталию и, встав на носочки, неумело поцеловала его в губы. Казалось, что безмолвные звезды приглушили свой яркий свет, окутав молодых фиолетовой вуалью, скрывая их от любопытных глаз; и только раскидистые ветви стройных тополей будто назойливо шептали: «Видели, видели… мы все видели…»

Наконец Вика вырвалась из объятий и побежала в сторону стеклянного подъезда, бросив на ходу через плечо:

– Я жду завтра твоего звонка…

Спустя минуту она скрылась за пружинной дверью охраняемого подъезда, а покинутый, но счастливый Виталий все стоял и стоял как завороженный, не в силах сделать даже короткий шаг.

Наконец, стряхнув с себя оцепенение, он бодро и весело зашагал по асфальтовой дорожке.

Троллейбусы уже не ходили, столичное метро закрылось, а в пустынных карманах не было ни гроша, поэтому пришлось идти через весь город пешком…

* * *

Что ни говори, а любой отпуск пролетает куда быстрей, чем хотелось бы. Неделя, любезно предоставленная полковником Ремизовым, пролетела, как короткие пять минут перекура. Виталий съездил в Костромскую область к поседевшей матери (к огромному огорчению пожилой женщины, блудный сын пробыл в родном доме всего два дня), а оставшееся время целиком и полностью посвятил любимой.

Вика познакомила кавалера со своей мамой, которая оказалась на удивление молодой и приятной женщиной. Маргарита Витальевна, так звали мать Вики, восприняла неожиданного друга единственной дочери сдержанно и тактично; внешнее дружелюбие не выдавало ее истинных чувств к молодому человеку – в компании старшей женщины Виталий постоянно ощущал некоторую неловкость и скованность, поэтому сократил время их общения до минимума.

Уединяясь с любимой девушкой в тесной комнате или прогуливаясь по вечерней Москве, он рассказал ей всю свою нехитрую биографию, опустив лишь некоторые живописные подробности армейской службы на Северном Кавказе и возможность будущей карьеры.

Вика как зачарованная слушала молодого человека, не отводя влюбленного взгляда от резко очерченных скул.

Кое-что девушка поведала и о себе – Виталий уже знал, например, что ей двадцать лет и она учится на четвертом курсе иняза и что в этом году ей предстоит годовая стажировка в Дрездене. Но самое главное – она еще никогда в жизни никого не любила так сильно, как его – Виталия.

Окрыленный откровенным признанием, Громов был готов свернуть горы и повернуть вековечные реки вспять, только бы удержать ее рядом с собой.

 

Какова же была их печаль и разочарование, когда настало неумолимое время расставаться. Виталий успокаивал плачущую Вику, хотя сам ощущал, как на растревоженной душе скребутся кошки, а к горлу подкатил предательский комок.

Долгий, глубокий и чувственный поцелуй поставил в их молодых судьбах неопределенное многоточие…

* * *

Микроавтобус с проблесковым маячком на крыше проехал Ленинградское шоссе и по длинному плавному съезду стремительно понесся на Окружную кольцевую дорогу в сторону Дмитровки. Сосед Громова, неулыбчивый прапорщик, зашторил окна.

Трудно было сказать, сколько именно прошло времени (часы у молодого лейтенанта сразу же отобрал суровый полковник), когда Виталий ощутил непрерывную тряску, – по всему было видно, что служебная машина уже съехала на колдобины подмосковной грунтовки.

Наконец скрипнули тормоза, и задняя дверца распахнулась. В лицо лейтенанту ударил сноп яркого солнечного света.

Спрыгнув на бетонный плац, молодой человек осмотрелся по сторонам. Огромная территория базы была обнесена высоким забором с геометрически четкими рядами колючей проволоки. По внешнему периметру стояли сторожевые вышки с вооруженной охраной. Единственное двухэтажное здание из серого кирпича сиротливо примостилось в центре, уставившись на прибывших слепыми окнами.

Широкие двери мрачной двухэтажки распахнулись, и навстречу Громову вышли двое среднего роста мужчин с крепко сбитыми торсами, оба они были в спортивных костюмах.

Их развязная походка никак не соответствовала образу лихого спецназовца ФСБ, который мысленно создал для себя молодой лейтенант.

Первым к ним приблизился кучерявый крепыш с выпирающими из-под белой футболки атлетическими мышцами. Его смеющиеся глаза пренебрежительно уставились на нового сотрудника, а огромный, лягушачий рот скривился в откровенно ироничной улыбке.

Второй был более сдержан и не проявил никаких эмоций к застывшему у армейского автомобиля новичку. Он лишь цепким взглядом окинул рослую фигуру Виталия, почесал привычным жестом крупную бородавку на горбатом носу и перевел радушный взгляд на улыбающегося полковника, протянув тому крепкую, мозолистую ладонь.

– Здорово, Рёма, – просто сказал он.

– Привет, – отозвался полковник и, поочередно пожав руки сослуживцам, представил им Громова: – Знакомьтесь – Гром.

Виталий был слегка обескуражен тем, что Ремизов назвал его школьную кличку, от которой он отвык за долгие годы воинской службы.

Поняв его замешательство, улыбающийся полковник объяснил:

– У нас как-то не принято представляться по званию или по фамилии, по крайней мере до тех пор, пока ты не станешь полноправным бойцом спецназа. – Дальше говорящий назвал прозвища мужчин в спортивных костюмах: – Это Крокодил, – полковник кивнул на нагло ухмыляющегося типа, – а его вот зовут просто – Академик. – Огромная ладонь Ремизова опустилась на покатое плечо невыразительного человека с бородавкой. – Теперь ты поступаешь в их полное распоряжение.

