Сергей Зверев
Укрощенный тигр
Но Алексея его рассказ воодушевил, вернул снова надежду. Вот ведь перед ним мальчишка зеленый, ему даже 16 нет. От смерти ушел прямиком из могилы, от немцев вырвался, а значит, есть всегда шанс на спасение. Нельзя руки опускать, тонуть в горе. Тем более ждут его в селе рядом со «Зверобоем» проверенные за три года ребята, ставшие родными. Семен Михайлович, который радеет обо всех, словно отец родной. Логунов, как старший брат, надежный и опытный, без слов понимает командира. И младшие братья, Коля и Руслан, шкодные иногда, могут устроить бучу от избытка молодых сил, только всегда готовы прийти на помощь. Не просто плечо подставить, а защищать свой экипаж грудью. Война сплотила, сделала чужих людей близкими, какими и по крови не бывают. Соколов расправил плечи: «И я тоже за них отвечаю, как командир, как близкий человек. С меня пример будут брать, я унылый, и экипаж загрустит. Поэтому держать себя надо в руках и верить в лучшее. Встречу Ольгу, обязательно встречу, недолго осталось потерпеть!»
Приободрившись, Алексей потрепал парнишку по плечу:
– Рад был знакомству, рядовой Осадчий. Побегу я, дел много.
– Ага, там комбат с обходом проверяет, как на постое устроились, – кивнул Мишка.
И Соколов заторопился назад к землянкам, где вовсю кипела фронтовая обычная жизнь. Он стянул мокрую форму, развешал ее на веревках, надел сухое исподнее, летний комбинезон сверху и пошел знакомиться со своей ротой. На полянке у танков, где возились мехводы, собрались командиры и рядовые члены экипажей.
– Товарищи командиры отделений, докладывайте по очереди, номер машины, имена остальных бойцов. – Лейтенант внимательно всматривался в каждое лицо. – Также мне необходима информация от механиков-водителей о техническом состоянии машины, сведения от наводчика о наличии боекомплекта, и радисты тоже по своей технике докладывают.
Незаметно подошедший со стороны развороченного снарядом огорода Савченко прислушивался к беседе: молодец, и поближе всех посмотрит новый ротный, и по техсоставу пройдется. Сразу двух зайцев.
Он откашлялся, так чтобы в его сторону повернулись головы в шлемах.
– Здравия желаю, товарищи танкисты. Проводите знакомство, мешать не буду. Вы ко мне к семи часам подходите на совещание, товарищ лейтенант.
– Есть, – коротко ответил Алексей, отдал честь, почувствовал на себе пристальный испытующий взгляд комбата.
После общения с личным составом роты Соколов еще раз проверил форму, все ли на месте. Натянул гимнастерку и шаровары, пригладил волосы, заправил получше гимнастерку под ремень. Принципиально для него было выглядеть опрятно даже во фронтовых условиях.
Сзади с деревянного настила внутри землянки, где на ночлег устроились танкисты командирского танка «007», фыркнул Руслан, пулеметчик экипажа:
– Как на свидание собираетесь, Алексей Иванович.
– Ничего ты не понимаешь, Руслан, молодой еще, – из темного угла сквозь наплывающую дремоту ответил ему Василий Иванович Логунов, наводчик Т-34. – По командиру сразу видно, как он умеет со своими бойцами управляться. Если у него ремень набок, подвортничок торчит, то и в бою он будет тоже все криво делать. Глупые приказы отдавать, метаться, как заяц по полю.
– Так, может, человек просто не успел, тревога боевая или атака неожиданная с воздуха, – упирался упрямый Омаев. В глубине души он был с командиром экипажа согласен, но горячая южная кровь не давала вот так сразу согласиться.
Алексей дослушивать их спор не стал – пора на совещание ротных командиров. В просторной землянке была жарко натоплена печь, так что он сразу почувствовал, как накрывает усталость и сонливость. Но Савченко долго не размышлял:
– Завтра идем в наступление. Экипажи проверили, готовы к бою?
– Так точно, товарищ майор, – за всех ответил юркий Зимин.
