Серж Винтеркей
Ревизор: возвращение в СССР 25
Глава 1
***
Москва. Один из ресторанов при гостинице «Россия».
Захаров и Бортко договорились встретиться после работы и, с удовольствием поужинав, приступили к обсуждению текущих вопросов за бокальчиком хорошего вина.
Рядом громко играл оркестр, джазовая группа старалась, гарантируя, что их разговор сложно будет подслушать. Хотя о плохом думать совсем не хотелось, но меры безопасности принимать было нужно. После того, как Бортко доложил Захарову о странном письме, которое пришло Ивлеву на адрес редакции, Захаров крепко призадумался.
– Вот что я тебе скажу, Михаил Жанович, – проговорил, наконец, Захаров, – даже если это чья-то дурная шутка, мы должны с этим разобраться. Найти и руки оторвать. Кто-то пытается руками Ивлева кресло под Кожевниковым раскачать? А Ивлев наш человек, можем все пострадать, если до Кожевникова эта история дойдёт.
– Я тоже об этом подумал. Надо Мещерякова подключать, как вы считаете?
– Однозначно. Пусть берёт у Ивлева все данные с этого письма и разбирается как можно скорее. Что у нас ещё?
– Ордер Куницыной с обувной фабрики, ну, той, что уксусом отравилась, вручили, народ успокоили. А с руководством там засада. Ивлев пришёл к главному бухгалтеру знакомиться, а она ему говорит: ничего не знаю и знать не хочу.
– Это как? А как они работали до этого?
– Трудно сказать, к старому директору не пойдёшь же на консультацию, – ответил Бортко. – Ивлев выкрутился в этот раз, сымпровизировал что-то про переход на хозрасчёт, про новый ассортимент, что вся фабрика будет переходить на такую же продукцию, как обнаруженный цех…
– И что, она поверила? – поднял брови Захаров.
– Не знаю, поверила, не поверила, а проверять ни ему, ни лично мне это не хочется. Давайте менять её. От греха подальше. Тем более, Ивлев команды ждёт, когда можно на фабрику вернуться…
– А он что, ушёл с неё?
– А что он должен был делать, если бухгалтер с ним общаться не желает? С директором и главным инженером они познакомились. Директор очень им доволен. Массу советов им дал по безопасности. Он только с бухгалтером общий язык не нашёл. Хотя… у него сомнения по главному инженеру тоже есть. Говорит, что тот ленив, и не хочет ничего к лучшему менять, чтобы не возиться.
– Вот же работнички… Но что делать? – согласился Захаров. – Насильно мил не будешь. Не хочет главбух с нами работать, значит, так тому и быть. Подумай на досуге, куда её перевести аккуратно, чтобы без претензий с её стороны. А главному инженеру устрой внушение. Или он помогает фабрику модернизировать, или мы займемся этим без него.
– Понял, Виктор Павлович, – кивнул Бортко.
– Что у нас ещё?
– По поводу подарка Ивлеву от нашего скромного коллектива.
– Так. Ну давай.
– Навел один знакомый на коллекционера, у которого много чего есть. Понравилась мне там одна интересная вещица, царская золотая медаль «За храбрость». Я её видел, там портрет императора с одной стороны. Себе хотел взять, но он три тысячи за медаль запросил…
– А что эта медаль такая дорогая? – удивился Захаров.
– У коллекционеров ценится.
– А что там за император, Николашка?
– Нет. Похоже, Александр III.
– Старинная, значит?.. Ну, давай. Три тысячи на всех? Ерунда. Тем более, нам сам Ивлев и советовал именно в таких вещицах хранить капиталы. Оценит, по идее.
– Там еще одна интересная штуковина была, серебряная медаль для чукчей, Екатерина вторая выпустила. Тоже коллекционер нахваливал! Редчайшая вещь, говорит, всего двадцать штук выпущено было! Но с таким названием побоялся, что Павел обидится.
– И правильно, пусть продает кому-то, кто себе берет, а не в подарок… Увезу тебя я в тундру… Эх!
***
Москва. Улица Красный Казанец.
