Сергей Зверев
Разбой в крови у нас
Глава 1
Начинающийся весенний день обещал быть теплым и солнечным. Миновала уже неделя с тех пор, как позади осталась родная Тобольская губерния, и окружающий пейзаж заметно изменился. Равнину сменила изрезанная оврагами холмистая местность Пермской губернии. К самому этому изменению Захар Радайкин был вполне готов. Будучи потомственным ямщиком, он неплохо знал дороги, даже если они уводили за сотни верст от родного дома.
А вот к чему Захар оказался не готов, так это к тому, что будет заметно уставать на этих бесконечных подъемах и, забравшись на очередной холм, станет останавливаться, тяжело дыша.
– Ямщики пешком ходить не приспособлены, – пробормотал Захар в светлые усы, задержавшись на мгновение перед спуском в очередной овраг. Преодолевать такие расстояния пешком ему действительно не приходилось, но все когда-нибудь происходит впервые…
Если бы Захар не был так погружен в свои невеселые размышления о трудном прошлом и туманном будущем, то мог бы полюбоваться окрестностями. Ранняя весна уже одела лес в зелень, в овраге, среди невидимых пока камней журчала вода, а в зарослях заливались птицы.
Но молодой ямщик думал только о том, что, если бы пошел проливной дождь, у него было бы прекрасное оправдание потратить последние деньги на покупку места в почтовой карете до Казани. Сумма, вырученная после продажи имущества отца, катастрофически уменьшилась, когда он выплатил все долги. Единственный отпрыск Афанасия Радайкина остался почти ни с чем.
Но и то, что осталось, могло пригодиться, чтобы начать дело на новом месте. На помощь казанской родни своей покойной матери Захар не слишком-то рассчитывал.
Он тряхнул русой головой, отгоняя мрачные мысли. Чего гадать о будущем, коли впереди дорога, которой еще идти и идти!
Легко сбежав по склону, он остановился только у дощатой переправы через мелкий ручеек – нужно было набрать воды во фляжку. Однако исполнить свое намерение он не успел.
– Куда так спешишь, касатик? – услышал Захар насмешливый вопрос и резко развернулся. – Тише, тише, сокол ясный!
Острие старого кавалерийского палаша уперлось в ребра путнику. Худой мужичонка, орудовавший этим офицерским оружием с завидным проворством, мрачно улыбнулся. В кустах слева шевельнулась еще какая-то тень.
– Чего вам с меня, православные?.. – начал было Захар, искренне недоумевая, зачем мог понадобиться грабителям его тощий кошелек.
– Цыц, пока не спросят! – шикнул разбойник и подкрепил свои слова молниеносным ударом, приложив рукоять палаша к Захаровой скуле. – Почему один в дороге? Бежишь от кого?
От удара в глазах у ямщика заплясали цветные пятна. Он невольно схватился за щеку, но почувствовал только, как между пальцев течет кровь, – скула онемела.
– Ты б ему еще зубы выбил, а потом спрашивал, – буркнули откуда-то из тени слева.
– Почто возитесь? Потом с ним разберемся! – повелительно гаркнул какой-то детина с ружьем.
Обладатель палаша безмолвно повиновался приказу. Отобрав у Захара единственное оружие – знатный охотничий нож, душегуб пихнул его в кусты и, оглянувшись на пустынную дорогу, сам отправился следом.
Теперь ямщик оказался между ним и одышливым бородачом, поспешно связавшим пленнику руки. Захара бросили на землю лицом вниз, и связанные впереди руки неудачно уперлись в ребра. Вокруг все затихло, а разбойники замерли, внимательно всматриваясь в поворот дороги на Тобольск.
У Захара больше не осталось сомнений – они ждали какую-то крупную добычу, которая должна появиться на дороге с минуты на минуту.
