bannerbannerbanner
Томек ищет снежного человека

Альфред Шклярский
Томек ищет снежного человека

Полная версия

II
Шествие слонов

Было раннее утро. Вильмовский и боцман еще спали на нижних полках, расположенных по обеим сторонам четырехместного купе вагона. Глаза у спящих были закрыты, а их груди размеренно поднимались и опускались от тяжелого дыхания. Томек занял одну из двух верхних полок. Лежа на боку, почти на самом краю полки, он подпер голову левой рукой, а правой обмахивался бумажным веером. Время от времени он задумчиво поглядывал в окно вагона.

Тропическая жара проникала в купе через проволочную сетку, закрывавшую окно, которая должна была защищать пассажиров от укусов опасных насекомых. Раздвинутые занавески позволяли видеть светлую голубизну неба.

Утренняя тишина, стоявшая в вагоне первого класса, местами в котором пользуются в Индии только белые путешественники, способствовала размышлениям о необыкновенной поездке в страну вечных тайн. Трагические события, которые произошли в Бомбее, отодвигали все другие впечатления на второй план. Поэтому только теперь, во время долгих часов путешествия поездом на север, Томек мысленно приводил в порядок все наблюдения, сделанные раньше.


Томек отлично изучил географию и многое узнал о полуострове Индостан, одном из крупнейших на земном шаре[30]. Географическое положение Индии делало ее страной удивительных контрастов. Южный край Индии достигал экватора, центральные районы находились в умеренной зоне и представляли собой область огромных рек и плодородных долин, но вместе с тем и обширных пустынь, а на севере вздымались самые высокие в мире горные вершины, покрытые вечными снегами и льдами. Томек знал, что Индия необыкновенная страна, где живут народы почти всех рас человечества. Ему также приходилось слышать о легендарном богатстве индийских магараджей, о религиозных распрях; однако он никогда не предполагал, что прославившаяся своей роскошью Индия – это одновременно страна безнадежной нищеты и голода. Какими же непонятными казались ему индийцы! Они гордились древнейшей культурой и в то же время верили в волшебство, суеверия, были подвержены социальным предрассудкам, которые обрекали на нищету и гнет огромные слои населения, молились чудовищным богам, вытесанным из камня. Наряду с богатством и плодородием сколько же было в этой стране людского унижения, несправедливости и нищеты!

Время быстро проходило в размышлениях и беседах с товарищами о тайне Яна Смуги. Некоторое разнообразие придавали еще и обеды в поезде, потому что по обычаям, господствующим в Индии, получить обед в пути было довольно сложно. Это вызывало протесты со стороны боцмана Новицкого. Ведь он любил есть часто и плотно. А здесь для того, чтобы получить обед, необходимо было заказать его у босоногого официанта, который собирал заказы во время стоянки на одной из станций. Этот обед приносили в купе только на следующей станции, а посуду забирали на третьей. Поэтому боцман утверждал, что во время путешествия поездом по «такой несуразной стране» он не умер с голоду лишь благодаря крикливым торговцам вкусными, сочными плодами, продававшимися на всех остановках.

Поезд мчался на север. Томек записывал в свою записную книжку названия важнейших городов: Бомбей, Сурат, Баро́да[31], Ахмадабад и Джайпур[32]. В полдень они должны были приехать в город Алвар. Это была цель их путешествия.

* * *

Поезд замедлил ход. Томек вплотную приник к оконной сетке. Вдали, среди густой тропической зелени, виднелись купола дворцов и храмов, возвышавшихся над крепостными стенами, которыми был окружен индийский городок.

Боцман достал из кармана часы и, бросив на них взгляд, сказал:

– Сдается мне, Анджей, что мы наконец подходим к порту. По расписанию мы должны скоро сойти на берег в Алваре.

– Совершенно верно, дружище, если, конечно, учесть, что поезд не корабль, а город Алвар, расположенный в северо-западной части Индии, не порт, – ответил Вильмовский, посмеиваясь над добродушием моряка, который даже на суше часто употреблял морские выражения.

Боцман нетерпеливо махнул забинтованной рукой и грубовато проворчал:

– Не цепляйся, дружище, к каждому слову, потому что мне совсем не до шуток. Поезд ползет как черепаха, а ведь это таинственное дело Смуги за сто миль смердит китом, выброшенным на мель!

