Елизавета Шумская
Уроки колдовства
– Вот и тут то же. Тебе дали готовый рецепт, надо только опробовать, каков он в деле.
– Ох…
– А ты пробовал? – вдруг спросила гаргулья. Как бы ни не любила она вампира, но любопытство было сильнее.
– Конечно. Для вампиров вообще характерны более простые желания, отсутствие сомнений, умение концентрироваться, не отвлекаясь на чувства или неуверенность.
– И как? Получалось?
– О! Ива, тебя Владигор ищет, – поднял голову о чем-то напряженно думающий Калли.
– Где?! – встрепенулась знахарка, покрутив головой в разные стороны.
– Сейчас в конце коридора появится, – вновь погружаясь в какие-то неведомые думы, махнул лапкой Светлый.
Травница глянула в указанном направлении: до конца коридора было еще ой как далеко. Эльфы, ну что тут еще скажешь?
Гаргулья непочтительно хмыкнула. Однако буквально через мгновение в указанном месте нарисовался Ивин учитель и замахал ей руками, мол, подгребай. Знахарка горестно вздохнула и поплелась ему навстречу.
Владигор как всегда излучал энергию. Она прямо-таки светилась в нем. Мужчина чуть ли не за шкирку втащил ученицу в свой кабинет. Там устроил массированную проверку знаний, во время которой похвалил одиннадцать раз и сделал двадцать четыре замечания. Травница, уже привыкшая к этой манере, мужественно терпела, надеясь, что учителя надолго не хватит. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Впрочем, как всегда. Урок закончился весьма обширным домашним заданием и еще более длинным списком поручений.
– Владигор! Опять тащиться в эту даль! – Ива с ужасом разглядывала врученные ей бумаги.
– Вот именно! У меня нет времени ходить куда гоблин не скакал!
– Как будто у меня есть!
– А чем тебе еще заниматься?
Ива аж задохнулась от возмущения.
– Я учусь! Один ты мне вон сколько уроков поназадавал!
– Найдешь время, – только отмахнулся мужчина.
– Ну, Владигор, – поняв, что с возмущением номер не прошел, заканючила девушка, – туда далеко идти, стра-а-ашно…
– Возьми друзей. В конце концов, у тебя парень есть. – Владигору Ло тоже не нравился.
– Он мне не парень! – возмутилась травница.
– Столько уже за тобой таскается – и не парень? – подначил маг.
– Не парень! – По правде говоря, Ива сама не могла понять их отношений. Уже не дружба, но еще не… не… ну, короче, НЕ… – Это он просто на что-то надеется!
– Еще лучше. Не откажется.
Поняв, что сегодня разлюбезный учитель непробиваем и на провокации не поддается, знахарка еще немного поворчала и принялась собирать свои вещи, чтобы отчалить.
– Добрый ты, Владигор, заботливый, – напоследок буркнула она.
– Рад, что тебе нравится, – был невозмутимый ответ.
Ива хмыкнула, повесила на плечо разом потяжелевшую сумку и, выходя, оглушительно хлопнула дверью.
Владигор даже оторвался от своих мыслей. Удивленно посмотрел на осыпающиеся с перекрытия кусочки трухи. Перевел взгляд на выглянувшего из своего домика Щапу.
– Что это с ней? – недоуменно спросил маг. (Шуш только мотнул головой, показывая, что сам не понял.) – Женщины! – тяжко вздохнул чародей, а зверек согласно кивнул.
Ива тем временем прыгала по булыжным мостовым города. Домой решила не заходить. «Ну их всех. Только время потеряю». Снова была промозглая, мерзкая погода, злой ветер и холод, пробирающий до самых костей. И надо было куда-то идти, что-то делать, хотя более всего хотелось спрятаться под плед, примостившись дома где-нибудь поближе к камину, попить горячего чайку, а может, и покрепче чего. Даже если бы вновь пришлось слушать перепалку тролля и гаргульи… лишь бы не этот ветер, этот холод, этот мрачный зимний вечер. «Когда же тут выпадает первый снег?»