– Тогда слушаем внимательно, по два раза в нашем батальоне не повторяю. Это я вам так, Соколов, на будущее, сразу предупреждаю, у меня дисциплина строгая.
Алексей закивал головой, чтобы разогнать туман, который накрывал его от теплоты тесного помещения. Сказывались бессонные сутки, но сейчас как никогда нужно внимательно слушать.
– Ну, раз все готовы, то обозначаю боевую задачу. – Виктор Макарович разложил карту на самодельном столе, подвинул керосинку поближе, так чтобы танкисты могли видеть движения его карандаша по линиям дорог. – Приказ из штаба – продолжать сдвигать оборону немцев левого крыла Белорусского фронта, сейчас нам удалось укрепить свои позиции на протяжении 120 километров фронта. Три батальона 51-й танковой бригады полка находятся с разных сторон села Короватичи, это районный центр. Две наших батальона окружают населенный пункт с запада по рокадной дороге, встанут в засаду у моста, с поддержкой пехоты. Наша часть выдвигается из окрестностей Красной Дубровы, через урочище Аспанщина и атакует немцев с востока. Дорога у них одна для бегства, через мост, а там уже примут фашистов тяжелые танки и три взвода стрелков.
Наша задача – войти в населенный пункт и массированной атакой сдвинуть соединения врага к береговой линии в условиях городского боя. Какая тактика атаки в селе, лейтенант?
Савченко продолжал проверять молодого подчиненного, умеет ли действовать, когда кругом дома и невоенные люди.
Соколов среагировал мгновенно:
– При плотной застройке, когда много зданий рядом, главное – атакующие действия. Окопы и стационарные позиции не дают преимуществ, поэтому эффективнее вести наступление отдельными штурмовыми группами по ключевым транспортным магистралям.
– Молодец, – похвалил его командир, похлопал ладонью по карте. – На подступах в город разделимся на отдельные тактические группы. Рота Соколова занимает Ближнюю высоту, чтобы вести огонь на подавление. Немцы не должны пойти в контратаку, Алексей, снарядов не жалейте. На высоте Малая на въезде в село у противника пехотные укрепления с точками для оружейно-пулеметного огня. Это пулеметная батарея с установленным проволочным ограждением.
Рота КВ атакует на левом фланге в первой линии, уничтожает огневые точки на высоте Малая и продавливает все ограждение до дороги. Зимин, твои танки идут под прикрытием Соколова по дороге до первых домов. Я с ротой Зимина следую правее высоты Ближняя вдоль лесной лощины до границы села. С атакой понятно?
– Да, – снова за всех закивала круглая голова Зимина. Алексей молча кивнул, хотя чувствовал досаду. Но понимал, что побаивается новенького командир отправлять первым, ставит на прикрытие. Ну что ж, его право, это тоже важная боевая задача.
Комбат внимательно оглядел командиров и продолжил:
– Боевой порядок – «в линию». Сигнал в атаку – приказ по рации. С началом движения рота Мороза вырывается вперед на южную дорогу на въезде в село и огнем с места обеспечивает выдвижение остальных танков в поселение. После чего сама выходит в жилую зону. Рота Зимина под прикрытием огня танков Соколова идет по центральной улице, за ним КВ Мороза, потом Соколов. Вот здесь на въезде развилка, каждый уводит свою роту через город. Соколов, по окраине вдоль береговой линии приближаетесь к мосту, атаку не начинаете, огонь только на подавление. Зимин – правый фланг, магистраль от старой мельницы до сельсовета, на площади уходите в боковые улицы. Мороз – по центральной. Вот в этой точке первый уходишь к мосту. Наша задача – оттеснить соединения врага на мост, а оттуда они, как в мешок, попадут в засаду.
Сборный пункт аварийных машин и медпомощи – сзади, в лощине у дороги. Моим заместителем на время боя назначаю лейтенанта Мороза. Все понятно, товарищи командиры?
Снова дружное кивание в унисон. Они еще долго обсуждали будущую операцию танкового батальона. Потом Савченко отпустил подчиненных на отдых перед боем, чтобы самому снова засесть с картой, выверяя каждый шаг атаки.
