Шанора Уильямс
Горькая истина
11
ДОМИНИК
Забрав кружку, Доминик идет в свой кабинет и опускает ее на подставку на письменном столе. От женщины-ведьмы, конечно, мурашки бегут по коже, но справедливости ради надо сказать, что чай у нее хороший. В «Фокстроте» Мелисса говорила, что Доминику надо распечатать и подписать какие-то бумаги, и, раз уж спать ему все равно не хочется, он решает не откладывать дело в долгий ящик. Убрав распечатанные документы в новый конверт из манильской пеньки, чтобы завтра отвезти их в администрацию, Доминик откидывается на спинку кресла и пьет чай.
Джолин догадывается, что у него какая-то тайна. Жена всегда видела его насквозь. Доминик не знает, чем искупить вину перед Джо. Может, все-таки сказать ей правду и тогда Джолин станет легче? Она же как-никак его жена. Джо в любом случае на стороне мужа, она никогда не выдаст его тайну. В какую бы трудную ситуацию он ни угодил, обязательно придет на выручку. Но тут ведь совсем другое дело. С этой проб лемой Доминик должен справиться сам.
Тут он уголком глаза замечает какое-то движение и в следующую секунду, едва не поперхнувшись чаем, наблюдает, как снаружи к стеклянной двойной двери приближается темный силуэт. Дверь ведет в один из внутренних двориков, а на участок можно попасть только через высоченные металлические ворота, однако Доминик ясно видит, как человек в капюшоне подходит все ближе. Последние сомнения отпадают, когда незнакомец берется за дверную ручку и нажимает на нее, пытаясь попасть в дом.
Губернатор прирастает к креслу, сердце в груди стучит, как молот. Мобильник остался наверху, в гостевой спальне. Но Доминик быстро спохватывается, и его взгляд падает на стационарный аппарат. Он поспешно снимает трубку, а фигура в капюшоне продолжает дергать ручку так, что дверь трясется. Доминик набирает номер офицера, сидящего в машине в конце подъездной дорожки. Полиция дежурит там каждую ночь: необходимая предосторожность ради безопасности губернатора.
– Сэр, что случилось? – отвечает Стивен.
Доминик узнает его по сильному протяжному южному акценту. На дежурстве всегда либо Стивен, либо Тайлер.
– Иди к дому, и побыстрее, – выдыхает в трубку Доминик, не сводя глаз с трясущейся двери.
Человек в капюшоне поднимает руку и вглядывается в стекло, будто пытаясь разглядеть, что происходит за шторами.
– Кто-то ломится в дом. Скорее!
– Идем туда! – приказывает Стивен, и Доминик радуется, что офицер не один.
А ручка все дребезжит. Доминик вскакивает, хватает пресс-папье и бросает взгляд на дверь. Вдруг дребезжание прекращается так же внезапно, как и началось. Незнакомец отступает и скрывается из виду. Несколько секунд Доминик выжидает, тяжело дыша и сжимая в руке пресс-папье. В комнате воцаряется тишина. Ни одного подозрительного звука. И тут Доминик вспоминает о жене.
Черт! Джолин!
Пулей вылетев из кабинета, он с громким топотом взбегает по лестнице. Рвется в спальню к жене, но дверь, конечно же, заперта, и он молотит в нее кулаком.
– Джо! – кричит он. – Джо, открой!
Дверь распахивается, и Джолин взирает на него, будто олень, остолбеневший в свете фар.
– Ну ты вообще нормальный? – сердито восклицает она, вытирая заплаканные глаза.
– Кто-то лезет в дом, – переводя дыхание, сообщает Доминик.
Растерянность Джолин сменяется ужасом. Она оглядывается, и тут раздается стук в дверь.
12
ДОМИНИК
– Периметр чист, сэр.
Во внешности Стивена произошли перемены. Раньше он носил бороду, теперь же оставил только густые, напоминающие щетку усы.
