Сергей Зверев
Сомалийский пленник

Полная версия

Глава 2

Пассажиров, прибывших в аэропорт Боле авиарейсом из Рима, погода встретила пылающим на бездонном, синем африканском небе солнцем. Впрочем, обжигающее тропическое светило для Лаврова было не в диковинку. Почти такое же палящее солнце он видел и в Бразилии, и здесь же, на Африканском континенте, когда освобождал автогонщиков на «Дакаре». Давненько, надо сказать, он здесь не был…

Правда, несмотря на свою принадлежность к тропикам, Аддис-Абеба, как ощутил Лавров, выйдя на трап с пластмассовым навесом, поданный к самолету, была в чем-то под стать тому же Риму, откуда несколько часов назад он вылетел на «Боинге» итальянских авиалиний. Теплый, летний ветерок совсем не напоминал свирепого самума на севере континента, вырывающегося из песчаных далей вселенской пустыни Сахары. Ему даже показалось, что он никуда и не улетал из Италии. Просто самолет приземлился в другом итальянском городе – здешний аэропорт выглядел под стать какому-нибудь крупному европейскому. Лишь обилие статных людей с шоколадной кожей самых разных оттенков и в местной национальной одежде говорило о том, что это все-таки Африка.

Заполнив на таможне классический вариант иммиграционной карточки и тут же, без каких-либо проволочек за двадцатку баксов оформив визу, Андрей вышел из здания аэропорта на прилегающую к нему площадь. Добираться до Сомали столь сложным маршрутом – через Италию и Эфиопию – было решено по ряду причин. Как подозревали в российском МИДе, к похищению могли быть причастны исламисты, примыкающие к «Аль-Каиде», и спецслужбы некоторых фундаменталистских исламских государств. Поэтому была срочно разработана легенда, согласно которой Андрей Лавров – русский журналист, постоянно проживающий во Франции и работающий на одно из тамошних частных информагентств.

Теперь, согласно французскому паспорту, в подлинности которого не смогла бы усомниться даже самая придирчивая экспертиза, он значился как Андрэ Лаврофф. Всего через сутки после разговора с генералом Фединым и мидовцем Кузьмичевым Лавров вылетел из Москвы в Рим, где, некоторое время поплутав и не обнаружив за собой «хвоста», взял билет на рейс до Аддис-Абебы. Теоретически можно было махнуть и в Кению, тоже граничащую с Сомали. Но, по мнению Кузьмичева, Эфиопия была предпочтительнее уже тем, что там было легче решить вопрос с переброской в Могадишо. По достоверным данным в Аддис-Абебе можно было найти какую-нибудь мини-авиэтку, способную за определенную сумму в долларах доставить в любую точку Африканского Рога.

И вот он здесь, в высокогорной столице восточноафриканского государства. Окидывая взглядом людную площадь, по всему периметру обставленную джипами, мини-фургончиками маршруток и множеством сине-белых российских «копеек» с шашечками такси, Лавров подумал о том, что самое реальное в данный момент – взять толкового таксиста, который помог бы ему выйти на подходящего авиаизвозчика. Мимо него взад-вперед непрерывно сновали десятки человек: европейцев, азиатов, африканцев, одни из которых были одеты в свои национальные костюмы, другие – в ставший обычным для многих стран мира типично европейский ширпотреб. Кругом звучала разноязычная речь, откуда-то доносилась неприятная для уха европейца африканская музыка.

За площадью, на некотором возвышении здешнего рельефа виднелись какие-то постройки наподобие жилых коттеджей, кафе и магазинов в окружении зелени. А за вершинами деревьев, где-то в отдалении, на пологом, зеленом склоне горного хребта, белела россыпь городских кварталов столицы Эфиопии. От аэропорта она была километрах в пяти – не более. Скорее всего, туда можно было бы доехать и на маршрутке. Но, в общем и целом, в эфиопской столице Андрею делать было нечего. Эта точка на карте Африки для него была всего лишь перевалочным пунктом, последним осколком цивилизации на пути в царство хаоса, каковым представлялась соседняя страна…