После совещания Алексей мгновенно ожил на холодном воздухе улицы в летнем комбинезоне. Он резво зашагал к землянке, где его ждал экипаж. От ледяного воздуха и завтрашнего боя кровь внутри так и бурлила. Завтра зададим жару немцам! Ни одного не выпущу из села. Ничего страшного, что комбат в нападение тяжелые танки поставил и более опытных ротных, я бы тоже так на его месте поступил. Завтра повоюем! Еще 50 километров в сторону Гомеля, еще ближе к Ольге!
В деревянном укрытии его встретила тишина и мерное дыхание. Только Бабенко, который всегда чутко спал, свесился с верхнего дощатого настила и прошептал:
– Ну что, Алексей Иванович, завтра в бой идем?
– Идем, – даже в темноте сержанту было видно, как светятся глаза командира.
На своей полке Соколов обнаружил высохшую форму и раскатанную шинель, которую заботливый механик приготовил для боевого товарища. Алексей только успел вытянуться во весь рост на толстом сукне, как глаза наконец закрылись. Перед ним опять расстилалась карта комбата, а по серым и голубым линиям дорог ходил химический карандаш, отмечая будущий маршрут. Вот въезд, потом боковая дорога вдоль окраины параллельно синей прожилке реки, поворот на площадь и снова сверток на запад, чтобы обстрелять блокпосты и уйти к мосту. Когда в дремоте его танк добрался до железной переправы через воду, парень провалился в глубокий черный сон. Проснулся он уже от крика дневального: «Подъем! Построение!» Он открыл глаза и мгновенно стряхнул сон, чему уже давно научился за годы войны.
Глава 2
Утром в нетерпении командир роты выслушал напутственные слова комбата и скользнул привычным движением в танк, воткнул провод ТПУ, прижался лицом к нарамнику перископа командирской башни.
– Я – Семерка, как слышно меня? Прием, – проверил связь на командной частоте.
В эфир полетели ответы экипажей его роты:
– Тридцатый, слышу хорошо.
– Ноль десять, на боевой позиции.
– Прием, всем экипажам, занимаем позиции согласно приказу.
Танки заурчали и тронулись вперед, вытянувшись в черную линию на дороге из деревни. Впереди шла, тяжело приминая грунтовку, «семерка» Мороза, тяжелые штурмовики КВ. 52-тонные махины с огромными башнями, куда вмонтированы 152-мм гаубица, 75 миллиметров бронированной плиты вкруг и даже днище бронированное, такую противоснарядную защиту фугасом не возьмешь. Пробить их можно только артиллерии, и то с расстояния не больше 500 метров, недаром красноармейцы называют его «убийцей дотов». Такой танк прет, как неуязвимый гигантский зверь, против пехоты, не замечая стрельбы из пулеметов или колючей проволоки. В отличие от легких «тридцатьчетверок» с лобовой броней в 25 миллиметров, которые, чтобы выжить в бою, должны искусно маневрировать, уходя из-под обстрела.
Поэтому, словно мощную ограду, поставил Савченко головной ротой экипажи Мороза. Остальные машины выстроились по тройкам, чтобы боковые отделения могли вести наблюдение за обстановкой во время марш-броска по широкому полю Аспанщины. Наступал самый опасный участок пути – открытое поле длиною в пять километров, а после него спуск к логу реки, где комбат запланировал первый этап танковой атаки. На первом рубеже немецкой обороны тяжеловесы КВ должны снести ограждения и огневые точки, чтобы войти в село.
Огромное поле словно уснуло под тонким одеялом первого снега. Ровная поверхность отсвечивала на тусклом ноябрьском солнце, кругом царила тишина. Танки смотрелись как железные чудища среди высохших голых кустов и одиноких деревьев. Вот уже первые машины нырнули вниз к основанию холма и скрылись из обзора перископа.
– Седьмой, прием. Говорит Филин, – прозвучали позывные комбата. – Через сотню метров начинается спуск с холма к дороге. Ваша позиция на вершине. Жди команды. Экипажам усилить наблюдение по секторам во время спуска батальона. Занимайте пози…
Договорить командир не успел. Раздался грохот и крик в эфире. И тут же снизу вылетел черный фонтан земли.