– Все наши догадки на эту тему ничего не дадут. Поэтому лучше, пожалуй, подождать пока сам Смуга не расскажет нам обо всем. По-видимому, речь идет о чем-то важном, – ответил Вильмовский и, обращаясь к сыну, который все посматривал в окно, добавил: – Томек, пора собирать вещи. Мы подъезжаем к Алвару.

– Да, папа, уже видны строения города, а боцман опять начинает жаловаться. В Гамбурге он жаловался, что чувствует себя в городе как селедка в бочке. Теперь его раздражает, что мы слишком долго едем, что поезд идет слишком медленно…

– Эй, браток, не вводи меня в искушение, а то я тебя заставлю прикусить язык, – пробурчал боцман, хмуро глядя на молодого друга. – Под носом у тебя не усы, а только место для них, но ты все чаще начинаешь брыкаться, хотя перед тобой старшие!

Томек улыбнулся, подошел к моряку и заглянул ему в глаза, говоря:

– А вы своими непрерывными жалобами не пытайтесь скрыть беспокойства за судьбу Смуги. Мы ведь тоже боимся за него.

– А ты откуда знаешь, что я беспокоюсь о Смуге? – спросил боцман.

– Наша бойкая приятельница Салли, которая пережила с нами немало необыкновенных приключений[33], сказала бы, что ваше лицо подобно страницам открытой книги.

Смущенный боцман кашлянул, чтобы выиграть время. Однако вскоре он овладел собой и нашел способ отплатить другу той же монетой.

– Это даже красиво с твоей стороны, что ты почти каждый день вспоминаешь эту милую голубку, Салли, – начал боцман якобы с одобрением. – Я думаю, что ты предпочитал бы теперь сидеть рядом с ней и помогать ей учить уроки. Но мне все же кажется, что тебе было бы лучше не так часто вспоминать о ней.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – буркнул Томек, невольно краснея.

– Да так, ничего особенного! Говорят, что, когда вспоминают отсутствующего, тот начинает икать, а ведь это может помешать нашей голубке учить уроки. Ты, пожалуй, не хотел бы, чтобы твоя невеста стала второгодницей?

– Я вас тысячу раз просил не называть Салли голубкой. Кроме того, кто вам сказал, что она моя невеста? – возмутился Томек.

– Ах вот как, изменник?! – не на шутку осерчал боцман. – Ты обижаешь девушку, несмотря на то что мы рисковали жизнью ради ее спасения?! Говори что хочешь, но я и так знаю все. Будь я на твоем месте, я бы не стерпел, чтобы какой-нибудь хлыст с прилизанными волосиками на затылке начал ухаживать за ней!

– О ком вы, собственно, говорите? – встревоженно спросил Томек, забывая о своем возмущении. – Уж не о двоюродном ли братце Салли, который поглядывает на нее, как кот на сало?

– Ага, не нравится тебе этот братец, ты, обманщик! – с триумфом ответил боцман. – Ну да шут с ним. Но по-моему, ты бы мог взять и садануть ему в ухо! Правда, я не дивлюсь ни тебе, ни этой английской штучке, потому что я и сам, будь чуть-чуть помоложе, пялил бы на Салли глаза… Девушка молодец и притом товарищ что надо! Как она себя геройски вела, когда индейцы в Америке взяли ее в плен!

– В Мексике вы набрасывались на вождя Черную Молнию за то, что он сватал вам индианку, а теперь сами стали сватом, – возмущался Томек. – Вы меня все время дразните, а я…

– Довольно ссориться, мои дорогие, пора выходить, мы приехали, – сказал Вильмовский, прекратив стычку друзей.

Поезд приближался к перрону небольшой станции. Томек и боцман сразу же забыли о своей ссоре. В полном согласии они свернули дорожные одеяла, положили их в специальные корзины и, как только поезд остановился, бросились выносить багаж на перрон. Как люди, привычные к длительным путешествиям, они сделали это очень быстро. Прежде чем поезд отправился в дальнейший путь, Томек проверил, все ли вещи они вынесли из вагона, не забыли ли футляры с оружием, и только после этого оглянулся вокруг.

Одинокое здание вокзала в Алваре напоминало большой деревянный сарай. С перрона виднелась дорога, вьющаяся среди обработанных полей и рощ. Она вела к городу, окруженному старинными крепостными стенами. На перроне не было никого, кроме нескольких полуодетых подростков. Они с любопытством разглядывали белых путешественников. Дружеским жестом руки Вильмовский подозвал к себе мальчиков и обратился к ним по-английски:

 

– Вы знаете, где находится дворец магараджи Алвара?