Крокодил вплотную приблизился к Виталию и сказал, зловеще цедя каждое слово сквозь плотно сжатые зубы:

– Начнем делать из тебя человека, Гром. – Он буквально выплюнул короткое прозвище растерянного новичка, как горькую пилюлю. – Спортсмен, говоришь?

Громов неопределенно пожал широкими плечами. У него возникло брезгливое чувство к этому улыбающемуся наглецу, однако, стараясь скрыть эмоции, он ответил:

– Кандидат в мастера по боксу, занимался рукопашным семь лет.

– Это хорошо, – чему-то вновь оскалился крепко сбитый Крокодил и, развернувшись в сторону кирпичного здания, бросил через плечо: – Пошли…

Виталий успел сделать только первый шаг, как вдруг ощутил мощный удар в нижнюю челюсть – короткая нога впереди идущего мужчины резко взметнулась и припечатала ошеломленного Громова к железному корпусу микроавтобуса. Из разбитого рта потекла темная струйка крови; в голове что-то хрустально зазвенело, а перед полуприкрытыми глазами поплыли розовые круги.

В следующую секунду тренированное тело Крокодила оказалось позади ничего не подозревающего новичка. Мощный рывок бросил Виталия на раскаленный бетон; к ощущению потери ориентации примешалась нестерпимая боль в хрустнувших суставах правой руки.

Нападавший вывернул ее за спину, а большим пальцем левой провел по широкому горлу поверженного Громова, прошипев:

– Если бы вместо ногтя был нож, то ты сейчас уже бы булькал горячей жижей и скреб руками бетон, спор-р-ртс-с-с-мен.

Виталий, поднимаясь на непослушных ногах, непонятливо уставился на застывшего полковника, который с легкой усмешкой наблюдал эту сцену, как тогда в кафе – отстраненно, с выражением полного безразличия.

Тот, которого называли Академиком, приобняв Громова за могучие плечи, дружелюбно сказал:

– Пойдем, Гром. Не обращай внимания на Крокодила – он у нас специалист по новичкам. Такая у него специализация. Уже через месяц ты сможешь его скрутить в бараний рог – это я тебе обещаю.

– Кишка тонка, – огрызнулся уязвленный Крокодил.

Между тем уравновешенный Академик, не придавая значения сказанному, продолжал увещевать Виталия:

– Поначалу для тебя здесь будет полная жесть, а дальше… если, конечно, не сбежишь – втянешься.

Виталий проникся глубокой симпатией к человеку с огромной бородавкой на носу и решил про себя, что он не сбежит – хотя бы затем, чтобы доказать этому высокомерному улыбающемуся типу со скользкой кличкой земноводного, что он настоящий мужчина.

Но суровые испытания молодого лейтенанта только начинались; если бы он знал, что его ждет впереди, может быть, тогда бы он тут же повернул вспять…

Войдя в широкие двери, они оказались не в просторном холле и даже не в узком коридоре, а в тесноватой кабинке лифта, где не было ни одной привычной кнопки. Только небольшое отверстие скрытого микрофона в дюралевой стенке.

Полковник, склонившись к переговорному устройству, произнес:

– Ноль-четыреста пятнадцать-один-один, – после чего освещенная кабина резко будто провалилась вниз, и Виталий ощутил неприятный холодок под ложечкой.

Так же резко скоростной лифт замер на неизвестной глубине, автоматические двери распахнулись, представив изумленному взору Громова ярко освещенный зал с ковровым покрытием, где между мягкими креслами возвышались кадки с зелеными растениями. Все это больше соответствовало убранству холла провинциальной гостиницы, чем засекреченному центру всесильного спецназа.

Единственное, что говорило о военной значимости странного объекта, были два здоровенных автоматчика в черных масках – сквозь узкие прорези на прибывших уставились две пары внимательных глаз.

Здесь Виталий, сбитый с толку неожиданной картиной увиденного, расстался с серьезным полковником и бесстрастным Академиком. Кучерявый Крокодил провел его по запутанному лабиринту ярко освещенных переходов, и наконец они остановились у широкой двери с неприятной цифрой тринадцать.

– Это твоя келья, – указал провожатый на тесную комнатушку.

Жесткая армейская кровать, письменный стол, к которому было придвинуто высокое кресло, и стальной рукомойник, спрятавшийся в глубокой нише за платяным шкафом, – вот и все нехитрое убранство нового жилища.

Пока Виталий рассматривал тесную каморку, за спиной щелкнула захлопнувшаяся дверь, но это его особо не обеспокоило; он с удовольствием остался в полном одиночестве, чтобы привести в порядок нестройный ход донельзя спутанных мыслей.

В примитивном гардеробе он нашел несколько комплектов одежды и обуви. На допотопных деревянных плечиках висел пятнистый камуфляж неизвестного образца с обилием всевозможных карманов, под ним стояла пара новеньких кожаных полусапожек. Рядом с ним болтался черный костюм, в комплект которого входили мягкие туфли. Была здесь и спортивная одежда, точно такая, как на встретивших его спецназовцах.

Деревянные полки казенного шкафа открыли любопытному взгляду лейтенанта аккуратные стопочки постельного белья, несколько белоснежных сорочек и хлопчатобумажные футболки.

К своему немалому удивлению, Виталий обнаружил, что подобранная одежда строго соответствовала его размерам – так, будто кто-то заранее снял с него все мерки.

В простенькой тумбочке деревянного стола он нашел несколько чистых ученических тетрадей и письменные принадлежности.

Рейтинг@Mail.ru