bannerbannerbanner
Разорванный берег

Сергей Зверев
Разорванный берег

Полная версия

– Позывной, сука, быстро! – вдруг дико заорал Вишня, щелкнув предохранителем «ТТ», с силой ткнув стволом в живот радистке.

– САО, – еле слышно ответила девушка, дрожа всем телом.

– Не слышу! Громче!

– САО, – повторила девушка, глядя на Вишню широко распахнутыми от страха глазами.

– Старший кто? – рявкнул старший лейтенант.

Девушка кивнула на лежащего рядом капитана.

– Его позывной для радиограмм? Отвечать быстро!

– Барда.

– Сколько вас, где остальные?

– Шестеро. Мы разделились. Двое пошли к линии фронта.

– Их задание?

– Не знаю. Но через двое суток они должны вернуться.

– Ваше задание?

– Сбор и передача информации о передвижении войск, захват одиночных офицеров Красной армии для допроса с их последующим уничтожением.

– Куда шли? Явка? Куда должны вернуться остальные?

– Сбор в доме путевого обходчика, имени не знаю, это в трех километрах от станции Кальвене, на железнодорожном переезде.

– Вот так-то оно лучше. Лежи смирно, сучка, – удовлетворенно и уже абсолютно спокойным голосом сказал Вишня, расстегивая кобуру радистки и забирая ее наган и кидая его на расстеленную Третьяком плащ-палатку, где уже лежали документы и оружие остальных диверсантов. Рывком перевернул ее на живот, лицом вниз, и быстро связал руки за спиной. – Отдыхай, паскуда… Неизвестно, теперь когда придется отдохнуть.

ЗАПИСКА ПО ВЧ

«Сегодня, 01/04/45 г., оперативно-розыскной группой ОКР «Смерш» Ленинградского фронта в районе ст. Кальвене была ликвидирована немецкая диверсионно-разведывательная группа в форме военнослужащих Красной армии в составе четырех человек. Захвачены старший группы Алтис Гулбис с позывным «Барда» (не точно, личность установлена опознавателем) и радистка Акулина Голенок, позывной для радиограмм САО, проходившие обучение в Дальвитцкой диверсионной школе. А также коротковолновой радиопередатчик SE108/10. Для сокрытия принадлежности агентов все маркировки на радиостанции выполнены на английском языке. Диапазон используемых частот – 3,5–6,5 МГц. Всего десантировалось в район хутора Анмас шесть человек. Двое ушли к линии фронта.

По показанию задержанной Акулины Голенок, противника интересуют места скопления военной техники, прежде всего танков, нумерация воинских соединений, фамилии и воинские звания командиров частей РККА, состояние ж/д в тылах фронта, кто их обслуживает, какой национальности обслуживающий персонал, что перевозится. А также из каких источников идет на фронт продовольствие, какие взаимоотношения у военнослужащих РККА и местного населения.

Фролов».

Ленинградский фронт, апрель 1945 года

Сдав задержанных в отдел «Смерша» авиадивизии, группа Бородина срочно выехала обратно. Уже через пятнадцать минут группа ехала по шоссе в сторону Елгавы. Бородин клевал носом, вполуха слушая, как на заднем сиденье Вишня назидательным тоном наставлял лейтенанта Барабоху:

– Слушай и запоминай. Все немецкие агенты в зависимости от поставленных перед ними задач делятся на несколько категорий. Прежде всего это разведчики. Они собирают в тылах нашей армии информацию о частях и вооружении, передвижении частей, концентрациях войск, замыслах и передают данные в разведцентры абвера. Потом идут агенты-диверсанты. Их цель – подрыв важных военных и народно-хозяйственных объектов. Не исключено, что тебе придется столкнуться и с агентами-террористами. Как правило, задача этой группы агентов – убийства командиров Красной армии и даже членов нашего правительства. Ну и, наконец, так называемые пропагандисты. Эти, как тараканы в щели, проникают в войска, с тем чтобы исподволь, аккуратненько так внушать бойцам мысль, что Советский Союз войну уже проиграл, что немцы скоро победят и не стоит кормить вшей в окопах и понапрасну проливать свою кровь, а лучше сдаться в плен к цивилизованным немцам, которые тут же обеспечат теплой одеждой, хорошим питанием, ну и конечно шнапсом и девочками. Ага, как же.