На Стивене полицейская форма, козырек фуражки низко надвинут на глаза. Второй офицер – женщина, невысокая, но крепкая. Она представляется как Бёрнелл.
– Следов возле дома мы не нашли, все окна и двери закрыты. На участке ничего подозрительного не обнаружено. Если здесь действительно побывал незваный гость, то он, видимо, испугался и сбежал, перепрыгнув через изгородь. Мы распорядились, чтобы сюда дополнительно прислали патрульные машины, пусть полицейские прочешут окрестности. Если заметят что-то странное – сразу доложат.
– Это хорошо, потому что я уверен: кто-то ломился в дом, – настаивает Доминик.
Джолин круговыми движениями массирует ему спину. Нервы у Доминика на пределе. Он своими глазами видел, как чужак пытался открыть дверь. Что, если этот же человек бросил в почтовый ящик записку? Доминик едва не лопается от гнева, но держит себя в руках, а офицер Стивен между тем рассказывает про ограбления, произошедшие в округе. Доминик же не может отделаться от навязчивых вопросов. Кто нарушил его покой? И почему именно сейчас, в самый разгар тяжелейшей избирательной кампании?
– Хочу, чтобы офицеры дежурили здесь и утром, и днем, и ночью, – требует он.
– Разумеется, сэр, – отвечает Стивен.
– Будем глядеть в оба, сэр, – кивает Бёрнелл.
Доминик преисполняется гордости. Полиция обязана его защищать. Обязана заботиться о его безопасности. Надо будет еще связаться с Фрэнком и его группой охранников. К их услугам Доминик прибегает только во время митингов и других массовых мероприятий, но, видимо, эту привычку пора менять.
Обычно Доминик не любит, когда вокруг его дома бродит охрана. Ему дорого личное пространство, поэтому в губернаторской резиденции он не живет, но, когда становишься губернатором, о частной жизни приходится забыть.
Каждую ночь возле дома дежурит один офицер, а когда Доминику нужно ехать в резиденцию, его сопровождает другой. Но записка в почтовом ящике, которая сейчас лежит, скомканная, в нижнем ящике письменного стола, а теперь еще и попытка проникнуть в дом убедили Доминика, что рисковать нельзя. Такое чувство, будто незнакомец знал: дверь кабинета – единственный вход, возле которого нет камер. Офицеры посмотрели записи с других камер видеонаблюдения. Ничего из ряда вон выходящего они там не обнаружили, а дворик перед кабинетом в кадр, естественно, не попал. Доминик решает, что у этой двери надо срочно установить камеру. Ему и в голову не приходило, что она может понадобиться. Доминику казалось, что камеры на заднем дворе вполне достаточно. К тому же во внутреннем дворике перед кабинетом он частенько курил травку. Не хватало еще, чтобы подобные записи стали достоянием обществен ности. Взломать домашнюю систему видеонаблюдения – задача вполне реальная. Что скажут граждане, увидев своего губернатора с косячком? Ненавистников у Доминика Бейкера и так хватает, его имя вечно полощут в грязи, и вовсе незачем давать противникам лишний повод утянуть его на дно. Вообще-то, с травкой в любом случае надо завязывать. Так почему бы не сейчас?
Когда офицеры уходят, Доминик запирает дверь, включает сигнализацию и идет в гостиную, где его ждет Джолин.
– Зачем кому-то лезть к нам в дом? – спрашивает она, но под угрюмым взглядом мужа тут же исправляется: – Вернее, кто на такое осмелится?
– Не знаю.
Доминик проводит ладонью по голове и только тут замечает, что у него трясутся руки. Доминик прячет их в карманы пижамных штанов. Нельзя показывать Джо, насколько он перепуган. Жена будет задавать вопросы, чтобы докопаться до истины. Интуиция подсказывает Доминику, что и незваный гость, и записка – звенья одной цепи.
