А если швейка одни наволочки и пелёнки фигачит для больниц, как люди говорили, то это может стать большой проблемой… Нашить-то мы нашьём, хоть чёрта лысого, но под чью продукцию мы это замаскируем? Под чужого производителя маскироваться опасно. Поменяют они у себя цвет чернил на штампах ОТК, а потом кто-нибудь из них купит случайно наши изделия и обратит на это внимание. И погорим мы все на такой ерунде!
Москва.
Как только все деловые вопросы, что касались меня, на нашем совещании закончились, я сослался на командировку и попрощался со всеми. Во внутреннем кармане пиджака лежал плотненький конверт сторублёвок. Не очень удачно путешествовать с такой суммой, но не заезжать же домой, чтобы там ее оставить в тайнике в подаренном генерале столе. К счастью, я не собираюсь ни во что ввязываться, ходить по темным переулкам, напиваться до потери сознания – так что, по идее, деньги будут в безопасности и в кармане. Тем более у меня богатейший опыт девяностых – когда деньги у тебя вытянуть могли где угодно, от метро до очереди в магазине, и все необходимые инстинкты по их сохранности давно отработаны.
Решил лететь самолётом до Брянска, а оттуда уже на такси. Добравшись до аэропорта, взял билет на ближайший рейс, до которого оставалось ещё больше полутора часов, и позвонил домой, сообщил, что билеты уже на руках, жду вылета. Попросил позвонить Шанцевым, сказать, что буду у них под утро, чтобы не испугались ночного гостя. Ну и собак своих чтобы покрепче привязали, помню я рассказ Шанцева, как его волкодав сорвался с цепи, перемахнул через забор и бандита под машину загнал… Он же и меня может также встретить, мало ли забыл уже, что я свой.
Не сказать, что тяжёлый был день, но всё равно в здании, в тёплой одежде быстро пригрелся и начал дремать. Пальто расстегнул, а пиджак, наоборот, застегнул на все пуговицы, от греха подальше. Вот когда я пожалел, что у меня нет на рубахе застёгивающихся карманов, как у военных.
***
Москва. Оздоровительный комплекс завода «Полёт».
– Виктор Павлович, – подсел Бортко к Захарову поближе, а Сатчан сел за стол рядом с другой стороны. – Тут к нам за помощью обратился директор пятого таксопарка. За него крепко ОБХСС взялась…
– А кто его до этого прикрывал? – удивлённо поднял брови Захаров. – Таксопарки же всегда с милицией очень тесно дружат, насколько я знаю.
– Вот. В этом-то всё и дело, – взглянул Бортко на Сатчана.
– Он про какого-то полковника говорил, – вступил в разговор тот. – Я так думаю, это он имел в виду начальника тридцать шестого отделения полковника Грекова. Он на повышение в главк уходит, ему сейчас, видимо, не до таксопарка.
– И что вы предлагаете? – с интересом глядя на них, спросил Захаров. – Занять под шумок это тёпленькое местечко?
– Директор таксопарка, Волошин, пытался там самостоятельно вопрос решить, – ответил Сатчан, – но ему навстречу не идут. Ситуация уже слишком обострилась. И не понятно, что там происходит? То ли подчинённые полковника Грекова в момент безвластия боятся сами решения принимать, то ли ещё что… А таксопарк хороший актив, как Ивлев говорит.
– Так никто ж не спорит, – усмехнулся Захаров. – Ну, давайте, возьмем их под себя. Проведите переговоры, поставьте стандартные условия. Скажите, если согласны со всем, то мы решим их вопросы с милицией.
***
Москва. Дом Ивлевых.
– Ну всё, солнце моё! – потряс перед Аполлинарией связкой ключей Ахмад. – Прежний жилец съехал. Мне председатель ключи дал.
– Ура! – радостно взвизгнула она. – Можно начинать вещи перетаскивать?
– Можно, конечно, – улыбаясь, ответил он. – А в выходные поедем в Святославль за мебелью и оставшимися вещами. Надо машину где-то искать…
– Шанцев поможет с машиной, – уверенно заявила Аполлинария. – Паша и Руслан погрузить помогут… Как здорово!