– Внизу засада! Немцы! – выкрикнул Логунов. Но Соколов и сам уже все понял, внизу в логу через дорогу их поджидала засада неприятеля. Эфир снова затрещал и взорвался криком Мороза:
– Все отделения в атаку! Внизу немецкая артиллерия, командирский танк подбит! «Семерка», обходите с фланга.
– Есть обходной маневр, прием, Семерка! – откликнулся Алексей и, переключив частоту, отдал приказ: – Тридцатый, Десятка, Восемьдесят восьмой обходим по правому флангу, остальные за мной по левому.
«Семерка» лихо скатилась с холма, в трясущемся от резкой езды перископе мелькали лишь деревья заросшего оврага. Но Соколов был уверен, именно отсюда идет стрельба, за черными стволами спрятана немецкая артиллерия.
– Короткая, Бабенко, – выкрикнул он вниз механику, когда танк коснулся гусеницами асфальта. – Логунов, задача обнаружить цель. Не уходим в укрытие, ждем выстрела. Следи за траекторией!
– Танки! Товарищ командир! – снизу сбоку раздался вопль Руслана. Он в тонкую амбразуру для стрельбы из личного оружия увидел первый, как из глубины чащи выезжает бронированная техника со свастикой на бортах. Алексей крутанул перископ: «тигры» и «пантеры». А за Т-IV, Т-V и Т-VI в просветах чернеют глубокие каски пехоты. Артиллерия из глубины оврага тем временем слала один за другим снаряды в неповоротливые КВ. Вот один из танков закрутился, ствол орудия взорвался и выгнулся в стороны металлическими осколками, от удара второго снаряда машина развернулась, разматывая сорванную гусеницу с разбитого ведущего катка. В башне вместо номера чернела пробоина, откуда валил густой дым. Германское орудие грохнуло снова, и танк задергался, взревел в попытке развернуться, уйти с дороги от смертельных выстрелов, но только смог подставить бок под третий снаряд. От прямого попадания в бронированный борт механик-водитель выпустил рычаги управления, и тяжелая машина юзом ушла с дороги в кювет. Асфальт взлетел кусками от взрыва, и к верхушкам берез взметнулся огненный столб.
– Короткая, огонь, ориентир раздвоенная береза! – выкрикнул Соколов. Его наводчик закрутил ручки настройки, дуло «семерки» дернулось от выстрела. Попадание! Над деревьями взлетели металлические куски пушки. Но справа из низкого лога уже напирали вражеские танки. Коля Бочкин зарядил снова пушку, теперь бронебойным снарядом. Точный выстрел, даже если не подобьет тяжелого «тигра» в лоб на таком расстоянии, то повредит оптику, и наводчик «ослепнет».
– Полный вперед! – Соколов прижимался к нарамнику до боли в скулах, отсчитывая метры до цели. Черный «тигр» с широкими гусеницами водил дулом, прослеживая траекторию советского танка. Расстояние стремительно сокращалось.
– Короткая! Бронебойным, огонь! Ориентир – немецкий танк!
«Тридцатьчетверка» послушно замерла на месте от прикосновений Бабченко. Расчет скорости, с которой стреляет экипаж «тигра», оказался верным, его снаряд прошел мимо. Выстрел «семерки»! Снаряд, посланный Логуновым, угодил ощетинившемуся «тигру» в башню. Бабченко резко нажал на рычаг, вывернув гусеницы так, что танк откатился назад и съехал с дороги. В прицел показался черный бок бронированной машины со свастикой, и Т-34 тут же послал вдогонку фугас. От попадания в машинное отделение из вражеского танка повалил густым столбом черный дым. Пока экипаж отстреливался от прущих на дорогу немцев, Алексей выкрикивал в командную частоту:
– Я – Семерка, я – Семерка. Прием. Экипажи, отходим на высоту. Рассредоточение на высоте, повторяю! Артиллерия противника уничтожена.
– Прием, это Десятка! Приказ принял, занимаю позицию.