Совсем рядом с Андреем по ступенькам широкой лестницы к площади спустилась небольшая компания местных девушек в традиционных «габи» – светлых хлопковых палантинах с украшающими их красно-желто-зелеными поперечными полосками и намотанными на голову легкими, многоцветными полосатыми шалями «шамма». Девушки обратили внимание на импозантного молодого мужчину в легком белом костюме и белой шляпе, стрельнув в его сторону своими большими черными глазами. Поймав их взгляд, Лавров улыбнулся и, приподняв шляпу, чуть склонил голову. Те, весело, белозубо рассмеявшись, приветственно помахали ему рукой и пошли дальше, о чем-то оживленно разговаривая меж собой.

«Смотри, какие тут симпатяшки водятся! – глядя им вслед, мысленно отметил Андрей. – Глазищи – ух! – аж насквозь прожигают. Однако надо идти к таксистам… Кого ж из них выбрать?»

Он еще раз всмотрелся в каждого из мельтешащих у своих авто местных водил и, обратив внимание на коренастого, с умным, живым взглядом, больше похожего даже не на эфиопа, а на чрезмерно загорелого жителя Подмосковья, решительно направился к нему.

– Привет! – по-русски обратился Лавров, откуда-то внутренне зная, что этот аддис-абебец русским владеет. – До города сколько возьмешь?

– Сто бырр! – без малейшей натуги, по-русски категорично ответил тот. – Бензин, знаешь ли, сейчас очень дорогой…

– Вообще-то, насколько мне известно, у вас тут берут полста бырр, – усмехнулся Андрей. – Но я тебе дам двести, если отвезешь меня к человеку, который сможет по воздуху отправить меня в Могадишо.

– Триста – и ты прямо сейчас познакомишься с самым лучшим воздушным извозчиком в наших краях! – гордо заявил таксист.

– По рукам! – согласился Андрей. – Едем!

С явным сожалением – и что ж сдуру не запросил больше? – таксист, назвавшийся «Васей», плюхнулся за руль своей «копейки», и они помчались по отменного качества шоссе в сторону Аддис-Абебы. Шоссе то шло на спуск, то взлетало вверх, то огибало обрывистые, каменные холмы и глубокие лощины. Здесь, на плоскогорье, вознесшемся над уровнем моря почти на два с половиной километра, некоторую, пусть и едва заметную, разреженность воздуха чувствовали не только легкие впервые сюда прибывших, но и моторы машин, которые на подъемах выдавали заметно меньшую мощность, нежели на степной равнине.

В город вела многополосная автострада с обилием бегущих по ней авто, среди которых встречались как ультрасовременные модели, так и старые рыдваны, выпущенные лет сорок назад еще советским автопромом. Аддис-Абеба вблизи оказалась вполне современным городом. По улицам, вдоль многоэтажек то здесь, то там тянулись ряды эвкалиптовых аллей.

Вырулив на одну из одноэтажных улочек, таксист остановился у небольшого коттеджа, отделанного розовым камнем, который в окружении фруктовых деревьев высился над каменной оградой с железной калиткой, окрашенной в синий цвет. «Вася» подошел к калитке и нажал на кнопку звонка. Менее чем через минуту на улицу вышла женщина – молодая, эффектная эфиопка, которая, выслушав «Васю», что-то сокрушенно ему пояснила.

Сев на место, таксист досадливо крякнул и уведомил Лаврова о том, что его приятеля дома нет – где-то в ангаре тот чинит свою авиэтку, пострадавшую от автоматной очереди, выпущенной над сомалийской «зеленкой». Вообще-то, представителей СЛА – сверхлегкой авиации даже над мятежными просторами Сомали предпочитали не трогать. Услугами этих полуизвозчиков-полуконтрабандистов пользовались очень многие. Им можно было сбыть нелегальными путями добытые ценности, заказать какую-нибудь навороченную электронику или дефицитное лекарство и многое другое.

– Хреново дело… – размышляя о чем-то своем, констатировал Андрей. – Какие-то варианты еще есть?