Уткнувшись носом в сладковато пахнущие прошлогодние листья, он осторожно скосил взгляд на сидящего рядом мужичонку с палашом. Зачем же они его схватили, если ждали другую жертву? Ответ пришел сам собой – если бы Захар не успел отойти на достаточно большое расстояние, то мог бы услышать шум и крики и сообщить о нападении в ближайшем городишке. А там – полиция, погоня, стрельба и прочие неприятные для грабителей вещи.
Куда удобнее им будет тихо зарезать одинокого путника в глухом месте и спокойно улизнуть с добычей.
– Че таращишься? Нас не сглазишь! – прошипел разбойник зазевавшемуся Захару и с рассчитанной жестокостью ткнул его в рассеченную скулу. Пленник неуклюже дернулся – он был не в силах скрыть боль – и услышал сдавленное хихиканье толстяка.
Какая глупая смерть его ждет! Быть зарезанным грабителями, которые даже не его грабят!
В это мгновение толстяк издал какой-то странный звук, и Захар осторожно приподнял голову. Смотреть ему не запрещали, и он взглянул на дорогу. Увиденное заставило ямщика скрипнуть зубами.
По широкой колее, в которую вливалась та дорога, которая привела сюда его самого, спускалась открытая повозка. На козлах скучал кучер и дремал маленький старичок, а в самой повозке сидели женщины: служанка и барыни. Дородная служанка что-то щебетала, поминутно взмахивая пухлыми руками. Старшая барыня слушала ее, неодобрительно хмурясь, а младшая то и дело хихикала, прикрывая рот рукой в перчатке.
Вот ведь понесло дурищ за тридевять земель! Что их привело в здешнюю глушь? Разве что паломничество. Где-то в этих местах расположен знаменитый Верхотурский монастырь, в котором хранятся мощи святого, имя которого Захар сейчас никак не мог припомнить. Уж не туда ли наведывались барыни?
Следующая мысль, которая пришла в голову ямщику, была о том, что теперь может ждать этих религиозных путешественниц и их безобидных спутников. Мысль была настолько неприятная, что Захар даже зажмурился на мгновение. Сложат их всех рядочком в овраге и даже землей не присыпят… И его вместе с ними.
От эдакой яркой картины ямщика отвлекли неожиданные звуки – как будто сразу несколько птиц завели свои не подходящие времени и сезону трели. Захару рассказывали, что так испокон веков перекликаются разбойники, предупреждая об опасности. Однако сам он с таким не сталкивался. Ямщик завертел головой в поисках таинственной угрозы для разбойников.
Повозка по-прежнему катила вперед, только кучер захлопал сонными глазами, прислушиваясь к странным трелям. Дорога пустовала на много верст вперед, позади тоже было спокойно. Разве что…
Захар наконец заметил движение, но не на дороге, а на едва заметной тропинке, спускавшейся с крутого склона прямо в овраг, где залегли разбойники. По крутизне осторожно двигались двое пеших путников в простой крестьянской одежде. У обоих были посохи в руках и котомки за плечами.
Птичьи трели неожиданно прекратились, и толстый бородач, переглянувшись со своим приятелем, неожиданно легко и бесшумно скользнул в подлесок. Разбойники решили перехватить и этих незваных гостей.
Захар снова нашел глазами спускающихся крестьян, с которыми вполне мог оказаться в одной могиле. Вдруг шедший впереди мужик замер на месте, как будто увидел что-то ужасно интересное на тропинке прямо перед собой. Его спутник воспользовался остановкой, чтобы передохнуть, и тяжело оперся о посох.
Первый крестьянин, не оборачиваясь, бросил какую-то короткую фразу своему приятелю и, одним легким движением перескочив тропинку, скрылся за деревьями. Его спутник сделал то же с опозданием на мгновение.