Сколько же ей лет? – соображал я, разглядывая Наталью Свечкину. Издали, она мне показалась чуть ли не школьницей. Но при ближайшем рассмотрении стало очевидно, что барышня давно совершеннолетняя. Взгляд её, сперва испуганный и растерянный, резко стал озабоченным и раздражённым. Школьницы так на взрослых дядечек не смотрят. Она поглядывала то на меня, то на отца.
– Посмотрите, пожалуйста, это вы писали? – протянул я ей её письмо в конверте.
– Да, – сразу кивнула она и мне показалось, что она выругалась про себя в этот момент.
– Я Павел Ивлев, журналист, это наш фотограф из газеты, – показал я на отца, – Тарас Семёнович. Где мы могли бы с вами поговорить? Может, где-то рядом есть кафе какое-нибудь? Я так понимаю, ваш дедушка гостей не любит?
– Он никого не любит, – пробормотала Свечкина. – А что вы хотели?
– Как что? – поразился я такому вопросу. – Вы писали, просили помощи. Хочу понять, чем мы можем вам помочь?
– А-аа, – недовольно поджала она губы, и я переглянулся, незаметно для неё с отцом. Он закатил глаза вверх, показывая мне, что ведет она себя, мягко говоря, странно. – А фотограф зачем?
– Для фоторепортажа, – как о само собой разумеющемся ответил я.
– Не надо никакого фоторепортажа! Вы что? – воскликнула она и так на меня посмотрела, как будто я ей предложил в кино для взрослых сняться.
– Ну, не надо, так не надо, – согласился я. – Так а чем тогда мы можем вам помочь?
– Ну, давайте, хотя бы, немного от дома отойдём, там и поговорим, – попросила она.
Ну, давайте, – подумал я, – но встанем под фонарём, на всякий случай. Чтобы никто не мог незаметно подкрасться. Мало ли кто ее сопровождает на случай моего появления…
– Расскажите, как вы познакомились с Кожевниковым? – попросил я, когда мы неспешно отошли от её дома. Отец шёл за нами на некотором расстоянии. Я остановился в кругу света от фонаря, и она была вынуждена остановиться рядом. Достал блокнот и ручку, демонстрируя готовность записывать ее показания.
– В ресторане, я там подрабатывала, пока училась, в гардеробе стояла, иногда посуду мыла, короче, что скажут, то и делала…
– Понятно… А что за ресторан?
– «Арагви», может, знаете?
– На улице Горького? Конечно, знаю, – ответил я. – Сейчас там же работаете?
– Нет. Пришлось уволиться. Но он и на новом месте меня нашёл.
– Понятно… Вы написали в письме о довольно вольном его поведении. В какой обстановке это происходило? Как-то с трудом себе представляю, что человек посреди ресторана, на глазах у людей, позволил бы себе такое.
– А вот представьте себе! – разозлилась она. – Взял и позволил!
– Да? Один раз?
– Неоднократно.
– А в каком он был состоянии?
– Нетрезвом, естественно.
– А, ну тогда, понятно. Так сколько раз это было? Что значит, неоднократно?
– Это значит, много раз, – остановилась она, подняла лицо кверху и всхлипнула. – Что вы меня мучаете? – плаксивым голосом спросила она. – Мне неприятно об этом вспоминать.
– Но если вы хотите наказать Кожевникова, вам придётся об этом рассказать. И предоставить свидетелей этих приставаний. Также нужно будет указать точные даты, когда это происходило.
– Где, в милиции? – испуганно посмотрела она на меня, перестав хныкать.
– Необязательно. Вы готовы выступить, например, перед членами Комиссии партийного контроля?
– Я не знаю, что это такое, но тоже боюсь, – замотала она отрицательно головой и опять начала всхлипывать. – И каких таких свидетелей? Никто ничего не подтвердит. Он – шишка!
– Значит, выступать вы не хотите… Свидетелей у вас нет и не будет. Так а как же вы хотите прекратить всё это?
– Хочу, но боюсь. Он мне неприятности обещал, – плаксивым голосом ответила она.
Мочало, начинаем сначала, – устало подумал я и взглянул на пританцовывающего от холода отца.
– Напишите статью про этого негодяя, – посмотрела она на меня несчастными глазами. – Вы же журналист?
Угу, спешу и падаю… Ни одного факта мне не дала.
– Написать-то я могу написать, но он выкрутится, если вы не готовы подтвердить всё это при необходимости. Скажет, не было такого и всё.