– Ах, белый сагиб, кто же может перечислить все дворцы нашего великого магараджи! – тоже по-английски ответил бойкий паренек. – У него их, пожалуй, столько, сколько звезд на небе. Я знаю только три из них, но кто-нибудь из старших может указать и больше. Один дворец находится в самом Алваре, второй – за городом, в огромном парке на краю джунглей, а третий – в священном городе Бенаресе[34], куда магараджа каждый год ездит молиться.

– А сейчас магараджа в Алваре? – продолжал спрашивать Вильмовский.

– У нас каждый ребенок знает, что в пору охоты на тигров наш магараджа живет в своем дворце рядом с джунглями. Я слышал, что сегодня остальные слоны выйдут из Алвара в охотничий дворец на большую охоту, – пояснил паренек, изумленный невежеством белых сагибов, которые обычно всё знают.



– Благодарю тебя за столь исчерпывающие сведения, – с улыбкой ответил Вильмовский. – Мы теперь знаем, где найти магараджу. Можешь ли ты нам сказать, как удобнее всего добраться с нашим багажом в этот дворец?

– Нет ничего легче, сагиб. У подъезда вокзала стоит тика гари[35]. Кучер за несколько аннов[36] довезет вас прямо до дворцовых ворот, – посоветовал мальчик.

– Ну так помогите нам отнести наш багаж, – предложил Вильмовский.

– Мы охотно поможем, великодушный сагиб! Я думаю, что ты дашь нам за это по одному анну! – охотно воскликнул паренек, хватая большой чемодан.

– Хорошо, я дам вам по одному анну, – согласился Вильмовский и многозначительно подмигнул чумазым шалунам.

Все вместе они вышли к подъезду. Как и говорил паренек, тика гари стояла у входа в здание вокзала. Это была телега без рессор, по виду напоминающая дилижанс. Внутри с обеих сторон находились скамьи для пассажиров, закрытые от солнца оригинальным балдахином из джутовых мешков, прикрепленных к бамбуковым жердям, установленным по четырем углам телеги. В телегу были впряжены две небольшие тощие лошади.

Вильмовский быстро сторговался с кучером, одетым в длинные, широкие штаны, с выпущенной поверх них рубашкой без воротника и в небольшую чалму на голове. Потом он расплатился с мальчуганами, которые с писком и гамом, толкая друг друга, уместили багаж между скамьями дилижанса.

Белые путешественники уселись в примитивной повозке. Кучер не спеша сел на толстое дышло между лошадьми и, не переставая жевать бетель[37], крикнул:

– Хонг, хай, хай![38]

Тощие клячи тронулись с места и поплелись по направлению к Алвару. На некотором расстоянии от вокзала дорога, посыпанная мелким гравием, стала подниматься в гору. Вдоль дороги, среди алоэ и довольно чистых двориков, стояли деревенские домишки, сплетенные из бамбука. Почти перед каждым росло банановое дерево. Наблюдательный Томек обратил на это внимание и поделился своим наблюдением с товарищами. Вильмовский, будучи превосходным географом, знал обычаи народов разных стран и объяснил, что отдельные деревья банана не случайно растут рядом с хижинами индийских крестьян. По местному обычаю каждый индиец в день свадьбы сажает во дворе своего дома банановое дерево, чтобы питательные плоды уберегли семью от голода. Перед хижинами, в тени рододендронов, усыпанных красными цветами, видны были женщины и группки детей.

Крестьянки были одеты в платья из двух кусков цветистой ткани, большей частью в красно-желтую клетку. Один кусок ткани покрывал стройные бедра, второй – плечи и грудь. Молодые женщины носили на руках и ногах браслеты, а в мочках ушей – огромные серьги.

Замужние женщины носили, кроме того, в левой ноздре серповидную серьгу с рубином или алмазом, в зависимости от богатства. Одни из женщин, сидя на корточках, готовили обед для мужчин, работавших в поле, другие в больших каменных ступах толкли рисовые зерна, пользуясь при этом длинными, тяжелыми деревянными пестиками. Только старухи праздно и с философским спокойствием людей, исполнивших свой жизненный долг, курили трубки или кальян, называемый иначе «наргиле»[39], и наблюдали за работой младших хозяек. Дети со смуглыми, блестящими телами, умащенными кокосовым маслом, чтобы защитить кожу от печальных последствий жгучих солнечных лучей, бегали почти голышом. Часто вся одежда ребенка состояла только из амулета[40], висящего на шее.