Сердце пленника сделало какой-то дикий прыжок к горлу и застучало в два раза быстрее обычного. Мужички что-то почуяли, они будут сопротивляться! Не все разбойничкам тешиться! А сам-то он что же ушами хлопает! Душегуб-то с ним один остался, на помощь звать он не будет, а руки у Захара, по счастью, связаны впереди…
Незаметно подобравшись, молодой ямщик отчаянным рывком перекатился вправо, подминая под себя щуплого разбойника. Но тот держал свой палаш под рукой и сразу же собрался проткнуть навалившегося ему на спину Захара. Ямщик едва успел перехватить удар, подставив замок из связанных рук против запястья разбойника. Тогда противник попытался подняться и стряхнуть с себя непокорного пленника. Захар был тяжелее и, воодушевленный своим отчаянием, даже постарался разрезать веревку об оружие врага. Разбойник принялся дергать рукой в надежде попасть лезвием в противника.
Затея оказалась удачной – руки Захара тут же покрылись многочисленными, но неглубокими порезами. Они продолжали бороться в молчании, и Захар почувствовал, что в итоге победит самый выносливый.
Руки ямщика начали подрагивать, позволяя оружию разбойника то и дело оказываться в опасной близости от его плеч. Оскал душегуба все больше начинал походить на ухмылку. И когда разбойник уже окончательно поверил в свою победу, Захар резким движением дернул его за руки, изгибаясь и привставая так, чтобы острый край палаша пришелся противнику на шею. Разбойник задергался под ним, пытаясь избежать губительного соприкосновения шеи со сталью, а ямщик удвоил усилия. Наплевав на боль, он навалился плечом на противоположный, не заточенный край лезвия и почувствовал, как оно входит в чужую плоть. Оставалось не отпускать и подождать, когда тело врага перестанет дергаться в предсмертной агонии.
Все кончилось очень быстро, и Захар, перекатившись на спину, еще немного полежал, пытаясь прийти в себя и понять, что делать дальше. Перерезав веревку, вытерев руки об одежду и вооружившись разбойничьим палашом, он подполз поближе к дороге.
Судя по пути, преодоленному повозкой, все время борьбы заняло не более пары минут, а молодому человеку казалось, что они возились там целый час. Мужиков видно не было, а в лесу стояла полная тишина. Может быть, они сбежали или отправились за помощью? И ему теперь стоит поступить так же?
Прийти к какому-либо решению Захар Радайкин не успел.
Раздался выстрел, а затем на дорогу перед повозкой высыпали разбойники. Кто-то схватил под уздцы ошалевшую лошадь, и только тут Захар заметил, что кучер медленно заваливается на колени к проснувшемуся старичку. Стреляли не в воздух.
Служанка издала высокий пронзительный визг, молодая барыня сползла на дно повозки, а старшая поднялась во весь рост.
– По какому праву?.. – начала она срывающимся голосом.
Ее бесцеремонно дернули назад и велели помалкивать, пока несколько душегубов, отложив на время кистени и сабли, отвязывали чемоданы и рылись в их содержимом. Судя по всему, искомого они не обнаружили. К женщинам приблизился тот здоровенный детина, которого Захар посчитал вождем всей шайки.
Не высовываясь из-за деревьев, ямщик постарался приблизиться к месту действия.
– Где ты прячешь свои побрякушки? Отвечай, пока добром спрашивают! – услышал Захар бас предводителя. – Мне люди верно сказывали, что ты с ними не расстаешься.
Барыня только плотнее сжала побелевшие губы, но дрожь в руках скрыть не могла.
– Ну, как знаешь, – пожал могучими плечами главарь. – Тогда щас всю одежу с тебя ребятушки сымут и все одно найдут.
Младшая девица истерично всхлипнула и разрыдалась, а служанка принялась причитать:
– Отдай, матушка, отдай ты им, иродам! Не губи себя и нас!
Барыня на мгновение утратила свою выдержку, когда взгляд ее упал на дочь. Теперь, вблизи, Захар не мог не заметить их сходства – светлые волосы и правильные черты лица.
Трясущимися руками барыня оторвала от пояса какой-то ярко расшитый мешочек и швырнула его главарю шайки.
Затаившийся Захар напрягся – сейчас будет ясно, что намерены делать грабители со своими жертвами.