– А я подтвержу, – радостно закивала она. – Вы, главное, напишите. Кроме вас, меня некому защитить…
Она подошла совсем близко ко мне и заглянула мне прямо в глаза, захлопав длинными ресницами… Мне показалось, или она меня клеить пытается?
– Вы, я вижу, замёрзли совсем? – поспешил ответить я. – Давайте, мы вас проводим.
– Не надо… Я не пойду сейчас домой. К подруге зайду.
– Ну, хорошо. До свидания, – попрощался я с ней.
– Всего хорошего, – кивнул ей отец и мы разошлись с ней в разные стороны.
– Вот, она даёт! – усмехнулся я, когда мы с отцом отошли подальше. – Похоже, забылась деваха, что невинную девушку играет. Клеить меня пыталась. А кольцо на пальце, что я женат, ведь увидела, когда варежку снимал, доставая блокнот и ручку…
– Я думал, ты не обратишь на это внимание, – хохотнул отец.
– Тупанули мы, правда… – с сожалением сказал я, – надо было еще кого-то третьего взять, чтобы сфотографировал эту девушку, пока мы с ней разговаривали. Мало ли пригодится…
– Так за чем же дело стало? – удивился отец, – вон, эта коза еще на виду скачет! Давай пройдем за ней аккуратно, а как куда забежит в дом, залезем в соседний дом, да с лестничной площадки попытаемся ее найти в одной из комнат да сфотографировать… У тебя же эта штуковина для такого, как раз, и создана, верно?
– Идея хорошая, но у всех сейчас шторы, – вспомнив свою недавнюю провалившуюся попытку наделать фотографий своей прежней семьи в домашней обстановке, ответил я, – а вот если обождать, когда она вернется домой оттуда, куда убежала… То можно сфотографировать, когда к подъезду подходить будет.
– Ну так! – радостно сказал Тарас.
– Но это уже я сам, ты не по погоде оделся. Заколеешь и заболеешь. Спасибо, отец, очень помог, но теперь езжай домой. Дальше я сам.
***
Москва.
Блин! – думала Наташка, бросившись со всех ног к подруге. – Блин! Всё совсем не так, как Рашид говорил. И приехал этот журналист не один, а с фотографом, и защищать меня со всех ног не бросился, и вообще, какой-то он непрошибаемый, о таких вещах так равнодушно расспрашивает… И с чего Рашид взял, что он бросится ради меня амбразуру грудью закрывать? Я к нему чуть грудью не прижалась, а он как каменный… Неужто я постарела и уже не так привлекательна?
Привычно матернулась, чуть не упав на раскатанном пацанами льду. Мысли диким табуном лезли в голову. И денег так хочется, пятьсот рублей! И лезть в это дело дальше страшно… И аванс уже потратила. Такие красивые финские сапожки на осень у знакомого спекулянта взяла… Ох, не зря Танька отговаривала её от этой аферы! Ох, не зря! У неё нюх на всякие неприятности…
***
Москва. Квартира Эль Хажж.
Диана вернулась домой уставшая и раздраженная. Который день подряд Мария Юрьевна возит её к этому старому взломщику вместо того, чтобы ездить на стрельбы. Хотя, надо признать, Иван Андреевич много чего интересного за эти дни ей показал и рассказал.
Диана не сразу обратила внимание, что муж не в настроении. И только перекусив, она заметила его хмурый взгляд.
– Что-то случилось? – спросила она его, но он отрицательно покачал головой, ничего не ответив. На него это было непохоже. – Я же вижу! – настойчиво проговорила она. – Что случилось?
– Ничего, – ответил Фирдаус, и вышел с кухни, оставив Диану в полном недоумении.
***
Уговорил-таки отца, он ушел, поскольку понимал, что я прав, а я начал искать место для засады. Дом напротив мне не подходил, сверху вниз вряд ли хорошее фото выйдет. Только если повезет, и девушка голову подымет. Зато неподалеку от подъезда нашел трансформаторную будку в окружении высоких кустов. Густой снег засыпал их ветви, а детвора не успела еще стряхнуть. Отличное место для засады, учитывая, что двор почти погружен во тьму…
Ждать пришлось почти сорок минут. Замерз за это время, как собака, активно двигаться, чтобы согреться, в засаде не вариант, кто-нибудь все же заметит. Наконец, все же дождался, когда наша собеседница вернулась к себе домой. Сделал несколько отличных кадров, всей душой надеясь, что чувствительности пленки хватит. С этим я еще полностью не освоился…
Поехал затем к себе. В метро согрелся. Из автомата возле дома позвонил Васе домой, рабочий день давно закончился.