Бородин смотрел на мокрое шоссе, по которому ехала машина, и думал о своем. Отчего-то отчетливо, до мелочей вспомнилось 17 мая 1941 года. В тот день немцы прижали их в районе Маяка за Керчью к берегу пролива. Его задание – обеспечить переправу раненых на кубанский берег, в район косы Чушки – было изначально обречено на провал. Выполнить поставленную задачу было тогда невозможно. Немцы вели беспрерывный обстрел берега, на котором в панике метались тысячи людей. В дело шло все, что могло хоть как-то держаться на воде. Из подручных материалов сколачивались плоты, шли в ход надутые автомобильные камеры. Многие бросались в ледяную воду, держась за бревна и деревянные снарядные ящики. Самые отчаянные прыгали в воду и покидали керченский берег вплавь. Но сильное течение тут же подхватывало их и уносило в сторону, где они тонули сотнями и тысячами. У самого пирса в морской воде плавало большое количество трупов, которые, подчиняясь чьей-то дьявольской воле, почему-то стояли в воде в вертикальном положении. Небольшая волна качала их, и создавалась страшная картина, будто они маршируют. Дикие вопли и крики стояли над проливом. О том, чтобы навести хоть какой-нибудь порядок в толпе, не могло быть и речи. Многие стрелялись, рвали и бросали в воду партбилеты, срывали с себя петлицы. Весь берег был усыпан человеческими останками – оторванными руками, головами, ногами. Наши войска из последних сил цеплялись за небольшую полоску берега шириной всего в двести метров. Закончив артобстрел, немцы густыми цепями пошли в атаку. Бородин, выпустив по немцам весь барабан, оставил для себя один патрон и хотел было уже пустить себе пулю в висок, как вдруг на небольшой высотке, совсем рядом, неожиданно поднялся во весь свой богатырский рост здоровенный моряк в тельняшке под распахнутым черным бушлатом и флотских брюках клеш. Закусив ленточку бескозырки и высоко подняв над головой автомат, он закричал:

– Братцы! Славяне! Полундра! Вперед! За мной!

И тут музыканты военного оркестра, тоже оказавшиеся на том берегу, вдруг заиграли «Интернационал». И тогда наши бойцы, здоровые и раненые, в едином порыве бросились вперед и отбросили немцев на несколько километров от берега…

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ШИФРОВКА № 1897/45

«Начальнику Главного управления войск по охране тыла 6-й гвардейской армии.

Копия: Начальнику Управления контрразведки «Смерш» 6-й гвардейской армии.

С октября 1944 года при Курляндской группировке немецких войск действует абвергруппа-212.

В настоящее время группа развернула активную разведывательно-диверсионную деятельность против войск Ленинградского фронта.

Агентура вербуется в основном из военнопленных, но преимущественно из латышей, служивших в различных антисоветских формированиях, таких как 19-я латышская добровольческая дивизия СС, из членов военно-фашистской организации «Айзсарги», полицейских и бывших латышских пограничников.

Для подготовки агентов-латышей были созданы курсы из двух отделений. Первым отделением руководит начальник группы лейтенант Хассельман, вторым – его заместитель лейтенант Кох. На курсах одновременно обучаются до 50 диверсантов (не точно) и до 15 радистов.

Личный состав группы активно используется для создания тайных складов оружия на территории Латвийской и Литовской ССР, предназначавшегося агентам, которые будут задействованы после прихода советских войск. В частности, такие склады предположительно созданы в мест. Улброк, городах Плунге, Шауляе, Виндаве[12] и Либаве[13].

Один из филиалов группы в настоящее время дислоцируется в гор. Виндава (Вентспилс).

Казаков».