Однако на обратном пути Иве вновь повезло. Видно, боги смилостивились над ней, но скорее – она просто достала их своим нытьем. Девушке снова повстречался тот трактир. На этот раз травнице даже хватило терпения на то, чтобы осмотреть заведение снаружи, а не только пялиться на витрину с пирожными. Общий вид не впечатлял. Ничего особо эффектного знахарка не обнаружила. Так себе видок. Давно уже пора обновить краску, а то кое-где она уже облупливается. Да и дверь, хоть крепкая да тяжелая, тоже явно нуждалась в заботе плотника. Три деревянные ступеньки с явным наклоном, коим вода не преминула воспользоваться, имели все шансы в скором времени попросту сгнить. Однако при всем этом было что-то такое… что манило зайти. И это были не только пирожные! При всей этой легкой небрежности, некоторой обшарпанности и простоте здесь было донельзя уютно. Так бардак в малюсенькой комнате друга радует больше бездушной вылизанности торжественных залов.
Сбоку от ступенек, на специально освобожденных от булыжников мостовой участках, рос виноград. Сейчас, зимой, он представлял собой лишь голые тонкие скрюченные стволы, отчетливо напоминающие змей, застывших, но вполне живых. Тела «змей» разнились от довольно толстых, почти в руку, до совсем тонких лоз. Но наверняка летом это было роскошное зрелище. Впрочем, даже сейчас виноград как-то умудрялся скрывать название трактира, заслоняя собой потертую выцветшую вывеску. Что-то длинное и, кажется, на «С» начинается…
Не дав себе труда задуматься, Ива взбежала по низким ступенькам и потянула тяжеленную дверь. И вновь оказалась в центре внимания.
– А, госпожа чародейка, – поприветствовал ее все тот же странный трактирщик. – Вашим друзьям понравились пирожные?
– Да, спасибо. Очень, – вежливо улыбнулась травница. «Когда это я говорила про друзей? Впрочем, не так уж трудно догадаться». Знахарка всегда восхищалась способностью людей, имеющих за плечами большой опыт, видеть людей насквозь. Таким даром обдала тетушка. Она говорила, что оный должен быть и у Ивы. «Опыт поколений с годами превращается в дар»,– вспомнила девушка свои собственные слова. Только пока, если таковой и был, то успешно маскировался. А как знахарка добралась до магии, так и вовсе залег на дно. Владигор говорил, что постепенно Ива научится колдовать не в ущерб другим способностям, пока же…
В этот раз трактир был почти полон. Свободных столиков не было, однако уйти отсюда травница не согласилась бы ни за какие коврижки. Поэтому внимательно огляделась, ища к кому бы подсесть. Типы с тьмой под капюшонами отпадали сразу. Компания наемников тоже. Никаких приключений на собственный зад сегодня не хотелось. А вот к горожанке можно попробовать подсесть – благо это была все та же девушка, что и в прошлый раз. Молодая понурая незнакомка с незапоминающейся внешностью, разве что носик острый выделяется. «Хотя, – подумала Ива, – я не совсем честна». Она все же чем-то задевала (нет, не носиком, тот не был настолько выдающимся). Было в ее облике такое, что просто кричало о беспросветном отчаянии. Отчаянии, которое ломало душу, но с которым не было никакой возможности смириться. К которому немыслимо привыкнуть. И которое убивает бесконечной всепоглощающей болью.
Знахарка передернула плечами. Дурацкая привычка делать выводы, не имея ни единого факта!
– Извините, можно присесть? – Ива изобразила на лице улыбку.
Девушка подняла глаза, и на мгновение стало страшно от бездны, отражающейся в них. Но то был лишь миг, потом вновь их задернула пелена равнодушия.
– Да, пожалуйста.
Магичка отодвинула стул и плюхнулась. К ней тут же подскочил мальчишка в белом фартуке, немного нелепо смотревшемся на его тонком тельце.
– Что будете заказывать?
Какое-то время Ива выбирала, потом украдкой взглянула на то, что стояло перед незнакомкой. По виду и запаху это было самое дешевое пойло, которое без закуски потреблять невозможно. Но ничего съестного на столе не наблюдалось. Вывод напрашивался сам собою. Особенно если добавить к оному потертую, непрезентабельную одежду, сбитые домашней работой пальцы и полное отсутствие на молодой женщине хоть чего-то ее украшающего.