– Ну что, видел её? – спросил первым делом он.
– Видел.
– Письмо она писала?
– Да, подтвердила… Но там мутно так всё!.. Ни одного конкретного факта, где, когда, как, а в конце, вообще, меня склеить пыталась. Хотя видела по кольцу, что женат.
– Интересно! – рассмеялся он. – Ну, со своей стороны, что я могу тебе сказать? Двадцать два года. Не была, не состояла, не участвовала, не привлекалась. Окончила ПТУ на швею-мотористку.
– Больше нигде не учится?
– Таких данных нет, – ответил Вася.
– Двадцать два года, говоришь?.. А в каком возрасте она ПТУ закончила?
– В восемнадцать лет, – уверенно ответил Вася.
– Вот она и попалась! Смотри, Вась, она утверждает, что познакомилась с Кожевниковым во время учёбы, когда подрабатывала в ресторане. Это уже года четыре прошло. И он до сих пор её преследует? И она только-только решила с этим что-то сделать? Ты в это веришь?
– Да это всё с самого начала на бред сумасшедшего было похоже. Давай, я сам с ней побеседую, – предложил мне друг. – Она мне быстро всё расскажет, кто, где, сколько и зачем.
– Ну давай, – согласился я. – Только там новостройки, район неудобный, посидеть спокойно негде. А дома у неё дед не очень дружелюбный.
– Не получится так, тогда к себе повесткой вызову! – смеясь, ответил Вася.
– Спасибо, дружище! – поблагодарил я друга, и мы с ним попрощались.
Остаток вечера хотел провести с женой и детьми. Но пришлось заниматься делами. Проявил пленку, два кадра с девушкой получились очень даже неплохо. Напечатал десяток фото на всякий случай. Все хорошо припрятал, потому как попадется на глаза Галие и начнутся расспросы, с чего это вдруг я красивых девушек по ночам фотографирую и фото делаю…
Мысли всё время возвращались к этой мутной историей со Свечкиной и Кожевниковым. Сто процентов из ста, что Кожевников даже про неё не слышал. Одно хорошо, больше никаких иллюзий, что это реально пострадавшая от партийного босса скромная девушка. Скромная, как же… Не будь со мной бати, похоже, там же на улице на меня бы и набросилась, пытаясь завлечь в свои сети… Что мне это напоминает? А, как в «Трех мушкетерах» миледи соблазнила на ходу какого-то мужика, чтобы он убил для нее герцога Бэкингемского! Фильм с этой сценой еще не сняли, а кто-то для меня ее уже в такой вот вольной интерпретации разыгрывает…
Уже часов в десять вечера вдруг позвонил Мещеряков и сказал, что сейчас заедет ко мне. Сразу понял, по какому он поводу, попросил его не подниматься под предлогом того, что мне срочно нужно с собакой гулять. Положил письмо Свечкиной и ее фото в карман пальто и начал обуваться.
Славный мой Тузик! Сколько раз ты меня уже выручал.
Мещеряков выслушал меня, задал несколько вопросов, переписал полностью текст письма, взял фотографии, похвалив меня за проявленную инициативу. Сказал ему, что хочу напустить на девушку знакомого капитана милиции, чтобы ее прощупать – он это одобрил. Сунул мне бумажку, когда прощались:
– Как что узнает твой капитан, звони по этому телефону. Мне все передадут быстро.
***
Москва.
В четверг утром Фирдаус, ни слова не говоря жене, нашёл свою лыжную шапочку, которую не надевал со студенческих времён, приехал к Горному институту, оставил машину на соседней улице и стал ждать в стороне от входа в Институт напротив центрального входа.
К его большому огорчению, после первой пары, Диана действительно вышла из альма-матер и стремительным шагом направилась совсем в другую сторону от метро, не обратив на мужа в дурацком петушке никакого внимания.
