Сергей Зверев
Тайна важнее жизни
– Итак, Олег Николаевич, – изрек он, и Мещерекову показалось, что раскатистый бас хозяина кабинета сразу заполнил собой все пространство, а эхо от него беспомощно заметалось между стен. – Говорят, вы большой специалист в области загадок. Это так?
Мещереков почувствовал себя еще более неуютно и против собственной воли нервно заерзал на жестком стуле.
– Загадок? – переспросил он. – Что вы подразумеваете под словом «загадки»?
– Изучение различных таинственных мест земли. – Выражение лица Чепурова осталось без изменений. – Вы ведь занимаетесь именно этой темой, Олег Николаевич? Или в мои сведения закралась какая-то ошибка?
– Нет… Все верно… Я…
Чепуров выглядел усталым, и со стороны могло показаться, что затронутая им самим тема разговора была не только ему не интересна, но и скучна. Он пригладил пальцами левой руки свои рыжие тараканьи усы и глубоко вздохнул.
– Хорошо. В силу специфики своей работы, Олег Николаевич, я полагаю, вы слышали о таком месте на Голанских высотах, как Круг Рефаимов?
Мещереков был поражен. Разумеется, он сам прекрасно владел всей информацией относительно этого загадочного места планеты и не раз детально изучал ее с различных ракурсов, выдвигая собственные, порой абсурдные гипотезы. Но почему этим интересуется СВР? Откуда такая тяга к, возможно, самому древнему месту на земле? Прежде внешняя разведка не касалась подобных вопросов, считая эту область науки самой бесперспективной. Или это личный интерес Чепурова? Тогда тем более странно.
– Вы имеете в виду легендарный Гилгал Рефаим? – Профессор невольно оглянулся на закрытую дверь у себя за спиной и тут же вернул взор на собеседника. – Конечно, я…
– Расскажите мне о нем, – попросил Чепуров. Его руки снова сошлись на груди.
Мещереков до сих пор не мог поверить, что все это происходит в реальном времени. Мотивы Чепурова оставались для него непонятными.
– Вы хотите, чтобы я рассказал вам о Гилгал Рефаиме?
Роман Леонидович кивнул.
– Будьте так любезны, профессор.
– Хорошо… – Мещереков облизал пересохшие от волнения губы, усилием воли взял себя в руки и представил, что он находится на обычной своей лекции в институте, а не в кабинете начальника отдела СВР. – Круг Рефаимов представляет собой пять концентрических каменных колец, общим диаметром более пяти сотен футов. Вполне вероятно, что они были построены в свое время для астрономических целей, но… Уникальность этого строения скорее в том, кто может оказаться в итоге строителями…
– А кто ими может оказаться? – с нескрываемой ленцой в голосе подбросил встречный вопрос Чепуров.
– Ну… Понимаете, Роман Леонидович… Как бы это сказать…
– Говорите, как есть, профессор. Я постараюсь принять любую вашу версию.
Мещереков впервые позволил себе улыбнуться.
– Я бы не стал утверждать, что это моя версия, – сказал он. – Существует легенда, которая, кстати, весьма красочно описывается и в Библии, что Гилгал Рефаим был построен некогда населявшей нашу планету расой великанов. Об этом свидетельствуют и необычайно крупные и тяжелые камни, которые простому человеку…
Чепуров снова прервал собеседника коротким, но весьма многозначительным жестом руки. Мещереков тут же замолчал, ожидая вопроса. Он нервно пригладил рукой бородку. Чепуров смотрел на него пристально, не мигая. Наконец хозяин кабинета все так же лениво сменил позу и взял со стола пачку сигарет. Протянул ее в раскрытом виде профессору.
– Нет, спасибо, – Мещереков покачал головой. – Я не курю.
– Это правильно. – В противовес собственным словам Роман Леонидович пристроил сигарету во рту и щелкнул скрытой в массивном кулаке зажигалкой. К потолку неторопливо потянулась тоненькая сизая струйка дыма. – Здоровье не купишь ни за какие деньги. Его надо беречь. Но я, наверное, уже не в силах бороться со старыми привычками… Скажите, Олег Николаевич, вы сами верующий?