Травница вздохнула и повернулась к соседке уже открыто. На лице отразилась беспечная улыбка.
– Извините, пожалуйста, еще раз. У меня совершенно дурацкая привычка: я не могу кушать в одиночестве. Может, вы составите мне компанию? Я с удовольствием закажу вам что-нибудь. – Ива отчаянно надеялась, что ее актерских способностей хватит хотя бы на первое время.
Незнакомка выглядела донельзя удивленной. Потом ее серые глаза подозрительно прищурились. Травница усиленно сияла наивной улыбкой.
– Ну понимаете, у магов свои причуды. – В пальцах появился золотой, который точно покрыл бы оба заказа. Чародейка обернулась к мальчишке. – Значит, так, мой дорогой. Принеси мне вот эти три пирожных, две… – Делая заказ, Ива украдкой скосила взгляд на девушку. – А как вы относитесь к сладкому? Надеюсь, вы не из тех, кто денно и нощно следит за фигурой?
– Э-э-э… нет. – Похоже, такого напора незнакомка не ожидала.
– Тогда давайте я закажу вам то же, что и себе? Или вы что-то другое хотите?
Судорожное, но явно отрицательное мотание головой.
– А вино будете? Мне это просто необходимо. Я так замерзла!
Ива продолжила тарахтеть, не давая девушке вставить и слова. Ей казалось, что она правильно определила тип людей, к которым принадлежала печальная незнакомка. Им порой приходится наступать на гордость, но сделать это – как резать себя ножом по лицу. Травница отчаянно надеялась, что девушка все же не разглядит в ее глазах жалость. Жалость, а точнее сочувствие позволительно только друзьям.
– Кстати, меня зовут Ива. – Она протянула руку.
– Каи, – через едва заметную паузу ответила та.
Что может помешать двум хорошим девушкам душевно пообщаться, если у них есть пирожные и несколько бутылок вина? Правильно – ничего. Так случилось и в этот раз. Ива и Каи сидели, ели, пили, говорили. Поначалу общаться было тяжеловато, но после уговоренной на пару бутылочки дело пошло на лад.
– Так чего ты такая грустная?
– Так заметно?
– Огромными рунами по всему лицу.
– У-у-у, не знала, что своим видом отравляю всем отдых.
– Да ладно, большинству все равно.
– А тебе нет?
– Похоже, что нет.
– Я не хочу, чтобы меня жалели.
– Если я прошу рассказать, как у тебя дела, это еще не значит, что я жалею. Так в чем дело?
Девушка махнула рукой. Сейчас, выпив и немного приободрившись, она выглядела куда лучше, глаза засверкали, иногда даже проскальзывала улыбка. А может, Ива просто уже привыкла к ее лицу. Научилась распознавать эмоции на нем, видеть метание мыслей, нюансы настроений.
– Да дома проблемы.
– А что такое?
– Да муж, как всегда. У меня такое чувство, что уже недолго осталось.
– Что недолго? – Перед глазами знахарки мигом встала постель больного, расставленные рядом баночки с лекарствами и мазями, в ноздри почти ударил специфический запах долго лежащего в неподвижности тела.
– Совместное проживание.
Картинка тут же сменилась. Грязная, вонючая мужская туша, вваливающаяся в душную маленькую комнатенку. Брань, запах спиртного, плохо скрываемое отвращение. Почти удивление – как тот, кого я любила, мог превратиться в такое?
– Ты его любишь?
– Уже нет.
Ива сделала глубокий глоток.
– Тогда какого гоблина?
Разводы были вполне допустимы в Стонхэрме. Все-таки близость Магического Университета с его весьма свободными и – что немаловажно – опасными девушками, сказывалась.
– Думаю, при разделе собственности он костьми ляжет, но заберет мастерскую.
– Мастерскую?