– Если хочешь, можешь сегодня ночевать со мной, – предлагает Джо, придвинувшись ближе к нему.
– Да. Сейчас приду. Только наберу Фрэнка и еще кое-кого.
Джолин смотрит мужу в глаза, будто пытаясь увидеть в них правду, но Доминик не врет. Точнее, почти не врет. Доминик и правда хочет связаться с Фрэнком, но больше никому он звонить не собирается. Джо ободряюще гладит мужа по плечу, затем выходит из комнаты и поднимается по лестнице.
А когда сверху доносятся шаги – судя по всему, жена зашла в спальню, – Доминик возвращается в кабинет, время от времени поглядывая на запертую стеклянную дверь и отчаянно надеясь, что человек в капюшоне не вернется. А впрочем, со стороны незнакомца это было бы глупо.
Закрыв дверь кабинета, выходящую в коридор, Доминик садится в кресло на колесиках, берет ключи, приклеенные скотчем к внутренней стороне столешницы, и отпирает нижний ящик. Затем вытаскивает телефон «Нокиа»; чуть-чуть заряда в аккумуляторе еще осталось.
Доминик торопливо настукивает сообщение Боазу:
Встретимся завтра в десять утра в губернаторской резиденции.
Отправив эсэмэску, Доминик терпеливо ждет ответа, попивая остывший чай. Наконец приходит сообщение – всего одно короткое слово:
ОК.
Выключив мобильник, Доминик снова запирает его в ящике. Позвонив Фрэнку и велев ему установить график дежурств возле дома, он выходит из кабинета с кружкой, несет ее на кухню и выливает остатки чая в раковину. Но стоит Доминику поднять глаза, как кружка выскальзывает у него из рук и разбивается.
Снаружи к окну скотчем приклеена еще одна записка, написанная несмываемым маркером:
В ТОМ, ЧТО УСЛАДА ГРЕХОМ ОБЕРНУЛАСЬ,
ВИНОВЕН ТЫ ОДИН.
О ГДЕ ЖЕ ОНА, ПОЧЕМУ НЕ ВЕРНУЛАСЬ?
ГДЕ ЖЕ ЛЮБОВЬ ТВОЯ, БРИНН?
13
БРИНН
Моя нога ни разу не переступала порога отеля «Риц-Карлтон». Смеетесь вы, что ли? Это место для богатых, и вашей покорной слуге было до него как до луны. Уже в лобби я поняла, что в своем обтягивающем красном платье и босоножках на каблуке выгляжу здесь неуместно. Угораздило же меня напялить совершенно неподходящие вещи! Другие женщины были в элегантных туалетах или деловых костюмах ярких цветов, одна я явилась сюда одетой, как чертова проститутка.
Чувствуя на себе недобрые, осуждающие взгляды, но стараясь не обращать на них внимания, я направилась в лаунж-бар. На мое счастье, по сравнению с лобби там было довольно темно. Приглушенный свет, ненавязчивая музыка. Музыканты на сцене играли на саксофонах, барабанах и пианино, а в центре у микрофона стояла певица и исполняла восхитительный блюз. Макияж у нее был яркий, сценический: густая подводка для глаз, очень много хайлайтера и румян. Мерцало золотистое коктейльное платье, матово светился жемчуг на шее и запястьях. Не женщина – картина, только очень грустная, и пела она душевно и искренне.
Я обвела взглядом посетителей. С бокалами в руках, они сидели на роскошных диванах с серебристой обивкой и вели друг с другом светские беседы. Я не сразу заметила мужчину, которого искала. Но стоило мне его увидеть, и я больше не могла отвести от него глаз. Он ждал меня здесь, сдержав обещание.
Доминик Бейкер стоял в дальнем углу, возле столика на двоих. Он был в белой рубашке, аккуратно заправленной в коричневые, тщательно отутюженные брюки. Темно-коричневые ботинки поблескивали в приглушенном свете. На лице Доминика играла теплая, приветливая улыбка. При виде меня он вскинул бокал, который держал в правой руке, и я постаралась сдержать улыбку. Направившись к нему, я остановилась у столика.