Вопрос прозвучал как выстрел. От неожиданности Мещереков даже подался назад. Чепуров спокойно втянул в себя едкий табачный дым. Взгляд серых, глубоко посаженных глаз, казалось, готов был просверлить Олега насквозь. Он будто находился под рентгеновскими лучами.
– Честно говоря, для меня это сложный вопрос… И я бы не смог ответить на него однозначно. – Мещереков не пытался юлить. Он действительно говорил то, что думал и чувствовал. – Как в некую абстрактную высшую силу, которая находится где-то там, над нами, – он неопределенно качнул головой, но Чепуров совершенно никак не отреагировал на этот жест, – я, конечно, не верю. Как ученый, я полагаю, что все должно иметь свое логическое объяснение. Без мистицизма и… тому подобного… Однако, опять же в силу специфики своей профессии, я не могу не отрицать того факта, что в природе до сих пор находится много таинственного и необъяснимого… Но тут, скорее, обожествлять следует саму природу. – Мещереков еще раз робко улыбнулся.
– Ладно. Я понял. – Чепуров слегка наклонился к пепельнице и опустил в нее сигарету. Только в этот момент взгляд его ненадолго оторвался от лица сидящего напротив профессора. – Вернемся к нашим баранам, Олег Николаевич. То есть непосредственно к Кругу Рефаимов. Насчет легенды мне все понятно. Но вы! Вы лично придерживаетесь какой-либо версии?
В очередной раз Мещереков принялся нервно теребить свою острою бородку клинышком. Никогда еще беседа на интересную для него тему не давалась ему так тяжело и напряженно.
– Мне трудно быть объективным, Роман Леонидович. Все мои знания в этой области носят исключительно теоретический характер. Мне ни разу в жизни не довелось побывать на Гилгал Рефаиме… Но, изучая труды коллег, я, наверное, больше склоняюсь к версии, высказанной в девяносто третьем году Брюсом Куртисом. Для раскрытия тайны Круга Рефаимов Куртис апеллировал к апокрифическому труду «Книги Знаний: Ключи Еноха». И он, я имею в виду все того же Куртиса, сделал вывод, что эти каменные обломки древности, как и говорил Енох, заключают в себе некие шифрованные послания об отдельных событиях на Земле и в космосе, которые люди должны сами расшифровать. За точность цитаты я, конечно, сами понимаете, не ручаюсь. Но суть…
– Та-ак, – протянул Чепуров, и уголки его губ под рыжими усами слегка изогнулись книзу. – Шифрованные послания, значит. Это уже интересно…
– Так утверждает Куртис, – поспешно вклинился Мещереков. – И Енох, конечно.
– Да черт с ним, с Енохом вашим, Олег Николаевич! – Чепуров поднял сигарету из пепельницы, хотел было затянуться, но передумал и поспешно затушил ее. Впервые на его лице проступили проблески эмоций. – И с Куртисом тоже. Давайте с вами поговорим откровенно. Не сомневаюсь, что вам известно, что какие-либо исследования на Голанских высотах, где расположен этот злополучный Круг, были запрещены до шестьдесят седьмого года. Туда не допускалась ни одна научная экспедиция.
– Да, я знаю, – сказал Мещереков. – Это было связано с тем, что…
– Неважно, – отмахнулся Чепуров. – Это уже дело прошлое, и меня оно мало волнует. Но я скажу вам больше. Исследования не приветствуются и сейчас. Нет, открыто их никто не пресекает, конечно, но «Моссад» бдительно наблюдает за своими территориями. Как вы считаете, с чем это может быть связанно?
– Не знаю, – честно признался Мещереков. – Я далек от политики и совершенно не силен в ней…
– Но вы допускаете мысль, что тайна этих колец может быть как-то связана с политикой? Такое возможно? В принципе? – продолжал напирать Чепуров.