Увидев белых путешественников, молодые женщины закрывали лица платками. Матери набрасывали платки детям на головы. Как только дилижанс удалялся, они немедленно доставали скорлупу кокосового ореха, наполненную тушью, и кисточкой наносили на нижние веки детей широкие черные мазки. По индийскому поверью, это могло предохранить их потомство от злого глаза чужестранца.

У самой дороги буйно росли бамбуковые и миндальные рощи, стояли отдельные пинии. Под их тенью спокойно паслись косули, гордо прогуливались павлины, широко раскинув веера своих разноцветных хвостов; иногда с ветвей доносился крик небольших зеленых попугаев, раздраженных подвижностью обезьян, выглядывавших из-за стволов миндальных деревьев.

Вильмовские с любопытством разглядывали окружающий пейзаж, но боцман, хотя он обычно интересовался новыми странами, в которых ему приходилось бывать, на этот раз сидел насупленный и, что-то бурча под нос, возмущался излишней медлительностью «индийских кляч». Однако уже вскоре терпение добродушного великана подверглось более тяжкому испытанию.

Впереди, на расстоянии всего нескольких метров, появилась большая и тощая белая корова. Она вышла из придорожной рощи и улеглась прямо посреди дороги под тенью раскидистых ветвей платана[41].


Настоящая косуля является представителем особого рода (Capreolus), который характеризуется закругленными, малоразветвленными, вилообразными, шершавыми рогами, иногда покрытыми красивыми бугорками и без надглазных ветвей. Зубов – 32, так как большей частью клыков нет. 〈…〉 Движения косули проворны и грациозны. Она без особенных усилий прыгает через высокие заборы и кусты, плавает и лазает также хорошо; прекрасно слышит, чует и видит; она хитра и осторожна. Ручнеет она быстро, но во взрослом состоянии постоянно остается упрямым, капризным созданием, особенно самцы, которые ведут себя подобно самым своенравным козлам. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)

Когда дилижанс приблизился к беззаботно отдыхающему животному, кучер, не имея возможности объехать корову, задержал лошадей, соскочил с места, на котором сидел, и с набожным почтением стал рассматривать медленно пережевывающую жвачку корову.

Возмущенный длительным простоем, боцман Новицкий потерял терпение. Он встал со скамьи и крикнул:

– Эй, ты, добрый человек, ты что, никогда в жизни коровы не видел, что смотришь на нее, как на какое-то чудо? Скорее прогони скотину и двигайся в путь.

Кучер не обратил ни малейшего внимания на слова боцмана. Благоговейным движением наклонился к корове, коснулся указательным пальцем ее головы, после чего набожно приложил палец к своему лбу.

– Видно, с ума сошел парень, – возмутился боцман. – Наверно, от этой жары у него перемешались в голове все клепки. Эй, кучер, гони ее ко всем чертям…

– Ты лучше молчи, боцман, если не хочешь причинить нам серьезные неприятности, – гневно воскликнул по-польски Вильмовский.

Боцман остановился на полуслове, пораженный категорическим тоном друга, которого он всегда уважал и ценил за его большие знания и ум.

А Вильмовский продолжал:

– Путешествия по целому свету – великолепная школа для каждого человека, поэтому сиди спокойно, смутьян, и заруби себе на носу своеобразные обычаи жителей этой страны.

– Правильно, Анджей, если человек держит язык за зубами, то избегает ненужных хлопот, – сконфуженно ответил моряк. – Но я чуть было из собственной шкуры не выскочил, когда размазня-кучер вместо того, чтобы стегануть корову кнутом, только постучал ей пальцем по голове. Если так будет и дальше, то мы и за год не доедем до Смуги.

– Бывают случаи, когда надо мириться с фактами, – сказал Вильмовский. – Прежде всего помни, боцман, что для жителей Востока всякая спешка – признак невоспитанности. Поэтому, если хочешь, чтобы тебя здесь уважали, держись степенно и солидно. Имей также в виду, что наш кучер стукал корову пальцем по голове вовсе не для того, чтобы согнать ее с дороги, а совершал обязательный у индийцев церемониал, и нет такой силы в мире, которая могла бы вынудить его нарушить покой животного.