– Вот это да! – выдохнул Доминик. – Тебя прямо не узнать, Бринн! Совсем взрослая стала.
– О тебе могу сказать то же самое, – просияла я. – Отлично выглядишь, Дом. И дела у тебя явно идут неплохо, если можешь позволить себе ходить в такие заведения. – Я обвела жестом лаунж-бар.
– Не жалуюсь, – с усмешкой ответил Дом, по-прежнему не сводя с меня глаз.
Тут его взгляд нырнул в мое декольте, и меня сразу бросило в жар.
– Может, сядем? Прошу, – торопливо произнес Дом, указывая на стулья.
Видно, опомнился и взял себя в руки.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил он.
– С удовольствием.
Он пододвинул ко мне меню, и всего через несколько секунд перед нами будто из воздуха возникла официантка. Я выбрала коктейль с арбузом, Доминик заказал себе еще бурбон, и, когда девушка ушла, моим вниманием завладели музыканты. Теперь певица исполняла песню повеселее, демонстрируя белоснежные зубы во всей красе. Смена настроения была очень кстати.
Я снова повернулась к Дому.
– Скажи честно, зачем ты оставил мне свой номер телефона? – спросила я.
– Ради этого самого момента, – ответил Дом. – Хотел увидеть тебя.
– То есть жалость к несчастной официантке тут ни при чем? Кстати, спасибо за щедрые чаевые.
Доминик рассмеялся:
– Нет, жалость тут ни при чем… – Он выдержал паузу. – Хочешь, скажу тебе правду?
– Конечно.
– После того как мы перестали общаться, я не думал, что снова увижу тебя… Но когда это случилось, я сразу понял: не хочется, чтобы эта встреча стала последней.
– Как мило.
Я старалась заглянуть Дому в глаза, но он упорно изучал свой пустой бокал.
– Сам знаю, звучит как сопливая чушь.
– Вовсе нет. Наоборот, очень трогательно, – проговорила я.
И романтично.
Официантка вернулась с нашими напитками, и я сделала большой глоток коктейля. Его сладкий фруктовый вкус был просто идеален. В этот момент через бар прошел мужчина в плаще и белых перчатках. По этому наряду в сочетании с высоким цилиндром на голове я догадалась, что он фокусник. Таких здесь пруд пруди – делают вид, будто умеют колдовать, или читать мысли, или еще что-нибудь в том же роде. Фокусник остановился возле нашего столика. В руках у него была колода карт.
– Выберите одну карту, – предложил он, протягивая колоду Дому.
– Нет, спасибо, – немедленно отмахнулся тот.
– Зря отказываетесь. Это очень быстрый и эффектный фокус, – похвастался маг.
– Не люблю фокусы, – ледяным тоном произнес Дом.
Я невольно нахмурилась. Бросив взгляд на меня, Доминик снова посмотрел на фокусника, прокашлялся и процедил:
– Спасибо, до свидания.
– Как хотите.
Фокусник зашагал прочь. Если не ошибаюсь, перед этим он пробормотал себе под нос: «Козел».
– Почему ты его прогнал? – спросила я.
Дом покачал головой:
– Просто не выношу разных фокусников, колдунов и людей, которые верят в магию. Это все глупости.
Я пожала плечами. Мне тоже казалось выдумкой всякое колдовство, но почему бы смеха ради не позабавиться?
– Я тебе рассказывал, что моя мама была суеверной до ужаса? – спросил Доминик.
Я кивнула, вспомнив, что в старших классах он и вправду много об этом говорил, и вот теперь мы опять вернулись к той же теме. Мне было жаль его мать: она умерла, когда Доминику было семнадцать, и с тех пор его жизнь изменилась. В подробности он меня не посвящал, но часто упоминал, что за его матерью кто-то охотился и хотел ее убить, – по крайней мере, так она ему говорила.