– Да… Дело в том… что я гончар. Да, знаю, немного странно звучит. Но… вот же… Мы и познакомились благодаря этому. Когда-то учились у одного мастера. И… тогда казалось, что… он меня понимает. Что гордится моими успехами. Знает, как мне важно это. Женщины традиционно не занимаются гончарным ремеслом. Но… но я так этого хотела!!! Мне так нравилось! Мастер даже взял меня в ученицы! Говорил, что у меня талант. И… мой будущий муж… Дир… он говорил, что понимает: это суть меня. Хочет, чтобы я была счастлива, чтобы я занималась тем, что мне дорого. Тогда я думала – это выход. Что не надо будет больше подчиняться родителям, считающим, будто я как минимум позорю семью! По разумению родителей, я должна только драить полы и выполнять их прихоти! Думала, рядом с этим мужчиной получу свободу – со мной будет человек, который понимает меня, который не будет… ломать мне крылья…
Конец истории Каи оказался вполне предсказуемым. Выходя замуж за интересного, творческого юношу, она мечтала получить свободу от консервативных, властных родителей. Они с мужем планировали открыть свою мастерскую, где будут лепить чудесные горшки и прочие глиняные изделия. У Каи всегда получались весьма необычные произведения. Оригинальные и абсолютно ни на что не похожие. Дир унаследовал хиленькую, но зато собственную мастерскую. Небольшое приданое Каи позволяло привести ее в должный вид, купить невероятно модной в то время белой (из долины Пуар), с тонкими синими прожилками глины, красок, новую печь. Сказка начала сбываться. Любовь, любимое дело, долгожданная свобода – все обрушилось в одно мгновение. Мода на белую глину быстро прошла. Кто-то из магов обнаружил, что синие прожилки, так приводящие всех в восторг, опасны для здоровья. Все изделия из пуарской глины изъяли, запретив на государственном уровне ее использовать.
Может, Дир и Каи и оправились бы, но вскоре обнаружилось, что молодая женщина беременна. Беременность проходила тяжело. Помогать в мастерской, равно как и лепить изделия Каи не могла. Дела шли под откос. Особым спросом поделки Дира не пользовались. Родившиеся близнецы радостью совсем не стали. Денег не было совсем. Молодая мать не справлялась с двумя детьми. Они часто болели, как и она сама. Пришлось переехать к родителям. Те вцепились в дочь с удвоенной силой.
Каи просто задыхалась под таким гнетом. Ее пальцы раз за разом тянулись к глине, а не к пеленкам. Глаза светлели только при виде гончарного круга, а дети вызывали одно лишь раздражение… постоянным криком, необходимостью все время быть с ними, болезнями, невозможностью хоть на пару часов заняться любимым делом. Родители только подливали масла в огонь: все-то она делала не так, все неправильно. Дир, казалось, вообще ее возненавидел. Приходил домой поздно. От него несло дешевым алкоголем, любые ее слова поднимал на смех. Все в ней его раздражало. Ее жалобы только бесили. Дела шли все хуже и хуже. Дир молчал, но по его глазам было видно, что он винит ее во всех своих бедах.
– Ну а развестись? Ведь это просто невыносимо.
– Говорю же: он заберет мастерскую… Она же его вроде как… хотя, по сути, в нее вложено моих денег не меньше, чем наполовину!
– А новую купить? В конце концов, это дешевле нервов…
– Аха… думаешь, у меня найдется столько свободных денег? Без мужа, без работы, но с двумя детьми?
– А в долг?
– А кто будет отдавать? Не знаю… родители тоже бесятся, что я только о гончарном деле думаю… Да и в гильдию мне по любому не попасть. Там муж… В общем… иногда проще потерпеть…
– Мне так жаль… – Слова сами срываются с губ. А что она еще могла сказать? – А детям сколько?
– Год и девять.
– Мальчики?
– Девочки.
– Девочки… какая прелесть!!! – «Что я несу?!». – Наверное, лапочки!!!
– О да… когда спят или тихо в уголке играют.
Молчание. Лишь вновь опустошенные бокалы.
– Вот недавно открыли для себя краски…
Говорят, любовь проявляется по-разному. Иногда в тихой иронии.
– Ну краски – это не самое страшное.
– Да… особенно когда рисуют на ВСЕМ. Начиная от стен и кончая собой.