Елгава, тылы Ленинградского фронта, апрель 1945 года

– Товарищи офицеры, – полковник Воробьев сделал паузу и, внимательно оглядев присутствующих, продолжил: – За умелые действия по поимке вражеской разведывательно-диверсионной группы от лица командования объявляю вам благодарность. Теперь хочу довести до вас информацию о том, что в соответствии с директивой Ставки Верховного главнокомандования за номером 1/121 от 30.03.45 года все войсковые части и тыловые учреждения нашего Второго Прибалтийского фронта с 1 апреля 1945 года включаются в состав Ленинградского фронта, и, таким образом, Второй Прибалтийский фронт упраздняется. При этом наше фронтовое управление Второго Прибалтийского фронта до окончания полной очистки от противника Курляндии остается в составе Ленинградского фронта. В связи с включением войск Второго Прибалтийского фронта в состав Ленинградского фронта теперь организовано два направления: Ленинградское и Курляндское. В условиях переформирования войск работы нам прибавится. Необходимо исключить допуск в штабы корпусов и дивизий не проверенных через органы «Смерша» военнослужащих. Отсутствие такого рода проверок дает возможность проникать в наши штабы и органы управления шпионам, проходимцам и разложившимся преступным элементам. Необходимо тщательно проверять весь личный состав управлений корпуса-дивизий. Принимать все меры к тому, чтобы на работу в штабы и особенно в их оперативные, разведывательные и шифроотделы – отделения, на узлы связи и другие органы управления допускались военнослужащие и вольнонаемные только после предварительной их проверки через органы в установленном для этого порядке и в соответствии с положением о допуске к секретной работе. Это, так сказать, новые вводные, полученные сегодня. Так что будем работать.

 

Москва, Белорусский вокзал, 23 июня 1941 года

– Девушка, я же вам объясняю – есть указание: гражданских на поезда западного направления не сажать. Все ранее приобретенные билеты аннулированы.

– Ну пожалуйста, – просила Вера, чуть не плача, – поймите, мне очень нужно.

– Сейчас всем нужно. Немедленно освободите окно! А то я милицию позову.

Вера выбралась из толпы, осаждающей билетные кассы, и, выйдя на площадь Тверской Заставы, огляделась в поисках телефонной будки. Достала из сумочки записную книжку и, опустив монету в телефонный аппарат, набрала номер. Трубку сняли сразу.

– Главная авиационная инспекция.

– Девушка, подскажите, как мне связаться с Супруном Степаном Павловичем.

– Одну минутку, соединяю.

– Слушаю, Супрун у аппарата, – услышала Вера знакомый голос.

– Дядя Степа, это я – Вера Белоконь.

– А, Верунчик? Здравствуй. Ты в Москве?

– Да, в Москве. Я хотела…

– Верочка, сейчас не могу говорить. У меня народ. Подъезжай-ка ты ко мне часикам так к двадцати. Наберешь добавочный сто десять, я выпишу тебе пропуск. Лады? – быстро проговорил Супрун и положил трубку.

Ровно в 20.00 Вера как штык была на месте. Молоденький солдатик с синими петлицами, дежуривший на входе, сказал, что товарища Супруна на месте нет и пропуска на ее имя никто не оставлял. Верочка вышла из здания и, перейдя трамвайные рельсы, присела на скамейку в сквере, откуда был хорошо виден вход в здание. Прождав почти три часа, она, наконец, увидела, как из подъехавшей «эмки» вылез Супрун и, оглядевшись, быстрым шагом направился к дверям. Вера подскочила, бросилась следом и догнала Супруна уже в холле. Поздоровавшись, Супрун подхватил девушку под руку и, кивнув дежурному: «Это со мной», быстро провел ее на третий этаж по широкой мраморной лестнице, покрытой темно-красной потертой дорожкой. Даже в этот поздний час здание авиационной инспекции напоминало встревоженный улей. По лестнице вверх и вниз с озабоченным видом сновали люди. Вера сразу заметила, что все они – и летчики в лихо заломленных пилотках с синими кантами, и адъютанты, бережно придерживающие на боках планшетки, и курсанты с синими петлицами, и порученцы, и даже официантки ведомственной столовой, одетые в белоснежные, накрахмаленные до хруста халаты, перемещались в этом здании почему-то только бегом. Когда они подошли к кабинету, оказалось, что за высоченными двустворчатыми дверями в приемной уже находились в ожидании Супруна человек двадцать военных в летной форме. Командиры нервно прохаживались по красному ковру приемной, то и дело подходя к огромному зеркалу и каждый раз придирчиво оглядывая свою форму или нервно приглаживая волосы. Те, кто был старше по званию, сидели на жестких стульях в белых парусиновых чехлах и, старательно скрывая волнение, то и дело поправляли ремни новеньких скрипящих портупей.