– Вот это да! – воскликнул боцман, весело смеясь. – У нас в деревне любой пацан стегает коров кнутом по спине, как только заметит, что они лезут в потраву. А здесь взрослый мужик боится спокойного животного. Однако раз так заведено, то мне придется самому заняться этой коровой, потому что у меня нет никакого желания торчать на дороге ради ее удовольствия.

 


Говоря это, боцман опять встал со скамьи, намереваясь сойти с дилижанса.

Как вдруг Томек нетерпеливо обратился к нему:

– Вы, боцман, как всегда, порете горячку. Лучше сидите и слушайте!

– А что такое? – возмутился моряк.

– Если бы вы не перебивали отца, то узнали бы нечто очень интересное.

– Я отнюдь не возражаю против того, что твой уважаемый папаша ходячая энциклопедия, – поспешно сказал боцман. – Что же еще интересного мог бы я узнать об обыкновенной корове? Не начнешь же ты мне объяснять, что у нее есть вымя для доения и рога, чтобы бодаться, потому что я давно это знаю.

– Не много же вы знаете, боцман, – язвительно заметил Томек. – Неужели вы никогда не слышали об индуизме?

– При чем же тут религия, мудрец? – спросил боцман, пожимая плечами.

– А вот и при том! Сначала ответьте на мой вопрос!

Боцман подозрительно взглянул на Томека. Он не был уверен, не разыгрывает ли его друг. Но, не заметив на лице Томека хитрости, некоторое время подумал, а потом неуверенно ответил:

– Гм, это, по-видимому, здешняя религия…

– Совсем неплохо и даже очень хорошо, – поощрил боцмана Томек. – Теперь подумайте еще немного.

Вдруг боцман хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

– Ах, пусть меня дохлый кит проглотит за мою подлую память! Ведь ты еще в Бомбее твердил мне, что индийцы помешаны на коровах!

– Браво, боцман, а я уж думал, что Томек загнал тебя в тупик, – похвалил Вильмовский. – Однако ты не ошибся! Индуизм или, иначе, брахманизм – это религия, которую исповедуют большинство индийцев. Последователи этой религии обязаны придерживаться кастовой[42] системы, верить в святость брахманов, или индийских жрецов, верить в святость коровы и в переселение душ. Вот поэтому-то белые коровы и волы почитаются в Индии священными животными.

– Чего они так привязались к этим коровам? Ведь на свете сколько угодно другой скотины! – удивлялся боцман, сопровождая свои слова смешными ужимками.

– Этому есть простое объяснение, – ответил Вильмовский. – Коровы служили для древних арийцев[43] источником пищи, шкур и кизяка[44]; на коровах арийцы пахали землю, запрягали их в телеги. Благодаря столь многосторонней пользе коров брахманы с легкостью внушили последователям своей религии понятие о священности этого животного. По их мнению, все, что происходит от коровы, имеет символическое, религиозное значение. К примеру, так называемые пять продуктов коровы – масло, молоко, сметана, навоз и даже моча – будто бы способны обратить милостивое внимание неба на молящегося, если он пожертвует эти продукты богам у алтаря храма. Коровий хвост являлся символом власти и служил амулетом, способным отогнать злых духов, поэтому в старину его носили над головой царя. Даже еще и теперь, давая присягу, индиец льет на коровий хвост воду, взятую из «священного Ганга». Некоторые индийцы верят, что если вложить в руки умирающего коровий хвост, то это облегчит ему переход через порог жизни и смерти.

Боцман так хохотал, что из глаз его лились слезы, а тем временем Вильмовский продолжал:

– Индийцы окружают религиозным почитанием не только коров, хотя эти последние – самые священные животные. Кроме них, окружены религиозными почестями змеи, крысы, попугаи, обезьяны, слоны, тигры, гуси, быки и множество других животных, причем с любыми из них связаны мифы и предания религиозного содержания. Ну, боцман, перестаньте смеяться. Помните, что индийцы считают тяжелым грехом не только убой коров, но даже «оскорбление» их.

– А ну их всех с их суевериями! И все же ты верно сказал, что путешествие по свету многому учит человека. Я теперь понял, почему горсточка английских хитрецов правит здесь целой страной и чувствует себя как дома, – произнес боцман, вытирая носовым платком глаза.