Детина с ружьем не спеша подобрал изысканную сумочку и высыпал на ладонь какие-то сверкающие украшения. Высоко подняв руку, главарь продемонстрировал своей шайке добычу и, жестом прервав одобрительные выкрики, велел вытаскивать женщин из повозки.
Притихшая служанка обхватила своими большими руками младшую барыню, будто стремясь закрыть ее от всего, что творится вокруг. Старшая женщина беспомощно озиралась вокруг, а несчастный старичок вовсе не смел пошевелиться от ужаса.
Раздираемый внутренними противоречиями, Захар тоже ничего не предпринимал. Один он никак не мог им помочь, но совесть все равно твердила, что нужно что-то делать.
– Почто баб пугаешь, мил-человек? – раздался неожиданный громкий вопрос.
Все тут же повернули головы на звук и обнаружили, что на краю дороги стоит один из мужиков, замеченных недавно на крутом склоне. Его обветренная физиономия в обрамлении темных волос и короткой бороды казалась совершенно спокойной.
Тут же, не дожидаясь ничьих приказов, двое ближайших разбойников подскочили к непрошеному гостю и, заломив ему руки, потащили к главарю. Остальные прекратили свои попытки стащить служанку с коляски и придвинулись поближе, чтобы не пропустить интересное.
– Где твой попутчик? – спросил главарь, больше глядя по сторонам, чем на поставленного на колени мужика.
– Так тягу он дал сразу же, как твоих ребятушек заприметил, мил-человек, – охотно пояснил тот. – Мы – люди мирные, паломники. Шли своей дорогой, а тут вы… Отпустили бы барынь со мной, вам бы на том свете зачлось…
Но главарь его даже не слушал.
– Где Прокл с Кузькой? Что ты мне тут зубы заговариваешь! – гаркнул он, багровея.
– Еще и Тощего не видать, – подал голос кто-то из разбойников.
– Что молчишь, божий человек? – угрожающе зашипел главарь и потянулся к поясу за ножом.
Тут почти переставший дышать от волнения Захар совсем перестал понимать, что происходит.
Крестьянин ни с того ни с сего начал быстро заваливаться на спину, изгибаясь дугой в руках у разбойников.
– Припадочный, что ли? – буркнул один из них, невольно наклоняясь вслед за пленником. Ответить на этот вопрос главарь не успел.
Паломник выпрямился одним стремительным движением, будто раскрывшаяся пружина. Оба державших его разбойника потеряли равновесие от этого неожиданного рывка и неуклюже повалились друг на друга. Крестьянин же вцепился в выхватившего нож главаря, и они закрутились на месте, будто в странном танце.
Грянувший сразу же вслед за этим выстрел внес в ряды разбойников смятение. Стреляли откуда-то сверху, и пуля настигла того разбойника, который держал лошадь. Падая, он не сразу выпустил из рук удила и, судя по всему, порвал бедному животному губу. Лошадь взвилась и, не разбирая дороги, понеслась галопом.
От резкого толчка старичок слетел со своего места на козлах в дорожную грязь, а женщины попадали на пол повозки. Разбойники наконец пришли в себя, и те, у которых были ружья, принялись обстреливать стремительно уносившуюся от них повозку.
Захар решил, что пришел его час, и вылетел из кустов, размахивая палашом. Ближе всего к нему был один из тех, кто недавно держал крестьянина перед своим главарем. Захар рубанул по нему, не дожидаясь, пока противник развернется и приготовится к обороне. Душегуб заорал и попытался отскочить, но было уже поздно – его правая рука повисла окровавленной плетью.
Сверху снова раздался выстрел. На этот раз, кажется, стрелок ни в кого не попал, но двинувшийся было на Захара разбойник с саблей замер в нерешительности.
– Баб хватай и тащи в лес! – услышал он сдавленный хрип крестьянина и оглянулся.