– Не знаю, – профессор несколько раз нервно моргнул. – Никаких таких упоминаний нигде…
– Хорошо. – Чепуров поднялся из-за стола, обошел его и остановился в непосредственной близости от Мещерекова, глядя на него теперь снизу вверх. Олег хотел было тоже встать, но хозяин кабинета мягко, но властно опустил руку на его сухощавое плечо. Мещереков вынужден был остаться в прежней позе. – Не так давно, Олег Николаевич, активными исследованиями на Голанских высотах занялись французы. Парижская коллегия ученых направила туда трех своих ведущих представителей, но… Все у них, скажем так, идет не совсем гладко. И у меня есть подозрения, что политика здесь играет не последнюю роль. Со стороны израильских властей, конечно. – Чепуров помолчал. – У меня к вам предложение, Олег Николаевич. Я бы сказал, обоюдовыгодное. То есть я склонен предположить, что вас оно также заинтересует.
– Какое предложение? – профессору приходилось выворачивать шею, чтобы видеть лицо нависшего над ним, как скала, Романа Леонидовича.
– Вы сами сказали, что все ваши познания основаны на теории. Так?
– Да, так.
– И что вы никогда лично не имели чести лицезреть этот чертов загадочный Круг Рефаимов. Я понимаю, что финансирование вашего института, где вы честно трудитесь на благо отечественной науки, оставляет желать лучшего, а потому мы готовы выделить средства на ваши исследования. Говоря проще, Олег Николаевич, я хочу, чтобы вы отправились в Иерусалим и разобрались с этой загадкой на практике. А все необходимые расходы наше ведомство возьмет на себя. Что скажете?
Мещереков был окончательно ошарашен. Такого поворота в разговоре он ожидал меньше всего. СВР, и в частности этот человек, который сейчас представлял ее, готова была оплатить его поездку к одному из чудес света! А Мещереков склонен был относить Гилгал Рефаим именно к таким. Мог ли он мечтать о подобном?.. Если только…
– Постойте, – профессор почувствовал, как бешено заколотилось в груди его сердце. – Вы что же?.. Вы меня вербуете?
Совершенно неожиданно для него Чепуров рассмеялся. Конечно, Мещереков не смог бы поручиться за то, что этот смех был естественным. Скорее, наоборот. Звуки, издаваемые Романом Леонидовичем, больше походили на сухое покашливание астматика. Но тем не менее он смеялся.
– Ну зачем же так сразу, Олег Николаевич? – Все еще сухо посмеиваясь, Чепуров вернулся на привычное для него место за столом. – «Вербуете»! И где вы таких слов только понабрались? К вашему сведению, времена КГБ давно уже канули в Лету… Подумайте сами, вам предоставляется уникальнейший шанс. Ну а что касается нашей заинтересованности в этом деле… То нас лишь интересует профессиональное мнение специалиста относительно того, что же в действительности представляет собой Круг Рефаимов. Вы проведете исследования, после чего мы снова встретимся с вами и пообщаемся. Не более того. – В руках Чепурова вновь оказался карандаш. – Впрочем, нет. Есть еще одно маленькое дополнение, Олег Николаевич. За вами будет наблюдать наш человек. Но исключительно в целях вашей же безопасности…
– Безопасности?
– Ну знаете же старую как мир поговорку: лучше перебдеть, чем недобдеть, – Чепуров улыбнулся. – Поверьте, наш человек ни в коей мере не будет мешать вашей научной работе. Никакого хождения по пятам, контроля и так далее. Только визуальное наблюдение. Я счел необходимым предупредить вас об этом для того, чтобы у вас не возникало больше подозрений в моей неискренности или какой-либо закулисной игре.
– А я буду знать этого человека? – робко поинтересовался Мещереков.
– Не вижу в этом необходимости. – Кончик карандаша в привычной манере принялся отстукивать прежнюю дробь на поверхности стола. – Если, конечно, не произойдет ничего экстраординарного. Но, думаю, такого поворота событий не хотите не вы, не мы.
На это Мещереков не нашел что сказать. Да, признаться честно, ему сейчас и не хотелось никаких негативных факторов. Мысленно он уже предвкушал предстоящую работу. Мысленно он уже был там, на Голанских высотах.