Аполлинария заглянула в спальню к Галие, ей не терпелось с кем-то поделиться этой радостной новостью.
***
Сам перелёт занял совсем немного времени, только набрали высоту и сразу снижение. Багаж ждать не надо было, у меня одна ручная кладь, среди первых пассажиров вышел с аэровокзала и взял такси. Ну, как взял? Не так и быстро и легко это оказалось. Разводящий растерянно уставился на меня, мол, сынок, ты представляешь, вообще, во сколько тебе это обойдётся? Пришлось сунуть ему трешку, чтобы он понял, что я предельно серьезен.
И водители кочевряжились, ехать не хотели, только в машину пятую меня разводящий смог посадить.
Зато доехал комфортно и без остановок. Город спал, но стоило «Волге» остановиться у дома Шанцевых, тут же Тая с Винтиком подняли шум, и в доме зажёгся свет чуть не во всех окнах.
Расплатился с таксистом, не вынимая конверт, нужная сумма нашлась и в кошельке. Он и не считал деньги. С опаской поглядывая на собак, быстро уехал. Чего так боялся, что шины ему прокусят эти монстры? Винтик, не знаю, справился бы, но попытаться бы точно мог…
Шанцевы меня ждали. У них стол был накрыт, а у меня было только одно желание, поскорее спать лечь. Но пришлось полчаса посидеть за столом, уважить хозяев. Обсуждали с Александром Викторовичем, как нам лучше организовать мою работу. Сказал, что мне, конечно, будет удобнее работать на месте. Если какой-то вопрос возникнет, будет возможность тут же спросить, уточнить.
С утра в четверг Александр Викторович ушёл тихонько на работу, а Наталья Кирилловна осталась ждать, пока я проснусь. А я проснулся всего на час позднее обычного, привык к режиму, всё-таки собака очень дисциплинирует.
Наталья Кирилловна накормила меня завтраком, кофе сварила. Растворимый, советский. Днепропетровского комбината. Из жестяной банки. Вполне приемлемый по вкусу оказался. И мы вместе с ней вышли из дома и пошли в сторону моей бывшей школы. Проводил Наталью Кирилловну до работы, постоял несколько мгновений, глядя на школу. Всего полгода тут проучился, откуда столько ностальгии?..
Пошёл дальше. Мне надо было попасть на площадь Ленина. Дошёл до Госпитальной улицы и мне предстояло пройти, как раз, мимо дома Полянских. Эх, тут же Тимур! Зайти, что ли? Или рано ещё? Но привычка сначала заниматься делами взяла свое. Решил – ладно, вечером зайду, после работы. Шёл мимо и пялился на окна дома. Да и свет не горел, небось, отсыпается на каникулах брателло…
Милиционер на входе в здание городской администрации проверил мой паспорт и сразу отправил на второй этаж, даже не записав ни в какие журналы.
Александр Викторович, видимо, всех предупредил, что я должен прийти, потому что его помощница в приёмной приветливо мне улыбнулась, тут же метнулась к шкафу, попыталась снять сама с меня пальто и в него повесить на плечики. Не дал, конечно, еще за меня женщины пальто в шкаф не вешали. Попросил сделать кофе, чтобы занять ее делом. Еще одна кружка не помешает, спал-то мало. Главное, конечно, что у нее тут за кофе…
С этим не повезло. А еще приемная первого секретаря горкома, эх! Тоже мне кофе, с цикорием… Совсем не умеет Шанцев пользоваться преимуществами своего нового положения…
Сам главный человек в городе появился минут через пять.
– О! Павел! А я думал, ты после ночного перелёта раньше двенадцати не появишься! Ну, ты молоток! Пойдём ко мне.
Мы зашли к нему, и он поделился, что все подозрительные документы держит у себя в кабинете.
– Вон они все, – кивнул он на шкафы. – Давай, я тебе покажу, что мне самому удалось найти. Всё-таки руководство заводом, это такая школа, скажу я тебе. Все эти филькины грамоты Вагановича насквозь вижу.
– Ну, давайте, посмотрим, – стал я помогать ему снимать со шкафа стопки папок.