Супрун кивнул присутствующим и произнес:

– Ожидайте, товарищи. – После чего быстро провел Веру в кабинет и, указав на мягкий стул, закрыл за собой дверь.

– Верочка, у меня очень мало времени. Извини, что заставил тебя ждать. Срочно вызвали в наркомат. Что у тебя?

– Степан Павлович, я хотела узнать, как там папа? Мама?

– Верочка, сейчас ничего толком пока не известно. На западных границах идут тяжелые бои. Так что эскадрилья твоего папки уже воюет. Правда, связь с войсками плохая. С подразделениями, дислоцированными в районе Бреста и Гродно, устойчивой связи нет уже больше суток. Сама понимаешь, какая там сейчас мясорубка. Но, думаю, мама твоя уже на пути в Москву. Есть приказ по наркомату – семьи наших авиаторов эвакуировать в первую очередь. Так что причин для беспокойства пока нет.

– Степан Павлович, пожалуйста, помогите мне попасть на фронт. Я была днем в райкоме комсомола, но мне отказали.

– И правильно сделали, что не взяли! Что ты там себе еще напридумывала? Какой тебе фронт? – не на шутку рассердился Супрун. – Ты где сейчас живешь?

– У бабушки на даче на Аэропорте.

– Вот и поезжай на дачу к бабушке и выбрось все эти глупости из головы. Тебе только семнадцать лет, и, по большому счету, ты еще ребенок. Ты что, не понимаешь, что происходит? Куда ты лезешь? Пойми же, наконец, что твоим родителям сейчас будет намного легче, если они будут знать, что их дочь в безопасности. Подумай если не о себе, то хотя бы о них.

– Но…

– Степан Павлович, к вам товарищ Каганович поднимается, – заглянув в кабинет, сообщил порученец.

– Семен, проводи девушку в кабинет напротив. Да, и позвони в буфет, пускай организуют ей чай с пирожными, – Супрун развернул Веру лицом к двери и легонько подтолкнул.

– Подождешь меня в соседнем кабинете. Как только освобожусь – поговорим. Все, шагай.

Верочка в сопровождении порученца – совсем молоденького и симпатичного лейтенанта в лихо заломленной пилотке с синим кантом – прошла в указанный кабинет и осторожно присела на краешек мягкого, в белоснежном чехле стула, целый ряд которых выстроился вдоль стены напротив длинного стола, покрытого зеленым сукном. Не успела девушка как следует оглядеться, как в дверь постучали. Через мгновение в кабинет вошла крупная женщина в белом халате и, поправив одной рукой белоснежную косынку, второй ловко поставила на стол железный поднос с чаем и тарелку с пирожными:

Девушка сделала глоток душистого чая с лимоном и осторожно взяла с тарелки большую мокрую ром-бабу, покрытую белой глазурью. Есть не хотелось, но Вера все-таки откусила кусочек. Пирожное просто таяло во рту и оказалось таким вкусным, что девушка сама не заметила, как съела все три штуки, лежавшие на тарелке. Запила чаем, поставила на зеленое сукно стола серебристый подстаканник с большим серебристым гербом СССР на выпуклом боку и огляделась. Прямо перед ней стояло большое черное кресло, над ним висел огромный портрет Сталина в красивой золоченой раме, справа высился стального цвета сейф с большой Т-образной ручкой. На столе, отливая бронзой, стояла массивная чернильница на малахитовом основании, чуть слева под красивой лампой с круглым стеклянным абажуром зеленого цвета – стопка пухлых канцелярских папок на завязках с черными штампами «ВВС РККА»[14]. Вера встала и, осторожно ступая, прошлась по блестящему, натертому воском паркету, подошла к огромному окну, потрогала тяжелые плотные портьеры, вернулась к столу, уселась в кресло и несколько раз щелкнула выключателем настольной лампы. Тут ее внимание привлекла ровная стопка белых листков бумаги, Вера подвинула бумаги к себе поближе. Это оказались незаполненные бланки мобилизационных предписаний с синими гербовыми печатями на размашистой подписи начальника Главного управления ВВС Красной армии. Не успела Вера взять несколько бланков из пачки – только посмотреть! – как внезапно открылась дверь и в кабинет стремительно вошел Супрун.