* * *
– Ну как она?
– По-моему, неплохо. Гринберг докладывал…
– Я читал доклад Гринберга. – Вентайл остановился возле бара спиной к сидящему в кресле Мееру и распахнул обе стеклянные створки. – Меня интересует твое мнение?
Откровенно говоря, Мееру импонировало, когда шеф обращался к нему с подобным вопросом. Конечно, он, не первый год проработав в связке с Гордоном Вентайлом, прекрасно знал, что тот лишь пытался строить из себя демократа, в то время как на самом деле таковым отнюдь не являлся. Мнение соратника Вентайл спрашивал, как правило, для проформы, и в итоге оно никогда ничего не меняло. Вентайл всегда поступал по собственному усмотрению. Так, как считал правильным. Но, с другой стороны, Меер имел возможность открыто высказываться по любому вопросу. И не считал такой подход шефа комичным.
– Я думаю, что мы перегнули палку, Гордон. Может, не сильно, но перегнули. – Перед глазами Меера все еще отчетливо стояли безумные стеклянные глаза арабской девушки. Отсутствие жизни в них выглядело пугающим. – Ты уже просматривал агентурные данные из Франции? Они начали нешуточный прессинг в отношении арабов. Гетто стоят на ушах. И, подозреваю, это только начало. К тому же…
– Я не узнаю тебя, Рифе! – Вентайл неторопливо обернулся. В одной руке он держал бутылку красного вина, в другой два высоких бокала на тонкой змеевидной ножке. Со всем этим комплектом он продефилировал обратно к низкому стеклянному столику на колесиках, с самого начала беседы разделявшему его и соратника. – С каких это пор ты стал сочувствовать арабам?
– Дело не в арабах, Гордон. И ты это прекрасно знаешь. Меня беспокоит агрессивная позиция французов. Гонения на арабские гетто – это их личное дело, но этот ученый… Как его?..
– Анри Фери, – подсказал Вентайл.
– Да, этот Фери… Он был убит здесь, на нашей территории, и я не удивлюсь, если в ближайшее время в Иерусалиме появится кто-то от лица французской контрразведки. Если уже не появился.
– Полностью с тобой согласен. – Вентайл сначала поставил на столик бокалы, затем опустил рядом пузатую бутылку вина, после чего уселся в кресло сам. На губах Гордона играла самодовольная улыбка. – Если французы не сделают этого, то будут полными глупцами. А лично у меня нет никаких оснований даже теоретически занижать их умственный коэффициент. Но к нам у них нет и не может быть никаких претензий, Рифе. Меня сейчас заботит более серьезный противник.
Меер весь подобрался. От былой расслабленной позы не осталось и следа. Лицо выражало крайнюю степень напряжения.
– Что еще за противник?
– Русские.
– Русские? А при чем тут русские? С какого боку?
Вентайл ответил не сразу. Для начала он с легким хлопком откупорил бутылку и осторожно, будто занимался сложными химическими манипуляциями, разлил вино по бокалам. Придвинул один Мееру, второй взял сам, с удовольствием наблюдая за преломлением искусственного света на хрустальных гранях.
– Буквально час назад я получил оперативную информацию. Из проверенных источников, конечно, – произнес он с расстановкой. – Россия направила на изучение Гилгал Рефаима своего компетентного человека. Ученого. Исследователя в области таинственных явлений природы. Некоего Олега Мещерекова. Однако у меня есть смутные подозрения, что его визит к нам не обошелся без негласной санкции российской СВР.
– Это только догадки…
– Пока да, – не стал спорить Вентайл. Он сделал маленький глоток вина и поставил бокал на столик. – Я уже отдал необходимые распоряжения, чтобы наши люди проработали все возможные контакты Мещерекова. Друзья, родственники, случайные связи…
– Он летит один? – Меер не торопился пить. Тема предложенной беседы явно заинтриговала его.