– До некоторой степени ты прав, – признал Вильмовский. – Но надо помнить, что индийская культура, которую можно сравнить, пожалуй, лишь с культурой греков и римлян, принадлежит к числу древнейших на земном шаре. Архитектура их великолепных храмов и дворцов ничуть не уступает архитектуре других древних народов. Индийцы, кроме того, прекрасно овладели системой ирригации[45] полей и с успехом занимаются животноводством.

– Слишком это для меня умно! – возразил боцман. – Скажи-ка мне лучше, Анджей, какое наказание грозит здесь человеку за пинок корове под зад, а то у меня уже нога чешется!

– Бывает, что за это можно сложить голову или оказаться приговоренным к мучениям куда более тяжелым, чем смерть. Во всяком случае, если индиец случайно убьет корову, то он обязан совершить паломничество в один из священных городов и все время нести над головой шест с привязанным к нему коровьим хвостом в знак того, что он идет на покаяние. Последние десять миль, остающиеся до цели паломничества, ему приходится измерять собственным телом, то есть падать на землю с вытянутыми как можно дальше руками, потом вставать, совершать молитвы и опять падать, вставать, молиться, и все это до тех пор, пока кающийся не очутится на месте. Прибыв в священный город, индиец должен «очиститься», то есть выпить и съесть пять жертвенных «продуктов коровы», что, пожалуй, не очень приятно.

– Ах, папа, ведь это отвратительно! – с недоверием в голосе воскликнул Томек.

– Таков здешний обычай, – заверил сына Вильмовский.

– Довольно, Анджей, а то у меня что-то к горлу подкатывает и скоро мне понадобится высунуть голову за борт дилижанса, а ведь жалко завтрака, съеденного в поезде, – сказал боцман, кривясь. – Правда, я не индиец, но ты правильно сделал, удержав меня от оскорбления этой коровы, черт ее побери!

– Как видно, урок пошел тебе впрок, – весело сказал Вильмовский. – А нам придется познакомиться еще со многими непонятными обычаями, если, конечно, мы останемся здесь на длительное время. Поэтому давайте не будем жалеть потерянного времени, так как встреча со священной коровой стала для нас поучительным предостережением.

– Внимание! Кажется, мы сейчас поедем дальше, – заметил Томек.

Как раз в этот момент корова, словно не желая злоупотреблять терпением белых сагибов, медленно встала с земли. Отгоняя хвостом рой насекомых, она скрылась в роще у дороги. Кучер не спеша уселся на дышло между лошадьми. Вскоре он крикнул: «Хонг, хай, хай!» Тика гари тронулась в дальнейший путь.

Телега въехала на мост, переброшенный через крепостной ров у стен города, и миновала каменные ворота. Домики Алвара скрывались среди деревьев, покрытых светло-коралловыми цветами. Эти домики были украшены кокетливо полуоткрытыми окнами, огромным числом ажурных беседок, галерей, эркеров, балконов и вьющейся зеленью. Великолепные дворцы и старинные храмы придавали городу своеобразную красоту. В районе, где жила беднота, повсюду чувствовался запах пригоревшего оливкового масла, а мужчины трудились в галереях домов. Одни из них занимались резьбой по слоновой кости, изготовляя искусные украшения, другие вытачивали из мрамора или алебастра изваяния богов, а ткачи сушили только что покрашенный муслин – излюбленную ткань индийских щеголих.

Кучер направлял дилижанс к северным воротам города, намереваясь выехать на дорогу, ведущую в охотничий замок магараджи. Проезжая через город, путешественники очутились на площади, где в это время проходила ярмарка.

По обычаю, повсеместно господствующему в Индии, купцы, продающие одинаковый товар, собирались в одно место и сидели рядом друг с другом. Так же поступали и работники ремесленных цехов. В ларьках, наскоро сколоченных из бамбуковых жердей, можно было видеть красные стручки перца, небольшие луковицы, имбирь и другие пряности, которые охотно употребляются в качестве приправы к рису – повседневной пище индийцев. На разноцветных платках, расстеленных прямо на земле, громоздились кучи дынь, гранатов, арбузов, персиков, бананов, манговых плодов, кокосовых орехов, ананасов, апельсинов, фиг, дактилей[46], земляных орехов и сладких пататов. Рядом пекари продавали лепешки, сделанные из яиц с красным перцем и луком и завернутые в банановые листья, пирожные и пончики с начинкой из острых пряностей. Мясники расхваливали баранье и козье мясо и одновременно внимательно следили за парящими в воздухе хищными орлами-стервятниками и ястребами, которые могли, воспользовавшись минутной невнимательностью продавца, камнем ринуться вниз и схватить кусок мяса. Между лотками, на которых продавались овощи, бродила корова. Ей никто не мешал тянуть из корзин самые лучшие куски. Торговцы не отгоняли корову, веря, что жертва в пользу священного животного принесет им милость богов. Дальше находились места, занятые продавцами козьих, бараньих, леопардовых и других шкур. Тут же, невдалеке, другие торговцы перед публикой всячески хвалили действие амулетов различного рода или искушали женщин блестящими украшениями.


