Лафкадио, или Лев, который отстреливался – Шел Силверстайн

Это невероятная и замечательная книга, проиллюстрированная автором. дети в ней видят веселую историю про льва, умеющего стрелять стоя на голове, а взрослые – совсем другие подтексты про поиски собственного я. и я даже не знаю, кому эта книга понравится больше – ребенку или родителям. но читать ее стоит обязательно. (:

Книга, которая, возможно, сначала вас покоробит, потом возмутит, а в конце, если вы потрудитесь дочитать, поставит все с ног на голову и заставит пересмотреть все предыдущие оценки. Приблизительно так менялось мое восприятие этого произведения – от сомнения в адекватности автора до полного принятия. Детям нравилось с первой страницы. Для них эта сумасшедшинка была органична, весела и забавна.Не знаю, поняли ли они одну из важных мыслей, которую пытался донести автор, – покинув мир джунглей, лев стал в нем чужим и никогда до конца не прижился в новом. Так и получилось – во львов стрелять не может и охотников есть не получается. Осталось уйти в закат.

Детских книг, авторы которых умеют по-настоящему разговаривать со своими читателями, без сюсюканья и взгляда свысока, – считанные единицы. У Дядюшки Шелби, маски-рассказчика писателя и художника (а также сценариста, композитора и кого только не) Шела Силверстайна, это получается на пять с плюсом – и в этом, кажется, главная ценность этой книги. Прекрасный перевод Григория Кружкова эту ценность удваивает. Дядюшка Шелби рассказывает нам сказку – очень необычную, в которой молодой лев учится стрелять из ружья вместо того, чтобы убегать от охотников. Впрочем, есть охотников ему это не мешает.Льву охотники понравилось.Даже очень понравились. Так что когда один такой симпатичный охотник с зелеными глазами, без одного переднего зуба и в смешной красной кепке (чуть-чуть испачканной птичкой) прошел мимо высокой травы, – юный лев поднялся из укрытия.– Привет, охотник! – сказал он.– Боже праведный! – заорал охотник. – Лев, зверь рыкающий! Жуткий, свирепый, кровожадный, людоедский лев!– И вовсе я не людоедский, – обиделся лев. – Я ем кроликов и ежевику.– Не оправдывайся, – отрезал охотник. – Сейчас я тебя застрелю.– А я добровольно сдамся, – нашелся лев и поднял лапы вверх.– Не валяй дурака! – рассердился охотник. – Быть такого не может, чтобы лев сдавался. Львы не сдаются, львы дерутся до последнего! Львы едят охотников! В общем, так: сейчас я тебя застрелю, сделаю из тебя красивый коврик и в холодные зимние вечера буду сидеть на тебе перед камином и кушать вкусные мармеладки.– Но, боже мой, зачем же меня убивать! – испугался лев. – Я и так согласен быть твоим ковриком, я буду лежать перед камином не шевелясь, а ты сможешь сидеть на мне и кушать вкусные мур-рмеладки сколько угодно. Я тоже люблю мур-рмеладки.– Ты что-о-о? – удивился охотник.– Положа лапу на сердце, я не знаю, нравятся мне мур-рмеладки или нет, ведь я их никогда не пробовал, – признался лев. – Но думаю, что понр-р-равятся, особенно если они на вкус так же хороши, как на звук – ммммммурр!

Мечты о мур-меладках сделают нашего льва виртуозным стрелком, приведут его на арену цирка под именем Лафкадио и помогут заработать много денег (и много мур-меладок, включая даже сшитый из них костюм!). Все проблемы с коммуникацией будет решать его грозное львиное «ррр!» в ответ на любые попытки объяснить, что, например, львов не стригут в человеческой парикмахерской, а из мармелада не шьют костюмы. И все бы ничего, только наш лев станет звездой – и окончательно потеряет львиный облик, очеловечившись. «Все приглашали его к себе в гости, на вечеринки, приемы и гулянки. Он стал светским львом. Потом он написал автобиографию. И ее тут же смели с прилавков. Так он стал литературным львом. Одежду ему шили на заказ – и никак иначе! Так он стал модным львом». И в конце концов наша звезда закономерно впадет в несвойственный львиному племени сплин…"Ты покинул берег свой родной, а к другому так и не пристал": новый Лафкадио не может ни убивать на сафари своих сородичей, ни есть сырых кроликов, как они. И добрый дядюшка Шелби не знает ответа на вопрос – как ему быть дальше. Об этом предстоит подумать читателям – и маленьким, и взрослым. Некоторые будут думать всю жизнь.