– Мне хотелось бы с тобой посоветоваться, что из этого и как перспективнее использовать?
Больше часа он показывал мне акты различных комиссий, где Ваганович был председателем, объяснял, кто там кому и кем приходится. Показывал распоряжения о выделении дачных участков и состав участников гаражного кооператива. И много чего другого.
Работа проведена огромная, но думаю, это было бы невозможно, если бы он заранее не знал, кто там кому друг, сват, брат или любовница. Особенность маленьких городков, однако.
Родственно-дружеские связи, безусловно, налицо, но доказывать, что тот или иной человек незаслуженно получил свои шесть соток придётся долго и упорно. А уж доказать связь между процедурой подписания некоего акта, и получением через несколько месяцев дачного участка, вообще, по-моему, нереальная задача. Это только, если фигуранты сами возьмут и признаются в этом сдуру при свидетелях. И так, конечно, случается, но это уже чисто на удачу рассчитывать.
Перспективным здесь можно было считать только несколько выявленных Шанцевым злоупотреблений при строительстве и ремонте городских объектов. И то, доказать злой умысел будет очень тяжело. Скорее, мы сможем доказать вину кого-то из подчинённых Вагановича, а не его лично. Ну подписался он как председатель комиссии на акте приёмки выполненных работ. Так он всегда отбрешется, что для этого в состав комиссий и входят специалисты, чтобы председатель сам не вникал во все специфические нюансы. Собственно, я бы так и сделал на его месте.
Однако, очень хочется, чтобы зло было наказано. И не важно, что Ахмад уехал и, вроде как, забыл про свой арест. На самом деле, думаю, он ничего не забыл, а просто доверил Шанцеву отомстить Вагановичу за них обоих.
Поэтому я должен помочь Александру Викторовичу. Хотя бы даже за то, что мне тоже пришлось тогда побегать, и риск и для меня тогда был вполне реальный…
Но что же делать?
Вспомнилось, как специалисты Моссада в шестидесятых склонили к сотрудничеству бывшего нациста Отто Скорцени. Это же высший пилотаж, что они ему устроили! Вычислили его местонахождение и просто присылали открытки, мол, мы знаем, где ты. Лихой когда-то офицер, получив несколько открыток, перестал спать, всерьёз опасаясь за свою жизнь, и вынужден был добровольно сдаться и работать на израильтян на их условиях.
Всего несколько открыток… Мы знаем, где ты… А тот не спал месяц и добровольно сдался. И делал потом всё, что от него требовали.
– Александр Викторович, а какая у вас конечная цель? – прямо спросил я Шанцева.
– Какая цель? – задумчиво повторил он мой вопрос. – Главное для меня, чтобы Ваганович оставил в покое мой завод! Перестал там наводить свои порядки. Ну и, было бы очень хорошо, если бы он вообще из города убрался.
– Вот и давайте исходить из этого, – предложил я. – Подключение прокуратуры, в данном случае, считаю нецелесообразным. Тем более, что Ваганович ни в одном акте не подписался единолично, вы обратили внимание? Он везде в составе целой комиссии. То есть, копая под него, вы будете копать и под других людей. Кто они, кстати?
– Да прихлебатели его! – зло ответил Шанцев.
– Что, все до единого? – удивился я.
– Практически.
– Так… И они до сих пор работают в исполкоме и в других городских структурах?
– Да. А куда они денутся? Хочу поувольнять их всех постепенно…
– Подождите, подождите… Не спешите, – задумчиво проговорил я. – Они нам ещё могут пригодиться…
– Ты что-то придумал? – с недоумением смотрел на меня Александр Викторович.
– Не то, чтобы… Вот, смотрите, они все, наверняка, общаются между собой. Те, что продолжают здесь работать, прекрасно видят, что вы проводите проверку всей деятельности предшественника. Думаете, они за свою собственную шкуру не переживают?
– Конечно, переживают, – усмехнулся Шанцев.
– И, наверняка, бегают делиться с Вагановичем своими переживаниями. Все же замазаны? Их это должно сплачивать.
– Наверняка, – хмыкнул он.
– Вот и пусть дальше делятся. А нам с вами надо подумать, чем именно.