– Да, кое-что припоминаю, – ответила я.
– Один раз, когда мне было лет тринадцать-четырнадцать, мама нашла у нас во дворе дохлую ворону. Видела бы ты, Бринн, какую истерику она устроила! Клялась, что на нашу семью то ли навели порчу, то ли еще хуже – наслали проклятие. Говорила, это доказательство, что ее преследуют те, кто ее забрал.
– Бедная твоя мама, – тихо произнесла я. – Это все из-за того похищения. Чему уж тут удивляться? Несколько месяцев все только о нем и говорили. Ее ведь сначала похитили, а потом отпустили.
Случай с Береттой Бейкер долго обсуждали во всех новостях. Тогда я еще не познакомилась с Домиником, но помнила, как моя мама на кухне следила за перипетиями этой истории по телевизору. Однажды она сожгла тост, который готовила для меня, потому что не могла оторваться от новостей. Мать Доминика по возвращении утверждала, что ее похитила религиозная секта, члены которой накладывали на нее чары и добавляли ее кровь в зелья. Однако потом они отпустили Беретту домой. Помнится, я тогда подумала, что эти люди, возможно, ставили на ней своеобразный эксперимент и хотели посмотреть, что с ней будет после всех этих заклинаний, но долго Беретта Бейкер не протянула. Если верить репортажам, она повесилась и тело нашел Доминик.
– Да. – Кадык Дома дернулся, его глаза были полны грусти. Я хотела его обнять, но это было бы неуместно. – Иногда мне кажется, будто все, что она говорила, правда. Мама верила в свои галлюцинации.
– Может быть, это действительно правда, – тихо сказала я.
Нас прервала официантка, которая принесла тарелку заказанного мной картофеля фри с трюфельным маслом. Больше мы о матери Доминика не говорили.
Дело шло к ночи, певицу сменил певец в импозантном смокинге, но как бы хороша ни была музыка, она не могла отвлечь нас друг от друга. Никаких разговоров про суеверия или похищенных матерей. Только он и я.
Я подалась вперед, вдыхая аромат дорогого одеколона и любуясь Домиником. Он смеялся, запрокидывая голову, сверкая зубами, и мое сердце билось быстрее. «Какая у него мужественная шея!» – думала я. Как мне хотелось поцеловать ее, потрогать языком, губами…
Но тут я опомнилась.
Мой взгляд упал на кольцо, блестевшее на пальце Дома. К тому моменту я уже выпила бокала три, не меньше, и вопрос слетел с языка сам собой:
– Зачем ты пригласил меня сюда, если ты женат?
Улыбка Доминика пропала, взгляд стал серьезнее.
На долю секунды мне захотелось сказать, что это не важно и он может не отвечать.
Но наконец Дом произнес:
– Это просто дружеская встреча, Бринн. Не более того.
Я плотно сжала губы. Врать не буду, его слова меня слегка задели. А потом стало любопытно: какая у Дома жена? Как она выглядит? Эта женщина сексуальнее меня? Моложе? Старше? Почему он сейчас не с ней? Или жена вот-вот к нам присоединится?
Мне хотелось то ли убежать, то ли провалиться сквозь землю от стыда. По крайней мере, до тех пор, пока Доминик не протянул руку и не дотронулся до моего бедра. Наши взгляды встретились. Губы Дома были так близко, а от его прикосновения по телу пробежала сладкая дрожь.
– Но если два старых друга захотят возобновить прежнее знакомство, может быть, одной болтовней вечер не ограничится… Я сегодня ночую в частном доме неподалеку отсюда и, признаюсь честно, Бринн, сейчас хочу тебя так сильно, что сил нет терпеть. – Доминик говорил медленно, и его слова обволакивали меня с ног до головы, будто липкий мед. Они струились по моему телу, собираясь теплой лужицей в груди. – Помню, как хорошо нам было, когда мы встречались в школе. А ты помнишь, Бринн? Как ты выгибала спину дугой… Открывалась, будто цветущий бутон – влажный, горячий, готовый, чтобы его сорвали. А сейчас тоже так будет?