– Остальные экипажи, прием! – надрывался командир роты, вызывая в ларингофон свои отделения.
– Это Тридцатый, меня подбили! Заклинило затвор!
– Используйте пулемет, прикрывайте атаку немецкой пехоты! – приказал Алексей.
Один за другим отзывались командиры экипажей, лейтенант крутил перископом, пытаясь увидеть, что происходит на поле боя. Но черный дым от горящих танков застилал обзор. Еще несколько выстрелов, и новые вспышки пламени взметнулись в небо. С воем взвился столб огня, заполоняя все вокруг новой порцией клубов серого дыма вперемешку с паром.
Логунов в это время наводил орудие выше и левее, где забрался в складку холма «тигр», он приметил его по сизому дымку выхлопного газа. Правильный угол наклона пушки, уклон дороги и точный выстрел. Мимо! Немец выскочил впереди и слева, где дорога соединялась с подножием холма, тоже ответил выстрелом и снова ушел в укрытие. Но уже с трудом, неуверенно покачиваясь из-за слетевшей гусеницы. Все-таки есть попадание!
Бабенко среагировал на выкрик Логунова:
– Лево, 10 метров левее!
Механик стянул машину ниже траектории выстрела, уводя от прицела «тигра», как вдруг со стороны лощины в «семерку» ударила болванка другого панцера. Броня грохнула так, что у всего экипажа заложило уши. Логунов и Омаев вскрикнули от жгучей боли, горячая окалина полетела в лицо, в глаза. Бочкин не удержался на ногах и припечатался с размаху головой о борт, а потом отлетел на чемодан со снарядами. Алексея от сильного толчка спас нарамник, в который он вцепился что было сил. Он до искр в глазах ударился о рукоятку, так что на глаза сдвинулся шлемофон, поморгал, с трудом различая внутренности танка в сизом дыму пороховых газов, повернулся к экипажу:
– Целы? Подбили нас, по касательной прошло!
– Не горим? Дыма не чую от дизеля! – выкрикнул Бабенко, не отрываясь от рычагов управления. Нутром он чуял танк, проработав много лет испытателем на 183-м Харьковском танковом заводе. Поэтому сейчас мягко скатывал бронированную махину с дороги, поглубже под защиту деревьев, подальше от вражеских танков. Бабенко поворачивал машину плавно, так что работали фрикционы, а одна гусеница служила тормозом, помогая Т-34 выписать большую плавную дугу. Соколов потряс головой – в затылке ломила нарастающая боль после удара – и снова прильнул к оптике.
– Нет, Семен Михайлович, назад! Мы не можем с поля боя уйти, это командирский танк. Если отойдем в глубину, то из-за дыма не обнаружим цель. Вот здесь останавливайтесь, уже низинка. Экипаж, команда к бою!
«Тридцатьчетверка» выписала еще половинку круга, послушно остановилась в глубоком кювете в паре сотен метров от дороги, развернулась и выставила вверх носовую часть. Логунов прильнул к визиру в поисках цели.
Алексей снова выкрикнул в тишину эфира:
– Я – Седьмой, я – Седьмой, прием! Кто слышит меня?
Логунов приметил, что за скатом дороги притались два черных Т-V, обстреливая русские машины, не давая им спуститься с холма.
– Давай-ка правее хоть десяток метров, Семен, высоковато цель, – выкрикнул он механику.
Танк ловко прошел нужное расстояние, качнулся и замер. В казеннике уже ждал снаряд, только нажми на педаль.
– Короткая! Сейчас, сейчас, еще десяточку, – крутил рукоятки Логунов, выбирая угол прицела, так чтобы снаряд попал в переднюю часть борта. – Знаю, где у тебя слабое место.
Целился он в переднюю часть машины, там, где непосредственно за лобовым бронелистом располагалась у «пантеры» трансмиссия. Попадет в лобовую часть немцу – а с 500 метров только слепой промахнется, – и танк встанет. Даже без пробития, если снаряд пройдет по касательной, потому что мощный удар выведет из строя трансмиссию и обездвижит танк.