– Сиди, сиди, – махнул рукой Супрун, видя, что девушка от неожиданности вскочила с кресла. – Ну, и на чем мы остановились? Ах, да. Пойми, это уже само по себе большое счастье, что сейчас ты оказалась в Москве, а не там – под Кобрином. Давай решим с тобой так. Пока ничего не известно, ты сидишь в Москве и сама ничего не предпринимаешь. Ничего! Ясно?

– Ясно, – понурившись, проговорила Вера.

– Вот и договорились. Я полагаю, что в течение недели, максимум через десять дней все прояснится. Скорее всего, уже вернется из Кобрина твоя мать, и мы все вместе сядем и подумаем, как нам жить дальше. Хорошо? И не разводи мокроту. Ты же будущий сталинский сокол. Ну, право слово, тебе перед отцом не стыдно? Ну? – Убедившись, что девушка перестала всхлипывать, Супрун мягко взял ее под руку и сказал тоном, не терпящим возражений: – Уже поздно, сейчас я тебя отвезу домой, ты успокоишься и ляжешь спать. А то я тоже сегодня замотался совсем. Ну и денек! Поехали.

«Эмка» вырулила на трамвайные пути. На Садовом кольце уже стояло оцепление и рабочие разгружали из машин обрезки рельсов и двутавровые балки, в темноте мигали белые огоньки и сыпались искры – варили противотанковые «ежи». Жара совсем спала, и душная летняя ночь медленно опускалась на город. В скверике перед Оружейными банями бойцы, разобрав брусчатку тротуара и подбадривая себя шутками, окапывали зенитку. Полупустой, красного цвета трамвай «А», мелодично звеня, медленно пересекал Каляевскую улицу. Слева Вера увидела кинотеатр «Экран жизни», и слезы опять навернулись на глаза. Вспомнился Сашка Бородин. На фильм «Профессор Малок» они в тот день так и не попали… На Самотечной улице машину остановил патруль. Проверка документов. Солдаты попросили всех выйти из машины, проверили документы, тщательно осмотрели салон и попросили открыть багажник. Еще раз предупредили о соблюдении светомаскировки. Наконец, выехали на непривычно пустынную в этот час улицу Горького. Слева на жилом доме Верочка увидела огромный, во весь первый этаж плакат, которого утром еще не было. На нем под красным знаменем бежали два матроса с винтовками наперевес, а ниже крупными буквами призыв: «Бей врага, как его били отцы и старшие братья – матросы Октября!»

– Тебя куда подвезти, Верочка? Домой, на Бронную, или на Аэропорт, на дачу? – спросил Супрун, оторвав девушку от тяжелых дум.

– Давайте на дачу, – махнула она рукой. – Дома, в пустой квартире, я с ума сойду.

У затемненного Белорусского вокзала, на площади Тверской Заставы стояли колонны солдат.

«На фронт уезжают», – отрешенно подумала Верочка и отвернулась. Через несколько минут машина свернула с Ленинградского проспекта и остановилась под большим тополем в 4-м Эльдорадовском переулке, к самому дому подъезда не было. Девушка вышла из машины, поблагодарила Супруна и медленно пошла домой.

Из сообщения УКР «Смерш» Ленинградского фронта (апрель 1945 года):

«В ходе наступательных операций войск фронта устанавливается, что при отступлении разведка и контрразведка противника активно проводят работу по переброске и оставлению своей агентуры на освобожденных войсками Красной армии территориях».

Курляндская группировка немецких войск, апрель 1945 года

– Господин бригаденфюрер, поздравляю вас, приказ о присвоении вам звания группенфюрера уже подписан в Берлине.