Знахарка хихикнула, чуть не поперхнувшись вином. Впрочем, картинка, представшая перед глазами, было того достойна. Два перемазанных с ног до головы в разные цвета чуда, в которых и детей-то не сразу различишь. Легкое качание головой.
– Дети для меня что-то запредельное, и как люди решаются…
– Гоблин его знает, как решаются. Срабатывает что-то в подсознании. И все… А потом… поздно.
– Все так плохо?
– Знаешь, может, с одним и ничего… но сразу два – это полный… – Девушка махнула рукой, предлагая знахарке самой подобрать ругательство.
Ива наклонила голову и слегка опустила уголки губ.
– Да-а… ты герой…
– Аха… только меня ненавидит вся моя семья…
– Почему? Из-за… гончарного дела?
– Ну, родители считают, что я вообще не должна заниматься собой. Шаг влево, шаг вправо рассматривается как побег… Гончарство – зло… и я от него просто крышей двинулась: на детей внимания не обращаю совсем. Ну… с мужем и так понятно. И опять же всему виной ремесло. Не могут люди понять, где причина, а где следствие…
– Мне так жаль… милая… правда…
– Ладно… не будем о печальном.
– Зай… я могу тебе чем-то помочь?
– Да нет… что уж тут… будем разбираться…. как жить дальше…
Выбралась Ива из трактира еще не скоро. Новая знакомая давно убежала, а ее история все никак не шла из головы. Было холодно и больно. Тоскливо как-то. «Ты забыла. Ты все забыла, Ива. Забыла, заигралась в своем волшебном мире. Окруженная верными, надежными… веселыми и какими-то… беспроблемными друзьями. Под теплым крылышком заботливого учителя, который прикрывает ото всех неприятностей, от придирок других преподавателей, обучает и наставляет. Занимаясь любимым делам. Со стипендией, деньгами Т’ьелха, случайными и не такими уж маленькими заработками. Имея впереди интересное и обеспеченное будущее. Да, забыла. Забыла, что значит перебиваться с хлеба на воду, что значит терпеть рядом тех, кто давно уже из родных превратился в палачей – искусных замаскированных палачей, кто убивает не сразу, а только после долгих мучительных пыток. Забыла, как пожирают людей болезни, особенно болезни родных. Забыла, каково это жить всей семьей на маленьком пятачке, задыхаться от чьих-то придирок, раздражения, от безденежья, от несвободы и не видеть… не иметь никакой надежды на то, что когда-нибудь что-то изменится к лучшему… А если все-таки и изменится, то так нескоро, что уже будет и не надо…». Сколько Ива, будучи знахаркой, видела таких историй… Видела, как жили с ненавистным, опротивевшим мужем просто из-за того, что больше пойти некуда, или же не прокормить и не поднять детей самостоятельно. Много ли бывших мужей помогают своим детям? А если их несколько?.. Видела, как ломаются от «заботы» родителей души, как навеки опускаются так и не распахнутые крылья, как чужая болезнь, чужая дурь, чужая злоба убивают всю радость, что могла быть в жизни. Как сжигают все хорошее ежедневные мысли об отсутствии денег. Или как убеждения родителей превращают вполне нормальных детей в забитые тени. Видела, как гаснут горящие прежде небесным огнем глаза, как тускнеют в заботах юные лица, как горбятся прежде прямые спины, как навеки опускаются плечи и уголки губ. Как мир из волшебной сказки превращается в ежедневную тягомотину, в день, который надо пережить, в равнодушие в голове и сердце, потому что иначе эту боль не вытерпеть…
Ива с трудом брела по улицам, забывая любоваться – она обычно это любила – тьмой, спускающейся на город, выползающей из узких переулков, луной, периодически вырывающейся из плена рваных облаков, кутающимся в холод и ночь миром.
Домой пришла, чуть ли не шатаясь. Еще какие-то уроды по дороге привязались. Пришлось доказывать, что даже ученик боевого мага – это очень и очень круто.
– Эй, что случилось?! – тут же все понял Златко.
Калли со своего места взволнованно засверкал очами. Даже Грым оторвался от кружки. Правда, Дэй все так же продолжала качаться вниз головой на своей балке. Но по ее каменному – и в буквальном смысле тоже – лицу никогда ничего не поймешь.