Разбойничий главарь и паломник катались по земле, сжимая друг друга в объятиях, но последний как-то успел заметить появление Захара, и последние слова предназначались, несомненно, ему.
– На заход идите, – снова подал голос крестьянин.
Захар попытался принять решение сам, но мыслей в голове не было вообще. В руках был палаш, впереди разбойники с ружьями и саблями, а в овраге повозка с женщинами. Ямщик ринулся к ручью, петляя и пригибаясь. Здесь у дороги рос густой кустарник, за которым он постарался скрыться.
Ошалевшая лошадь была уже по ту сторону ручья. Немилосердно подпрыгивавшая на кочках повозка угодила колесом в канаву и вместо поворота начала заваливаться набок. Лошадь встала на дыбы, и грянуло сразу несколько выстрелов. На этот раз разбойники попали в невольно остановившуюся мишень.
Захар перебрался вброд через ручей и помчался к месту крушения повозки.
К тому моменту, когда он до нее добрался, лошадь уже затихла, и стали слышны женские всхлипы.
– Не бойтесь, я хочу вам помочь! – крикнул Захар еще издали, чтобы не слишком напугать женщин своим появлением. Из упавшей повозки осторожно выглянула старшая барыня и окинула ямщика подозрительным взглядом, задержавшись на его разбитой скуле и окровавленном оружии.
– Ты с тем мужиком? – спросила она коротко. Несмотря на ситуацию, ее голос не утратил повелительных ноток.
– Мы с ним заодно, – кивнул Захар. – Вы целы? Нам нужно уходить как можно быстрее.
– Мы с дочерью – да. Но нельзя так бросить Палашу.
Захар нагнулся над коляской и, отодвинув в сторону перепуганную девушку, уставился на абсолютно белое и неподвижное лицо служанки Палаши.
– У нее пуля в… спине, – выдавила из себя младшая барыня, стараясь не разрыдаться.
– Она уже мертва, – оборачиваясь к матери, сообщил Захар. – Если есть зеркальце, можете удостовериться.
Он вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал, как в его руки суют что-то холодное.
– Проверьте, – умоляюще пискнула девушка, настойчиво протягивая дрожащей рукой зеркальце.
Захар решил, что быстрее будет согласиться, и склонился над телом Палаши, попутно удивляясь, что барыня обратилась к нему на «вы».
– Не дышит, – констатировал ямщик и замер, уставившись на другой берег ручья. Там творилось что-то интересное.
У самой границы леса стоял теперь второй крестьянин с ружьем, ствол которого утыкался сейчас прямо разбойничьему главарю в спину. Тот был заметно помят и вывожен в грязи. Впрочем, его противник выглядел не лучше. Он сновал между замершими на местах разбойниками и подбирал отброшенные ими ружья.
Захар подскочил – все это надолго разбойников не удержит. Окинув взглядом местность, молодой человек решил, что лучше всего будет пойти по берегу ручья. Он тек по дну оврага, уходящего как раз на запад. Кажется, именно про запад говорил ему крестьянин.
Приняв решение, Захар обернулся к своим новым спутницам:
– Нужно побыстрее уйти от дороги. Я пойду вперед, а вы… поспешайте.
Захар побежал нарочно медленно, чтобы женщины не отставали слишком сильно и всегда видели его фигуру. На самом деле он понятия не имел, куда ведет их. Оставалось надеяться только, что оба крестьянина удачно осуществят задуманное и найдут их быстрее, чем они заблудятся.
Привычный к городу Захар с трудом ориентировался в лесной чаще и совсем не знал эту местность.
Дамы, надо отдать им должное, ни разу не пожаловались на тяготы беготни по кустам и кочкам. Не обращая внимания на то, во что превращались их длинные светлые платья, они спешили вслед за своим проводником. Захар догадывался, что пока их подгоняет страх, и даже боялся думать о том, что будет, когда усталость возьмет над ним верх.