– Хайль Гитлер! – выбросил вверх руку в приветствии бригаденфюрер Карл Хильберт, командир 16-й армии группы войск «Курляндия». – Полковник, вы отправили в Берлин запрос на эвакуацию наших войск?

– Да.

– Что ответил Берлин?

– Фюрер запретил эвакуацию. Кроме того, подписал приказ о подготовке к взрыву портов Виндава и Либава. И еще одна неприятная новость. Сегодня к нам прилетает начальник отдела «Абвер-2» полковник Мориц Беккер.

– Только этого нам не хватало! – Генерал встал из-за стола и задумчиво посмотрел на огромную карту Курляндии, висевшую на стене.

Отдел «Абвер-2» считался самым засекреченным в системе разведки вермахта, и помимо подготовки и заброски диверсантов в тыл противника он занимался диверсиями и формированием отрядов из сочувствующих Германии национальных меньшинств, проживающих в советском тылу. К тому же именно отделу «Абвер-2» подчинялись головорезы из «Бранденбург-800» и полка особого назначения «Курфюрст». Так что ничего хорошего от этого визита ждать не приходилось. «А впрочем, – подумал Хильберт, – пускай этот напыщенный индюк приезжает и сам занимается подготовкой к взрыву Вентспилса! У нас и своих дел полно!»

Генерал снова посмотрел на карту. Из сегодняшней фронтовой сводки он уже знал, что немецкие войска были вынуждены спешно отступить из Братиславы и войска 2-го Украинского фронта полностью освободили город, а под Веной советские войска уже подошли к рубежу реки Дравы, и, таким образом, выход советских войск к Дунаю и уличные бои в южной части Вены было делом ближайшего будущего. Также генерал знал, что в результате наступления войска 2-го и 3-го Украинских фронтов 4 апреля полностью овладели всей территорией Венгрии. Поэтому 300-тысячная группировка, блокированная большевиками в Курляндии, по его мнению, сейчас очень бы пригодилась в Восточной Пруссии на подступах к Кенигсбергу. Еще не поздно было, сосредоточив все имеющиеся силы в один кулак, попытаться вырваться с полуострова. Приказ же Берлина подготовить к взрыву латвийские порты и прибытие в связи с этим полковника из «Абвер-2» сильно осложняли задачу.

 

– Курт, – обратился он к полковнику, – вызовите ко мне главного инженера укрепрайона Вейсберга.

– Сколько в нашем распоряжении имеется тола и детонаторов? – спросил генерал, когда тот вошел.

– Сейчас трудно сказать точно, но по примерным подсчетам, – инженер на мгновение задумался, – думаю, тонны три.

– Сколько нужно взрывчатки для минирования порта Виндавы для полного его разрушения?

– Этого количества недостаточно. Кроме того, в нашем распоряжении нет проектно-технической документации сооружений порта, поэтому мы не знаем места расположения критических элементов порта, разрушение которых привело бы к полному уничтожению объекта. Без знания расположения критических элементов сооружений нам потребуется самое малое около двадцати тонн взрывчатки.

– А если, предположим, в нашем распоряжении будет такая документация? – спросил генерал.

– Потребуется вдвое меньше, – пожал плечами инженер.

– А где может находиться эта документация?

– Вероятно, у большевиков. Все архивы они эвакуировали еще в сорок первом. Кроме того, такими сведениями могут обладать инженеры, участвовавшие в его строительстве либо минировании…

– Что вы сказали?

– Я высказал лишь свои предположения, генерал. Большевики при отступлении имеют обыкновение минировать наиболее значимые объекты с их последующим подрывом. И как правило, в самый последний момент.

– Но порт достался нам целым…

– Это совершенно не означает, что объект не был заминирован большевиками при отступлении. Возможно, они не успели осуществить подрыв. В этом случае нам просто нужно найти места, где Советы заложили взрывчатку.

– Но наши саперы еще в сорок первом тщательно обследовали порт и никаких признаков минирования не нашли.

– Как показывает практика, это ни о чем не говорит, – возразил инженер. – Мины могли быть заложены в подземных коммуникациях, и найти их чрезвычайно сложно. Словом, нужен человек, знающий, где и сколько было заложено взрывчатки. Либо, повторюсь, если минирование не производилось, то для успешного подрыва малым количеством взрывчатого вещества нужна техническая документация.