Потрясённый Фирдаус пошёл на автомате за ней следом по другой стороне улицы. Он видел, как она почти бегом подлетела к зелёной Волге, села на водительское место и радостно улыбнулась красивой девушке на пассажирском месте. Больше в машине никого не было.
Девчонки радостно щебетали, улыбались и поехали куда-то.
Тьфу! Как напугали! – с облегчением выругался про себя Фирдаус. – Так Диана врет мне, что готовится к экзаменам, а сама просто прогуливает занятия, развлекаясь с подружкой… Вот уж гулена… А новая подружка у жены ничего, красивая. А я-то почти целые сутки место себе не находил! Вот, дурак! Поверил же звонку анонимному…
Вернувшись к своей машине, и увидев своё отражение в стекле, Фирдаус рассмеялся в голос и стянул с себя старую лыжную шапку.
***
Москва. Старая площадь. Комиссия по вопросам приема, выхода и лишения гражданства СССР ПВС.
Самедову позвонил парторг одного из предприятий Гагаринского района и передал просьбу Наташи Свечкиной о встрече.
– Отлично! – не скрывая своей радости, воскликнул Самедов, положив трубку. У них с Наташкой уговор был, что она позвонит только после встречи с молодым журналистом. Похоже, Ивлев заглотил наживку.
Едва дождавшись окончания рабочего дня, Самедов поспешил к Наташке на работу. Как обычно, встретил ее и повёл к своей машине.
– Ивлев письмо получил? – спросил он по дороге, не утерпев.
– Получил, – подтвердила Наташка.
– Ну, рассказывай, – сгорая от любопытства, повернулся он к ней, как только они сели в машину. – Как всё прошло?
– Не так, как ты думал, – смущённо посмотрела она на него.
– В каком смысле? – удивился Самедов. – Он на тебя не клюнул?
– Не знаю, клюнул, не клюнул… Но он смотрел на меня, как наш старый гинеколог в поликлинике. И вообще, он не один приехал! Он с фотографом был.
– С каким ещё фотографом? – спросил Самедов, чувствуя, как у него начинают волосы на голове шевелиться. – Они тебя фотографировали?
– Что я, дура, что ли? – передёрнула плечами Наташка. – Нет, конечно, я отказалась.
– Молодец, – на автомате похвалил её Самедов и подумал, что похоже, Ивлев его переиграл… Но как он догадался? Сразу не один приехал…
– Что дальше? – спросила Наташка.
– А он что-то спрашивал?
– Да. Где познакомились с этим твоим Кожевниковым? – задумавшись, начала перечислять Наташка, сморщив носик. – Где, конкретно, он ко мне приставал? Когда? Сколько раз? Кто был рядом?
– А ты что? – понял Самедов, что Наташка совсем Ивлева не зацепила.
– А я страдала, – жеманно отставив ножку в сторону, сказала девушка. – Печалилась, пускала слезу и говорила, как мне больно об этом вспоминать.
– А он что?
– А он предложил выступить на какой-то комиссии партийного контроля.
– Что? – чуть не подпрыгнул Самедов. – Не вздумай!
– Само собой. Это в наш уговор не входит. Только за отдельную плату, – серьёзно посмотрела на него Наташка.
Блин, дура же полная! Вообще не понимает, что им было задумано… Правда, так оно и должно было быть. Самедов был в бешенстве. Ивлев, вместо того, чтобы броситься печатать статью, которая его уничтожит, начал что-то вынюхивать. Вот на кой ему фотограф? Кто же фотографию соблазняемой чиновником девушки опубликует вместе со статьей об этом? Правда, и статью тоже не опубликуют, но Самедов рассчитывал, что молодой неопытный энтузиаст понятия не имеет об этом…
Эх, а ведь идея была неплохая! Да Ивлева можно было бы считать списанным, даже когда он только бы подал статью в «Труд». Ему самому даже сливать бы его не пришлось, Кожевникову тут же кто-то из редакции бы позвонил и настучал на Ивлева, чтобы выслужиться перед ним…
Не зря говорят, не рой другому яму, – думал он, – сам в неё и попадёшь. Но останавливаться уже поздно. Теперь надо сделать так, чтобы Кожевников быстро раздавил Ивлева… После этого у него не будет и шанса оправдаться, никто не захочет слушать его жалкий лепет. Но для этого никакой чрезмерно простодушной Наташки на горизонте быть не должно…
– Ты можешь отпуск взять? Уехать куда-нибудь на месяц? – спросил он её.