– Что ты хочешь сказать?
– Мы не сможем его прижать настолько сильно всем этим, – показал я на многочисленные папки на столе у Шанцева, – чтобы он сразу всё бросил и уехал. Нам придётся доказывать его злой умысел, искать доказательства и свидетелей. Мы потратим уйму сил и времени. Заработаем перед областным начальством репутацию скандалистов и сутяг…
Шанцев смотрел на меня с нескрываемым разочарованием.
– И далеко не факт, что нам удастся что-то доказать, – продолжал я. – Возможно, мы посадим несколько его, как вы говорите, прихлебателей. Но сам Ваганович при этом будет ходить по городу и заводу с гордо поднятой головой, изображая мученика.
– Думаешь, я этого не понимаю? – с досадой откинулся он на стуле. – Я же поэтому тебя и попросил посмотреть, – кивнул он на папки перед нами. – Может, ты что-то найдёшь посерьёзнее?
– И посмотрю, и, уверен, найду, – пообещал я. – Но действовать официально, через прокуратуру, не вижу смысла.
– Ну, а как тогда? – никак не мог уловить моего замысла Шанцев.
Изложил Шанцеву все, как я вижу. Что выносить сор из избы и устраивать показательную порку бывшего партийного чиновника его начальство в Брянске точно не будет.
– Но как же так! – расстроился он, – если ты докажешь, что он жулик!
– Знаете, что вам в Брянске скажут? Что может оно и так, но он за это уже поплатился. Был первым секретарем, а стал директором завода. А сажать бывшего первого секретаря города в тюрьму – это наносить урон имиджу КПСС и всей советской власти.
– Эх. И ведь точно, так и скажут. Прав ты! – совсем пригорюнился Шанцев.
– Поэтому надо гибче действовать. Надо создать такие условия, чтобы Ваганович сам предпочёл уволиться с завода и уехать из города. Надо так его запугать, чтобы он бежал отсюда, теряя тапки. И чтобы прихлебатели его тоже сами поувольнялись и разбежались, вслед за ним, кто куда.
– Ничего не понял, но мне уже нравится, – оживился Александр Викторович.
***
Северная Италия. Больцано.
Женщины и Насир уехали в Швейцарию осматривать новый дом Эль Хажжей и окрестности, а Фирдаус с отцом остались в Больцано заниматься делами. Тарек дал сыну задание связаться с Марией Боччи, хозяйкой рекламного агентства «Мария Феличе». Договориться с ней о начале обещанных занятий с Дианой в преддверии выступления на конкурсе в Монако. И заодно прикинуть, где они с Дианой будут в Милане жить в это время.
Фирдаус познакомился с Марией, встретившись с ней у неё в офисе. Она предложила заниматься с Дианой тут же, условия позволяют. Фирдаус, с её подачи, нашёл уютный отель поблизости, переночевал там одну ночь и на следующий день вернулся в Больцано, пообещав приехать через несколько дней с женой.
Вернувшись в четверг из Милана, Фирдаус не узнал офис родной фабрики. Обстановка в офисе походила на приготовления к приезду королевской особы. Все бегали, суетились, куда-то звонили. В офисе появились какие-то незнакомые люди, прохаживающиеся туда-сюда с деловым видом.
На балконе второго этажа Фирдаус увидел взволнованного отца в окружении своего заместителя Алонзо Скварчалупи и нового главного инженера Дарио Грасси. Он был значительно моложе Алонзо, высокий и подтянутый, и, пока ещё, очень скованно чувствовал себя при Тареке. Похоже, стеснялся его и немного опасался.
Фирдаус сам не заметил, как оказался рядом с ними.
– Что тут происходит? – перешёл он от волнения на арабский.
– Наши чемоданы со стюардессами! – потеряв привычный контроль, начал жестикулировать Тарек, как настоящий итальянец. – Представляешь? В пяти серьёзных газетах вышли заметки с фотографиями красавиц с нашими чемоданами! Началось все с Файненшл Таймс! Их корреспондент летел в одном из самолетов, увидел наши чемоданы у стюардесс, и тут же взял у них интервью. Девушки дали очень хвалебные отзывы! Остальные газеты начали перепечатывать эту статью или сами выходить на стюардесс и делать свои статьи. Представляешь? Мне уже звонили из двух крупных газет и одного журнала! Просят встретиться, показать производство, готовую продукцию…
– Торговые сети, сеньор Эль Хажж, – подсказал Алонзо.