Огненная вспышка, каскад из осколков – попадание! Немецкая машина взревела раненым зверем, дернулась, загребая гусеницами грунт, и затихла. Из откинутого люка показалась голова танкиста. Он с криком вывалился на борт, показывая пальцем на подстрелившего их «Зверобоя».
– На дорогу, Семен! Заходи сбоку! Ориентир немецкий танк, правый борт!
Вторая «пантера» начала разворот, когда Т-34 выскочил на колейную полосу, и тут же мехвод завернул машину навстречу противнику, выключив на 15 секунд рычаг фрикциона. Советский танк за несколько секунд оказался вдруг почти у самого борта с нарисованным большим белым крестом, «балкенкройцем».
Внутри немецкого танка гауптштурмфюрер СС от неожиданности отпрянул от визира. Только что дорога, где прикрывала сбоку вторая машина, изменилась: в соседней «пантере» зияла пробоина, а по правому флангу прямо перед носом выписывал фигуры на дороге русский танк. Он вскрикнул от неожиданности:
– Русские! Он сейчас выстрелит в нас!
Механик суетливо задергал рычаги, путая передачи, «пантера» вздрогнула, двигатель завыл от перегрузки, и машина дала задний ход. Отчего выпущенный Логуновым снаряд попал по гусеницам, выбив сноп искр. Перепуганный механик немцев хватался за рычаги, совсем потеряв голову. Мало того, что машина управлялась непривычным способом, после руля «тигра» никак он не мог приноровиться к рукояткам, так еще и ноги никак не могли привыкнуть, что у танка только газ и сцепление. Он поднял стержень слишком высоко от волнения, так что маневренный бронированный транспорт взревел, делая поворот на месте.
– Бронебойный быстрее, Колька, заряжай, немец бок подставил! Семен, сдавай вправо плавно, – азартно выкрикнул Логунов. По металлическому лязгу понял, что заряжающий его команду выполнил. Он поймал в прицел белый крест на борту и надавил на педаль. Огонь! Вверх взметнулся оранжевый столб, опал медленно, рассыпаясь густой чернотой чада. Сверху раздался голос Соколова:
– По левому флангу зенитка! Ориентир 200, забор!
Перед расширением полотна на въезде копошились черные фигурки вокруг лафетов пушки. Артиллерийский расчет перекатывал орудие в поисках удобной позиции, чтобы поддержать танковую атаку.
– Заряжай фугас! Целься! Огонь! – выкрикнул Алексей.
Танк Т-34, сделав новый разворот, понесся прямо по колее чуть ниже дороги в сторону артиллерийской установки. Бабенко плавно, не выключая передачи, выжал сцепление. Николай Бочкин дослал снаряд в казенник, башнер Логунов навел прицел во время плавного торможения и послал снаряд прямо в черный прямоугольник на колесах. Выстрелом немецкое орудие снесло с опор, оно подпрыгнуло, завалилось вбок, разбросав весь расчет шутце на землю.
– Еще выстрел, орудие целое. – Соколов наблюдал в панорамный прицел, как оставшиеся в живых артиллеристы поднимают орудие с тел погибших, чтобы сделать новую попытку расстрелять атаку русских.
– Поближе, Семен, и короткая за 500 метров до цели, – опытный Василий Логунов никогда не терял самообладания, высчитывая каждый метр.
Танк снова набрал скорость и по приказу «короткая» плавно замедлился. Сейчас выстрел был более точным – ударом снаряда орудие разорвало на куски, вверх грохнул фонтан из металлических горячих осколков, засыпая кричащих солдат вермахта.
Алексей резко повернул смотровой прибор в люке командирской башни. В зеленоватой дымке оргстекла сзади по дороге их догоняли два танка с крестами.
– За пушку, заворачивай за обломки! – Соколов понимал, что времени найти укрытие практически нет. Единственное, что они могут, – использовать остатки изгороди и немецкого орудия как мало-мальское прикрытие.