– А как? На какие шиши? – растерянно смотрела на него Наташка.
– Я дам, – отрезал он.
– Но, я уже отгуляла отпуск летом…
– За свой счёт возьми, придумай что-нибудь. Исчезни на время.
Наташка испуганно смотрела на него.
– Так надо! – рявкнул он и вытащил кошелёк. – Лети в Гагры, там пальмы. Море. Все потом будут тебе завидовать. Билеты я организую.
***
Глава 2
***
Москва. Улица Красный Казанец.
Эх, какой мужчина! – думала Наташка, получив от Самедова оставшиеся триста рублей на отпуск и билеты на самолёт, которые он ей тут же купил в кассах Аэрофлота по служебному удостоверению. Разумеется, она не собиралась тратить эти деньги. Более того, планировала привести обратно денежек еще сверх этой суммы. Одинокая красавица в месте, где полно замужних мужчин, приехавших отдыхать по путевке без пары…
До встречи с Самедовым она была испугана, теперь же начала видеть ситуацию в намного более радужном свете. Катись к черту эта мрачная зимняя столица на месяц, пока она будет в солнечных Гаграх! Где именно они находятся, она имела весьма смутное представление, но раз там есть пальмы и море, то это должно быть очень хорошее место.
Наташка помчалась домой собираться. Успела достать с антресолей чемодан. От деда это не укрылось, и он опять завёл свою шарманку про стрекозу, которая лето красное пропела и оглянуться не успела…
Но Наташке было всё равно. Билет на завтра. Она успеет ещё утром на работу сбегать, отпуск за свой счёт взять. Она уже придумала душещипательную историю про сестру, у которой внематочная, надо срочно в больницу ложиться, а у неё дети маленькие, оставить не с кем, а муж шофёр на грузовой машине, в рейс уехал, ищи его, свищи по всем городам. Наташка на работе была на хорошем счету, совсем редко бюллетенила и уверена была, что её отпустят. Она уже предвкушала зимние вечера в ресторанах Гагров… Гагр… не важно, на месте разберется, как правильно нужно называть, лунную дорожку на ряби моря, как в красивых фильмах. Настроение было прекрасное…
Но вдруг в дверь позвонили, и она выскочила в коридор, желая поскорее отделаться от визитера и продолжить сборы. Но за дверью оказался милиционер. Наташка аж присела от неожиданности. Так мало того, что милиционер, так еще и негр!
– Гражданка Свечкина? – спросил он на чистом русском языке и показал ей своё удостоверение. – Капитан Баранов. Разрешите войти? Есть несколько вопросов.
– Не надо входить… – робко попросила Наташа, оглядываясь на комнату деда.
– Тогда проедем в отделение? – радостно улыбнулся капитан.
– Не надо в отделение, – начала она жалостливо шмыгать носом, и с обречённым видом впустила милиционера домой.
Как назло, из своей комнаты выскочил, как черт из коробочки, дед в трениках и майке. Ну не мог он и дальше свой черно-белый Рубин смотреть, который ему продали, как ветерану Великой Отечественной!
– Ага! Так тебе и надо! – обрадовался он приходу милиции. – Догулялась! А я тебе говорил, что этим и закончатся твои походы по кобелям! Шалава!
– Сейчас во всём разберёмся, гражданин, – остановил его капитан, видя, что тот намеревается зайти за ним и Свечкиной в её комнату. – Благодарю за содействие, если ваша помощь понадобится, я непременно вас приглашу.
– Вы догадываетесь, по какому поводу я здесь? – спросил он, как только они остались одни.
Наташка молча кивнула, и начала рыдать, заламывая руки.
– Журналисты вчера приезжали с письмом, – голосила она, – а я не виновата! Это не я! Меня попросили, а я и не знала, что это такое будет!
– Кто попросил? – достал блокнот и ручку капитан.
– Это Рашид всё, знакомый нашего парторга с завода, – ревела Наташка. – Не знаю, как его фамилия. Он на жигулях синих ездит.
– Письмо он просил написать? – уточнил капитан.
– Да!