– Один. Но если моя догадка относительно СВР окажется верной, то рассчитывать на грубую работу тут не придется. Русские умеют играть в подобного рода игры. И я хочу, чтобы ты взял эту ситуацию под свой личный контроль, Рифе. – Вентайл извлек из нагрудного кармана рубашки носовой платок и аккуратно промокнул им уголки губ. – Думаю, пары агентов тебе будет достаточно. Если потребуется больше – не стесняйся. Главное – не спускать глаз с этого русского ученого. Пусть он постоянно находится под наблюдением.
Меер закусил нижнюю губу и подозрительно прищурился, глядя на шефа. Бокал с переливающейся на свету рубиновой жидкостью он все еще держал за ножку, слегка отклонив руку в сторону.
– Надеюсь, ты не планируешь его ликвидации, Гордон?
Вентайл вновь призадумался. Казалось, он взвешивает в уме все «за» и «против». При этом он даже стал методично поглаживать свою бороду и пышные усы. Глаза поблескивали приблизительно с тем же интервалом.
– Я не стану исключать такого варианта, Рифе, – сказал он наконец. – Но сейчас говорить об этом еще рано. Будем смотреть по обстоятельствам. Ты же знаешь, это мое основное правило. Я никогда не рублю сгоряча.
Меер подумал о том, что данное изречение в устах Вентайла звучало не совсем правдиво, но высказываться на этот счет не стал. В кармане мелодично запиликал мобильник, и это обстоятельство в некоторой степени спасло Меера от продолжения дискуссии. Он достал телефон, откинул серебристую крышку и нажал кнопку связи. Бокал с вином ему пришлось поставить на столик, так и не пригубив его.
– Меер, – коротко представился он, а уже секундой спустя его гипертрофированные дуги сосредоточенно сошлись в области переносицы. – Да… И кто он? Выясните это. И как можно скорее. Я буду ждать…
– Что там? – склонив голову набок поинтересовался Вентайл, когда мобильный аппарат коллеги вернулся обратно в карман.
– Как я и предполагал, – Меер развел руками. – Французская разведка направила к нам своего человека.
– Есть информация о том, кто он такой?
– Пока нет. Выясняем.
– Ладно. – Вентайл поднял бокал с вином и устало откинулся на спинку кресла. – Расслабься, Рифе. Выпей вина. Как говорят все те же русские, не будем ставить телегу впереди лошади.
– Мне не нравится эта поговорка, – поморщился Меер.
– А мне не нравятся русские. – Вентайл улыбнулся одними уголками губ.
Глава 3
Шасси самолета плавно коснулось взлетной полосы, и идеально ровная дорога, подсвеченная по краям сигнальными огнями, стремительно побежала в обратном направлении за окнами иллюминаторов. Уже только за одним этим зрелищем Мещереков наблюдал с замиранием сердца. Он до сих пор не мог до конца осознать и поверить в то, что он впервые в жизни оказался на Священной земле. И тем не менее факт оставался фактом. Его давняя мечта осуществилась.
В Москве Олега никто не провожал. Он отчаянно старался вычислить в толпе человека, который, по словам Чепурова, должен был приглядывать за ним, но никто конкретно не вызвал у него подозрений. Если наблюдение и велось, то очень профессионально. В конце концов, Мещереков оставил это бесперспективное занятие, переключив свои мысли на более приятную волну – на предстоящую работу. Ему предстояло воочию увидеть легендарный Круг Рефаимов, или, как его еще пафосно именовали, второй Стоунхендж. Мещереков был почти уверен в том, что его опыта и знаний окажется достаточно для того, чтобы разгадать загадку, мучившую многие светлые головы на протяжении нескольких веков. Ему обязательно повезет!
Самолет замедлил ход, а вскоре и вовсе замер. Мещереков перевел взгляд за иллюминатор. Здание аэропорта располагалось с противоположной стороны, и все, что пока имел возможность лицезреть Мещереков, так это панцирное ограждение. Он отстегнул ремни безопасности и, испытывая нешуточное душевное волнение, поднялся из кресла. Багаж профессора был довольно скудным. Один плоский «дипломат» и одна спортивная сумка, содержащая минимум одежды и предметы первой необходимости. Большего Олегу и не требовалось. Он поспешно надел пиджак, забросил сумку через плечо, свободной рукой подхватил «дипломат» и одним из первых пассажиров направился к выходу из салона.