Овраг постепенно сужался, и пора было подумать о том, чтобы выбираться наверх. Ямщик решил сначала подняться по склону и осмотреться. Погони он не слышал, но мог увидеть. Выбрав правый склон, он принялся было карабкаться по осыпающимся камням и скользким прошлогодним листьям, но замер, услышав какие-то звуки.
Оглянувшись, ямщик увидел на противоположном склоне оврага знакомые фигуры обоих мужиков. Они тяжело дышали и выглядели так, будто бежали изо всех сил, пока их хватило. Посохов у них уже не было, и только у одного за плечами болталось ружье, как понял Захар, трофей от разбойников.
Не удержавшись от радостного крика, молодой ямщик скатился обратно в овраг и принялся помогать дамам выбраться на противоположную сторону, чтобы воссоединиться со своими спасителями.
Оба паломника плюхнулись на землю у края оврага, стараясь получить наибольшую пользу от передышки. Когда дамы и Захар выбрались на ровное место, то тоже вынуждены были признать, что им требуется небольшой отдых. Ямщик уселся рядом с паломниками и принялся с интересом их рассматривать.
Стрелок, прихвативший у разбойников ружье, был старше, в его бороде уже показалась седина, а обветренное лицо прорезали морщины. Он угрюмо смотрел куда-то в пространство перед собой и окружающим не очень-то интересовался. Второму было, на взгляд Захара, около тридцати лет. Сложения он был худощавого, но, судя по тому, что довелось сегодня наблюдать ямщику, силой обладал немалой.
Почувствовав на себе взгляд, паломник оглянулся. Захар тут же отметил, что у него какие-то странные глаза: слишком светлые, пронзительные и немного пугающие своей неестественной ясностью. Будто поняв его мысли, мужик улыбнулся, чем немного сгладил неприятное впечатление.
– Что ж мы все никак не познакомимся-то? – обратился он ко всем сразу. – Я уж отдышался, вот и начну. Зовут меня Григорием Распутиным. Мы с Тобольской губернии идем в странствие к киевским святыням. А по дороге и в другие святые места заходим. Как не зайти? Друг мой давно уже странничает, оттого и не слишком разговорчив. Зовут его Дмитрием Печеркиным.
Стрелок коротко кивнул, выразив этим согласие со словами спутника.
– А ты, милой, кто таков будешь? – повернулся к ямщику Григорий.
– Захар Радайкин, ямщичил в городе Тобольске у отца своего, пока он не преставился. Теперь вот к родне отправился в Казань…
При этих словах Захара младшая барыня всплеснула руками и заулыбалась. Ее мать тут же пояснила:
– Я офицерская вдова, Башмакова Анастасия Леонтьевна, а это моя дочь Екатерина, и мы как раз из Казани в эти места пожаловали, – тут она не удержалась от короткой усмешки. – К святым местам отправились. А тут вот… А ведь уже назад ехали! – Она махнула рукой, но потом все же спросила: – Что там с моими драгоценностями стало? Не отобрали вы их?
– И не пробовали, матушка, – ответил Григорий. – Так душегубы эти за нами денек погоняются да отстанут. Охота им ноги топтать? А коли б мы добычу их отобрали – тут бы нам и конец. Небось у вас в Казани-то еще ожерелья есть? Главное, живым туда дойти.
– Поспешать надобно, – поднимаясь на ноги, впервые заговорил странник Дмитрий. – Помнишь эти места? – обратился он к Распутину. – Где тут ближайшая деревенька будет? Туда, где люди, они не сунутся.
– Осмотреться надо, – тоже поднимаясь и оглядываясь, ответил Григорий. – Вы пока в ту сторону идите.
Он махнул рукой на северо-запад и, скинув запачканный после драки на дороге кафтан, вручил его на сохранение Захару. Барыни поднялись на ноги с явным трудом, а младшая не удержала тяжелого вздоха и ухватилась за дерево.