– Есть, только ехать придется в Джимму, это почти четыреста километров отсюда, – испытующе посмотрев в его сторону, сообщил «Вася». – Меньше чем за три сотни… не бырр – баксов! – не соглашусь. И то, если найдутся пассажиры на обратный путь. Но там есть сразу двое летунов. Их я тоже знаю очень хорошо. Правда, аппараты у них не очень – уже изношенные донельзя. Но до места доставят. Едем?

– Едем! – твердо сказал Лавров.

…Выехали они уже во втором часу дня, когда солнце перевалило на западную часть небосклона. За это время «Вася» успел загрузить в багажник машины несколько канистр бензина – в саванне найдешь ли бензоколонку? Закинул в кабину и пару запасных колес – а вдруг какой-нибудь разгильдяй надумает рассыпать по всей дороге ящик гвоздей? Впрочем, судя по всему, в Эфиопии подобное было едва ли возможно. Не тот уровень жизни, чтобы разбрасываться гвоздями.

Пока «Вася» готовил свою «копейку» к путешествию в Джимму, Андрей подкрепился в одной из харчевен на окраине Аддис-Абебы, где к запахам готовящегося съестного обильно примешивались ароматы, которые в России принято считать церковными: фимиама, мирра и ладана. Благовония курились прямо в зале на особой жаровне. Лаврову к столу подали некую «инджеру-вотт» – широченную лепешку, поверх которой в испепеляюще-остром соусе утопали куски курятины и рыбы, после чего принесли кофе.

«Вася» появился в дверях харчевни, когда ее хозяин уже почти уговорил «даргого рускага госта» заказать некую теллу, по виду напоминающую пиво. Уведомив Лаврова о том, что они могут отправляться в путь, таксист о чем-то строго уведомил хозяина харчевни, и тот тут же, пожав плечами, удалился.

– Теллу в дорогу пить не стоит, – пояснил «Вася». – Это как бы пиво, но действует почти как русская водка. А кофе ты пил? Ничего, все нормально? А то у нас, бывает, добавляют в него травку «здоровье Адама», после чего может потянуть на такие «подвиги»!..

«Ни хрена себе! Отобедал, называется…» – мысленно резюмировал Андрей, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Но, насколько он смог понять, в его кофе никакой травки не добавлялось.

Машина летела по шоссе, которое, к удивлению Лаврова, могло бы оказать честь и иным областным в российских регионах. По словам «Васи», дорогу строили то ли японцы, то ли южнокорейцы. Причем быстро и, что самое главное, качественно. Ранее, добавил таксист, ехать в Джимму он бы не согласился и за тысячу баксов – до того она была извилиста и испещрена всевозможными ямами и колдобинами. В сухую погоду за машинами тянулось плотное облако желтой пыли, поэтому, чтобы не глотать ее, оказавшиеся сзади шли на обгон, можно сказать, вслепую – на авось.

«Копейка» то взмывала на высокие, опаленные солнцем холмы, то ныряла в зеленые, дышащие свежестью долины. В некоторых местах она тянулась по африканской степи – саванне, по которой то здесь, то там в отдалении бродили представители местной фауны. Нахалюги-бабуины с мордами, напоминающими собачьи, и голым красным задом, не боящиеся ни машин, ни людей, перебегали дорогу, где им вздумается. Что-то сердито ворча, «Вася» своевременно давил на педаль тормоза. И не столько из-за своего особого гуманизма, сколько из-за того, что соприкосновение на полном ходу с шести-семипудовым самцом могло привести к заносу и кульбиту машины в кювет.

Рассматривая пробегающих вдали через заросли высокой травы зебр и винторогих антилоп, неспешно шествующих буйволов, то здесь, то там лениво взмывающих в воздух падальщиков – грифов и марабу, Андрей слушал «рассуждалки» таксиста, ударившегося в философствования.

– …Думаешь, эфиоп по деду Пушкин случайно стал великим русским поэтом? Фигушки! Просто у русских и эфиопов много общего в менталитете. Вот, о работе русские какого мнения? Работа не волк, в лес не убежит. Или, например, говорят, что от работы кони дохнут. А у нас? Да то же самое: лучше сдохнуть от голода, чем от работы. Во как!