– Да ничего, – буркнула травница, шлепая на стол коробку с пирожными. – Вот ваши сладости.
Тролль шумно повел носом.
– Неужто нам будет счастье, и ты поругалась со своим кровопийцей? – подала сверху насмешливый голос гаргулья.
Мужчины с интересом уставились на знахарку.
– А вот гоблин вам! – рассердилась Ива. – Не дождетесь! Для начала, чтобы расстаться, надо сначала с ним сойтись. И не потому, что он мне так уж безумно нравится. Просто я и только я буду решать, с кем мне сходиться и с кем расходиться!
На этом травница закончила свою пафосную речь и направилась к лестнице. Почти взлетела по ней и громко хлопнула дверью.
– Точно, – так же меланхолично прокомментировала Дэй. – Поссорились.
– Эй, Ива! Ты будешь дуться все утро или все-таки пойдешь на учебу? – раздалось под дверью травницы на следующий день.
Разумеется, к этому времени Ива уже пришла в себя. В конце концов, она была молодой и весьма оптимистичной девушкой, которая долго злиться или просто хмуриться не умела по определению.
Поэтому дверь распахнулась с пинка – тролль еле успел отпрыгнуть, и знахарка предстала друзьям уже в полном облачении, довольная и готовая к действиям. Она пока не придумала к каким, но имела твердое намерение «так это не оставить».
– О! Ты посмотри на этот огурчик! – хмыкнула, наоборот, злая (в такую погоду особо не полетаешь, безобразие!) Дэй. – Неужто вампирчик все-таки приходил и… заслужил твою благосклонность?
– Да пошла ты! – буркнула Ива.
– Точняк приходил, – не преминула ответить на удар гаргулья.
– Знаешь, Грым, я иногда понимаю тебя, – обернулась к троллю знахарка, демонстративно не замечая подругу, – порой она совершенно невыносима.
– О! И ты наконец прозрела. – Парень водрузил травнице на плечи тяжеленную лапу и развернул к лестнице, увлекая за собой и тем самым уводя от другой чародейки и назревающего конфликта. – Только не порой, а всегда. Просто иногда в совсем уж неприличной степени. Слушай, а я вот что хочу у тебя спросить… Помнишь, ты мне зелье от мозолей делала? Ну, так вот…
Голоса постепенно становились тише и глуше: тролль увел девушку за собой.
– Это мне показалось, да? – Синие очи Калли округлились от удивления. – У Грыма прорезался дар дипломатии?
Златко, давно давящийся смехом, хихикнул:
– Чего только не делает с людьми и нелюдями Магический Университет…
– И совместное проживание, – поддержал эльф.
– Только почему его дипломатия всегда выходит мне боком? – фыркнула Дэй.
– А нечего его доводить каждый минуту, – не побоялся высказаться Синекрылый.
Гаргулья зло зыркнула на нахала и явно его полностью поддерживающего Светлого, после чего с гордым видом отправилась за троллем и знахаркой, напрочь игнорируя тихие смешки за спиной.
Семинар у Фея прошел весьма и весьма оживленно. Снова были маленькие столики и чай. К оным прилагались проверка успехов в осуществлении желаний и множество вопросов. Первый из них задала Нелли Яблочко, прозванная так за любовь к этим фруктам, а также за кругленькие румяные щечки. Грым, правда, утверждал, что не только щечки, но и еще кое-какие нюансы в фигуре девушки вызывают у него стойкую ассоциацию с яблоками.
– Скажите, а «безмагический» принцип осуществления желаний действует и на живых существ?
– Да, конечно. Но не забывайте, что любое живое существо обладает своей волей и помыслами. Особенно это касается людей и прочих рас. У них кроме воли, желаний, мыслей имеются всякого рода моральные установки, предрассудки, цели и прочее, что может вступать в прямое противодействие вашей воле, вашему желанию. Например, если карту, которую загадали, вы можете вытянуть из колоды довольно легко, то согнать мыслью влюбленную парочку с приглянувшейся лавочки будет значительно труднее.
– А возможно радикальное влияние на живые существа? – не успокоилась Нелли. К слову, Яблочко была одним из самых сильных лекарей с невероятно мощными способностями в направлении Жизнь. Метресса-травница на нее чуть ли не молилась.