Иерусалим встретил Мещерекова легким вечерним ветерком, которого, впрочем, оказалось достаточно, чтобы взъерошить волосы на голове профессора. Олег пригладил их вспотевшей от волнения ладонью.
Аэропорт «Атарот» произвел на Мещерекова благотворное впечатление. Хотя сейчас он, наверное, готов был восторгаться любой мелочью. Пересекая просторные, ярко освещенные залы со стеклянными стенами, Олег вновь вспомнил о человеке, который должен был выполнять задание Чепурова по его негласной охране. На мгновение остановившись, Мещереков цепко огляделся. Но вновь никто из снующих по зданию аэропорта в различных направлениях не привлек его повышенного внимания.
Проблем с такси у Олега не возникло. Сразу несколько машин стояло в ряд на подъездной дорожке перед выходом. Мещереков смело шагнул по направлению к первой из них.
– Отель «Шалац», – обратился он по-русски к сидящему за рулем молодому человеку.
Именно в этом отеле рекомендовал ему остановиться Чепуров. Да что там рекомендовал! Он изначально позаботился о том, чтобы в «Шалаце» для Мещерекова был забронирован одноместный номер. СВР не собиралась упускать своего подопечного из виду. Мещереков и не возражал.
– Земеля! – радостно провозгласил таксист, демонстрируя в широкой улыбке большие белые зубы. – Из России? Да?
– Да, – не стал отрицать очевидного Мещереков и, также открыто улыбаясь, забрался на переднее сиденье автомобиля.
– Черт! Теперь уже не каждый день встретишь своего брата русского на нашей общей исторической родине, – продолжал сыпать эмоциями паренек, противореча в высказываниях самому себе. – То ли дело раньше. Бывало, по пять-шесть человек наших прибывало за сутки. Но это в лучшие времена. Все меняется, земеля! Ты сам-то откуда будешь?
– Из Москвы, – Мещереков был сдержан.
– А-а, – казалось, молодой человек был заметно разочарован.
Олег не стал выяснять причин этой резкой смены настроения и того, откуда сам паренек когда-то прибыл в Иерусалим. Он был слишком занят собственными размышлениями.
– Отель «Шалац», – только и повторил он.
– Да понял я, понял. – Паренек повернул ключ в замке зажигания, включил первую скорость и тронул автомобиль с места. – Ща домчим. С ветерком! По-русски!
Земелей он Мещерекова уже не называл, и это почему-то в некоторой степени порадовало последнего.
– Это далеко? – поинтересовался он.
– Да нет. Тут рядом. Минут десять езды. А может, и того меньше. По вечернему-то городу.
Мещереков с интересом перевел взгляд за окно. Погруженный в вечерние сумерки Иерусалим был не таким пестрым и мигающим в плане неоновых огней, как Москва, но посмотреть на что тут явно было. Тем более для человека, оказавшегося за границей впервые. Мещереков невольно отметил, что он даже дышать стал глубже и чаще, будто рассчитывал вобрать в себя невидимую ауру Священной земли, о которой он прочел бесконечное множество различной литературы, о которой не раз упоминал на своих лекциях в институте.
– Отдохнуть к нам? – уже деловито и по-хозяйски осведомился парнишка. – Или по делам? А может, насовсем? Пустить, так сказать, древние корни…
– По делам.
Уже завтра утром он сможет увидеть Гилгал Рефаим. Мещерековым владело самое настоящее мальчишеское нетерпение.