По пути к Джимме они миновали несколько провинциальных городков и селений, одни из которых были относительно зажиточными, здесь, как пояснил «Вася», обитали оседлые племена, другие напоминали «фигвамы» российских бомжей, какие те обычно из всевозможных подручных средств возводят себе вблизи городских свалок. Тут, как оказалось, жили кочевники, которым незачем было строить что-то долговечное.

Увидев у дороги весело улыбающихся и приветственно машущих им людей, таксист вдавил в пол акселератор, и машина миновала «бомж-таун», как Лавров про себя прозвал это селение, на полном ходу.

– Тут не дай бог остановиться! – «Вася» досадливо мотнул головой. – Это одно из селений племени оромо. Во-первых, нищета беспросветная – все выпросят и выманят, ахнуть не успеешь. Во-вторых… Чего доброго, понравишься какой-нибудь здешней особе, начнет уламывать, чтобы принял участие в ритуале, который называется «убить дракона». А отказать – значит ее обидеть, со всеми вытекающими последствиями.

– Это что за ритуал? – не понял Андрей.

Поморщившись, как от зубной боли, православный христианин «Вася», о чем свидетельствовал его нательный крестик за воротом рубахи, бегло пояснил, что оромо, придерживающиеся языческих верований, практикуют свальный грех, что, разумеется, для человека цивилизованного совершенно неприемлемо. С этим Лавров согласился охотно – «убивать дракона» с красотками из «бомж-тауна» ему едва ли захотелось бы…

Но еще большее впечатление на него произвело повествование «Васи» о первобытных, обитающих в глубине джунглей племенах, которые живут по обычаям каменного века, не признавая никакой власти, кроме власти своих вождей. Эти люди не знают, что такое государственные границы, поклоняются идолам, совершают человеческие жертвоприношения и не чураются каннибализма.

– …В Сомали таких племен около пяти. Сейчас, когда там идет война и фактически нет никакой власти, эти у-даппо совсем обнаглели. Если раньше они боялись даже близко подойти к селениям, где живут обычные сомалийцы, то теперь, я слышал, иной раз даже похищают людей для того, чтобы съесть.

– И что же, никаких мер принять нельзя? – с сомнением спросил Андрей.

– Они появляются в основном по ночам, поскольку видят в темноте, как кошки. Они умеют бесшумно подкрадываться к своим жертвам, а затем исчезают, не оставляя никаких следов. Когда какие-либо вооруженные группировки натыкаются на стойбище такого племени, то уничтожают его поголовно, вплоть до грудных.

– Никогда об этом не слышал… – Лавров был поражен услышанным. – А они как-то отличаются от обычных жителей Сомали?

– Да, отличаются… – кивнул таксист. – У-даппо на голову ниже ростом, но широкие в плечах и сутулые, а кожа у них цвета сажи, в то время как у сомалийцев и у эфиопов она в основном коричневого оттенка. Считают, что они пришли откуда-то из центра континента. Узнать у-даппо можно по татуировке на лице, сделанной красной и белой краской, а еще по зубам. У них почти все резцы обточены, как клыки. Такие зубы они почитают и называют «змеиными», а обычные, как у нас всех, презирают, называя «обезьяньими»…

В Джимму они въехали, когда солнце уже спустилось за горизонт. Что такое африканский вечер (очень короткие сумерки, после которых сразу же наступает настоящая ночь), Андрей уже знал. Но все равно, как уроженец средних широт, всякий раз ощущал внутреннюю неустроенность от того, что окружающий мир в этот момент напоминает гигантскую комнату, в которой кто-то бесцеремонно выключил свет. Как тут не взгрустнуть о белых ночах на Неве и знаменитых подмосковных вечерах! Увы.

После неудачного визита еще к одному эфиопскому самодеятельному авиатору – парень только что вернулся из «рейса» и вовсю «оттягивался» в местных барах, пообещав «выйти из штопора» ближе к концу недели, – третий по счету воздушный извозчик оказался и свободным, и, самое главное, трезвым. Не вдаваясь в подробности, он коротко назначил цену: семьсот баксов. Лавров понимал, что тот с него запросил «с запасом», но спорить не стал. Семьсот так семьсот… Куда денешься? Впрочем, как шепотком пояснил ему «Вася», с учетом некоторых обстоятельств – например, участившихся обстрелов авиэток – назначенную сумму можно было считать приемлемой.