– Да! А еще две крупные торговые сети из Западной Европы уже вышли на нас. Им нужны наши чемоданы! Они готовы прямо сейчас разместить в самых лучших местах своих магазинов тысячи наших чемоданов! Десятки тысяч! Прямо сейчас!.. Нам нужно срочно расширять производство, сын!
– Конечно, конечно, – ошарашенно ответил Фирдаус. – А как же конкурс Дианы?
– Диане придётся ехать в Милан и в Монако с мамой. А ты мне нужен здесь!
– Конечно, отец, – кивнул обалдевший Фирдаус и пошёл звонить в Швейцарию жене.
***
Швейцария. Давос.
Диане в новом доме нравилось всё, а ей уже было с чем сравнивать.
У свекрови, определённо, есть вкус, – думала она, прохаживаясь по комнатам. – И очень хороший вкус. У них и в Бейрутской квартире очень красивая и уютная обстановка.
Когда Диана добралась до детской, у неё что-то сжалось внутри. Комната была такой уютной, стены жёлтого, цыплячьего оттенка и салатового. Мебель голубого цвета, а шторы бледно-розовые. Свекровь с такой трогательной заботой и любовью обставила её, что у Дианы навернулись слёзы.
Так ждать внука? – потрясённо думала она. – Так готовиться к его появлению?..
Это было так непохоже на всё, с чем она раньше сталкивалась в своей жизни… Мать очень тяжело переживала своё одиночество, переживала, что замуж так и не вышла. Не раз Диана слышала, как бабушка маму чихвостила за то, что та без мужа нарожала, и что если бы не дети, то у неё жизнь совсем иначе сложилась бы. Она бы выучилась, работала на хорошей работе… Только дедушка был рад внукам и ему было всё равно, что они не в браке рождены…
Диана подошла к окну и, разглядывая внутренний дворик, заметила детские качели…
Может, и стоит родить? – задумалась она. – У малыша будет всё необходимое. А главное, его тут ждут и будут очень любить… И КГБ авось, про нее забудет. Не будут же они требовать, чтобы она сначала беременная, а потом с грудничком на руках занималась их делами…
Тут в гостиной зазвонил телефон, и вскоре прибежала Аиша и сказала, что Фирдаус её зовёт.
Диана никак не могла понять, почему она должна ехать в Милан и в Монако со свекровью, а не с ним.
– Дорогая, может быть на несколько дней в Монако я и сам смогу вырваться с тобой. Но сейчас у нас совсем не та ситуация! Твой брат нам такое устроил!
– Что он устроил? – испугалась Диана.
– Он подучил нас подарить чемоданы стюардессам основных международных авиакомпаний под цвет их формы. Это оказалась такая замечательная идея! Наши чемоданы попали в крупнейшие газеты. У нас нет отбоя сейчас от заказов! Нам надо срочно расширять производство! Надо общаться с журналистами… У нас шквал звонков в офисе, пришлось набирать срочно персонал…
– Ничего себе, – потрясённо проговорила Диана. – Это всё Пашка?
– Да. Это его идея. Папа говорит, что очень сомневался… Как в холодную воду прыгать с обрыва. Пятьдесят чемоданов бесплатно раздать… Ему так жалко было это делать, но он все же решился, потому что Паша сказал, что это сработает. И смотри, как всё получилось!
Фирдаус также рассказал, что был в Милане, познакомился с хозяйкой рекламного агентства, нашёл отличный отель рядом. Можно ехать и начинать заниматься, их ждут уже через пару дней…
Диана слушала вполуха, и думала, как же удивительно, что у Пашки такие гениальные идеи в голове рождаются… Откуда он мог знать, что подаренные пятьдесят чемоданов не окажутся выброшенными на ветер деньгами? Хорошо, что Фирдаус и свёкр его послушали. Сама бы Диана, скорее всего, и не стала бы… Пятьдесят новеньких чемоданов! Это же сколько деньжищ!