* * *
– Я не стал излишне пугать его. Зачем? Полученной информации будет для него более чем достаточно. А что касается остального…
Чепуров замолчал, но возникшая в его монологе пауза была многозначительна. Сидевший напротив шефа Валерий Юдаев с понимающим видом кивнул. За время своей службы в СВР он не раз разыгрывал подобные многоходовые партии, и гамбит Чепурова был ему ясен. Все как в шахматах. Есть поле для деятельности, есть фигуры, способные перемещаться по-разному и порой независимо друг от друга. Есть и определенная значимость каждой из этих фигур. Функциональная нагрузка. Однако Юдаев не мог не задать вопроса, навязчиво крутившегося на кончике его языка.
– А когда он узнает о гибели французских ученых, не запаникует?
– Ученых? – Рыжая шевелюра Романа Леонидовича, сидевшего спиной к единственному источнику освещения в его кабинете, напоминала сейчас огненные всполохи. – Вы невнимательно ознакомились с материалами этого дела, майор? – карандашом, зажатым в пальцах на манер сигареты, Чепуров указал на коричневый конверт в руках Юдаева, выполненный из плотной грубой бумаги. – Насколько известно мне самому, речь пока идет о гибели только одного ученого. Анри Фери. В отношении двух других представителей парижского научно-исследовательского института, Франсуа Вуалье и Робера Кристана, я бы не стал торопиться с выводами. Нам ничего не известно об их судьбе… Подозреваю, что и французская разведка блуждает во мраке. Так что не стоит сгущать краски, майор. Тем более вам это совершенно не идет, – Чепуров холодно улыбнулся. – Но, отвечая на ваш вопрос, скажу следующее. Нет, я не думаю, что профессора Мещерекова напугает насильственная смерть его западноевропейского коллеги. Обескуражит, да. Возможно, озадачит. Это я тоже допускаю. Но в совокупности данное обстоятельство скорее подстегнет его профессиональный интерес. Загадки – его стихия. И чем они обширнее, тем больше азарт. Меня волнует и чрезвычайно беспокоит совсем другое, майор. Я не хочу, чтобы нашего уважаемого профессора преждевременно постигла участь Анри Фери. Мне слабо верится в то, что за всей этой историей стоят арабские экстремисты. В целом, это возможно, конечно. Но есть и огромная доля вероятности того, что это игры «Моссада». – Чепуров помолчал. – Суммируя вышесказанное, думаю, мне не надо объяснять вам, майор, что основные задачи ложатся именно на ваши плечи. Гарантировать безопасность Мещерекова – это одно, и совсем другое – вероятность того, что вам придется вступить в противоборство с израильской спецслужбой. Разумеется, вы можете рассчитывать на любую поддержку со стороны СВР, если таковая потребуется, но по возможности… Чем меньше огласки и чем уже круг посвященных, тем лучше…
Юдаев молча внимал получаемым инструкциям, не протестуя и не пытаясь вклиниться в тираду Чепурова со своей точкой зрения. Таковая имелась у Валерия, но он предпочитал помалкивать. Ему было совершенно ясно, что если шеф решил вступить в эту игру и втянуть в нее подчиненного, то отступать от намеченного уже не станет. Не в его характере. Стало быть, и у него, Валерия, выбора, как такового, не было.
Оставалось выяснить лишь детали, частности. Юдаев покрутил в руках коричневый конверт, припоминая суть его содержимого. Исключая форс-мажорные обстоятельства, выходить на прямой контакт с профессором Мещерековым ему не было никакой необходимости. Только наблюдение со стороны. Однако именно в случае форс-мажора принимать решение Юдаеву придется самостоятельно. На свой страх и риск. Как это часто случалось за время его практики. Так что в общем и целом нынешнее задание, полученное майором от Чепурова, мало чем отличалось от всех предыдущих.
– Где он остановился?
– Отель «Шалац». Номер триста одиннадцатый. Уже сегодня к вечеру он будет на месте. – Чепуров немного отклонился назад, и его шевелюра, казалось, вспыхнула еще ярче, подобно костру, в который кто-то заботливо подбросил хворосту. – Вы вылетите из Москвы, майор, рейсом в 18.45. Таким образом, ваше отставание от Мещерекова будет составлять в итоге не более трех-четырех часов. На начальном этапе это не страшно. Едва ли «Моссад» сразу развернет какие-либо активные действия, направленные против нашего ученного…
– Как насчет оружия?