В горле у меня пересохло, и, когда Доминик убрал руку, я ощутила внизу живота почти физическую боль. Допив третью порцию бурбона, Дом улыбнулся, затем поставил бокал на стол и произнес:
– Мне сейчас надо кое-куда зайти. А потом уедем и обсудим подробности в машине – если ты, конечно, согласна.
Поднявшись из-за стола, Доминик подмигнул мне, а мое сердце билось быстро-быстро, как у зайца.
14
ДЖОЛИН
Ночью Доминик так и не явился. Было уже далеко за полночь, когда после долгого ожидания я выключила лампу на тумбочке и постаралась уснуть. Напрасно я надеялась, что он придет ко мне! Меня очень напугали слова Доминика о том, что кто-то ломился в наш дом, но ведь полиция рядом, к тому же мы крепко заперли все двери и окна. С этой мыслью я в конце концов задремала.
Проснувшись, я привела себя в порядок, потом заглянула в гостевую спальню, где Доминик ночует, когда мы ссоримся. Вот он, развалился на кровати, свесив одну ногу, будто после ночных приключений просто кинулся на постель и сразу отключился.
Не знаю, что он делал ночью после попытки ограбления. Сказал, что ему надо позвонить Фрэнку, а потом еще кому-то, но кому? И почему так поздно? У Доминика столько секретов, что от них голова кругом. Такое чувство, будто я совсем не знаю своего мужа, а может, я его не знала вообще никогда.
Решив не будить Доминика, иду на кухню готовить завтрак: тосты из цельнозернового хлеба, сок из свежевыжатых фруктов и, пожалуй, яичница-болтунья из пары яиц. Первым делом берусь за фрукты: режу апельсины и лимоны и мимоходом принимаю капсулы с куркумой, чтобы успокоить живот. Не стоило так жадно глотать круассан. Последствия давали знать о себе всю ночь. Меня раздуло, как кита, и, пытаясь это скрыть, я надела просторную шелковую пижаму. Но к счастью, сегодня новый день, и я очищусь от всего дурного.
Когда на кухню входит Доминик, я как раз разбиваю яйца. Он приближается к кухонному острову, пока я бросаю скорлупу в мусорное ведро.
– Ну и видок у тебя! Жуть! – замечаю я, взявшись за венчик.
– Спасибо, – ворчит Доминик. – Я и чувствую себя жутко.
Окидываю мужа взглядом. На нем рубашка и черные брюки без единой морщинки.
– Может, ляжешь обратно в кровать?
Не успеваю договорить, а он уже качает головой:
– Не могу. В резиденции полно дел.
Ах да. Губернаторская резиденция. Туда Доминик ездит не реже трех раз в неделю: ставит подписи на приказах, проводит деловые встречи и лично принимает просителей. Нам предлагали поселиться в резиденции, и мы дружно ответили: «Ни за что». Я отказалась жить в поместье, смахивающем на отель из фильма «Сияние»[5]. Не говоря уже о том, что уединиться там просто невозможно. Мало того что по специально отведенным дням в резиденции устраивают экскурсии, любой желающий мог остановиться на улице за кованой оградой и сколько душе угодно пялиться на наши окна, пока мы делаем зарядку, едим, спим и даже, черт возьми, занимаемся сексом.