Поскольку уже была глубокая ночь, Лавров и «Вася» заночевали дома у «аэроизвозчика», который выделил им небольшую комнатушку в пристройке к его глинобитной, но вполне презентабельной «фазенде». Полночи проворочавшись без сна – одолевали и москиты, проигнорировавшие сетку, натянутую на окнах, да и «Васин» храп никак не напоминал колыбельную, – Андрей уснул лишь ближе к утру.

…И вот они уже в воздухе на крохотном самолетике то ли английского, то ли канадского производства. Уже потускневшая под солнечным пеклом бело-голубая краска свидетельствовала о том, что их авиэтка из «видавших виды». Скорее всего, отлетало это чудо техники не одну тысячу часов.

Бойко рокоча моторчиком, дай бог – с полсотни лошадиных сил, летательный аппаратик шел почти над верхушками деревьев, старательно обходя попадавшиеся на пути селения. Как пояснил перед вылетом африканский авиатор, самолет принадлежит не ему, а некоему очень состоятельному человеку, которому после каждого полета он отдает большую часть заработанного. У хозяина самолета таких авиэток штук пять, и все они постоянно в работе. Сам Рамин, как назвался «аэроизвозчик», еще подростком научился летать у русских. Тогда же он овладел и русским языком. Поэтому общаться с ним было не сложнее, чем с «Васей».

Они мчались на юго-восток. После череды буроватых равнин с бегущими по ним стадами антилоп и то здесь, то там вздымающими к небу свои корявые кроны баобабами они пересекли довольно широкую реку, правда, по летней поре заметно обмелевшую, на берегах которой вылеживались орды крокодилов. Затем самолетик промчался над озером. Озеро оказалось довольно-таки большим – километров сто в ширину. Если не более того. На его глади курсировали целые флотилии рыбацких лодок всевозможных размеров и конструкций. Время от времени невдалеке от лодок из воды выныривали огромные, как бревна, крокодилы, даже с высоты выглядящие довольно-таки внушительно и пугающе. Но рыбаки в сторону клыкастых чудовищ не смотрели. Они были слишком заняты своим делом, чтобы обращать внимание на подобные пустяки.

Когда авиэтка была уже невдалеке от восточного края озера, Лавров внезапно увидел душераздирающую картину гибели одного из рыбаков. Утлая лодчонка, сделанная из тростника, как видно, приглянулась одному из оголодавших пресмыкающихся. Резко ударив снизу мордой в дно лодки, отчего та взлетела над поверхностью озера более чем на метр, огромный крокодил развалил ее пополам, выбросив в воду испуганно закричавшего рыбака. Но крик тут же оборвался – рептилия, схватив человека за ногу, уволокла его под воду. Соседи бедолаги, ринувшиеся было ему на выручку, успели увидеть лишь водоворот на том месте, где только что был их товарищ…

В ответ на свирепый, непечатный «комплимент», адресованный Андреем прожорливой твари, Рамин лишь пожал плечами.

– Тут это дело обычное… – как что-то само собой разумеющееся, прокомментировал он. – Лодку надо было делать из дерева. Крокодил – зверь очень хитрый – он сразу видит, где легкая добыча. Парень поленился, вот и попал ему в зубы. Крокодил его сейчас таскает по всему дну, пока он не захлебнется. Потом запихает в свою нору. Ну а завтра вытащит на берег и с аппетитом покушает.

Лавров с омерзением передернул плечами – как же, наверное, тому рыбаку в последний миг жизни было противно осознавать, что он, человек, со всеми своими мечтами, планами, делами, является для какой-то примитивной твари всего лишь куском мяса, которым она намеревается насытить свою прожорливую плоть!

Через пару часов они пересекли еще одну реку.

– Джубба… – лаконично объявил Рамин. – Она течет к океану и впадает в него у города Кисимайо.