По оговоренной ранее легенде, Юдаев отправлялся в Иерусалим как крупный частный предприниматель в области машиностроения. На территории России, все по той же легенде, у него оставались жена и двое несовершеннолетних детей. К такого рода «гостям», учитывая стабильное положение, относятся более лояльно, и проверки на таможенной службе не столь жестки. И тем не менее беспрепятственно провезти с собой огнестрельное оружие не удастся. Значит, у Чепурова имелись собственные предположения на сей счет. Так оно и оказалось.
Роман Леонидович отложил в сторону свой многострадальный карандаш, почесал левую бровь и, не глядя на майора, спокойно произнес:
– В том же отеле работает администратором некто Марк Розенфельд. Пожилой уже человек, покинувший Россию в советские времена и к настоящему моменту основательно пустивший корни на исторической родине. У нас налажен контакт с ним, и прежде Розенфельд ни разу не подводил в определенных щекотливых вопросах. Думаю, что осечки не произойдет и на этот раз. У Розенфельда свои связи, свои каналы… Вы обратитесь к нему, майор, и он сделает все, что необходимо.
Юдаев в знак согласия качнул головой. Пока, на данном этапе, для него все было предельно ясно, а задавать ненужные вопросы всегда было не в его духе.
– Разрешите идти? – Валерий поднялся, машинально расправляя широкие округлые плечи.
– Идите, майор, – голос Чепурова мгновенно сделался усталым и отрешенным. – Держите меня в курсе дела.
Он молча наблюдал за тем, как Юдаев развернулся, пересек пространство его кабинета и вскоре скрылся за дверью. Некоторое время Чепуров еще сидел в полной неподвижности, затем подался вперед, и рука привычно ухватила трубку расположенного слева телефонного аппарата.
* * *
Касан наклонил голову, благополучно миновал низкое дверное перекрытие и вошел в комнату. Негромко работающий телевизор возле дальней стены передавал программу новостей. Касан лишь мимолетно взглянул на экран, прошел к глубокому кожаному креслу и буквально упал в него всей своей массой, вытянув вперед длинные, как у цапли, ноги. Он взял с подлокотника пульт дистанционного управления и совсем убрал звук.
– Уже видел сегодня Нафеза?
Касан повернул голову. Сидящий за обеденным столом Дауд, невысокий коренастый мужчина с короткой темной стрижкой и густой бородой, скрывавшей едва ли не большую часть лица ее обладателя, ни на секунду не прервал своей трапезы, ловко орудуя столовым прибором. Дауд был в одном трико, выставляя на обозрение посторонних глаз густо поросшую волосами широкую грудную клетку. На вопрос Касана он только отрицательно покачал головой. Синхронное движение скрытых бородой челюстей свидетельствовало об активности жевательного процесса.
– Я звонил ему, – поделился Касан с соратником имеющейся у него скудной информацией. – Он ничего не сказал мне по этому поводу, но я понял, что ему уже все известно. Возможно, даже больше, чем нам… Он был краток. Сказал, что скоро прибудет…
– В бешенстве? – поинтересовался Дауд перед тем, как отправить в рот очередную порцию тушеных бобов.
– Трудно сказать. Ты же знаешь Нафеза… Одному Аллаху известно о том, что творится в недрах его души. Передавали что-нибудь новое? – Касан коротко взмахнул рукой в направлении работающего в беззвучном режиме телевизора.
– Ничего. – Густая брода Дауда замерла в одном положении. – По всем каналам гоняют одно и то же. Она убила французского ученого из каких-то религиозных соображений, в мотивации которых сейчас активно пытается разобраться «Моссад». Французские власти тоже времени даром терять не станут. Показывали арабские гетто… Эти собаки!..
– Обойдемся без эмоций, Дауд, – осадил его Касан. – Ты не хуже меня знаешь, что все это – липа. Чистейшая липа. Об этом знает и Нафез… И решение, которое он примет, наверняка будет соответствовать…