Ни одна птица этого подсемейства [грифовых] не приобрела такой известности, как стервятник, белый сип, курица фараонов (Neophron pernopterus). Он изображен на древних египетских памятниках; египтяне и евреи воспевали его как эмблему родительской любви. Преобладающий цвет его густого оперения – грязно-белый. 〈…〉 Стервятник далеко не глуп, так как точно отличает того, кто ему полезен, от того, кто ему вредит. Нельзя его также назвать и ленивым; напротив, он очень деятелен и часто по целым часам упражняет свои крылья ради одного только развлечения. 〈…〉 Для отдыха он выбирает скалу и по возможности избегает деревьев, так что совершенно отсутствует в больших лесах; нередко его приходится видеть сидящим на старых зданиях, храмах, мечетях и памятниках. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 2.)

Наши путешественники проезжали по краю ярмарки. Боцман то и дело бросал взгляды на лотки, откуда неслись вкусные запахи. Он уже собрался было купить съестного, как вдруг вокруг началось необыкновенное оживление. Торговцы принялись спешно собирать свои товары. Кучер дилижанса остановил лошадей, вскочил на сиденье, чтобы лучше видеть, из-за чего поднялась суета.

– В чем дело-то?! – воскликнул боцман, вставая со скамьи.

Вильмовский тревожно смотрел на угол улицы, выходящей на рынок. Вблизи виднелись купола индийского храма. С той стороны приближался усиливающийся крик людей. Вильмовский знал, что в Индии на религиозной почве часто происходили кровавые бои между последователями индуизма и магометанства, потому что обе группы фанатиков враждовали между собой. Индуисты, к примеру, во время шествий приказывали своим музыкантам громко играть вблизи мусульманских мечетей именно потому, что пророк запрещал последователям ислама музыку. В отместку магометане, как правило, резали коров вблизи индийских храмов, что по верованиям индийцев было страшным преступлением. Но на этот раз опасения Вильмовского оказались излишними.

На торговую площадь медленно входило странное шествие. Один за другим шли огромные слоны. На спине каждого из них сидел махут[47], который управлял животным с помощью ударов бамбуковой палки. Махуты криками на языке хинди[48] разгоняли людей, упрекая их в медлительности, а слоны двигали ушами, как веерами, и бесстрашно врезались в толпу, расступающуюся перед ними. Слоны топтали лотки, но, несмотря на это, не раздавалось ни одного слова протеста. Словно из-под земли появлялись мальчики с большими круглыми корзинами. Как только какой-нибудь из слонов приостанавливался по своей нужде, мальчики немедленно подставляли ему свою корзину.



Видя это, боцман хлопнул себя рукой по колену и воскликнул:

– Ах, чтоб их кит проглотил! Я никогда не думал, что индийцы такие чистоплотные, если дело касается слонов. Посмотрите только, им ничуть не мешает, что мухи, словно летающий изюм, обсели все пирожные на их лотках, а вот за каждым слоном бегает парень с переносным туалетом.

Томек и Вильмовский расхохотались, услышав это замечание.

– Дорогой боцман, эти парни собирают навоз, так как он весьма ценится в Индии, – пояснил Вильмовский. – Поэтому шествие слонов через город – немалое событие для населения. Видишь, слон за один раз наполняет корзину до самого верха.

Пятнадцать огромных слонов величественно шествовали через торговую площадь. Когда они поравнялись с дилижансом, Вильмовский обратился к кучеру:

– Кому принадлежат эти слоны, которым разрешают безнаказанно уничтожать имущество людей?

– Слоны принадлежат нашему магарадже, сагиб. Здесь все принадлежит ему, – ответил кучер. – Они идут на большую охоту на тигров.

– Поэтому мы воспользуемся случаем и поедем за ними, пока путь свободен, – приказал Вильмовский. – Ведь мы тоже едем на встречу с вашим магараджей.