Стоявший рядом Григорий тут же поднял подол ее замызганного платья, и стали видны маленькие ножки в туго зашнурованных ботинках на каблуках. Катерина взвизгнула, выдергивая из его руки свои многослойные юбки.
– Что ты себе позволяешь! – возвысила голос офицерская вдова.
– Что, матушка, и у тебя такие? – не обращая внимания на ее тон, скорбным голосом спросил Григорий.
Башмакова-старшая гордо продемонстрировала ему свою ногу в точно таком же ботинке.
– Ах ты, господи! – пробурчал Печеркин, явно имея в виду что-то другое.
– Хоть быстро, хоть медленно идите, а ноги в кровь сотрете всяко, – покачал головой Захар.
– Потерпи немного, милая, как в деревню придем – подлечишься, – ободрил Катерину Григорий, прежде чем отправиться на осмотр местности. Девушка почему-то покраснела, пряча от него взгляд, и еще раз одернула юбку.
* * *
Вот теперь, когда нужно было просто идти, на путников начала наваливаться запоздалая усталость. Захар шел последним и потому мог видеть всех, кроме Григория, все еще не вернувшегося из своей разведки.
Первым шел странник Дмитрий, и шел быстро. Следом спешили барыни. Вдовица казалась более выносливой и время от времени поддерживала начинавшую заметно хромать дочь. Девушка вообще выглядела неважно – румянец сошел с щек, и глаза как-то запали.
Захар усмехнулся про себя: «Сам-то небось не слишком хорош – весь исцарапанный и окровавленный». Мысли сами перескочили на недавние события. До сегодняшнего дня молодому человеку не доводилось попадать в такие переплеты и тем более кого-то убивать. Драки случались, но там все заканчивалось разбитыми лицами и сломанными ребрами.
Ступая по мягкому мху и раздвигая покрытые свежей зеленью ветки, Захар пытался осознать, что сумел избежать смерти сам и принес ее другому человеку. Но совесть молчала – в глубине души ямщик верил в свою правоту и не мог заставить себя почувствовать раскаяние. Более того, его переполняла гордость за себя. За то, что смог справиться с врагом даже со связанными руками, что не растерялся и помог себе и другим. Совести было не под силу совладать с таким могучим самодовольством.
– Нам нужна передышка, – повелительно заявила Анастасия Башмакова, останавливаясь и усаживая дочь на какой-то почерневший от времени пень.
– Кажись, идем в нужную сторону, – пробурчал Печеркин. – Можно и передохнуть чуток.
– Как это ты понял, что в нужную сторону идем? – заинтересовался Захар, оглядываясь по сторонам. Вокруг был все тот же лес, только подлеска стало меньше, а деревья были моложе.
– Пенек видишь? Слишком далеко от деревни никто рубить лес не станет.
Захар покивал, устраиваясь на земле под деревом и с наслаждением вытягивая ноги. Дмитрий как-то неловко присел перед вдовой и, не глядя на нее, предложил:
– Покушать не желаете? У меня тут сухари только. Не побрезгуете?
Напряженное лицо Анастасии Леонтьевны немного разгладилось, и она впервые улыбнулась:
– Какое уж там брезговать! Приму с благодарностью. А ты, Катюша, будешь?
Девушка отрицательно покачала головой и прилегла на плече матери.
– Кусок в горло не лезет.
Вдова бросила на дочь тревожный взгляд, но ничего не ответила, а только приобняла за плечи.
Не успели путники сгрызть и по сухарю, как Захар заметил между ветвей мелькающую светлую рубаху Григория и замахал ему руками. Неутомимый паломник подбежал весь взмокший, но довольный. Он поспешил поделиться новостями:
– Недалеко мы от одной деревушки, нужно только влево еще забрать и к сумеркам доберемся! Деревня зырянская, но все остальные дальше будут.
– Ну, быстрее дойдем – быстрее отдохнем, – поднимаясь, заявил Дмитрий.