– Что ты имеешь в виду под «радикальным влиянием», Нелли? – прищурившись, поинтересовался Фей. – Что-то конкретное?
– Ну… трудно сказать… – Девушка откинула назад толстую русую косу и, блестя глазами, принялась объяснять: – Ну вот же говорят, сглазили или прокляли…
– Нелли, порчу, сглаз и проклятия очень легко определить. Вон у нас даже специалисты есть. – Преподаватель кивнул на нескольких девушек, Ива тоже попала в их число. Все одинаково скривились. Ну да, ведьмовские корни трудно скрыть. Тем более от практикующего мага.
– Ну да… это я понимаю, – гнула свою линию Нелли, – просто в моей практике были случаи, когда ни медицина, ни магия, ни ведьмовство не могли дать ответ, отчего человек умирает. Вот когда выздоравливает вопреки всему, это я еще могу понять. Желание жить и воля к этому воистину могут творить чудеса. А вот когда умирают люди, и непонятно отчего? Как будто… воля чья-то злая вмешалась.
– Ты же сама сказала, что выздоравливают благодаря воле к жизни, так почему для смерти не может быть подобного объяснения – человек не хотел жить?
– А если я точно знаю, что хотел?
– Ну тогда не знаю. Если магия и колдовство не выявили проклятий, а медицина говорила, что должен жить… Надо конкретные случаи смотреть. Но не думаю, что тут «безмагический» принцип был использован. Слишком сильное воздействие. А помните первое условие этого принципа? Смерть здорового, желающего жить организма теоретически возможна, но какая же для этого нужна воля? Какое желание? При учете, что две воли, два желания сталкиваются друг с другом. Мм… получается ноль. Нет, Нелли, это практически невозможно. Проще отравить, право слово.
Грым наклонился к Иве, которая с открытым ртом слушала этот разговор. Профессиональный интерес, так сказать.
– Вот за что люблю Фея, так это за цинизм, – шепнул тролль знахарке.
Та согласно кивнула.
– Для того чтобы это случилось, – продолжал разглагольствовать преподаватель, – одной воли, желания будет мало. Нужна еще какая-то помощь. Помощь существа, артефакта совершенно другого уровня.
– Богов? – загорелся Патрик. Он прибыл на обучение из Священной Империи, что вообще было делом невиданным. Судя по всему, его семья уже обитала где-то здесь. В Империи не признавали магию, а всех обладающих колдовскими способностями казнили. За исключением, пожалуй, направления Жизнь, принимая эту ветвь волшебства за божественный дар. Патрик был магом Природы. И судя по тому, что сказал «боги», а не «Бог»,[4] то и одним из «неверных», «проклятых еретиков». Оные в Империи быстро отправлялись на «очищающий» костер.
– Ну… богов тоже было бы неплохо. Но я имел в виду духовные сущности: всяких там джиннов, нимф, духов леса…
– Леших, что ли? – не понял кто-то.
– Нет, лешие ни в коем случае, – даже опешил учитель. – Духи – в смысле персонифицированные олицетворения каких-либо материальных или иных объектов.
У тролля и Ивы одновременно отвалились челюсти.
– Он издевается, да? – шепотом вопросил Грым.
– Похоже, – согласилась девушка, и оба обиженно засопели.
– Посмотри, – улыбнулась Каи, вытаскивая что-то из сумки.
– Что это? – с интересом разглядывая небольшой сверток в руках новой подруги, отозвалась Ива. Сегодня Владигор не мучил ее поручениями, но она все равно пошла в этот необычный трактир, где зимой продавали пирожные с натуральными ягодами и все посетители казались удивительно странными, словно подобранными по какому-то неведомому знахарке принципу, существами. Она кожей ощущала какой-то подвох, но понять, в чем он, не могла. Пирожные таяли во рту, теплое вино согревало, казалось, самую душу, и, приходя сюда, Ива будто попадала в компанию друзей, хоть она по имени знала только девушку, сейчас вновь сидящую с ней за одним столом. Той удалось выкроить час на общение, дома снова ждал скандал, но… как она сказала: «Я не могу иногда не сбегать из этого дома. Иначе я просто сойду с ума».