Вскоре впереди показалась невысокая горная гряда, почти до самого верха поросшая лесом. Виртуозно маневрируя по ущелью, которое оказалось на пути, Рамин то распевал эфиопские народные песни – надо сказать, получалось это у него весьма недурно, то комментировал качество воздушной трассы. По его словам, у каждого из «аэроизвозчиков» был свой, строго определенный маршрут, поскольку диспетчеров, регулирующих движение мини-авиации, по понятным причинам не имелось. Несколько лет назад, когда этот, не вполне легальный бизнес, еще только во всех смыслах «становился на крыло», как-то в течение всего одного месяца произошло сразу три мини-авиакатастрофы. И тогда хозяева авиэток заключили меж собой соглашение, согласно которому за каждым самолетиком закреплялся свой, только ему принадлежащий маршрут.

– А его все соблюдают, это соглашение? – настороженно вглядываясь в узкий коридор ущелья, выписывающего крутые «галсы» в толще плоскогорья, по которому пролегала граница между Эфиопией и Сомали, спросил Лавров.

– В основном, все… – кивнул Рамин. – Но случается, кое-кто нарушает. Обычно это новички. Маршрутов они не знают, вот и прутся, куда не положено. А так-то… О ё-о-о-о!.. – добавив непечатное русское словцо, неожиданно воскликнул он, увидев почти прямо перед собой внезапно вынырнувший из-за поворота такой же самолетик, только желто-зеленой раскраски.

Учитывая, что обе авиэтки мчались со скоростью около полутора сотен километров в час, суммарная скорость сближения была более чем пугающей. Тем более что расстояние между самолетиками, мчащимися навстречу друг другу в теснине ущелья, изначально не превышало двухсот с небольшим метров. Явив присутствие духа и отменные навыки пилотажа, Рамин, потянув рукоять управления на себя и резко дав форсаж двигателю, заставил свою почти игрушечную крылатую машину круто уйти вверх, в последнее мгновение разминувшись с незнакомым лихачом.

А вот у нарушителя пакта «аэроизвозчиков», судя по всему, и нервы оказались слабее, да и опыта явно было маловато. Оглянувшись, Лавров увидел, как тот, чиркнув крылом по бугристой, испещренной широкими трещинами стене ущелья, закружился, закувыркался и рухнул вниз. Еще через мгновение сзади раздался грохот взрыва. Но Рамин на это, без преувеличения, драматическое событие не отреагировал ни единым движением мускулов лица.

– Легкая смерть. Это – хорошо… – флегматично прокомментировал он гибель коллеги. – Хуже, если падаешь на равнине, ломаешь хребет и тебя потом заживо клюют грифы и гложут гиены. Один мой знакомый упал в саванне. Его нашли только через три дня. Осталось только несколько костей и изжеванные волосы – у него была замечательная пышная шевелюра…

Когда самолет вынырнул из ущелья на простор широкой, зеленой долины, Андрей почувствовал внутреннее облегчение – что ни говори, а мчаться в каменной теснине «удовольствие» не самое приятное. Заложив вираж над верхушками пальм и каких-то огромных дерев, напоминающих платаны, Рамин зачем-то пошел на снижение.

– Что, уже прилетели? – удивился Лавров.

– Нет, надо заправиться, – мотнув головой, уведомил тот.

Они приземлились на не очень большой утоптанной площадке, где даже такой мини-самолетик едва ли мог бы оторваться от земли и взлететь. Из-за деревьев к ним тут же рванул старый, ветхий «Харлей», которым управлял здоровенный негр. Приветственно помахав Рамину рукой, мотоциклист выставил из коляски две двадцатилитровые канистры. После недолгого торга «аэроизвозчик» отсчитал негру несколько зеленых долларовых бумажек. Они с Андреем залили горючее в баки и вернули канистры хозяину «Харлея». Что-то сообщив Рамину на местном наречии, негр, не слезая с мотоцикла, резко нажал ногой на кик-стартер и, дав газу, вновь умчался куда-то в лес.

– Адар говорит, что мимо селения Иггашу лучше не лететь – там на днях кого-то обстреляли, – садясь на свое место, пояснил Рамин. – Придется делать крюк километров на полста.