– Хонг, хай, хай! – крикнул кучер.

30Крупнейшими полуостровами мира являются: Аравийский (площадь 2730 тыс. км2), Индокитай (площадь 2088 тыс. км2) и Индостан (площадь 2000 тыс. км2).
31Барода – в настоящее время Вадодара.
32Джайпур – с XI в. до 1949 г. княжество на северо-западе Индии; в настоящее время город в штате Раджастхан.
33Предыдущие приключения Томека читатель найдет в книгах «Томек в стране кенгуру», «Томек на Черном континенте» и «Томек на тропе войны».
34Бенарес – ныне Варанаси (штат Уттар-Прадеш), священный город индийцев, расположенный в Северной Индии в центре долины реки Ганг (которую индийцы тоже считают священной). Индийцы совершают паломничества в Варанаси, где находится около 1500 храмов и монастырей. Варанаси – один из старейших городов мира, почитаемый не только индуистами.
35Тика гари – местное название подводы, похожей на дилижанс.
36Анна – разменная индийская монета; 1/16 рупии, индийской денежной единицы. До 1957 г. 1 рупия содержала 16 аннов или 192 пайса. В настоящее время 1 рупия состоит из 100 новых пайсов.
37Бетель – небольшой кустарник из семейства перечных. Смесь пряных и острых на вкус листьев бетеля с кусочками семян ореховой пальмы и небольшим количеством извести употребляется для жевания.
38Хай – возглас, которым индийцы понукают лошадей.
39Наргиле – курительный прибор, широко распространенный среди мусульман. Чубук кальяна проходит через сосуд, наполненный водой или благовонной жидкостью. Поэтому кальян иногда называют водяной трубкой.
40Амулет – предмет, который, по суеверному поверью, обладает волшебной силой. Его носят для защиты от злых духов, болезней и прочих опасностей.
41Платан (Platanus) – дерево, растущее в Северном полушарии, в частности – в средиземноморских странах, в Индии к югу от Гималаев и в Северной Америке; высота дерева доходит до 20–30 м, крона сильно разветвлена.
42Касты – разграниченные друг от друга социальные слои населения, руководствующиеся своими обычаями и законами. Кастовая система существует в Индии на протяжении нескольких тысячелетий. Первоначально общество подразделялось на четыре сословия (варны): брахманы – самая старшая варна, куда входили жрецы и ученые; кшатрии – вторая варна, состоящая из влиятельных воинов, из кшатриев обычно избирали царей; вайшьи – земледельцы, ремесленники, торговцы; шудры – слуги, наемные рабочие. Постепенно варны разделились на подгруппы – касты, причем представители каждой касты занимались определенной профессией. В современной Индии насчитывается более 3000 каст. Вне каст находятся так называемые неприкасаемые. Принадлежность к той или иной касте определяется по рождению. С каждым годом кастовые ограничения и строгость их соблюдения постепенно слабеют, чему способствовало принятие в 1950 г. Конституции Индии, которая признала равноправие каст и юридическое полноправие неприкасаемых. Сейчас в сельской местности варны играют сравнительно более важную роль, чем в городах. Во многих фирмах и корпорациях, так же как и в государственных учреждениях, принадлежность человека к той или иной касте официально не играет никакой роли, хотя случаи дискриминации по этому признаку довольно часты.
43Арийцы (арии) – название народов, принадлежащих к индоевропейской семье языков.
44Кизяк – высушенный или переработанный навоз, используется в качестве топлива.
45Ирригация – искусственное орошение земель.
46Дактиль (Cynodon dactylon), или дурва, свинорой пальчатый, бермудская трава, – травянистое многолетнее растение, достигающее 50 см в высоту. Растет в засухоустойчивых районах Индии в диком виде. В корневище содержится большое количество сахара и крахмала. Все части данного растения применяют в медицине аюрведы в качестве лекарственного средства.
47Махут – погонщик слонов.
48Хинди. – В Индии разговаривают на 447 различных языках, 2 тыс. диалектов. В соответствии с Конституцией Индии государственными языками являются хинди и английский. Больше 40 % населения Индии считает своим родным языком хинди. Бенгальский и телугу – родной для более чем 16 % жителей, на маратхи разговаривает 7 %, на тамильском – около 6 %, на урду – 5 % жителей.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21 
Рейтинг@Mail.ru