За странником неохотно последовал Захар, чувствуя, что ноги не желают слушаться своего хозяина. Вдова с дочерью тоже поднялись. Но девушка не успела далеко уйти. Тихо застонав, она опустилась на колени и согнулась почти пополам от боли.
Подскочивший к упавшей Захар различил, как она шепчет сквозь сжатые зубы:
– Только не сейчас! Только не сейчас!
– Что с ней такое? – в изумлении обратился он к вдове.
– Да коли бы сама знала! – резко ответила та, одарив ямщика неприязненным взглядом. – С двенадцати лет мучается, а доктора только руками разводят. Дескать, пройдет, может быть, потом… С возрастом. Что, думаешь, я в этот монастырь ее повезла? К мощам святого Симеона прикоснуться, чтобы исцелил он своей силой! Но видать, плохо молились да слабо верили…
Она продолжала гладить дочь по напряженной спине и шептать ей ласковые слова, когда подошел Григорий. Он опустился на колени рядом и осторожно предложил:
– Позволь мне, матушка. Я боль умею снимать и кровь останавливать.
– Только знахарей мне еще не хватало! – оттолкнула его Башмакова. – И не приближайся к ней со своим шарлатанством! С божьей помощью без тебя справимся!
Распутин тут же отошел от разбушевавшейся вдовы, сверкнув напоследок своими странными глазами, а Дмитрий веско произнес:
– Не обманщик Гришка. У него дар есть.
Башмакова смерила обоих паломников презрительным взглядом:
– Дар? Даже если и есть, то кто знает, от кого он этот дар получил.
Но тут, чуть приподнявшись на руках, голос подала сама больная:
– Дорога на деревню далеко ли будет? По ней-то я уж как-нибудь дойду.
– Не больше версты отсюда, – тут же ответил Распутин, внимательно всматриваясь в бледное лицо девушки.
– Понесите меня немного, сколько сможете, а там я, может, и сама, – обратилась Катерина к Захару.
Тот смог только молча кивнуть, понимая, что далеко он с ней не уйдет.
* * *
Поначалу мать не отходила ни на шаг от дочери, скрючившейся на руках у тяжело дышащего Захара, но потом вроде бы успокоилась и поспешила вперед – искать обещанную Григорием дорогу. Сам Распутин, похоже, обиделся и теперь то уходил в сторону, то снова возвращался.
Когда вдова оказалась достаточно далеко, чтобы не слышать разговора, Катерина разлепила пересохшие губы и обратилась к Захару:
– Что там этот Печеркин говорил про дар? Пусть расскажет.
– Да что рассказывать-то? – У странника оказался хороший слух. – Вот сегодня, если бы не Гришка, поймали бы нас душегубы окаянные. Мы же шли, никого не видали. Вдруг он мне: «Беду чую!» Ну я-то уже ученый – сразу в кусты. Сколько раз уже так от беды уходили!
– А боль он и правда снимает? Как знахарь? – взволнованно задала девушка самый важный для нее вопрос.
– Да какой же он знахарь! – обиделся Дмитрий. – Я с ним по святым местам уже третий раз отправляюсь. Православные мы и не хуже твоей матушки!
– Не сердись. Я-то тебе верю, а мама, она… боится.
– Боится она! – продолжал бурчать странник. – Я вот сегодня человека убил, и мне бояться куда больше пристало. Теперь всю жизнь отмаливать буду. Не старался ведь – думал – давно не стрелял, промахнусь. Ан нет! Как подкосил ирода проклятого…
Захар чувствовал, что еще немного, и он сам свалится не хуже Катерины. Чтобы не уронить свою ношу, он вынужден был остановиться.
– Дорога впереди! Уже видно! – донесся до ямщика радостный голос вдовы.
– Ну, теперь уж не заплутаем! – с облегчением пробормотал Печеркин.
В лес прокрадывались сумерки, и, если бы не дорога, через пару часов они бы не смогли двигаться вперед, не рискуя переломать ноги. Кажется, сегодня у Захара и его новых знакомых был день, в который им постоянно везло.