– Это… – Каи хитро блеснула слишком живыми глазами и развернула ткань, – это, чтобы ты не считала, что я просто бахвалюсь.
На руках у Ивы оказалась маленькая – меньше ладони – почти игрушечная вазочка. Странной формы и еще более необычной расцветки, она невольно вызывала улыбку. Будто держишь в руках маленькую птичку или еще плохо видящего щенка. В такую не поставишь цветы – даже ландыши ей будут велики, она совершенно не приспособлена под практические цели да и мало в какой интерьер впишется, но это смешное совершенство было настолько необычным и оригинальным, что глаз просто не оторвать.
– Какая прелесть… – только и могла выдохнуть травница, не придумав ничего более умного.
– Нравится?
– Еще как!!! Я в полном восторге!
– Правда?
И Ива рассмеялась. Слишком это напомнило ей, как она много раз переспрашивала у тетушки, получилось ли сваренное ею зелье. Ей постоянно казалось, что тетушка просто не хочет ее расстраивать, а на самом деле все вышло вовсе не так хорошо, как та говорит.
– Честное магическое! – подняла знахарка руку. – Я бы даже купила ее у тебя. Сколько она стоит?
– Глупая, это подарок, – улыбнулась, отбросив челку со лба, Каи.
– Подарок? Но ведь… ведь… это, наверное, дорогая штучка. Вернее, ее можно было бы дорого продать.
– Их никто не покупает, – покачала головой девушка-гончар. – Говорят, зачем такая нужна? Ни чаю не нальешь, ни цветы не поставишь, ни еще что.
– Но… но ведь такая необычная, авторская! – Ива, не в силах оторваться, любовалась на подарок, трогала за неровные края и зачем-то поминутно заглядывала внутрь, будто там что-то могло новое появиться.
– Я и сама от них в восторге – сама-то понимаешь, но никто другой на них не ведется. А делать что-то обычное… я могу, да только удовольствия никакого.
– А может, как-то совмещать? Делать что-то ординарное для денег и нечто такое вот – для души?
– Толку-то сейчас об этом говорить? – махнула рукой девушка. – Все равно меня сейчас никто к гончарному кругу не пустит. Хочу я того или нет.
Сказать в ответ было нечего.
На обратном пути к Иве присоединился вампир. Откуда он появился? Спустился черной тенью с небес или бесшумно выплыл из узкого переулка – кто знает? Просто только что его не было, а вот он уже идет рядом, как всегда в своем щегольском плаще и с неизменной улыбкой.
– Привет, красавица!
– О! Ты это откуда здесь взялся?
– Случайно… – (Как же бесит эта ухмылка во все клыки!) – Мимо, так сказать, проходил.
– Да ладно! Хорош врать-то! Ты – и случайно! Да я скорее поверю в непьющую стражу!
– Ну хорошо. – Ло таинственно сверкнул темно-синими глазами и, наклонившись к самому уху знахарки, шепнул: – Ты меня раскрыла. И я вынужден раскрыть тебе страшную тайну. У-у-у! – входя в роль, провыл он. – Обещаешь ли ты никому и никогда не рассказывать о ней?
Ива, похихикивая, включилась в игру.
– Твоя тайна умрет вместе со мной! – в духе классических романтично-патетических героев возвестила она. «Никогда не понимала этого выражения. Ведь если это чья-то тайна, то умереть она может, только если на тот свет уйдет и второй ее носитель. Это что, призыв к двойному самоубийству? А если знающих тайну несколько? Бред какой-то». – Ну давай уже рассказывай! То бишь вещай, мой рыцарь, я тебе внемлю!
Вампир сделал еще более загадочную мину и, придвинувшись поближе, шепнул, тревожа дыханием волосы:
– Я пил кровь невинных дев!
Ива воззрилась на «безжалостного кровопийцу». Тот выглядел уж очень довольным. Кстати, чем питаются рожденные вампиры,[5] кроме самой обычной пищи, – а оную они употребляют точно, причем судя по аппетитам Ло не в таких уж малых количествах, – травница до сих пор не знала.