***
Святославль.
К Шанцеву то и дело заглядывала помощница и, вопросительно глядя на него, показывала глазами куда-то за пределы кабинета. Это означало, что в приёмной посетитель и Шанцев выходил, смотрел, кто там пришёл и либо разговаривал прямо в приёмной, либо выходил с посетителем куда-то из приемной.
В конце концов мне это надоело, и я предложил ему найти мне где-то уголок.
– И вам мешаю работать тоже. И представьте, какие слухи разойдутся по городу – что у вас кто-то сидит, кого вы от всех посетителей прячете. Даже не хочу гадать, что наш русский народ, с его богатой фантазией, по этому поводу придумает. А мне даже отдельный кабинет не нужен, лишь стол, стул и чашка. Калькулятор у меня свой…
Шанцев задумчиво почесал затылок. Ну да, про фантазию народа он тоже в курсе, знает, в какой стране живет. Тем более я ему уже успел рассказать про стол, подаренный мне военными, который потом почему-то трансформировался в медведя, а затем в панду. И ведь не факт, что это конец истории…
– Мария Михайловна, – обратился Шанцев к своей помощнице, – а что у нас сейчас в Ленинской комнате кто-то есть?
– Нет никого. Пионеров уже всех приняли…
– Вот, тогда определите туда Павла на пару дней, – распорядился он.
Она повела меня вдоль по коридору, взяв ключ заранее, и впустила меня в целый просторный зал. В углу стоял бюст Ленина на полированной тумбе. Рядом красовалось знамя. Вдоль стен стояли витрины, а на стенах висели плакаты, портреты, вымпелы, фотографии. Экспозиция была посвящена городу, его истории и боевым и трудовым подвигам горожан во время Великой Отечественной Войны и потом, в мирное время. Ну и много было также и про Владимира Ильича.
Мария Михайловна шустро переложила с одного из столов горн и барабан. Аккордеон я сам переставил на соседний стол. Она оставила мне ключ, и я несколько раз сходил за папками.
Ну что ж, все же не уголок, а отдельный кабинет, – хмыкнул я, обустраивая себе рабочее место. – По размеру, кстати, побольше, чем у первого секретаря горкома. И портретов Ленина всех возрастов намного больше, чем у Шанцева. Козырное место…
Здесь мне придётся провести от нескольких дней до недели. Лучше, конечно, первый вариант, у Тимура каникулы не резиновые, надо успеть их с Веткой еще отвезти в Москву.
Начал разбирать папки и наработки Шанцева. То, что Ваганович злоупотреблял своим положением, это очевидно только для местных. Город небольшой, все всё про всех знают. А вот доказать злой умысел внешнему человеку было бы сложно, как я и предполагал. Сам факт, что у дальних и не очень родственников в маленьком городке пересеклись поля их трудовой деятельности, никого не удивит и ничего для него полностью не докажет…
Кроме того, никто из приближённых Вагановича на него не покажет, потому что у самих рыло в пуху. Тут только на психику разве что давить. Найти такое злоупотребление, которое для подписавших акт приёмки рядовых членов комиссии грозит реальными и серьёзными неприятностями и начать по нему демонстративно работать, обстановку нагнетать. Опрашивать всех по одному, чтобы у членов комиссии недоверие друг к другу появилось. Глядишь, у кого-то нервы и сдадут, один из них и сдаст их схемы и процент доли каждого, своя рубашка же ближе к телу.
И если на Вагановича удастся получить конкретные показания, то можно будет ему уже и условия диктовать, мол, или он уезжает, и мы про него больше никогда не услышим, или имеющиеся факты пойдут в ОБХСС.
С этой точки зрения мне показались перспективными два городских заказа. Чистка городского пруда и благоустройство торговых рядов на привокзальной площади. Хотя там по документам везде исполком отдувался, но уж больно суммы красивые, круглые, большие… Вот, чую спинным мозгом, мимо личного бюджета Вагановича эти мероприятия не прошли.