К удивлению Лаврова, стартовали они вполне успешно – авиэтка взмыла в небо, даже не добежав до конца этого крохотного «летного поля». Выйдя на прежний курс, примерно через полчаса полета, Рамин свернул на юго-запад. Теперь он был предельно собран и внимательно отслеживал обстановку внизу, где с быстротой калейдоскопа менялись картины проносящихся под ними ландшафтов. После полета над буйно разросшимся лесом, который тянулся вдоль какой-то речушки, едва различимой между верхушками сомкнувшихся над ней деревьев, вновь началась каменистая гряда. А потом снова начались мелкие, болотистые озерца, обрамленные стеной тростника, со стаями птиц, стадами бегемотов и крокодилов…

Описав широкую дугу, Рамин вернулся на прежний курс и вскоре, указав вниз, объявил:

– Уэби-Шабелле! Теперь летим прямо к Могадишо.

Андрей посмотрел вниз и среди обычной для таких мест гущи зелени увидел голубеющие струи довольно-таки большой реки.

Солнце к этому времени уже перевалило на западную половину небосвода, и день явно шел к концу. Увидев вздымающиеся где-то впереди столбы черного дыма, Рамин немедленно ушел влево, лаконично пояснив:

– Опять жгут чью-то деревню…

Вглядываясь в эти зловещие приметы войны, непонятно во имя чего кем-то ведущейся на этой земле, Лавров внутренне подобрался. Да и могло ли быть иначе? По сути, он уже находился там, куда и собирался прибыть – в воюющей стране, где очень просто можно было оказаться в роли крохотного зернышка, попавшего в чудовищные жернова мельницы истребления, насилия и агрессии.

Вглядываясь в загадочные африканские пейзажи, он в какой-то миг подумал о том, что эта его командировка – самая опасная из всех тех, в какие он отправлялся ранее. И суждено ли ему снова увидеть родные, российские просторы. Где есть утро и вечер, где есть лето и зима, где в любом месте можно с разбега кинуться в Волгу, не опасаясь того, что следом за тобой из засады метнется препротивная, клыкастая скотина с бронированной спиной и необъятной пастью?..

– Смотри! – Рамин ткнул пальцем куда-то влево. – Вон стоят у-даппо, людоеды. Ого! Из луков целятся!..

Он дал форсаж и потянул на себя рычаг штурвала. Самолет послушно взмыл еще метров на двадцать. Поглядев в ту сторону, куда указал Рамин, Андрей увидел на большой поляне группу приземистых, полуодетых людей, которые выпустили в их сторону несколько стрел. Но силы у дикарских луков было маловато, и поэтому самолета стрелы на достигли. Где-то над верхушками деревьев описав в воздухе дугу, они как бы даже с некоторой ленцой попадали вниз.

– Это очень плохие люди! – оглянувшись, хмуро продолжил Рамин. – У них нет никакого закона. У них порядки хуже, чем в стае бабуинов. Когда случается голод, они пожирают друг друга – сильные убивают слабых… И для войны, и для охоты у-даппо используют только отравленные стрелы. Еще у них есть духовые трубки, стреляющие отравленными иглами.

Облетев стороной несколько селений, ближе к вечеру «аэроизвозчик» удовлетворенно объявил:

– Вот мы и добрались до Могадишо! Видишь, – мотнул он головой вперед, – за деревьями крыши? А вон и океан… Мы приземлимся в одном безопасном месте. Я тебе сейчас объясню, что и как тут нужно делать, чтобы с первых же шагов не влипнуть в историю.

Уверенно уйдя вправо, в сторону океанского побережья, он обогнул город и повел свою авиэтку к северо-восточной окраине сомалийской столицы. Умело манипулируя штурвалом, Рамин в общих чертах рассказал о том, как отличить настоящего, «правильного» таксиста-извозчика от «неправильного», каковым может оказаться заурядный бандит и грабитель. Пояснил и суть взаимоотношений с местными властями. По его словам, официальные власти контролируют один лишь только город, и то в дневное время. По ночам в городе хозяйничают криминальные кланы, которым власть «по тамтаму». Поэтому селиться нужно только в центральных гостиницах, где даже ночью может появляться полиция. А самое главное, нужно обзавестись визой, которую можно получить у любого чиновника в департаменте иностранных дел за каких-то полста баксов.