– Зачем, говорил?
– Нет.
– Что в письме написано, это правда?
– Нет. Это всё Танька со своей знакомой придумали.
– Что за Танька?
– Маркачёва, работаем вместе.
– А вторая кто?
– Не знаю, это её знакомая.
– Почему ваш адрес на конверте указали?
– Потому что это меня Рашид попросил сделать, а Танька мне помогала.
– В чём помогала?
– Я думала, это шутка-аа! – разревелась навзрыд Наташка. – Я даже не смотрела, что они там писали!
– Что вам за эту «шутку» Рашид обещал?
– Ничего! Честное слово! – Наташка картинно сложила руки в мольбе. – Я на заводе работаю, я в таких вещах не разбираюсь…
Даже если он ей заплатил, вряд ли это такая уж большая сумма, чтобы даже обыск мог помочь это доказать. Работница завода вполне может иметь дома хоть тысячу, хоть две рублей, и не доказать, где она их взяла. Мало ли, экономила, хлебом и водой питалась, на мебель собирала, – подумал Вася, оглядываясь. – Сама она не признается, прожжённая, пробы ставить негде. Делает вид, что ревёт, а у самой глаза злые и сухие.
– Вы куда-то собрались? – показал он на открытый чемодан.
– Да, в Гагры, – шмыгнула носом Наташка.
– Когда?
– Завтра.
– Билеты на руках?
Наташка, всхлипывая, кивнула. Капитан протянул требовательно руку и ей пришлось показать ему билеты на самолёт.
– В общем, сделаем так, – изучил его капитан, – я билеты сейчас аннулирую по телефону. Никуда не уезжать, Москву не покидать. Понятно? Если вас не смогу найти, подам во всесоюзный розыск. Ответите по всей строгости советского закона за мошенничество. С соответствующей статьей Уголовного кодекса знакомы?
Он пристально смотрел на неё. Наташка кивнула, тяжело вздохнув, потом сказала:
– Я в смысле, что никуда не поеду – это да. А со статьей не знакома…
– Очень рекомендую остаться в неведении. Если теперь получится. – строго сказал негр-милиционер, – берите ручку, бумагу, и пишите…
– Что писать?
– Все, что знаете про вашего Рашида. Как выглядит, где с ним и при каких обстоятельствах познакомились, каковы общие знакомые. Какое именно предложение он вам сделал. Что и кто вам еще насоветовал по этому поводу. Если все напишите по-честному, я попытаюсь добиться для вас снисхождения со стороны закона. Если наврете и это вскроется, а я обещаю, что я восстановлю всю правду, то никакого снисхождения не будет. Напротив, ответите по всей строгости закона, и я лично попрошу судью применить наказание по высшей планке. Все понятно? Последний шанс сознаться во всем, и я даже прощу все фантазии, что только что от вас сейчас услышал…
Капитан выглядел очень строго. Даже свирепо. Наташка испугалась. В тюрьму не хотелось. Вздохнула, вырвала из сохранившейся со времен занятий в ПТУ тетради чистый двойной лист, и села писать убористым почерком, что и как с ней произошло. Теперь уже почти так, как все было… За тем исключением, что не созналась в получении денег, и все валила на Рашида, Татьяну и ее знакомую… Выжимая из себя слезу, расписывала, как Рашид угрожал выгнать ее из города, если не напишет это письмо… Как Танька советовала, как написать так, чтобы было убедительно… Как посоветовала нанять сиделицу, чтобы ее почерк не опознали…
Закончила. Капитан взял в руки написанное, прочитал от корки до корки. Удовлетворенно кивнув, вернул:
– Подпишите, поставьте дату и распишитесь.
Она так и сделала.
– Парторгу не звонить, Рашида не предупреждать. Все понятно? Если непонятно, то подумайте о том, что все, что вы говорите по телефону, может быть записано, и использовано в суде, как улика против вас.
Вот и слетала в Гагры, – подумала Наташка, проводив капитана. – Хорошо, хоть деньги при мне остались… Все, больше никаких звонков никуда и никому. Буду сидеть дома, как мышь под веником, и надеяться, что пронесет…
***
Москва. Кабинет первого секретаря Пролетарского райкома КПСС.
– Михаил Жанович, разрешите? – вошёл к Бортко Мещеряков.