В остальных актах и суммы поменьше, и кроме исполкомовских их подписывали руководители других городских учреждений. В нескольких актах расписался главный врач городской больницы Демьян Герасимович. Ещё в нескольких стояли подписи начальника автовокзала и директоров школ. В этих случаях, лично я на его месте не стал бы мухлевать, так как и суммы небольшие, и в схему надо включать дополнительных людей.
Остальные акты были совсем на мелкие суммы, ради которых не стоило бы рисковать, даже, если работы там вообще не проводились.
А пруд и торговые ряды у вокзала! Их все в городе знают, но голову даю на отсечение, никто и слыхом не слыхивал, что там городские власти проводили какое-то благоустройство. Пруд как стоял заброшенный и заросший, так и стоит. Но самое интересное, что полтора года со времени работ прошло и можно сослаться на то, что он опять зарос. И опять произвести очистку. А почему нет?
С торговыми рядами, конечно, сложнее, надо же хоть видимость их ремонта создавать. Хотя… Вандалы ломают фанерные прилавки, городские власти их чинят, а они опять ломают… Поди, докажи, что это не так. Расходники… Как у Полякова, начальника коммунальных предприятий города, сорок чугунных люков в год пропадало, и всем пофигу было, город новые покупал и всё… Главное, не забыть в бюджет соответствующую статью включить.
Решил поглубже копнуть по этим двум мероприятиям и взял с собой с работы только эти акты в отдельной папке, чтобы обсудить и согласовать с Шанцевым дальнейшие действия.
***
Москва. Дом Ивлевых.
Вернувшись домой с работы, Аполлинария на автомате зашла на третий этаж и только потом, не найдя в прихожей своих домашних тапок, спохватилась, что она же со вчерашнего дня перенесла большинство своих вещей к себе в квартиру. Хлопнув себя по лбу, она с довольной улыбкой вышла из квартиры сына и поднялась этажом выше к себе.
Попытавшись открыть дверь своим ключом, она обнаружила, что она открыта. Решив, что она сама или Ахмад утром, собираясь на работу, оставили дверь открытой, она стремительно вошла, желая проверить свои вещи. Включив в коридоре свет, она тут же наткнулась на чужие мужские ботинки посреди прихожей. Грязные, и, видимо, человек пришел с улицы, даже не отряхнув с них снег, потому что вокруг них уже расплылась лужа. Страх сковал её. Не в силах пошевелиться, она пыталась дышать бесшумно, но это не получалось. В глазах начало мутнеть, а в ушах звенеть. Чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок, Аполлинария осторожно попятилась было из квартиры, но тут из дальней комнаты раздался зычный всхрап и она опомнилась.
Кто-то настолько обнаглел, что не только вломился к ней в квартиру, но и дрыхнет прямо сейчас в её будущей спальне? Какая наглость! Она осторожно прошла в комнату и увидела в тусклом освещении из коридора лежащего прямо на полу человека. В уличной одежде. Он мирно спал, укрывшись старым пальто Ахмада, и подложив под голову его ушанку.
Аполлинария растерянно смотрела на него, теряясь в догадках… Получается, что их хотели ограбить, но пьяный грабитель уснул в процессе. Осторожно пятясь назад, она вышла из квартиры, погасив свет, и заперла входную дверь на ключ.
Бегом спустившись на третий этаж, она бросилась к ожидавшей её Ирине Леонидовне, которая рассчитывала уйти домой ещё минут пятнадцать назад.
– Где Загит? – спросила её перепуганная Аполлинария.
– Уехал к Анне на работу. У него заказ на шкаф…
– У нас наверху грабитель в квартире! – выпалила Аполлинария. – Что делать?
– Милицию вызывать! – подсказала Ирина Леонидовна, сама не на шутку испугавшись.
Женщины вдвоём ринулись к телефону. Апполинария от волнения перепутала всё на свете, и даже номер квартиры назвала сперва не свой, а сына.
Ирина Леонидовна вернулась к детям, а Аполлинария поспешила вниз встречать милицию. Вскоре к дому подошёл возвратившийся с работы Ахмад, и очень удивился, увидев жену у подъезда. Услышав, что в его квартире уснул пьяный грабитель, Ахмад разъярился и помчался наверх.