– Наша, эфиопская, виза тут тоже кое-какой вес имеет. Но лучше обзавестись местной, чтобы не было конфликтов с полицией. Там же, в департаменте, можно получить и бумагу по своей газетной работе, – ведя самолет на снижение, неспешно поведал Рамин.

– Ты имеешь в виду, журналистскую аккредитацию? – уточнил Лавров.

– Ну, наверное, это так называется… – пожал плечами «аэроизвозчик». – И еще вот что. Нигде и никогда не говори о том, что ты христианин. Лучше назовись каким-нибудь огнепоклонником. Кстати, не дай бог у тебя в паспорте есть израильская виза.

– Нет, израильской визы у меня нет… – рассмеялся Андрей. – Есть бразильская, есть ливийская.

Выразив удовлетворение наличием ливийской визы – здесь немало тех, кто почитает Каддафи, Рамин еще раз напомнил о том, что в отличие от веротерпимой и относительно либеральной Эфиопии в Сомали властвует шариат. А посему любое действие, которое местные ортодоксы сочтут за оскорбление ислама и нарушение норм исламской морали, может иметь весьма печальные последствия, вплоть до побивания камнями…

Приземлившись невдалеке от каких-то бунгало из ветхих досок и баночной жести, Рамин озабоченно пробормотал:

– Что-то ни одного извозчика не видно… Хреново! Пешком до центра города тебе не добраться. В лучшем случае, тебя всего лишь разденут до нитки, в худшем… О-о! Кто-то, кажется, едет! – обрадованно перебил он сам себя.

Действительно, подруливший к ним на старом четыреста двенадцатом «Москвиче», щупловатый сомалиец оказался извозчиком из числа тех, кого Рамин хорошо знал. Поздоровавшись с таксистом, «аэроизвозчик» что-то объяснил сомалийцу на местном кушитском наречии. Тот, заулыбавшись, приветственно помахал Лаврову рукой.

– О, руссо, руссо! – закивал он, всем своим видом выказывая уважение.

Не без подсказок Рамина договорившись с таксистом о цене, Андрей распростился со своим «аэроизвозчиком» и сел в столь знакомый и выглядящий весьма необычно для этой местности салон изделия былого советского автопрома. Запустив с третьей попытки раздрызганный двигатель, который затарахтел всеми своими изношенными клапанами, таксист включил передачу, и «Москвич» запрыгал по грунтовой, пыльной дороге в объезд лачуг.

Увидев бегущих им наперерез полуголых ребятишек, таксист жестом показал Лаврову, чтобы тот срочно закрыл окно и не обращал внимания ни на кого. На смеси ломаного английского и итальянского, который в южной части Сомали был весьма распространен с той поры, когда эти земли оккупировал дуче Муссолини, сомалиец пояснил, что если детям дать хоть какую-то мелочь, следом в один миг, прослышав о щедром и богатом иностранце, может сбежаться весь поселок.

«Москвич» удачно объехал попрошаек, но вот уже дальше, на въезде в город объехать каких-то вооруженных людей в натовском камуфляже и с «АКМ» ему не удалось. Выйдя из машины, Андрей показал старшему в этом то ли патруле, то ли банде свой французский паспорт.

– Парле ву франсе? Ду ю спик инглишь? – спросил он главаря.

– Есс, ай ду… – процедил тот, перелистывая паспорт.

Узнав о том, что это французский журналист, намеревающийся написать серию правдивых репортажей о бедствиях сомалийского народа, дабы благотворительные фонды более щедро присылали сюда «гуманитарку», главарь, немного подумав, неохотно вернул паспорт и небрежно махнул рукой – проезжай. Впрочем, скорее всего, решающую роль здесь сыграли десять долларов, «случайно забытых» Лавровым между страницами паспорта, куда ему посоветовал положить Рамин.