Не вижу ничего хорошего в том, чтобы чувствовать себя зверем в зоопарке. К жене губернатора и без того внимание повышенное. Кроме того, меня ведь никто не воспринимает всерьез, как бы усердно я ни трудилась, чтобы достичь своих целей. Многим нравится думать, что, раз у меня богатый отец, я ни дня в жизни не работала, но на самом деле папа предоставил мне доступ к трастовому фонду, который сам же для меня и открыл, только когда мне исполнилось двадцать шесть. А до этого, будучи студенткой, я одновременно и училась, и работала неполный день в закусочной, где продавали пончики: папа хотел, чтобы у меня сложились реальные представления о жизни. Он был против того, чтобы мне все подносили на блюдечке с голубой каемочкой, и я не возражала. Я тоже хотела жить в реальном мире, лишь бы не стать такой, как мать, вечно требовавшая подачек и обиженно надувавшая губы, когда ей надо было хоть пальцем шевельнуть.
Папа завещал ей пять с половиной миллионов долларов плюс дом, все машины и несколько сотен акций своей компании «Тру ойл». Мне он оставил десять миллионов долларов в дополнение к моему двухмиллионному трастовому фонду и в два раза больше акций, чем маме. А еще, чтобы я уж точно не бедствовала, мне досталась мажоритарная доля в компании.
Папа скончался через год после того, как трастовый фонд перешел в мое распоряжение, и всего за четыре месяца до нашей с Домиником свадьбы. С тех пор обиженная мама вечно тыкала меня носом в мое богатство. Но я не виновата, что папа не испытывал к ней особого уважения. Она сама все испортила: кроме денег и барахла, ее ничто не волновало, а когда муж отлучался по делам, она тащила в постель первого встречного. Не понимаю, зачем папа вообще ей что-то оставил. Она ведь только и делала, что использовала его и лгала ему. Но мама произвела на свет меня, а для папы я была его самым ценным творением, и, наверное, поэтому он считал, что обязан ей.
В отличие от мамы, я трудилась не покладая рук. Не сидела, критикуя окружающих и вешая на них ярлыки, а работала. Сейчас я владелица потрясающе красивого чайного бутика под названием «Ригал»[6]. Это изысканная чайная, отдающая дань традициям английского чаепития. Каждый день мы устраиваем приемы гостей во второй половине дня, а еще у нас есть линия «чай с собой». Многие думают, что это просто забава для души, но мой бизнес приносит доход в сотни тысяч долларов. Впрочем, на самой чайной действительно много не заработаешь. Основной источник прибыли – продажа абонементов, по которым мы каждый месяц рассылаем чай в ассортименте, шоколад, десерты и рецепты.
Помимо работы в чайном бутике «Ригал», я посещаю бизнес-семинары и собрания в отцовской компании «Тру ойл». Согласно завещанию, деньги я могла получить лишь при соблюдении этого условия. И пусть меня не слишком интересует нефтяной бизнес, папа хотел, чтобы я участвовала в работе компании и следила, чтобы все шло гладко. Раз в месяц я на три дня езжу в Техас, где находится офис «Тру ойл». У нас с Домиником общий бухгалтер, и он тщательно контролирует всю документацию.
– Что с тобой?
Вопрос Доминика застает меня врасплох, и лишь тогда я замечаю, что орудую венчиком почти с остервенением.
Поднимаю глаза на мужа. Он хмурится, переводя взгляд с моего лица на миску с яйцами, взбитыми чуть ли не в пену.
– Ничего. Извини.
Кашлянув, я поворачиваюсь к плите и ставлю на нее сковородку, чтобы та нагрелась. Надо выкинуть из головы все посторонние мысли – и о маме, и о наследстве.
Сев за стол, Доминик утыкается в телефон. Я готовлю яичницу, включаю тостер, а когда завтрак готов, раскладываю еду по тарелкам и ставлю одну перед мужем. Наливаю ему в стакан сок, но Доминик смотрит на меня исподлобья.
– Что-то не так? – спрашиваю я.
– Мне уже поднадоел сок. А кофе нет?
– Ты же сказал, чтобы я его сейчас не покупала. Жаловался, что тебя от него в сон клонит.