Бабенко выжал максимальную скорость, дернул рычаг фрикциона, чтобы заблокировать гусеницу, и резко выстроил траекторию машины влево, так что «Зверобой» остановился задом к первым домам и дороге в глубину села. Его преследователи скользили по раскатанному грунту сельской дороги. Алексей выкрикнул своему экипажу:
– Товарищи, наша сила в маневренности. У «пантеры» сложное управление, непривычное немцам, смотрите, как водители неуверенно ведут машины. Они не успеют за нами! Бабенко, после каждого выстрела уходим по дороге, за дома задним ходом на высокой скорости.
Логунов приказал в ТПУ:
– Коля, бронебойный!
Угол выставлен, панорама прицела как раз на лобовой броне, но с такого расстояния снаряд может не пробить толстый лист, лучше подпустить ближе. Василий, стиснув со злостью зубы, наблюдал за немцами, не дыша, считая метры. Ближе, еще немного! Секунды тянулись вечность. Вот головной танк стал замедляться для выстрела, задирая дуло вверх. За ним повторила маневр вторая «пантера».
И тут Т-34 выстрелил. Бронебойный снаряд спустя несколько секунд проломил броню головной машины в районе мотора. В танке зачернела пробоина, он сразу задымился и встал мертвым камнем. Старшина уже отдавал новый приказ:
– Задний ход!
Танк резво заработал гусеницами, удаляясь от своих противников в глубь дороги.
– Алексей Иванович, укрытие, куда спрятаться? – Обзор у башнера небольшой, рассчитанный больше на прицеливание, а вот командир видит все вокруг на 360 градусов.
Соколов уже и сам крутил ручки перископа:
– 300 метров правее, ориентир деревянная постройка.
«Зверобой» выписывал плавный поворот, уходя за перекошенный сарай, когда вторая болванка прошла по касательной, ударив со звоном в командирскую башню. От удара снаряда по башне в глазах у лейтенанта потемнело от боли. Шлемофон и ларингофон со шнуром слетели вниз с головы, Руслан подхватил их:
– Товарищ командир, вы как? Не ранены? Слышите меня?
В ушах до сих пор стоял металлический звон, а перед глазами плыли темные круги, но Соколов кивнул – все нормально. Противник, второй немецкий танк, поняв, что снаряд достиг цели, прибавил скорости. Но густая грязь грунтового хода забивалась в катки из-за их шахматного расположения, от чего грозная махина вхолостую шевелила гусеницами. Танк уже почти остановился, башенное дуло вращалось то влево, то вправо. Наводчик никак не мог выбрать, в какой угол сарая, где укрылись русские, произвести выстрел.
Бабенко уверенным движением, не переключаясь с заднего хода, откатил танк к другой части здания, описал полукруг и выкатил носовую часть справа. Пушка «тридцатьчетверки» вынырнула из-за стены постройки и выплюнула в немцев снаряд. Николай поймал горячую гильзу брезентовыми рукавицами, сноровисто выбросил через приоткрытый люк.
– Коля, заряжай! – не оборачиваясь рыкнул на пасынка Василий. Были заряжающий и наводчик командирского танка не просто сослуживцами и даже не просто земляками, а почти родственниками. Василий Иванович долго и трепетно ухаживал за Любой Бочкиной, Колиной матерью. Из-за упрямого недовольства сына по поводу жениховства Люба отказалась от регистрации брака в райцентровском загсе. Но для Кольки теперь это было словно в другой жизни. За годы войны он прикипел к Василию всем сердцем, считая его самым близким человеком, поэтому и на резкие окрики командира отделения не обижался. Только еще быстрее загнал новую болванку в отделение казенника. Выстрел, попадание!
Советский снаряд врезался в переднюю часть гусеницы машины, разбивая каток и амортизаторы. Немецкая «пантера» окончательно обездвижела. Но все равно оставалась опасной. Стоит только советскому танку показаться из-за постройки, как куммулятивный заряд немцев превратит легкий Т-34 в факел с горящими внутри людьми.
Но Бабенко знал, что делать в такой ситуации. Устраивать пятнашки с противником ему не привыкать. Машина уже прокатилась вдоль постройки по округлой линии, так что оставалось только вынырнуть теперь с другой стороны и добить второй танк точным попаданием. Немецкому экипажу остается только гадать, откуда последует выстрел, и крутить дулом во все стороны.