– Курт, связь с Берлином, срочно. И передайте мой приказ командиру 30-го саперного батальона 30-й пехотной дивизии незамедлительно приступить к обследованию всех без исключения помещений и подземных коммуникаций порта. Командиру отдельного строительного батальона 43-го армейского корпуса, а также 187-го инженерного батальона 87-й пехотной дивизии немедленно приступить к подготовке к минированию территории порта Виндавы и прилегающих к нему городских кварталов.

Ленинградский фронт, апрель 1945 года

– Полковник, не стройте из себя цацу! – гремел генерал Дубровский. – Что там еще? – повернулся он на скрип открывающейся двери.

– Разрешите? – В комнату протиснулся Бородин.

– Подождите за дверью! – рявкнул генерал.

Майор осторожно притворил дверь и вышел на крыльцо. Уже смеркалось. За станцией медленно догорал алый закат, предвещая на завтра ветреную и холодную погоду. Бородин вдохнул полной грудью свежий влажный воздух, насыщенный запахом подтаявшего снега, и закурил.

Вспомнилась отчего-то ночь на 13 октября 1944 года, когда группа Бородина в составе пяти человек вместе с Йонасом – перевербованным агентом абвера – под видом местных жителей благополучно перешла линию фронта и незаметно вышла на окраину оккупированной немцами Риги. Тогда по приказу Ставки группа должна была захватить одно из подразделений гитлеровского разведывательного органа «Абверштелле-Остланд».

Под покровом темноты отправленный с ними Йонас, хорошо ориентировавшийся в городе и прекрасно знающий не только улицы Риги, но и расположение абверовской разведшколы, провел группу к объекту – старому двухэтажному, внешне ничем не примечательному зданию, стоящему на узкой старинной улочке Риги. В нем и располагался один из разведывательных отделов «Абверштелле-Остланд» со всей картотекой, хранившей сведения о сотнях немецких агентов и преподавателях разведшколы.

Быстро и бесшумно сняв часовых, они проникли внутрь темного здания, где неожиданно наткнулись на группу засидевшихся допоздна абверовцев, которые открыли беспорядочную стрельбу. Но Смершевцам удалось быстро уничтожить их, найти сейфы с картотекой и другими оперативно значимыми документами. На звуки выстрелов быстро отреагировали немецкие патрули, и через несколько минут все здание уже было окружено гитлеровцами.

– Надо продержаться, – сказал тогда Бородин, бросив взгляд на часы. – Наступление должно начаться через тридцать две минуты.

И они держались, отражая атаку за атакой. В ход уже давно шло трофейное оружие и гранаты. Вскоре Бородин был ранен в бедро. Рядом яростно отстреливался Вишня. Силы были неравны. Здание разведшколы горело, но немцы силами до батальона упорно продолжали штурм.

И вот, наконец, сквозь грохот пулеметных очередей Бородин услышал сначала дальний гул канонады, стремительно приближавшийся к городу, а потом и сухие автоматные очереди наших «ППШ».

Он понял, что это ребята из фронтовой разведки пробиваются к зданию на помощь группе Бородина.

– Ура!!! – последнее, что услышал Бородин и потерял сознание…

Деревянные створки единственного освещенного окна вдруг с треском распахнулись, майор мотнул головой, отгоняя воспоминания, и услышал спокойный голос полковника Воробьева: – Заходите!

– Майор, доложите о задержанной группе, – сказал генерал, когда Бородин вошел.