Вид у Доминика все такой же угрюмый.
– Тогда завари чай.
Киваю и встаю, чтобы поставить чайник. Заглянув в чайный шкафчик, вынимаю коробочку, подаренную той женщиной на митинге. Кажется, вчера вечером этот чай понравился Доминику.
Достаю пакетик и бросаю в чашку. Доминик ест молча. Я жду, когда закипит вода, а он тем временем поглядывает в окно. Под глазами у него мешки. Он выглядит совершенно измученным.
– Я тут подумала: заеду-ка сегодня в резиденцию, привезу новые цветы, чтобы украсить кабинеты, – говорю я.
Муж вскидывает голову.
– Зачем тебе утруждаться? – не улыбнувшись даже из вежливости, бурчит он. – Каждый сезон резиденцию украшают волонтеры.
– Знаю, просто мне тоже хочется поучаствовать в этом. Я проезжала мимо одного магазина и видела в витрине очень красивый осенний букет. В общем, подберу что-нибудь. Во вторник резиденция будет открыта для посетителей. Цветы создадут приятную атмосферу.
Быстро расправившись с яичницей, Доминик обдумывает мои слова:
– Ладно. Тогда приезжай в понедельник.
– В понедельник я работаю, – сообщаю я.
И Доминику было бы об этом известно, если бы он интересовался моими делами.
– Ну не знаю, Джо. В резиденции сегодня очень напряженный день. Люди до вечера будут сновать туда-сюда. Не хочу, чтобы тебе мешали расставлять цветы, или что ты там еще наметила.
Доминик запихивает в рот последний кусок тоста, встает из-за стола и идет к раковине. Выполаскивая тарелку под струей воды, муж не отрываясь смотрит в окно. А может, изучает оконное стекло. Не знаю. Уж очень странно он себя ведет.
– Хорошо, – бормочу я, когда Доминик наконец поворачивается в мою сторону.
Он поднимает руку, бросает взгляд на часы:
– Мне пора. Что-нибудь понадобится – звони или пиши. Вокруг дома весь день будут дежурить офицеры и охрана.
Я хочу спросить, будет ли охрана в резиденции, но вовремя понимаю, что вопрос глупый. Конечно же будет. Резиденцию всегда охраняют, особенно когда там находится губернатор. Наверное, мне просто хочется продлить этот момент: Доминик рядом, мы разговариваем. Мой муж вечно куда-то торопится. Даже удивительно, что сегодня он задержался и все-таки позавтракал.
Доминик берет в прихожей ключи, я бросаю чайный пакетик в дорожный стакан и добавляю мед.
– Не забудь чай, – говорю я, протягивая мужу стакан.
– Ах да, точно.
Доминик улыбается, потом целует меня в щеку. Некоторое время он смотрит на меня, и его взгляд становится мягче.
– Джо, прости, пожалуйста, за то, что я вчера наговорил. Когда выпью, веду себя как полный идиот. Я очень ценю все, что ты для меня делаешь. И твой чайный бутик просто классный. Ты заслуживаешь большего.
Последнее утверждение Доминика звучит двусмысленно. Я заслуживаю большего внимания от него или заслуживаю другого мужчину, получше?
Но шанса задать этот вопрос мне не представляется. Еще раз чмокнув меня в щеку, Доминик произносит:
– Буду вечером.
Как только муж выходит за дверь, я бессильно опус каюсь на скамеечку в прихожей.
Через несколько секунд смотрю в окно и вижу, как внедорожник Доминика отъезжает от дома.
Поворачиваю голову в другую сторону. Теперь все мое внимание сосредоточено на двери кабинета в конце коридора. С бешено колотящимся сердцем встаю, отряхиваю бежевые легинсы и того же оттенка рубашку и иду к этой двери.
Повернув ручку, вхожу внутрь. Я полна решимости выяснить, что на самом деле происходит с Домиником.