Аполлинария не знала, что ей делать, то ли милицию ждать, то ли за мужем бежать, чтобы он там не прибил этого негодяя насмерть.
Но, к её огромному облегчению, практически тут же окружающие дома озарились голубыми всполохами и вскоре во двор тихо въехал милицейский УАЗик и выключил все огни.
Лейтенант, выскочивший из машины, и два милиционера, сразу обратили внимания на гражданку, встретившую их.
– Грабитель у вас? Какой этаж? – спросил её лейтенант.
– Четвёртый. Из лифта направо, – ответила Аполлинария и поспешила за ними следом. – Мой муж с работы пришёл и домой побежал! – кричала она им вслед, чтобы они ненароком не того не скрутили.
Когда она взбежала на четвёртый этаж, милиция уже была наверху. В квартире везде горел свет. А Ахмад и три милиционера пытались растолкать вусмерть пьяного мужчину.
– Как ты в квартиру попал? – допытывался Ахмад, но сидящий на полу смотрел мимо него в никуда.
– Дверь открыта была, – подсказала Аполлинария.
Один из милиционеров осмотрел замок и сказал, что он не взломан.
Пьяного обыскали, нашли документы и быстро выяснили, что это Дубов Игорь Янович, проживавший до прошлой недели по этому адресу.
– На автомате домой пришёл, – хохотнул один из милиционеров. – Надрался, а ноги сами пришли по старому адресу.
– Ох, ты ж чёрт!.. Он что, ключи себе, гад, оставил? – схватился за голову Ахмад. – Мы вчера только ключи от этой квартиры получили у председателя кооператива. Нас в субботу только приняли, собрание было… Личинку, вот, купил, хотел сегодня поменять…
– Так это бывший жилец? – обескураженно спросила Аполлинария. – Он что, теперь так и будет к нам ходить?
– Замок поменяете и не будет, – ответил ей милиционер. – Давайте его в вытрезвитель.
– Как-то надо ему объяснить, что он здесь больше не живёт, – возмущённо проговорил Ахмад. – У меня жена раньше с работы приходит. Мне бы не хотелось, чтобы он её под нашими дверями пьяный сидел и ждал. Непонятно же, что ему в голову прийти может…
– Объясним, – пообещал лейтенант.
***
Закончив свои изыскания, я пошёл к Полянским. Собаки у них не было, насколько я помнил, так что я смело открыл калитку и прошел через дом к крыльцу по протоптанной в снегу дорожке. Открыто, нормально для нашего маленького городка. Прошёл через сени и приоткрыл дверь. Постучавшись в дверной косяк и заглянув, специально громко спросил:
– Хозяева! Есть кто дома?
Тут же из одной из комнат выскочил Тимур и радостно заорал на весь дом, увидев меня. И я заорал. Мы обнялись. Он меня приподнял и крутанул вокруг себя на радостях.
– Ну, привет, Илья Муромец! – воскликнул я, вырвавшись из его объятий, и отступил чуть назад, рассматривая его. – Здоров! Двойную порцию небось, в училище твоем дают в столовке?
Тут же получил полотенцем от Оксаны, которая прижималась к кухонному столу, пока мы, как дикие жеребцы резвились.
– Два дурака, – проговорила она, а глаза счастливо улыбались при этом. – Чего разорались?
– От радости, тёть Оксан, – сказал я первое, что в голову пришло.
– Садитесь, давайте, я блинчиков напекла, – велела она тоном, не терпящим возражений. – Давай, Пашка, рассказывай.
– Что рассказывать? – сел я следом за братом за стол.
– Как там Диана моя живёт? – как о само собой разумеющемся ответила она.
– Ну, если честно, тёть Оксан, не всё гладко, – начал я, намеренно сгущая краски. – Учиться ей совсем некогда. Разрывается между Москвой и Европой. Батя оценки ей, конечно, все проставит, но знаний в голове от этого не прибавится, сами понимаете. Я, конечно, занимаюсь с ней, когда они в Москве. Но сейчас они уехали в Италию, и до марта точно там пробудут.