– Подкалиберный и уходим назад после выстрела! – отдал приказ башнер в ТПУ. Расстояние до цели позволит не потерять снаряду свою бронейбойную силу. Внутри мысленно отмерял: ориентир – дорога, орудие вверх 15 градусов и влево 10, и в укрытие. Бабенко резко выжал газ, «семерка» вылетела на открытое пространство из-за деревянной защиты и выстрелила. Болванка пробила наконец броню на корме и влетела прямиком в мотор застывшей «пантеры».
– Попадание! – заликовал Василий.
Подбитая машина сразу загорелась. Снопы пламени вырвались из двух пробоин, откинулся люк. Но спастись немецкие танкисты не успели, поток воздуха с ревом выбил оранжевый столб пламени вверх, так что из всех отверстий танка вылетели горящие искры и длинные жгучие языки.
– Справа ханомаг, справа! Автоматчики! – Руслан Омаев приник к смотровой щели для стрельбы из личного оружия. В единственный для радиста прибор обзора он увидел, как из-за угла разрушенного дома вынырнула черная машина, у бортов которой подскакивали на ухабах фашисты с автоматами на груди. Бочкин отреагировал мгновенно, влепив с размаху в казенник осколочно-фугасный снаряд. Василий крутанул оптику, Соколов параллельно с ним поворачивал командирскую башню.
– Приказываю стрелять на ходу! Бабенко, задний ход 300 метров, поворот влево и уходим в подлесок от строений.
– Короткая! – Логунов прицелился и просил о замедлении в несколько секунд, чтобы выстрел был точным. Машина замерла, из дула вылетел огненный столб и страшным взрывом снес кабину водителя. Искореженные детали броневика взлетели вверх, осыпаясь огненным дождем прямо на своих пассажиров.
«Где остальные? Что с ротой»? – в голове у Алексей пульсировала одна мысль. Он натянул шлемофон поглубже, проверил соединение с ТПУ, прижал ларингофон и выкрикнул:
– Семерка, я – Семерка, ответьте!
Но в эфире не раздавался даже привычный треск. Соколов снова переключился с командной частоты на внутренние переговоры.
– Василий Иванович, остановка нужна. Связи с командованием нет. Правый сектор – Омаев, левый – Логунов, фронт – Бабенко. Задача – найти укрытие для танка. Пока противник не атакует, надо найти подходящее место для обороны.
– Есть, – отозвался низкий бас Логунова. – Пока не вижу, где можно схорониться ненадолго.
Вся команда смотрела во все глаза в приборы и визиры в поисках подходящей маскировки. Машина осторожно катилась подальше от центральной дороги, в сторону небольшого подлеска, который рос по границе жилой зоны села.
– Бревна! Вот слева! – радостно выдохнул механик при виде кучи, куда местные жители за ненадобностью стаскали обломки бревен разрушенных бомбами домов, пни, сломанные деревья и даже куски кирпичных стен от печек и домов.
– Вот за нее, Семен Михайлович. Старшина с Колей на наблюдении, – а сам склонился в тревоге к Руслану: – Ну, есть соединение?
Омаев покачал отрицательно головой. Поначалу он решил, что сбилась волна, подправлял показания на шкале верньером, но потом понял, что радиостанция молчит. Ничего, ни треска, ни случайных шумов – мертвая тишина. Не замечая ничего вокруг, радист начал снова проверку работоспособности станции: проверил штыревую антенну, клеммы и соединения, нет ли искрения щеток. Снова отключил приемник, подключил заново. Ждем прогрева одну минуту, а теперь вращаем ручку. Но сложное устройство, что всегда по-дружески подмигивало ему зеленым индикатором, не отвечало. Упрямый радист не останавливался – может, просто от удара отошел проводок и всего лишь не загорается лампочка, а связь со штабом есть. Он с надеждой повернул ручку регулятора громкости с надписью «тише – громче» по часовой стрелке до упора, прислушался – должен появиться легкий шум. Омаев продолжил вращать рукоятку настройки, выставил заданный номер волны, в третий раз принялся медленно крутить рукоятку. Тишина, нет сигналов.