– Немецкая диверсионно-разведывательная группа в составе шести человек была сброшена с самолета в 0.10 минут в лесной массив в районе хутора Анмас, что в двадцати километрах от железнодорожной станции Кальвене, – начал доклад Воробьев. – На данный момент частично установлен состав группы – старший группы Алтис Гулбис с позывным «Барда», бывший лейтенант Красной армии, командир роты 152-й стрелковой дивизии. В июле сорок первого под Смоленском с оружием в руках перешел к немцам. До ноября сорок первого года содержался в лагере для военнопленных в Ковеле. Затем проходил обучение в Варшавской разведшколе. С сорок второго шесть раз забрасывался в тылы Красной армии, награжден немцами медалями «За храбрость» I и II степени. Радистка группы – Акулина Голенок, позывной для радиограмм САО, санитарка эвакогоспиталя № 3424, попала в плен под Красным Лугом в августе сорок третьего. Проходила обучение в разведшколе на станции Найкурен в Восточной Пруссии. Вместе с ней захвачен коротковолновой радиопередатчик SE108/10 в исправном состоянии, а также комплект запасных батарей для рации, полный комплект шифроблокнотов и шифротаблиц. Кроме того, у диверсантов был обнаружен комплект запасных батарей для передатчика SE88/5. Вероятно, данная радиостанция использовалась для связи с немцами путевым обходчиком. Отсутствие в течение последнего времени радиоперехватов в расположении Ленинградского фронта позволяет сделать вывод, что из-за отсутствия питания для рации путевой обходчик в данное время не имеет связи с немцами. Этот факт позволяет нам начать с немцами радиоигру. Радистка дала согласие на сотрудничество. Считаю целесообразным включить ее в функельшпиль[15]. Личности двух других членов разведгруппы, ликвидированных при задержании, устанавливаются. При десантировании группа разделилась. Двое диверсантов ушли через лесной массив к линии фронта.

– Что конкретно предпринято в этой связи? – спросил генерал.

– По показаниям радистки Акулины Голенок, встреча с ними назначена на завтра, – посмотрел на часы Бородин, – в доме путевого обходчика на железнодорожном переезде в трех километрах от станции Кальвене. Дом взят нами под круглосуточное наблюдение.

– Кто сейчас контролирует ситуацию на месте?

– Лейтенант Барабоха.

– Хорошо. Докладывайте об обстановке каждые три часа. С этим делом пора заканчивать. Даю вам сутки, и не более. Если «гости» не появятся в течение этого времени, передавайте обходчика в НКВД. Присаживайтесь к столу, – пригласил Дубровский. – Итак, по сообщению зафронтовой разведки, в частности нашего агента «Хлоя», начальник группы абверкоманды-212 лейтенант Хассельман Хельмут, кличка Александр, и его заместитель лейтенант Шуберт Ганс, кличка Гор, разбили подготовленные ими агентурные кадры на мелкие диверсионно-террористические группы. Они снабжены оружием преимущественно советского образца, боеприпасами, взрывчатыми веществами, и в настоящее время их интенсивно обучают взрывному делу. Также в начале марта сорок пятого года при абверкоманде-212 были созданы еще несколько диверсионных групп из подготовленной в Дальвитцкой диверсионной школе агентуры и военнослужащих германской армии. Эти группы также снабжены поддельными документами, оружием, продовольствием и будут оставлены немцами в Курземских лесах Курляндии в специально построенных и оборудованных землянках-укрытиях. С оставленными диверсионными группами руководством абверкоманды-212 планируется поддерживать связь с помощью приданных им переносных коротковолновых радиостанций. Задача данных диверсионно-террористических групп – с приходом советских войск в Курляндию развернуть в нашем тылу подрывную деятельность против частей Красной армии, основное задание – осуществить подрыв портов Виндава и Либава. Какая именно диверсионная группа из оставленных немцами в нашем тылу будет задействована для диверсии в портах Лиепаи и Вентспилса, нам пока неизвестно. Но по информации фронтовой разведки Ленинградского фронта, немцы, в ожидании нашего наступления на Курляндскую группировку войск, уже начали интенсивные работы по подготовке к минированию морских портов Либава и Виндава. Эти данные подтверждаются захваченными в результате действий наших разведгрупп пленными: одним – в районе юго-западнее Бриэжи и тремя – в районе Иечукрогса.

12Виндава – старое название города Вентспилс (Латвия).
13Либава – старое название города Лиепая (Латвия).
14ВВС РККА – Военно-воздушные силы Рабоче-крестьянской Красной армии.
15Функельшпиль – радиоигра, передача дезинформации с помощью перевербованного агента.
Рейтинг@Mail.ru