– Андрей Юрьевич, с нетерпением жду тебя. Проходи. Получилось что-то нарыть?
– Да. Пробили мне эту козу. Двадцать два года, нигде не засветилась, окончила ПТУ, работает на швейной фабрике простой швеёй. Ивлев вчера встречался с ней, мутная девица, ни одного конкретного факта ему не назвала… Да по ней видно, профурсетка! Ивлев пару её фоток вчера сделать умудрился. Сами посмотрите, – Мещеряков положил перед Бортко несколько фотографий и у того глаза на лоб полезли.
– Твою мать! – прошептал он. – Я её, кажется, знаю!
– В каком смысле? – удивился Мещеряков.
– В том самом, – многозначительно посмотрел он на начальника своей службы безопасности и потянулся к телефону. – Павел, зайди ко мне срочно.
Сатчан появился меньше, чем через минуту.
– Приветствую, – протянул он руку Мещерякову и напряжённо посмотрел на Бортко.
– На-ка, взгляни, – подкинул тот ему фотографии.
– Ну? Наташка-неваляшка… Откуда это у вас? – тут же опознал Сатчан девушку на фото.
Мещеряков тихо засмеялся, опустив лицо и прикрываясь рукой, чтобы не смущать товарищей. Ему все было понятно.
– Это она письмо Ивлеву и написала, – возмущённо объяснил Бортко. – Представляешь, какая наглость?! Домогаются, понимаешь, её! Зачем домогаться? У нее же есть конкретная такса!
– Слушайте, товарищи, надо Ивлева срочно предупредить, что ему не показалось насчёт этой мадам, – заметил Мещеряков. – Он мне ещё вчера сказал, что она, вроде бы, его клеить пыталась.
– Паш, займись давай, – озабоченно кивнул Сатчану Бортко.
***
Москва. Квартира Эль Хажж.
Убедившись, что ни о какой измене жены речи не идёт, Фирдаус успокоился и занялся делами, съездил в торгпредство, на рынок за продуктами… А вечером, когда Диана опять вернулась домой уставшая, он усмехнулся про себя, что гулять тоже, оказывается, не так-то и просто.
– Что ж ты подругу-то от меня прячешь? – глядя на жену с хитрым прищуром, спросил он.
– Какую подругу? – еле заставила себя спросить Диана, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок.
– На зелёной Волге, – ответил Фирдаус, внимательно наблюдая за ней.
Да что же это такое?! – в отчаянии думала Диана, решив изобразить бурную деятельность, чтобы скрыть свою растерянность. Налила воды в чайник, поставила его на плиту и начала резать бутерброды. – Только отец как-то обо всём догадался, теперь, недели не прошло, муж всё узнал. А если он не сможет принять моё сотрудничество с Комитетом? А если он разведётся со мной? Он же гражданин капстраны! Зачем ему жена – агент КГБ? Ну я и дура, зачем я со всем этим вообще связалась… Плакало мое счастье…
– Ты что, боишься, что она соперницей тебе станет? – спросил вдруг Фирдаус. – Напрасно, дорогая. Я и тогда, когда ты драку устроила, не собирался с теми девушками твоими что-то общее иметь. Так что успокойся…
Похоже, он что-то узнал, но далеко не всё, – дошло до Дианы, и она заставила себя улыбнуться, смущённо взглянув на него. Он обнял её и поцеловал в шею.
– Как она тебе только руль доверила? – спросил, улыбаясь, он.
– Хотела, чтобы я тоже могла ездить, а то, вдруг, ей выпить захочется, – соврала Диана первое, что пришло в голову. – Вообще-то, она любит выпить… – вдохновенно продолжила врать она.
– И где же вы пропадаете каждый день? – спросил её муж.
– По магазинам ходим, к моему конкурсу готовимся, – опять соврала Диана и решила выяснить, как же он узнал? – А ты нас видел, что ли, где-то? Даже не подошёл, – поджала она обиженно губки. – Постеснялся, что ли?
– Да нет, дорогая. Есть у тебя завистница, – многозначительно взглянул он на неё. – Позвонила тут как-то одна, голос молодой, красивый. Сказала, что у тебя любовник и что ты с ним уезжаешь каждый день на зелёной «Волге» после первой пары.
